Раб моего мужа

Билл Браун отступил на шаг, поигрывая бичом. Длинный сыромятный конец с шуршанием вился по земле словно змея. Управляющий размахнулся. Элизабет невольно зажмурилась. Свист, хлесткий удар, пронзительный вскрик. Распахнув глаза, она увидела, что Квимбо с воем вжимается в столб, а его спину наискось пересекает кровавая борозда. Элизабет в панике взглянула на свекровь. Неужели ее не возмущает такая жестокость? Но миссис Фаулер взирала на происходящее с напускным равнодушием, и только дерганые взмахи веера выдавали ее интерес. Нет, похоже, поддержки от старухи не будет. Управляющий немного полюбовался результатами своего труда, затем примерился для следующего удара. — Погоди! — Джеймс вскинул руку, приказывая остановиться. Он вальяжно прошелся вдоль толпы рабов, пристально вглядываясь каждому в лицо. Негры понурили головы и при приближении господина сжимались как потревоженные улитки. Лишь Самсон стоял, расправив плечи и не опуская глаз. — Эй, ты! Иди-ка сюда! — велел ему Джеймс. Негры расступились, и Самсон вышел вперед. — Скажи, как твой прежний хозяин наказывал сбежавших рабов? — вкрадчиво поинтересовался Джеймс. — У нас не было сбежавших рабов, сэр, — хмуро ответил Самсон. — Неужели? Тогда мистеру Бэйли крупно повезло, что ему не достались такие неблагодарные твари, как этот пес. — Джеймс кивком указал на Квимбо, который с окровавленной спиной корчился у столба. — Скажи, как, по-твоему, я должен его наказать? — Не знаю, сэр. Несколько секунд Джеймс молча разглядывал Самсона, склонив голову набок, а потом вдруг приказал: — Высеки его! Элизабет подумала, что ослышалась, но муж повернулся к управляющему и велел: — Дай ему бич! — Э-э-э… — растерялся Браун. — Вы уверены, сэр? — Уверен. Посмотрим, насколько ревностно этот ниггер выполняет приказы. — Что ж, как скажете. Браун протянул бич Самсону, но тот даже не шелохнулся. — Самсон! — Джеймс повысил тон. — Сейчас же возьми бич и высеки этого ниггера! Элизабет так стиснула веер, что несколько перьев хрустнуло в ее руках. Самсон заложил руки за спину и отступил назад. — Нет, мистер Фаулер. — Он помотал головой. — Я не стану этого делать. — «Мистер Фаулер», — перекривил его Джеймс. — Вот умора! Ниггер разговаривает как школьный учитель. Не выделывайся, черномазый, говори как все! Для тебя я «масса Джеймс», понял? — Да, масса Джеймс. — Хорошо. А теперь возьми бич и высеки этого раба. — Нет, масса Джеймс. Чуть заметный ропот пробежал по толпе рабов. Джеймс подскочил к Брауну, выхватил у него бич и яростно хлестнул им землю под ногами Самсона. — Делай, что тебе велено, мразь, или окажешься на его месте! — рявкнул он. — Не буду! — буркнул Самсон, исподлобья глядя на него. — Ну хорошо, тварь, ты сам напросился! — злобно выплюнул Джеймс. — Чак, Томас, живо привяжите этого ниггера к столбу! Надзиратели схватили Самсона под руки. — Последний раз спрашиваю, ты или он? — процедил Джеймс. Ответом ему было молчание. Тогда он взмахнул рукой, приказывая продолжать. Браун освободил Квимбо из кандалов. Ноги раба подкосились, и он свалился на землю. — Уберите его, — велел управляющий. Два крепких негра выступили из толпы. Они подхватили Квимбо под руки и уволокли прочь, а надзиратели в это время приковывали Самсона к столбу. Элизабет смотрела на приготовления, и сердце бу́хало в груди так гулко и тяжело, словно ему стало трудно перегонять враз застывшую в жилах кровь. Приковав Самсона к столбу, Томас разорвал на нем рубаху. Взору открылась гармонично развитая — широкая в плечах, узкая