***
На окне ветвистые узоры, которые скоро пропадут под солнечными лучами. Золотая, но, в то же время, серая осень кончается, уступая место холодным оттенкам зимы. Время ночи тянется дольше, а день сокращается. Побледневшее солнце окончательно теряет свой привлекательный жар, скрываясь за тучами. Чимин проспал первый снег. Это не так важно, но раньше он любил выходить на улицу и ловить падающие снежинки языком. Да, по-детски, но с друзьями ему всегда было весело. Сейчас у него нет того восторга. И друзей тоже. У него все ещё ничего нет. Надо же, прошло уже девять месяцев с начала этого масштабного безумия. А когда-то он думал, что не проживёт и двух месяцев, не попавшись какому-нибудь одичавшему. Стук об древесину в дверях отвлек его от пространных мыслей. Там стоял Юнги, одетый в вязаный серый свитер с высоким горлом и чёрные штаны, на этот раз без дырок. Чёрные волосы чуть мокрые, как будто мужчина выходил до прихода сюда на улицу. Пахнет кислой сладостью и снегом. — Как ты? Ничего не болит? — неприкрытая забота отражается не только в интонациях, но и на лице. Брови хмурятся, а лисьи глаза следят за каждой реакцией. Чимину хочется скрыться от его взгляда. Он мотает головой, боясь услышать свой неиспользуемый до этого голос. Он вообще может говорить после того, как долго пробыл в звериной форме? Рука тянется к горлу, что-то пытаясь проверить. — Принести чая с мёдом? Поможет укрепить голосовые связки, — предлагает хозяин дома. Чимин заторможенно кивает, все ещё не находя в себе решимости заговорить. Когда ему приносят чай, он не знает, как поступить. Отблагодарить Юнги за спасение и выхаживание или же отнестись к этому равнодушно и просто принять? Мама учила быть благодарным, а апокалипсис научил его избегать привязанностей и уходить. Сложно определиться. Юнги все это время пялится на него своим изучающим взглядом, сидя в кресле напротив кровати. Чимин допил чай, поставив кружку на прикроватную тумбу, очень напоминающую самоделку. Парень заворачивается поглубже в кулёк одеяла и старается заснуть. После принятых лекарств и чая организму потребовался сон. По крайней мере, он уже чувствует себя лучше, чем в начале болезни. Благодаря Юнги и его уходу, думает Чимин, делая глубокий вдох и тут же выдыхая. Мандарины все ещё здесь, уютно обволакивают его и погружают в тёплые, зимние воспоминания.***
Чимин все ещё сторонится общения с Юнги. Недавно он вспомнил, почему этот гибрид показался ему знакомым при первой встрече в городе. Они виделись раньше, когда все это только началось. И Чимин помнит, что они разбежались в разные стороны из-за паники и чувства дискомфорта. Им было трудно ужиться в одном коридоре университета, поэтому им было лучше уйти как можно дальше друг от друга. Они были знакомы, вот что он собирает по кусочкам в голове. У них были разные направления, но сталкивались они часто. Ни одна встреча без поддразниваний и ехидных шуток (со стороны Чимина). Ни один шаг без ухмылки и прищуренных глаз (со стороны Юнги). Их нельзя было назвать врагами, но неприятели — самое верное слово. Может, все дело в их вечно цапающихся видах. Все-таки койот и волк редко могут обитать на одной территории без дележки. Даже если человеческое в них преобладает. Сейчас та граница неприязни стерлась. Чимин не чувствует ничего негативного по отношению к Юнги. Ему просто не понятно, почему Юнги спас его, если знал о личности. Он что-то упускает? — Чимин, ешь, а то остынет, — возвращает его в реальность Юнги, отодвигая от себя уже опустевшую тарелку. Чимин единственный, кто ещё не притронулся к манящей и