Раб моего мужа

Элизабет стегнула Снежинку и нагнала мужа. — Джеймс, ты ведь позволишь мне время от времени навещать миссис Паркер? — спросила она. — Что за чушь взбрела тебе в голову? — скривился тот, придерживая коня. — Мне так скучно в четырех стенах! Я не могу весь день сидеть взаперти. Мне нужно хотя бы изредка выезжать на прогулку. — Дорогая, если тебе скучно, займись чем-нибудь полезным, — назидательно произнес Джеймс. — У меня и так дел невпроворот, а с твоими мануфактурами только прибавилось головной боли. Некогда мне раскатывать по гостям. — Но тебе вовсе не обязательно меня сопровождать. Я могла бы ездить одна. На лице Джеймса промелькнула снисходительная ухмылка. — Черта с два! Чтобы потом тебя нашли в канаве, изнасилованную беглыми ниггерами? Хотя, кто знает, может именно на это ты и рассчитываешь… — Что?! Ах ты мерзавец! — Элизабет замахнулась, чтобы ударить его хлыстом, но потеряла равновесие и чуть не вывалилась из седла. — Вот видишь? Ты едва держишься на лошади, — со смешком заметил Джеймс. — Куда тебе ездить одной? — Ну… Я могла бы взять с собой… — «Анну» чуть было не сказала Элизабет, но прикусила язык. А умеет ли служанка вообще ездить верхом? Скорей всего нет. — Забудь об этом! — отрезал Джеймс. Он хлестнул жеребца и поскакал вперед, обдав ее облаком красной пыли. Вернувшись в поместье, Элизабет первым делом позвала к себе Анну. — Скажи, — без обиняков начала она, — ты умеешь ездить верхом? Служанка выпучила глаза: — Что вы, мэм! Да я лошадей боюсь как огня. Моего папашу мерин так по лбу копытом огрел, что он и дух испустил. Ну уж нет, я к этим тварям и на пушечный выстрел не подойду! — Что ж, досадно, — пробормотала Элизабет себе под нос. Прошло несколько дней, а желание заполучить хоть толику свободы никуда не делось. Все интересные книги были прочитаны, игра на фортепиано наскучила, а рукоделием Элизабет никогда особо не увлекалась. Сидеть в доме под неусыпным надзором свекрови до чертиков надоело. Оставались лишь прогулки по саду, но они тоже нагоняли тоску. Кроме того, Мэйбл показалась Элизабет хорошей собеседницей. Наверняка, у них нашлось бы много общих тем. Конечно, можно поговорить и с Анной, но у той весьма ограниченный кругозор, а Мэйбл, как-никак, образованная дама. Встречи с ней могли бы стать той отдушиной, в которой Элизабет нуждалась позарез… Как-то ночью она ворочалась в постели, тщетно пытаясь уснуть. Влажный горячий воздух жарким саваном окутывал тело, на коже проступил липкий пот, но о том, чтобы открыть окно, не могло быть и речи: тут же налетели бы москиты и комары. Мучаясь без сна, Элизабет придумывала аргументы, которые убедили бы Джеймса позволить ей навещать Мэйбл. С той поездки она никак не могла поговорить с ним наедине. Рано утром он уезжал по делам, а вечером сразу после ужина уходил к себе. В ее спальню он не наведывался, и, с одной стороны, она была этому рада, но с другой — надеялась, что после соития он подобреет, и тогда можно будет снова заикнуться о поездке. А что, если самой к нему пойти? В конце концов, он ее муж, а значит, она имеет право требовать исполнения супружеского долга. Ну, конечно, не требовать, а подольститься к нему, сделать вид, что соскучилась по его ласкам… Элизабет передернуло. Какие к черту ласки? Последний раз он целовал ее перед алтарем. Но неважно… Перетерпеть, сделать то, что ему по душе, а когда он, удовлетворенный, размякнет, поинтересоваться насчет прогулок. Не откладывая в долгий ящик, Элизабет встала с постели и пошла в уборную. Умылась, покусала губы, чтобы к ним прилила кровь, изящно разложила волосы по плечам. Довольная своим отражением, она накинула кружевной пеньюар и вышла из спальни. Комната Джеймса располагалась с другой стороны от лестницы. Из-под двери выбивался желтый свет, тускло отражаясь в натертом полу. Элизабет уже занесла было руку, чтобы постучать, как вдруг из спальни донесся скрип кровати и женский стон. Она обомлела. Это еще что такое?! Может, показалось? Но стон повторился. В голове помутилось, и Элизабет, плохо соображая, что делает, распахнула дверь. В дрожащем блеске свечей глазам открылась картина, от которой она застыла как соляной столб. Джеймс лежал на кровати… точнее она увидела лишь его бледные ноги, ибо на нем верхом скакала обнаженная негритянка. Ее черные, гладкие как сливы ягодицы ритмично подпрыгивали над бедрами Джеймса, голова была запрокинута и на мокрую спину ниспадала копна курчавых