в талии — спина. Под шоколадной кожей бугрились крепкие мускулы, шелковистым блеском отливая на солнце. Браун сделал шаг назад и помахал бичом, рассекая им воздух. Затем вопросительно посмотрел на Джеймса. Тот кивнул. Свист, удар, вскрик. Элизабет зажмурилась и дернулась, словно это по ее хребту прошелся жесткий сыромятный хвост. Открыв глаза, она увидела, что кожа на спине лопнула, и из раны сочится кровь. — Ну как? Нравится? — с издевкой спросил Джеймс, расхаживая вокруг. — Это только первый удар, а впереди еще сорок восемь. Но ты можешь их избежать. Просто выполни мой приказ. — Нет! Джеймс кивнул Брауну. — Продолжай. Тот размахнулся. Негры вокруг застыли в гробовом молчании. Элизабет затаила дыхание. Вжух! Самсон содрогнулся всем телом так, что пошатнулся столб. На спине, пересекая предыдущую, вспыхнула новая багровая полоса. Не успел он перевести дух, как на него обрушился еще один удар. И еще! И еще… Элизабет казалось, будто она спит и видит кошмар. Вот бич свистит в воздухе и хлестко вгрызается в плоть. Самсон дергается и стонет, белые зубы сверкают на искаженном от боли лице. Вжух! Самсон рычит, стискивая закованные руки в кулаки. Вжух! Негры вздрагивают и отводят глаза. Вжух! Свекровь машет веером все сильней. Вжух! На лице Джеймса играет довольная усмешка. Вжух! Бич впивается в спину, сдирая с нее кожу длинной полосой. Капли крови орошают утоптанную землю. Несколько из них попадает Элизабет на рукав. Вжух! Самсон ревет как раненый зверь. По лбу Билла Брауна струится пот. Он лихо размахивает бичом, раскручивает над головой и с оттяжкой хлещет в самый неожиданный момент, чтобы причинить как можно больше страданий. Вжух! Жесткий кончик врезается в истерзанную кожу, выбивая из нее алые брызги. Самсон судорожно хватает воздух ртом. Вжух! Вжух! Вжух! Бежевые штаны и земля под его ногами побурели от крови. Вжух! Самсон уже не кричит, он не может даже стонать. На губах выступает кровавая пена. Клочья рассеченной кожи свисают со спины. Вжух! Колени подгибаются, тело обмякает и повисает на вывернутых руках. — Стой! — воскликнул Джеймс. — Воды! Чак подтащил ведро и окатил Самсона водой. Тот со стоном открыл глаза. Джеймс подошел к нему и, схватив за волосы на макушке, заставил поднять голову. — Что ж, ниггер, ты пережил двадцать пять ударов. Половину того, что предназначалось беглецу. Посмотрим, хватит ли тебе сил выдержать остальное. Самсон молчал. Кровь стекала у него по спине, тяжелое дыхание со свистом рвалось из груди. Джеймс выпустил его волосы, отступил на шаг и повернулся к Брауну. — Продолжай, — велел он. И тут Элизабет не выдержала. Она бросилась к мужу и рухнула перед ним на колени. — Пожалуйста! Хватит! Не надо! — взмолилась она, цепляясь за его руки. — В чем дело, дорогая? — с наигранным удивлением спросил Джеймс. — Тебе не нравится наше маленькое представление? — Пожалуйста, Джеймс, прошу тебя! — захлебываясь слезами, пролепетала она. — Я сделаю все, что ты захочешь, только прекрати этот кошмар! Муж насмешливо покачал головой. — Вот уж не думал, что северянки такие слабонервные. — Он протянул руку к ее лбу и что-то стер с него большим пальцем. — Ты испачкалась, дорогая, — пояснил он, демонстрируя окровавленную подушечку. — Пожалуйста! — всхлипнула Элизабет. Джеймс молча взирал на нее сверху вниз. Элизабет со страхом и мольбой глядела в холодные серые глаза, и сердце раненой птицей трепетало в ее груди. Наконец муж повернулся к Брауну и сказал: — Ладно, думаю, этот ниггер усвоил урок. Отвяжите