видом, и запахом картошке с зеленью. Парень по-прежнему играет роль немого и беспрекословно слушается старшего. Он просто не хочет говорить, не чувствуя себя готовым пойти на данный подвиг. Если он откроет рот, — давит совесть, — ему нужно будет поблагодарить Юнги за спасение. И за то, что ещё не выгнал из своего дома, в котором тепло, уютно и вкусно кормят. Доев ужин, Чимин молча встаёт изо стола, чтобы вымыть посуду. Юнги мог бы её позже помыть, но Чимин хочет хоть немного показать, что он не неблагодарная сволочь. Для него это проще, чем словами. Пока рука с губкой намыливает тарелки и кружки, а вторая споласкивает пену, в мыслях поётся навязчивая мысль. Желание. Хочется остаться. Все инстинкты говорят ему о безопасности, о ежедневных еде и душе, тепле и комфорте. Здесь нет никаких одичавших, нет угрозы жизни. Его окружают мирные, здоровые гибриды, с которыми он может постепенно наладить общение. Это хорошее место, чтобы остановиться и наконец успокоиться. — Я мог бы и сам помыть, но спасибо, — хмыкает Юнги, возвращаясь на кухню из маленькой гостиной. Он открыл печку, находившуюся рядом с дверной аркой, и подкинул ещё пару полен, закрывая тут же защелку. Чимин отключает воду и берет полотенце в руки, чтобы протереть посуду. Он не смотрит на Юнги, но периферийным зрением ловит на своих руках чужой взгляд. По привычке тянет огрызнуться, но Чимин сдерживает этот ненужный порыв. За окном стемнело. После сытного ужина дома, припоминает Чимин, он обычно пьёт чай и только после ложится спать. В такой атмосфере, очень похожей на домашнюю, былые привычки всплывают на поверхность. Юнги приближается к нему, заставляя ненарочно отступить, освобождая место. Но мужчина лишь ставит на двойную плиту чайник. Чимин убирает последнюю тарелку в шкаф над раковиной и вешает полотенце на крючок. Неловкость неприятно сковывает. Парень не знает, куда себя деть. Вопросы никуда не делись. Наверное, пора им поговорить… Рот открывается, первый вопрос готов слететь с уст, но перед ним ставится кружка. Рот глупо закрывается. Он поднимает голову, смотря на выпрямившегося Юнги. Лицо у того как каменная маска, как если бы не он поставил перед ним заветную кружку с чаем. Будто не он сейчас выполнил мысленную прихоть Чимина. (Он не знает, но глаза у него блестят. Юнги с трудом сдерживает улыбку.) Этим вечером они так и не разговаривают, но Чимин выпивает весь чай, запаренный Юнги.***
— Почему? — голос низкий и сипит, когда он впервые решает заговорить. Сглотнув набежавшую от волнения слюну, Чимин глядит куда угодно, но не на удивлённого Юнги. Мужчина откладывает книгу, которую читал до этого в кресле, на тумбочку и усмехается на его вопрос. Чимин начинает жалеть о том, что подал голос. — Я уж думал, что ты онемел. Что «почему»? — Юнги упирается локтями в колени и любопытно сверкает лисьим прищуром. — Почему ты меня спас? — чуть погодя переспросил Чимин, сжимая тонкое покрывало на ногах. Ему все ещё иногда холодно, и Юнги в один вечер выдал ему подобие пледа, подметив его лёгкую дрожь. Эта забота все ещё ранила, но, одновременно, залечивала шрамы глубоко внутри, оставленные всемирным безумием. Юнги размышляет недолго, вскинув изумленно брови. Он явно растерян от такого вопроса, разглядывая Чимина, съежившегося от этого. — А не должен был? — в конце концов отвечает старший. — Но мы же… Я же неприятен тебе, — под конец фразы Чимин опускает голову, неуверенно поджимая пальцы на ногах. Его утверждение исходит из воспоминаний об их прошлых отношениях, но… Апокалипсис меняет людей. Она изменила Чимина, так почему не могла