Раб моего мужа

Элизабет вихрем взлетела по лестнице и ворвалась в свою комнату, до смерти напугав служанку. — Что случилось, мадам? — ошарашено спросила та. Веер и шляпка полетели на кровать, а сама Элизабет плюхнулась за туалетный столик. — Ах, Анна, где были мои глаза, когда я выходила замуж за этого человека? — сокрушенно воскликнула она. — Почему вы так говорите? И Элизабет, сама того не желая, вывалила на служанку все подробности сегодняшней прогулки. Не утаила даже тот унизительный факт, что Джеймс женился на ней ради наследства. Ее всегда учили, что откровенничать с прислугой неприлично, но так хотелось излить душу, что сдержаться было невмоготу. — Не мне, конечно, судить, мадам, — подытожила Анна, расшнуровывая ее корсаж. — Но, думаете, замужем за мистером Маккинзи было бы лучше? Перед глазами возникло одутловатое лицо Альберта, а в ноздри словно ударил кислый запах из его рта. Лечь с ним в одну постель? Бр-р! Какой бы неприятной и унизительной ни была вчерашняя ночь с Джеймсом, хотя бы физического отвращения он не вызывал. — Знаешь, — пробормотала Элизабет, — лучше бы я вообще не выходила замуж. Ничего хорошего в этом нет. — Ну, тут уж, наверное, как повезет… — задумчиво протянула Анна. — Вот, к примеру, ваша маменька, царствие ей небесное, была вполне счастлива с вашим отцом. Элизабет промолчала. Она почти не помнила свою мать. — Жаль, что Господь так рано призвал ее к себе, — вздохнула служанка. — Поднимите-ка руки, мадам. Элизабет исполнила просьбу, и Анна, стащив с нее прогулочное платье, облачила ее в домашнее. — А что касается рабов, мэм, — продолжила она, расправляя муслиновые оборки, — я вам так скажу: у нас на Севере бедняки живут не слишком-то лучше. — Да ну? — Элизабет нахмурила брови. — Они хотя бы свободны, и никто не бьет их кнутом. — Не бьет? — усмехнулась служанка. — А вы спросите у моего братца. Он работает на литейном заводе. И недели не проходит, чтобы мастер не навешал ему тумаков. Ну да, мутузят его кулаками, а не кнутом, но, думаете, ему от этого легче? — По крайней мере, он может уйти с этого завода и поискать себе работу получше. — Ну вы и скажете, мадам, — хмыкнула Анна. — Куда ж он пойдет-то? Таких как он за забором пруд пруди. Пока он будет новую работу искать, его жена и дети с голоду перемрут. Вот ваш супруг — целых три дня дал той женщине отлежаться. А на заводе разговор короткий: захворал — пошел вон! Элизабет лишь вздохнула. Хорошо, что она родилась в богатой семье, и ей не приходится в поте лица зарабатывать себе на хлеб. Она не могла представить себя в роли прислуги или, не приведи Господь, рабыни. Ей стало стыдно за свое нытье. Бог милостив к ней, поэтому не стоит гневить его своими жалобами. Обед прошел спокойно. Муж и свекровь перемывали косточки каким-то знакомым, а Элизабет полностью сосредоточилась на еде. Она была столь голодна, что, покончив со сладким картофелем и отбивными, едва удержалась, чтобы не облизать тарелку. Лишь умяв огромный кусок орехового пирога, она удовлетворенно откинулась на спинку стула. После трапезы семейство расположилось на террасе в креслах-качалках. Майк усердно размахивал опахалом. Девочка-негритянка подала свекрови корзину для рукоделия, и миссис Фаулер принялась вышивать. Джеймс закурил сигару и развернул газету. Элизабет открыла книгу. Новый роман «Грозовой перевал» захватил ее с головой. История Изабеллы даже напомнила ей свою собственную. Безрассудная любовь ослепила несчастную девицу. Она сбежала с предметом своих воздыханий, но вскоре обнаружила, что связала жизнь с негодяем. «Какие же все-таки мы, женщины, дуры! Покупаемся на романтические бредни и оказываемся замужем за мерзавцами. — Элизабет украдкой взглянула на Джеймса. — Вот так мечтаешь о мистере Рочестере, а попадется какой-нибудь Хитклифф, и мучайся с ним потом всю жизнь». В ее размышления ворвался голос супруга: — Наконец-то