его. — Спасибо! — Она схватила Джемса за руку и прижалась к ней щекой. Он оттянул большим пальцем ее нижнюю губу, и Элизабет ощутила на подушечке металлический привкус. — Помни, дорогая, ты обещала сделать все, что я захочу, — вкрадчиво произнес Джеймс, и Элизабет торопливо закивала, боясь, что он передумает. Самсону освободили руки. Он сполз, обнимая столб, и осел на забрызганную землю. Его спину бороздили глубокие раны. Между их рваных краев розовело мясо, и блестела кровь. — По домам, черномазые! Всем разойтись! — приказал Билл Браун, вытирая тряпкой окровавленный бич. — Завтра новый рабочий день. *** — Быстрее! — Глубже! — Убери зубы! Джеймс в распахнутом халате развалился в кресле, а Элизабет голая стояла перед ним на коленях и делала то, о чем неприлично даже помыслить, не говоря уже о том, чтобы называть это вслух. Она догадывалась, что муж потребует от нее именно этого, и за ужином выпила побольше вина, чтобы приглушить отвращение и не оконфузиться, как в прошлый раз. Но это не слишком помогло, и сейчас она держалась из последних сил. Джеймс, схватив ее за волосы, насаживал голову на член так глубоко, что желудок сводило судорогой, и приходилось отчаянно стискивать кулаки, чтобы унять рвотный позыв. В носу хлюпало, по щекам текли слезы, рот переполняла слюна. Джеймс предупредил, что она должна будет проглотить его семя, иначе Самсон получит оставшиеся удары. Поначалу Элизабет содрогалась при мысли о том, что ей придется совершить, но сейчас ей было почти все равно, лишь бы эта пытка поскорее закончилась. Муж выказывал недовольство, когда она задевала его зубами, и ей пришлось тщательно за этим следить. Элизабет прикрывала зубы губами, и резцы неприятно царапали нежную внутреннюю часть верхней губы. Помогать себе ладонью, или хотя бы обхватить пенис у основания, чтобы он не входил так глубоко, Джеймс не позволил. — Еще раз полезешь руками — свяжу их у тебя за спиной! — пригрозил он и в наказание притянул ее к себе так близко, что Элизабет ощутила, как головка раздвигает гортань. Она испугалась, что он повредит ей горло. Попыталась вдохнуть, но не смогла. Ее охватила паника, она подалась назад, но Джеймс крепко удерживал ее за волосы. Когда он, наконец, отпустил ее, Элизабет резко отпрянула, но едва успела втянуть воздух в легкие, как муж снова прижал ее голову к своему паху. Истязание продолжалось мучительно долго, а Джеймс, войдя во вкус, все ускорял темп. Элизабет чувствовала себя вещью, неодушевленным предметом, который используют для того, чтобы удовлетворить животную похоть. Она задыхалась, ее тошнило, волосы лезли в рот и противно щекотали язык. Наконец, Джеймс замер и застонал. Элизабет ощутила, как член содрогается у нее во рту, наполняя его густой, горьковатой спермой. Она замерла, не решаясь пошевелиться. Отчаянно захотелось выплюнуть эту мерзость. Ее просто вырвет, если она попытается ее проглотить. Джеймс высунул обмякший член у нее изо рта и, взяв ее за волосы, заставил поднять голову. Элизабет поймала на себе его затуманенный взор. — Глотай! — приказал он, и она, зажмурившись, проглотила. На вкус это напоминало соду, которой при простуде полощут горло, только гораздо противней. Желудок скрутило судорогой. Элизабет резко вдохнула, чтобы подавить тошноту, и поднялась с колен. Затекшие икры покалывало, но она не обратила на это внимания. На каминной полке стоял стакан недопитого бренди, который Джеймс принес с собой. Элизабет схватила стакан и отхлебнула. Многострадальное горло обожгло, но ей было все равно, лишь