изменить и Юнги? Смешок довольно резок для их тишины. Юнги неожиданно поднимается, подходя к кровати и нависая над парнем. Чимин плохо распознает чужие эмоции, но Юнги вроде как зол. Их лица очень близко друг к другу; в ноздри ударяет усилившийся запах другого гибрида. — Если говорить об этом, то ты единственный из нас, кто чувствовал неприязнь, — бормочет мужчина, смотря прямо в ошарашенные глаза и отстраняясь почти сразу. Он уходит из комнаты. Из кухни слышно шебуршание одежды и скрип входной двери. Чимин отпускает покрывало, сжатое до побеления пальцев. Он не то чтобы напуган, просто удивлён реакцией Юнги. И совершенно не проясняющий ответ на долгое время вводит Чимина в раздумья. Чимин пытается вспомнить хоть раз, когда именно Юнги начинал перепалки, но на ум ничего не приходит. Видимо, Юнги никогда не лез к нему, пока сам младший не задирал его. Он мог только съязвить в ответ, но не было такого, чтобы он как-то издевался или выказывал неприязнь к Чимину. Их ссоры изначально подстрекались Чимином. Сейчас за это становится стыдно. Лицо горит, и парень не видит лучшего варианта, прячась с головой под покрывалом. От переизбытка эмоций у него выскакивают уши и хвост. Чимин наконец осознает, что он ошибался все это время и что Юнги не ненавидит его. Черт возьми, какой же он глупый..! Больше Чимин не говорит с Юнги сегодня. Ради сохранности собственных нервных клеток и душевного спокойствия.***
Преодолев стыд, Чимин здраво рассуждает, что нет ничего плохого в том, чтобы наладить общение с волком. Юнги выходил его, приютил, а ежедневной уборки на кухне точно недостаточно, чтобы загладить вину и отплатить за проживание. Проблемы в этом никакой. Просто надо разговорить молчаливого Юнги и попытаться поддерживать разговор. Хотя общих тем у них, как таковых, нет… — Мебель не похожа на магазинную, — задумчиво тянет Чимин, постукивая пальцем по столу. Юнги недавно вернулся с улицы, помогая соседям в чем-то, и они пообедали приготовленным супом из подаренной за услугу курицы. Деньги перестали иметь значение в их разрушенном мире, умения и услуги заменили их очень успешно. У одной соседки Мина есть свой курятник, так что они могли быть обеспечены и мясом, и яйцами ещё какое-то время. Мужчина самодовольно приподнимает уголки губ. — Пришлось попотеть, чтобы все это сделать. Но мне всегда нравились вырезка по дереву и починка чего-либо. В постройку этого дома я вложил больше души, чем когда-то, — бинго, подумал Чимин. Он нашёл цепляющую Юнги тему, на которую его можно разговорить. — Помнится, ты всегда был перфекционистом. То-то потолок такой ровный, — прикрывает смешок ладонью Чимин, а потом понимает, как это может прозвучать с его стороны. Он слишком расслабился, понадеявшись на свое обаяние, вот и по привычке съязвил. Но Юнги, кажется, это не обидело вовсе. Наоборот, он вновь изучающе посмотрел на него, сложив руки в замок у рта. — Даже мои друзья не всегда замечали, насколько я старался привести все в ровный порядок. А ты вообще-то чувствовал неприязнь ко мне, — Чимин понимает, что попался. Ещё одна вещь, вызывающая жгучее смущение, и Юнги потихоньку до неё доходит. — Как ты это разглядел? Вдох-выдох, Чимин. Дыши. Пора бы уже признаться и перелистнуть страницу прошлого, писать новую. Тем более ты сам виноват, что начал эту тему с воспоминаний. Доязвился? — Я наблюдательный, если это можно так назвать, — вздохнул Чимин, отпуская напряжение. — Да и трудно было не слышать восторженные аплодисменты от каждого преподавателя в сторону твоих работ. — Ах, это… Было дело. Наверное, тебя это очень