чертов Тейлор отбросил копыта, — с удовлетворением заметил он. — Какой Тейлор? — поинтересовалась миссис Фаулер, не отрываясь от шитья. — Как какой? Президент. Элизабет оторопела. Президент Тейлор мертв? — Сынок, не по-христиански так говорить о покойном. — Свекровь укоризненно покачала головой. — Знаешь, ма, этот осел собирался наложить вето на компромисс. Если бы он это сделал, Юг сразу бы отделился. Мы уже сыты по горло тем, что янки вечно суют нам палки в колеса. — Да уж, — со скучающим видом пробурчала свекровь. Судя по всему, ее, как истинную леди, совершенно не волновала политика, и поддакнула она лишь для того, чтобы поддержать разговор. Элизабет тоже получала наставления, что слабому полу не к лицу интересоваться столь низменными вещами, но, тем не менее, украдкой иногда почитывала газеты. — Надеюсь, его преемник окажется не таким твердолобым и подпишет этот чертов компромисс, — добавил Джеймс. — Что за компромисс? — безразлично спросила свекровь. — В основном дело касается новых территорий. Они в Конгрессе никак не могут определиться, разрешать ли рабство в Калифорнии и Техасе. Но меня больше волнует закон о беглых рабах. Если его примут, то эти вонючие аболиционисты больше не смогут прятать сбежавших ниггеров в своих городах. — Кстати о сбежавших ниггерах… — Впервые за весь разговор в голосе миссис Фаулер прорезался интерес. — Что слышно насчет тех двоих… как их там? — Квимбо и Моисея? Не переживай, ма, далеко им не уйти. — Джеймс, попыхивая сигарой, откинулся в кресле-качалке. — Пирсон знает свое дело. Он их найдет. — У вас сбежали рабы? — полюбопытствовала Элизабет. — Да. Неблагодарные твари! Но это пустяки. Увидишь, негроловы в два счета сцапают этих скотов. — Надеюсь, что нет, — одними губами пробормотала Элизабет, снова склоняясь над книгой. *** Чем ближе стрелки часов подползали к вечеру, тем тревожней становилось на душе. Джеймс вновь придет в ее спальню и будет проделывать с ней всякие мерзости. Ожидание неизбежного комом встало в желудке, и за ужином Элизабет приходилось буквально впихивать в себя каждый кусок. — Вы вся дрожите, — заметила Анна, расчесывая ее перед сном. — Волнуетесь? — Да, немного, — призналась Элизабет, разглядывая в зеркале свое мертвенно бледное лицо. — Но ведь вчера вы уже… — Да. И мне не понравилось! — неожиданно резко вырвалось у нее. — Ну, женщинам и не должно нравиться, — заметила Анна, неспешно водя гребнем по волосам. — Вы же не распутница, чтобы получать удовольствие от всякого непотребства. «Уж лучше была бы распутницей, тогда, может, мне не было бы так паршиво», — подумала Элизабет. Хотя, вряд ли самой последней распутнице понравилось бы то, что вчера Джеймс проделывал с ней. — Послушай, Анна, а как это… вообще должно происходить? — запинаясь, спросила она. Служанка вытаращила глаза. — В каком смысле? — удивилась она. — Вы же вчера… — Ну… в какой позе? — пролепетала Элизабет, чувствуя, как запылало лицо. Анна пожала плечами. — Я-то сама девица, поэтому личным опытом поделиться не могу, — сказала она. — Но, насколько я знаю, мужчина должен быть сверху, лицом к лицу. А что, разве у вас с мистером Фаулером было не так? — Ах нет, что ты! Все было именно так, — торопливо заверила Элизабет, прижав ладони к горящим щекам. Нет, она ни за что не признается, что ее поимели сзади. Прямо как ту рыжую псину — еще в детстве она увидела в парке, как спариваются две собаки. Гувернантка быстро закрыла ей глаза и увела прочь, но зрелище успело намертво отпечататься в мозгу. Ни в романах, ни даже в медицинском справочнике Элизабет не встречала детальных описаний соития. Но догадывалась, что оно происходит, как и сказала Анна, лицом к лицу. Нужно поговорить с мужем. Она — леди, а не портовая шлюха, и не намерена терпеть подобное обращение. Если уж приходится исполнять супружеский долг, то пусть все будет в рамках приличий. «Может он сегодня