***
Проснулся с мыслью о том, что сегодня должен принимать пересдачу вчерашнего экзамена. Обычно ее ставят через два-три дня после основного, чтобы у студентов было время хоть немного подготовиться, понять ошибки, порешать задачки и так далее. Но! В этом году все иначе. Через неделю я ухожу в кратковременную вакацию, и до этого благословенного дня мне предстоит принять две пересдачи, чтобы третья, и, соответственно, последняя в этом семестре, случилась уже после выхода из отпуска. Отдых у меня добровольно-принудительного характера, сам бы я не пошел, но за последние пять лет у меня скопилось порядком отпускных и их надо хоть по чуть-чуть, но начать гулять. Хотя по ощущениям я бы сказал, что декан от меня просто устал вот и выпроваживает, дабы отдохнуть в мое отсутствие. Как-то так сложилось, что я до странности не люблю отпуска, как, впрочем, и выходные, и праздничные дни. Даже не просто не люблю — ненавижу. Я по жизни перфекционист и не люблю рушить распорядок дня, выстроенный кровью и потом в течение долгого периода моей жизни. Теперь же, как назло, весь режим сна собьется, а потом еще и в зал будет лень ходить, начну жрать все подряд, и на моей прекрасной жопке выступит сыпь. Как же это всё некстати! Я даже еще не придумал, чем займусь в столь протяженный период свободного времени. Вообще-то у меня полно заказанных методичек, которые как раз вчера и пришли, их можно было бы порешать, почитать, принять что-то к сведению и добавить в учебную программу. Звучит скучно? А для меня нет. Или же можно пересечься с друзьями-приятелями, которых не видел более полугода. В общем, подумаю об этом сегодня вечером. А может, слетать на море? Из-за пробок на дорогах, что совершеннейшая обыденность в интервале с девяти до десяти утра, я добрался в университет не так быстро, как рассчитывал, явившись впритык к началу экзамена. Вообще по правилам проведения пересдачи я обязан сначала взять списки не сдавших студентов и новую ведомость в деканате, а потом идти и принимать экзамен. Но, взглянув на часы, пришел в ужас, что уже десять минут одиннадцатого — опаздываю! Сам не люблю опоздавших, а потому стараюсь подавать студентам пример. Но что-то пошло не по плану, и я решил раз в жизни наплевать на протокол проведения пересдачи. На худой конец запишу все в ежедневник, а потом, ближе к концу рабочего дня, заполню ведомости. Захожу в тамбур университета, который встречает меня теплом, показываю пропуск охраннику и, получив одобрительный безэмоциональный кивок, прохожу через турникет по электронному пропуску в фойе. — Блять, — слетает с губ, но достаточно тихо, чтобы кто-то рядом это услышал. Очередь в гардеробную километровая, все толпятся, а гардеробщицы открыто покрикивают на студентов, посылая трехэтажными матами, не страшась никого и ничего. Время поджимает, и я беру пальто с собой. Разворачиваюсь на девяносто градусов и лечу к лифтам, поняв, что верхнюю одежду сегодня не сдам. Попутно набираю сообщение, что через пять минут буду на пересдаче, и на ходу делаю рассылку всем старостам потока. — Ах! — неожиданно уши режет писклявый взвизг. Поднимаю голову от экрана и вижу Анну Владимировну, держащую перед собой стаканчик с кофе. Наполовину пустой. Ну или наполовину полный, тут кому как. Но суть не в пластиковой ёмкости, а в том, что это я, засмотревшись в телефон, и стал невольной причиной «аварии». Результат которой налицо, а точнее, на пышной груди Анны Владимировны. — Ох, черт! Анна Владимировна, я сожалею! Обожглись? На автомате кидаюсь исправлять досадную оплошность и, достав чистый носовой платок, пытаюсь привести ее платье в пристойный вид, старательно промакивая капли кофе. Ой, как мягонько и упруго. Стоп! Я как будто парализован и не могу двигаться… Ловлю ошарашенный взгляд Анны Владимировны — она в смущении отводит его в сторону. И тут до меня доходит, что я — дебил: прилюдно, при студентах, едва ли не лапаю аспирантку, пусть и под благовидным предлогом. — Анна Владимировна, это не то, о чем вы подумали! — после осознания глубины своего конфуза, резко отдергиваю руку и пытаюсь оправдаться: — Поверьте, я чисто машинально! Позволите ли предложить вам мой пиджак, чтобы загладить вину? Коллега в немом диссонансе. Да что там, лишилась дара речи — лишь открывает рот, глубоко вдыхает, будто хочет что-то сказать, но на первом же слове запинается и шумно выдыхает. Потом резким движением вырывает пиджак из моих рук и быстро уходит в сторону гардеробной. Оглядываюсь и вижу, что все студенты пялятся именно на меня. Позорище. Ужас, так и вижу заголовки студенческой прессы: «Преподаватель облапал аспирантку на глазах у всего универа» или «Математиков потянуло на молоденьких». Потираю лоб тыльной стороной ладони и пытаюсь понять, как выйти без потерь из этой неловкой ситуации. — Экзамен! — неожиданное осознание прошивает мозг, и я, позабыв про инцидент с кофе, бегу на четвертый этаж.***