бесило, — хохотнул Юнги, но Чимину не показалось это забавным. На самом деле его раздражение реакцией преподов на Юнги было лишь поверхностным. А в глубине души он… Испытывал то же восхищение. — Сейчас я понимаю, что это было не совсем так, — почти шепотом признает Чимин, глядя в свое потерянное, как у ребёнка, отражение в чае. — Я уважал тебя. Многим из них было трудно угодить, но ты нравился всем своим упорством и трудолюбием. А самое парадоксальное то, что… — Чимин на миг решается поднять голову, чтобы посмотреть на лицо Юнги, и замирает. Юнги сидел, широко распахнув глаза и приоткрыв рот, внимательно слушая его, — Что когда о тебе говорили плохо, я бесился именно с их слов. Потому что ты не достоин всех тех гадостей, что о тебе говорили. Уши, лицо и шея горят адским пламенем. Чимину снова хочется спрятаться, но пока получается прятать только глаза. Он уже ощущает, как от смущения у него снова проявляются койотовские уши и хвост. От этого желание провалиться под землю растёт в геометрической прогрессии. Прохладная рука касается его, абсолютно горячей, через пару мгновений после откровения. Чимин строит из себя статую — это лучшее, что он может сделать, чтобы не опозориться окончательно. — Знаешь, я в какой-то степени рад этому апокалипсису, — парень удивлённо вскидывает голову. Юнги смотрит на свою руку, поглаживающую кожу на запястье Чимина. — Вряд ли я бы услышал эти твои слова в мирной ситуации. Это правда. У Юнги должен был быть последний курс в этом году, но все изменилось, и он не получил диплом. После этого их бы точно развела судьба в разные стороны, потому что общих связей у них не было. Да и Чимин бы ни за что не признался старшему, что восхищался им, прикрываясь маской ехидства. Более того, он бы сам себе в этом не признался. — Чимин-а, — новое обращение не напрягает, но немного стопорит работу мозга парня. Он наклоняет голову, пытаясь удержать взгляд ровно на лице Юнги, а не на их руках, все ещё каким-то образом переплетенных, или появившейся мягкой улыбке на тонких губах, — Ты милый, когда смущаешься. Вот блять. Чимин вырывает свою руку из юнгиевой и уносится в спальню, чтобы там спрятаться под надёжным покрывалом. Вслед ему слышится приглушенный хриплый смех, бьющий мурашками по позвоночнику. Чимин отказывается принимать комплимент от Юнги. Честно-честно. Он спокоен, он в порядке. Просто не вылезет пару денечков из-под покрывала, вот и все.***
Чимин просыпается от воя метели за окном, сонно моргая и не пытаясь сосредоточить свой взгляд на погруженных в темноту предметах интерьера. Звук кажется громче обычного. Вероятно, он во сне потерял контроль над своей звериной сутью и та выскользнула наружу в виде ушей и хвоста. Парень медленно шевелит ногами, осознавая, что замёрз. В комнате стало ощутимо холоднее, потому что на дворе глубокая ночь, а печка потухла несколько часов назад. Можно спастись толстым одеялом, но и оно не шибко помогало согреться. Немного поворочавшись, Чимин переворачивается на другой бок и испуганно вздрагивает, натыкаясь на тело перед собой. Под другим одеялом рядом лежал Юнги, засунув одну руку под подушку, а вторую — под одеяло. В отличие от Чимина, Юнги не проснулся ни от воя, ни от холода, ни от движений с соседнего места. Чимин слегка расслабляется. Юнги не проснулся. Можно выдохнуть. Единственное тепло в комнате исходило от одеяла Юнги. Если приблизиться, подумал все ещё сонный мозг Чимина, то можно погреться. Всё равно во сне он, скорее всего, отвернется. Или это сделает первым старший. Чимин считает идею немного прижаться к чужому кульку привлекательной. Глаза слипаются мгновенно, и под тихое дыхание совсем близко Чимин засыпает. (К счастью его тонкой душевной организации, он не почувствовал, как его прижали к себе ближе, и не увидел улыбку на лице Юнги.)***