не придет?» — с надеждой подумала Элизабет, садясь на расстеленную кровать. Но он пришел. Приблизился к ней и, обдавая запахом алкоголя и табака, схватил за руку, заставляя подняться. — Почему на тебе до сих пор это тряпье? — Джеймс дернул ворот ночной сорочки с такой силой, что затрещала ткань. — Что ты делаешь? — Элизабет схватилась за его руку. — Прекрати! — Тебе что-то не нравится? — Почему ты так груб со мной? — Груб? — Джеймс отступил на шаг, с усмешкой вглядываясь в ее лицо. — Я сама нежность, моя дорогая. Давай, раздевайся и поворачивай ко мне свой прелестный зад. Перед глазами возникли две собаки, совокупляющиеся на идеально подстриженной траве. — Это непристойно! — возразила Элизабет. — Что непристойно? — Поза, в которой ты собираешься… — Она осеклась, шумно сглотнув. Губы Джеймса искривила презрительная усмешка. — Любопытно, — с ленцой протянул он, — и откуда же это моей супруге известно, что пристойно, а что нет? Видимо, у тебя богатый опыт в этих делах? Элизабет вспыхнула. Да как он смеет! — Ты же знаешь, что нет, — ледяным тоном отчеканила она. — Девственность еще не означает невинность, — глубокомысленно заметил Джеймс. — Что ты имеешь в виду? — Ну, насколько мне известно, у вас на Севере свободные нравы. Откуда мне знать, как далеко ты заходила со своими воздыхателями до меня? — Никуда я с ними не заходила! — возмутилась Элизабет. Джеймс шагнул к ней. Она отшатнулась, но уперлась в кровать. Муж схватился за подол ночной сорочки и после недолгой возни, Элизабет оказалась голой. Она прикрыла руками грудь и лобок, а Джеймс отшвырнул сорочку в угол и сел на матрас. — Есть разные способы получить удовольствие, не испортив товар, — сказал он. — Вставай на колени! — Что? — Ты глухая? Вставай передо мной на колени. — Зачем? — Делай, что я велю! — Он стиснул ее запястье. — Ты моя жена, и обязана мне подчиняться. — Отпусти! Мне больно! — Элизабет дернулась, но Джеймс, не размыкая цепких пальцев, настойчиво потянул ее вниз. — На колени! Это приказ! — рявкнул он. — Я тебе не рабыня! — в отчаянии выпалила она. — Ошибаешься, дорогая, — вкрадчиво протянул муж. — Ты моя жена. Миссис Джеймс Фаулер… Да у тебя даже собственного имени нет! И прав у тебя не больше, чем у негритянки. Знаешь, я ведь могу избить тебя до полусмерти, и мне за это ничего не будет… Так что, живо на колени, иначе узнаешь, что у нас на Юге делают с непокорными рабынями. Ошеломленная его угрозами, Элизабет опустилась на ворсистый ковер. — Вот и хорошо, — довольно пробормотал Джеймс. — Умная девочка. Он раздвинул ноги и распахнул халат, выставляя все напоказ. Элизабет, до сих пор никогда не видевшая голых мужчин, стыдливо зажмурилась. — Открой глаза! — приказал Джеймс. Она упрямо покачала головой. Тогда муж грубо схватил ее за волосы и притянул к своему паху. Элизабет с ужасом ощутила, как что-то скользкое мазнуло по ее губам. — Давай! Оближи его! Сердце стучало как бешеное, тело сотрясала дрожь. Господи нет! Это немыслимо! Он сошел с ума! Как он может заставлять ее делать такое! Элизабет стиснула зубы так сильно, что казалось, вот-вот они раскрошатся. Рванулась назад, но Джеймс зажал пальцами ее ноздри. — М-м-м! — замычала Элизабет, пытаясь отцепить от себя его руку. — Не дергайся, или я сломаю тебе нос! Давай уже, открывай рот! Он слегка крутанул ее нос, и Элизабет в страхе, что он выполнит свою угрозу, приоткрыла рот. — Шире! — велел Джеймс, и когда она повиновалась, мужской орган протолкнулся ей между губ. Он оказался солоноватым, не особо противным на вкус. Но когда головка скользнула по языку и ткнулась в нёбо, желудок скрутило мучительным спазмом. Элизабет едва успела отпрянуть от Джеймса, как ее стошнило на ковер. Содрогаясь в рвотных позывах, она услышала брезгливый комментарий: — Господи, какая гадость! Никчемная дура! С этими словами муж вышел из спальни и громко захлопнул за собой дверь.