На пересдачу пришло не так много студентов, как я рассчитывал, всего около двадцати. Так как переэкзаменовка это дело для неучей, то обычно выдаю билеты, записываю номер и фамилию студента, и ухожу на некоторое время в свой кабинет, заниматься бумажными делами, чтобы дать штрафникам хоть какую-то возможность списать. Хотя это достаточно трудно, я подбираю задания таким образом, что их не найти нигде в сети. Разве что попросить решить кого-то другого, кто хоть немного в этом шарит — вот это уже выход из ситуации, так сказать, многоходовочка. Но до этого еще нужно додуматься. Люблю точные науки именно за этот фактор — за невозможность списывания. Ты или знаешь, как решать этот бред, или нет — другого не дано. Данная пересдача не исключение, поэтому я сделал все по стандартной схеме: раздал билеты, немного припугнул, засек время и ушел. Зайдя в кабинет, снова вспомнил про казус с Анной Владимировной и мысленно пометил, что нужно будет купить ей цветы или конфеты, ну или что-то в этом духе и еще раз нормально извиниться, уже в другой обстановке. Решил выкинуть эти мысли из головы и заняться бумажной волокитой — да, работа всегда отвлекает. Сел за письменный стол и только собрался клацнуть «паркером», как кто-то постучался. — Войдите! Дверная ручка чуть дрогнула, будто неизвестный некто все еще раздумывал: заходить ему во врата ада к самому дьяволу или нет. Наконец дверь приоткрылась — едва ли на четверть, — и я увидел белобрысую макушку Марка. — Можно? — голос дрогнул, хотя парень явно хотел сказать это более уверенно. — Марк, пересдача началась еще-е-е… — я сделал паузу и посмотрел на часы, которые висели на стене напротив, — пятнадцать минут назад. Почему опаздываете? — Да, я как раз об этом, — он медленно зашел, и теперь я увидел его в полный рост. Дверь неприятно скрипнула, давая понять, что ее наглухо притворили. Повисло неловкое молчание. Марк смотрел то в пол, то на меня, пытаясь сформулировать свои мысли. — Марк, давай быстрее! Чего тебе? Выдать билет? — немного с наездом начал я, так как терпеть не могу тратить время на пустые разговоры. — Нет, Платон Сергеевич, мне не нужен билет, — уже более уверенно ответил он, — и я не собираюсь идти на пересдачу. Меня немного коротнуло, и я залип, смотря в глаза Марку. Сижу, молчу, давая понять оппоненту, что неплохо бы разрешить интригу, внеся немного ясности. — Сколько? — слетело с его губ тихо и неуверенно. — Сколько чего? — Сколько денег? И тут до меня дошло, так сказать, с опозданием. Моё лицо, похоже, попеременно отразило весь спектр эмоций, начиная от удивления и заканчивая лютой злобой. — Я тебе, что! — вскричал я. — Проститутка?! Поднявшись из кресла, я тяжело оперся ладонями в стол и, набычившись, подался вперед, намеренно эмоционально подавляя Марка. — Платон Сергеевич! — горе-студент не растерялся и тоже повысил голос, чтобы разговаривать со мной на равных.— Я готов на любую сумму, — сказал уже более тихо, чтобы этого не услышали в коридоре. — Я действительно туп, сознаю. Я никогда не знал, не знаю, и не буду знать вашу математику! — Вон отсюда! — Войдите в мое положение! — гнул он своё, игнорируя мой приказ. — Я не пытаюсь вас обмануть или схитрить на экзамене, чтобы получить оценку нечестным путем! Не пытаюсь купить ваш предмет через кого-то, и не шаркаюсь от вас по всем углам универа, лишь бы не пересекаться! — Марк сделал паузу, набрал в легкие побольше воздуха и продолжил: — Я осознаю ситуацию, я не ссыкло и потому говорю все это вам в лицо. — Повисла долгая пауза и в конце он добавил уже спокойным голосом. — Пожалуйста. — Не ссыкло, говоришь? — начал я с некой издевкой. — Хочешь сказать, что вчера Анна Владимировна подходила ко мне не по поводу тебя? По факту я не владею информацией, не знаю, за кого ручалась их кураторша, но решил бросить камушек в огород и проверить, он это или нет. После моего вопроса Марк заметно потух глазами, свел руки за спиной и, видно, о чем-то задумался. — Интуиция не подвела, — разочарованно констатировал я, — ты не только ссыкло, но еще и лжец. Я вышел из-за стола, захватив ежедневник и ручку, и спокойным шагом направился к выходу. Проходя мимо Марка, я немного задержался, невольно подметив, что он довольно высокий, примерно моего роста. — Двадцать тысяч за тройку, мне больше не нужно, — бросил он мне в спину, пытаясь урвать последний шанс. Остановившись возле двери и положив руку на дверную ручку, но еще не открывая ее, я призадумался о том, насколько же он низко пал. Вроде и взрослый, а пытается все решить папочкиными деньгами. Как же унизительно. — Можешь ими подтереться, Марк, — холодное равнодушие моих слов бьет парня наотмашь, я же неторопливо выхожу из кабинета, оставляя Ткачёва наедине с его мыслями.