Чимин упорно игнорирует факт того, что уже вторую ночь подряд прижимается к Юнги, чтобы согреться. Он пытается читать книгу, вытащенную наугад с маленькой книжной полки, стоявшей рядом с креслом, но строки разбегаются, не желая вставать на место. Да, ему холодно по ночам. Да, он жмется ближе к единственному источнику тепла, коим по чистой случайности оказывается тело Юнги. Что ему теперь, рвать на себе волосы и провалиться сквозь землю? Чимин утыкается лицом в книгу, снова не контролируя частичную трансформацию. Да, желательно. — Мне иногда хочется заглянуть в твои мысли, когда у тебя появляются уши и хвост, — дразняще тянет Юнги, ставя сушиться ботинки на печь. Чимин убирает книгу от лица и приказывает себе успокоиться. — Там нет ничего особенного, — бурчит младший, нервно теребя выцветшие за столько времени волосы. А раньше был красивый чёрный с рыжими прядками. — Допустим, я поверил, — усмехнулся мужчина, ставя на плиту чайник и потирая руки. Явно подмерз, пока выходил на улицу. — Кстати, многие уже интересуются, когда они смогут тебя увидеть. — В каком смысле? — В прямом. Соседи хотят с тобой познакомиться. Все-таки, когда тебя нашли, вся деревня уже знала о тебе, — Чимин до сих пор не понимал, каким образом все вокруг знали его, но он не знал никого из местных. — Тэхён видел тебя за пару дней до того, как ты свалился от болезни. Проболтался мне, спрашивая, могут ли быть койоты в нашем регионе. — Тот гибрид медведя? — уточняет Чимин, убирая книгу на место и переходя на кухню. Руки автоматически тянутся к чайнику, ставя тот на плиту. — Мне кажется, мы с ним виделись до этого всего. — Он из моего родного города, так что сомневаюсь, — пожал плечами Юнги, садясь за стол и наблюдая за действиями младшего. — Уверен, вы с ним подружитесь. Тэхён всегда узнает все раньше всех, обожает болтать и, хоть по нему и не скажешь, много знает. — Мм, — мычит в ответ Чимин, поглядывая на шелестящий чайник и постукивая указательным по деревянной поверхности. Внутри его терзала неуверенность: он давно не общался с другими людьми и сейчас больше предпочитал быть в одиночестве или в компании Юнги. Иронично. До апокалипсиса он даже не представлял, что единственным, с кем ему захочется говорить и молчать, будет Мин Юнги. Сейчас он потихоньку начинает заполнять пустоту после прошедшего новым настоящим. Юнги стал для него спасательным кругом во всемирном безумии, другом, который выручил из беды, когда все прошлые друзья даже не стали искать его. Возможно, ему просто надо было оказаться здесь, в далёкой деревеньке, чтобы познать свои ошибки и научиться заново жить. Приближение Юнги он ощутил только благодаря шестому чувству. Бледные пальцы повернули ручку на «выкл», а Чимин оказался в окружении чужого тепла и блеклого запаха цитрусов. Кончики ушей снова покраснели, а в мыслях мгновенно прошёлся ураган, сметая всю адекватность. — Если пока не хочешь знакомиться — твоё право. Никто тебя не гонит сразу со всеми общаться, — тихо проговорил Юнги, наливая сам себе чай. Помимо мандаринов, медленно сводящих с ума, воздух между ними наполнился ещё и мятой. Чимин проклинает голос Юнги. Просто так. И прислушивается к проникновенным речам старшего. — Понимаю, что после долгого скитания в одиночку трудно вернуться к нормальному общению. Я не был один с самого начала, но… — у Юнги блестят глаза, замечает Чимин, приоткрывая рот. — Сюда я пришёл один. Здесь добрые люди, никто не выгонит, если даже помогать не будешь, — юнгиева рука неожиданно ерошит волосы на опустившейся голове парня. В голосе так и слышно улыбку. — Тебе здесь понравится, Чимин-а. Чимин кивает, зная наперёд, что Юнги прав. Ему уже здесь нравится. И он уж точно никогда не скажет старшему, что ему хотелось бы, чтобы рука Юнги задержалась на подольше на его голове.***