волос. Вдобавок ко всему, рядом лежала еще одна голая негритянка. Опираясь на локоть, она обмахивала «жеребца» и «наездницу» опахалом из пальмового листа. В следующий миг троица заметила Элизабет. Негритянки с пронзительными визгами слетели с кровати и забились по углам, прикрывая руками наготу, а Джеймс схватил простыню и набросил ее на торчащее мужское достоинство. — Какого… Что здесь происходит? — обретя, наконец, дар речи выдавила Элизабет. — Простите, мэм, простите! Мы не виноваты! Мы не хотели! — наперебой заверещали негритянки, и она узнала в них Розу и Сару. — Пошли прочь! — рявкнула Элизабет. Рабыни мигом подобрали с пола смятые платья и словно мыши прошмыгнули за дверь. Элизабет повернулась к мужу. Тот уже явно оправился от потрясения. Развалившись на кровати, он заложил руки за голову, выставляя напоказ заросшие подмышки. — Потрудись объясниться, дорогой! — холодно потребовала Элизабет, брезгливо глядя на его белое волосатое тело, прикрытое лишь на причинном месте уголком простыни — Я ничего не должен тебе объяснять, — с самодовольной усмешкой сказал Джеймс. — Разве? Позволь напомнить, что ты мой супруг. — Ах вот оно что! Ты пришла за супружеским долгом? Признаться, я польщен. — Он похлопал рукой по кровати возле себя. — Что ж, снимай тряпки и ложись. Помогу, чем смогу. Только позови одну из девок, чтобы обмахивала нас веером, иначе в такую жару можно запросто схлопотать удар. — Ну ты и наглец! — возмущенно выдохнула Элизабет. — Да как ты смеешь! — Смею что? — Джеймс лениво поднял бровь. — Изменять мне! — выпалила она. Муж откинул голову на подушку и расхохотался. — А ты думала, я буду хранить тебе верность? — глумливо спросил он. — Дорогая, я не дятел, и долбить бревно мне не по душе. А ты — самое настоящее бревно. Думаешь, мне приятно смотреть на твою кислую мину? Да ты черномазым девкам и в подметки не годишься. Вот уж кто способен удовлетворить мужчину. С ними можно прокувыркаться всю ночь, они измотают тебя до полусмерти и будут просить еще. А ты… ты нужна лишь для того, чтобы родить мне наследника. Элизабет слушала его, задыхаясь от обиды и злости. Губы дрожали, к глазам подступали слезы, а руки сами собой сжимались в кулаки. Но когда Джеймс произнес слово «наследник», ее осенило. — Интересно, — протянула она, — что скажет твоя матушка, когда узнает, что вместо того, чтобы трудиться над зачатием наследника, ты развлекаешься с чернокожими девицами. Да еще и сразу с двумя. Ухмылка тут же сползла у Джеймса с лица. — Ты ничего не расскажешь матери, — сквозь зубы процедил он. — Почему же? — осклабилась Элизабет. — Расскажу! Вот прямо сейчас пойду и расскажу. Она распахнула дверь и хотела было выскочить наружу, но Джеймс одним прыжком настиг ее и схватил за плечо. — Ты не посмеешь! — прорычал он, рывком разворачивая ее к себе. — Я изобью тебя до полусмерти! — Пусти меня! — прошипела она. — Я буду кричать! Соленая ладонь тут же закрыла ей рот. Джеймс притиснул ее к стене и сказал: — Только пикни, дрянь, и я сверну тебе шею! Поняла? Она торопливо закивала, испугавшись, что он и в самом деле может ее убить. — Смотри у меня. — Он убрал руку. — Я никому ничего не скажу, — пробормотала Элизабет, — и буду закрывать глаза на твои развлечения, но… — «Но»? — Джеймс прищурился. — Ты позволишь мне кататься на лошади и навещать миссис Паркер, — протараторила она и сжалась в комок, ожидая его реакции. Несколько секунд Джеймс пристально смотрел ей в глаза, затем ухмыльнулся. — Хитрая маленькая стерва. Ладно, черт с тобой, делай, что хочешь. Но сначала… Его обнаженное тело все еще прижимало ее к стене, и Элизабет вдруг осознала, что в живот ей упирается отвердевший член. Не успела она и глазом моргнуть, как муж швырнул ее на кровать и навалился сверху. *** На следующее утро Элизабет проснулась в отвратительном настроении. Мало того, что Джеймс мерзавец и негодяй, так еще он и изменяет ей с негритянками! А она-то, дура, воображала, будто его развлечения с рабынями остались в прошлом. Теперь же последние иллюзии о собственном браке развеялись словно дым. Пора уяснить, что мужчины устроены иначе, чем женщины. Они просто помешаны на этом деле. Ей бы радоваться, что Джеймс удовлетворяет свою похоть с негритянками, а не пристает к ней каждую ночь. Но, черт возьми, почему так обидно? Как он посмел назвать ее бревном! Сволочь! Будь он с ней хоть чуточку нежнее, возможно она и не была бы таким бревном. А негритянки… кто их