бы заглушить этот омерзительный вкус! — Ну что ж, неплохо для первого раза, — снисходительно заметил Джеймс. Развалившись в кресле, он даже не удосужился прикрыть свой срам. Вялое мужское достоинство свисало между раскинутых бедер, а с его кончика тянулась белесая нить. — Надеюсь, ты доволен? — холодно произнесла Элизабет, утерев губы тыльной стороной кисти. — Вполне. Поражен твоим рвением, дорогая, — глумливо заметил Джеймс. — Ты так старалась ради этого ниггера. Он требовательно протянул руку. Элизабет отдала ему стакан, а сама накинула пеньюар и уселась в кресло напротив. — А я поражена, что ты едва не угробил раба, за которого отдал целое состояние и своего сына в придачу, — огрызнулась она. Джеймс залпом допил бренди и, наконец, запахнул халат. — Таких, как он, нужно сразу сломать, — жестко сказал он. — Ниггеры — это животные, которые понимают только силу и страх. Собака лижет палку, которая ее бьет. — Так ты получишь только ненависть, — устало бросила Элизабет. — Нечего удивляться, что негры сбегают с твоей плантации. — Ничего, скоро я искореню эту чуму, — самоуверенно заявил Джеймс. — Какую чуму? — Драпетоманию, — ответил муж и, поймав ее непонимающий взгляд, добавил: — Разве ты не слыхала о такой болезни? Впрочем, что вы, янки, можете знать о неграх? Вы якобы боретесь за их права, а на деле даже не представляете, что вас ждет, если толпы этих обезьян хлынут ваши города. — Так что это за «драпе…», как ты там сказал? — перебила его Элизабет. — Драпетомания — склонность к побегу, — пояснил Джеймс. — Душевная болезнь черномазых. Лечится поркой. — Я смотрю, у тебя все лечится поркой, — буркнула она. — Думаешь, я шучу? Драпетомания — это научно доказанный факт. Напомни мне завтра, я покажу тебе статью, где подробно описаны психические недуги негритянской расы. — Чушь собачья! — фыркнула Элизабет. — Представь, если бы тебя заковали в цепи, били, издевались, заставляли работать с утра до ночи. Разве ты не захотел бы сбежать? — При чем тут я? — опешил Джеймс. — Ты что, сравниваешь меня с черномазыми? — А чем ты лучше их? Разве Господь не создал всех людей равными? Даже в полумраке спальни стало заметно, как сузились у Джеймса глаза. — Значит, по-твоему, ниггеры не хуже меня? — В его голосе послышались зловещие нотки. — Выходит, для тебя нет никакой разницы между белым джентльменом и вонючим скотом? Может, ты еще и ляжешь под ниггера, раз никакой разницы нет? — Да как ты смеешь! — взвилась Элизабет. — Ты сам плодишь от негритянок детей. Какое ты имеешь право меня в чем-либо обвинять? — Я — мужчина, это другое, — самодовольно заявил Джеймс, на что Элизабет лишь досадливо закатила глаза. Муж поднялся с кресла и подошел к ней. — Спокойной ночи, дорогая. Ты была сегодня на высоте. Он взял ее двумя пальцами за подбородок, но Элизабет своенравно дернула головой, освобождаясь из его хватки. — Спокойной ночи, — ледяным тоном бросила она. Когда за Джеймсом захлопнулась дверь, Элизабет кинулась в уборную, где долго и тщательно чистила зубы мятным порошком. Яростно орудуя щеткой, она с отвращением смотрела на себя в зеркало. Горло саднило, истерзанная зубами верхняя губа припухла и онемела, слезы градом катились из покрасневших глаз. Какой позор! Джеймс заставил ее проделывать непотребство, о котором не пишут даже в самых вульгарных романах. Обошелся с ней как со шлюхой. Унизил. Растоптал. Элизабет ощущала себя порочной, омерзительно грязной и опустошенной, как выжатый лимон. Лишь одно немного утешало ее: она спасла человеку жизнь.