Любопытные глаза с пышными ресницами медленно моргают. Кажется, что мнущийся в нерешительности Чимин в них отражается. Ему неловко — это видно по перебирающим ткань слишком большой для его плеч куртки, одолженной у Юнги, чтобы была возможность выйти на улицу и немного пройтись. Он не успел далеко отойти от дома, как наткнулся на того же гибрида медведя. Тэхён сидел на корточках рядом с пеньком, закутанный в зеленый шарф крупной вязки, а на его голове дырявая шапка. Сквозь ткань видно, что у парня выскочили закругленные ушки, стоило Чимину появиться в его поле зрения. Тонкие губы сложились в букву «о», тут же превращаясь в располагающую к себе улыбку. Чимин все ещё не знает, как ему поступить: сбежать назад в дом или попробовать заговорить. И обижать уже заметившего его паренька не хочется… К счастью или нет, но Тэхён сам начинает разговор. Он протягивает руку в варежке с горстью чистого снега, чуть сверкающего в солнечных лучах: — Хочешь попробовать снег? Чимин вскидывает брови, желая прочистить уши. Может, ему послышалось? Новый знакомый басовито смеётся, и Чимин не знает, по какой причине, но его губы тоже расплываются в маленькой улыбке. — Знаешь, чем он отличается от городского? — он подзывает к себе Пака той же рукой, выкидывая снег, как бы говоря ему наклониться. Чимин послушно подгибает колени, устраиваясь рядом, следя за руками, спрятанными в серо-полосатую шерстяную ткань. — В городе всегда грязный снег. А ещё он более мокрый и его мало из-за машин. Здесь, на природе, он мягкий и чистый, его много. Такие мелочи Чимина раньше не волновали, а сейчас это кажется интересным. Тэхён со слегка высунутым языком лепит шарик, а потом приделывает ему пару ушек. Очень похоже на кролика, удивляется Чимин. Тэхён гордо поднимает подбородок. — Это мини-Гуки! Красивый, правда? — он сует фигурку прямо под нос Чимину, перекладывая её ему в ладони. — Я Ким Тэхён, кстати. Друзья зовут меня Тэ. Ты тоже можешь так звать. Чимин смотрит то на фигурку, то на парня, и чувствует странное тепло в груди. В обществе Тэхёна ему все кажется необычным. Непривычным. И он, наверное, в эту минуту тронут тем, как естественно заговорил с ним медведь. Может, это действительно хорошее знакомство, которое в будущем перерастет в крепкую дружбу? Чимин робко поднял взгляд на уже занятого другой фигуркой — на этот раз чем-то похожим на кота, — Тэхёна. — Почему Гуки? — интересуется Чимин, укладывая кролика на снег. — Так зовут моего друга, живущего со мной, — Чонгук. Сокращённо Гуки, но ему не нравится, когда кто-то к нему так обращается, — огорченно вздыхает Тэ, но тут же сияет вновь, глядя на результат пятиминутной работы. — Он заяц по сущности. Хочет казаться взрослым и хмурым, но на деле лапочка. В словах Тэхёна проплыла нежность, а его красивые глаза прищурились, глядя на кролика в стороне Чимина. Чимин вспоминает, что это за реакция: так говорят влюбленные. И, похоже, Тэхён влюблен в своего друга, Чонгука. (Конечно, не то, что хотел узнать в первую прогулку по деревне Чимин, но… Такое доверие затрагивает, хочешь того или нет.) — Пойдём, покажу тебе нашу деревню! — Тэхен вскакивает, оказываясь выше Чимина на полголовы, и берет его за руку, утягивая на вытоптанную множеством ног тропу. Койот едва успевает передвигать ногами. Его новый друг, несмотря на свою суть, довольно шустрый.***
Дверь скрипит, впуская его в тёплое помещение. Чимин дрожит всем телом, по спине течёт холодная вода вперемешку с потом. Непослушные пальцы с трудом вытряхнули перед заходом в дом весь снег, попавший в капюшон и рукава куртки. К штанам и шапке он и вовсе прилип. Юнги прыснул в ладонь, поднимаясь из-за стола, где сидел с какой-то тетрадкой и ручкой. Он помогает Чимину снять мокрую одежду так, чтобы ещё больше не намокнуть, и раскладывает все сушиться на печку. Чимин в это время потирает замерзшими ладонями красные щеки. У него даже волосы мокрые! — Смотрю, хорошо погуляли. Ты купался в сугробах? — все смеётся Юнги, готовя вторую кружку на вернувшегося гибрида. — Вот тебе смешно, а мне ни капли. Тэхён с Чонми атаковали меня со всех сторон, а потом этот чёртов заяц слепил громадный ком снега и закинул мне за шиворот, — парень шмыгает носом, утирая сопли. Как бы не заболеть после сегодняшних игр. Смеха со стороны Юнги больше не слышно. — Чонгук иногда не знает меры в своих играх. Напомнить ему, что ли, — явно что-то задумав, сказал Юнги, подав горячую кружку. Чимин осторожно взял её, с удовольствием, отображаемым на лице (и в частичной трансформации), грея закоченевшие пальцы о её бока. На пару мгновений их настигла тишина. Юнги крутится у столешницы, подогревая запоздалый ужин. Чимин устал, целый день проведя на улице с младшими (Тэ и Гук были младше него), бегая и уворачиваясь от летящих в него снежных снарядов. Ноги побаливали, но, пожалуй, было весело. Чимин впервые за столько времени так много улыбался и смеялся взахлёб. Идея познакомиться с местными удалась. На глаза попадается голубая, потрепанная тетрадь. На ней нет примечательных надписей, указывающих на содержимое. Чимина это заинтриговало, но он не стал лезть в чужие записи. От предмета его отвлекла тарелка, поставленная перед ним. Рис с куриным мясом выглядел божественно на голодный желудок. — Не спросишь, что это? — наклонил голову Юнги, садясь напротив со своей тарелкой. — Понятно, что тетрадь с записями. Но она твоя, так что я не хочу читать её без спросу, — пожал плечами Чимин, тут же поежившись от пробежавших по телу мурашек. Ему немного прохладно, но он постепенно согревается. — Если захочешь поделиться, тогда я почитаю. А если нет, то требовать не стану. Чимин знает, что такое личное пространство. И он правда не будет просить утолить его любопытство. Ему достаточно того, что он предполагает. Да и Юнги не из доверчивых, вещи свои бережет как зеницу ока. Нет смысла и просить. — Какой порядочный, — хмыкнул Мин, беря в рот ещё одну ложку. Когда они доедают и наступает черёд мыть посуду, Юнги подталкивает Чимина к ванной (по сути, это маленькая баня с единственным кривым ковшом, из которого надо поливать себя, но грех жаловаться). Чимин сопротивляется, желая помочь и отплатить за ужин и заботу. — Иди уже. Раньше помоешься, быстрее пойду я, — Чимин бурчит под нос «упрямец» и открывает дверь в уже прогретую ванную. — И, Чимин-а, спасибо. Я покажу когда-нибудь свои записи. Чимин не поворачивается, чтобы скрыть то, как сильно его шокировали слова Юнги. Юнги уже ему доверяет, но не настолько, чтобы запросто показать свои записи… Однако он дал своеобразное обещание? — Ты не обязан. Но я буду ждать, — конец фразы Чимин шепчет так, чтобы старший точно не услышал, и скрывается за толстой дверью. (Юнги услышал и улыбнулся. Когда-нибудь…)