знает, может они и впрямь более страстные, чем белые женщины, а может лишь притворяются, чтобы угодить господину. Во всей этой истории радовало одно: Джеймс разрешил ей выезжать верхом. И она не преминет этим воспользоваться. Правда, ехать к Паркерам одной немного боязно, путь все же неблизкий… Но она все равно поедет, и ничто не сможет ей помешать! Войдя в столовую, Элизабет заметила, как вздрогнули Роза и Сара, переминающиеся у стены. Наверняка страшатся ее гнева… Но она вовсе не сердилась на них. Разве у бедняжек есть выбор? Во всем виноват только этот похотливый козел. Она хотела бы как-то ободрить рабынь. Взглядом или улыбкой показать, что не злится. Но негритянки стояли, понурив головы, и не подняли глаз, когда она прошла мимо них. Ладно, как-нибудь в другой раз. За завтраком Элизабет заявила Джеймсу, что хочет сегодня же отправиться в гости к миссис Паркер. Муж нехотя оторвался от яичницы с ветчиной, а свекровь противно, как умеет только она, приподняла бровь. — Ты еще не выбросила из головы эту блажь? — недовольно спросил супруг. — Нет. — Элизабет с вызовом посмотрела в его глаза. Джеймс вздохнул, покосился на мать и сказал: — Ладно. Велю оседлать Снежинку. — Что? — взвилась миссис Фаулер. — Ты позволишь ей разъезжать одной? Где это видано! Что скажут соседи? Элизабет продолжала буравить Джеймса пристальным взглядом, мысленно внушая ему, чтобы он не вздумал менять своего решения. — Ма, успокойся! — отмахнулся муж. — Пошлю с ней кого-нибудь. — Кого? — не унималась свекровь. — Кого-нибудь из черномазых… кто там из них умеет ездить верхом? Цезаря, например. Миссис Фаулер возмущенно фыркнула. — Цезарь нужен мне здесь, — стальным тоном отчеканила она. — Кто-то должен приглядывать за этими черномазыми дурами, чтобы они не отлынивали от дел. — Ну тогда Самсона, — сказал Джеймс. Элизабет вздрогнула и оторопело уставилась на него. — Я бы на твоем месте не стала доверять этому наглому ниггеру, — возразила свекровь. — Ты его только купил, а он уже схлопотал порку. — Ма, этот черномазый много лет был личным слугой Чарльза Бэйли. Уж за моей-то шальной женушкой он как-нибудь приглядит. Миссис Фаулер махнула рукой. — Делай, как знаешь, — буркнула она и вновь принялась за бисквит. После завтрака Джеймс велел Элизабет пойти с ним в конюшню. Уже на подходе она заметила Самсона. В фартуке из мешковины и соломенной шляпе он чистил загон для выгула лошадей. — Эй, ниггер! — окликнул его Джеймс, — поди-ка сюда! Самсон выпрямился, воткнул вилы в кучу навоза и, на ходу развязывая тесемки передника, направился к ограде. — Слушаю, масса Джеймс. — Ну как, ты уже покрыл Люси? — поинтересовался муж, и Элизабет недоуменно покосилась на него. «Покрыл Люси?» Что он имеет в виду?.. Тут до нее дошло, о чем речь, и щеки стали горячими от стыда. Украдкой взглянув на Самсона, она обнаружила, что он смущен не меньше ее. — Что молчишь, будто в рот воды набрал? — нетерпеливо спросил муж. — Да, сэр, — глухо промолвил Самсон. — А чего она тогда ходит с такой кислой рожей? Видать плохо стараешься, — осклабился Джеймс. — Ты должен поскорее надуть ее брюхо — мне нужны новые рабы. Элизабет передернуло от омерзения, а Самсон сдавленно пробормотал: — Как скажете, масса Джеймс. — Смотри, не будет проку — отдам ее другому ниггеру. Она уже рожала, так что если не понесет, то дело не в ней. Обрабатывай ее как следует, — цинично добавил Джеймс. — Впрочем, я здесь за другим. У меня к тебе поручение. — Слушаю, сэр. Самсон наконец справился с завязками и, сняв замызганный передник, повесил его на ограду. Элизабет невольно скользнула взглядом по его широкоплечей фигуре. Закатанные рукава туго обтягивали мощные бицепсы, а под расстегнутой рубахой виднелся клык-талисман, белеющий на фоне темной, влажной от пота груди. Элизабет ощутила, что краснеет, и отвела глаза. — Отныне ты — личный конюх моей жены, — сообщил Джеймс. — Будешь сопровождать ее на прогулках. — Почту за честь, сэр. — Самсон склонил голову. — И где ты только нахватался этих манер? — скривился Джеймс. — А я-то думал, что уже выбил из тебя эту дурь. Ты ведь усвоил урок, или хочешь добавки? — Усвоил, масса Джеймс. — Ладно, черт с тобой. Но смотри у меня, если хоть волос упадет с ее головы, тебе несдобровать. Понял, ниггер? — Да, сэр. — Хорошо. Она хочет сегодня навестить подругу. Оседлай для нее Снежинку, а себе возьми Брута. Да, и оденься поприличней. Что это на тебе за тряпье, черномазая ты свинья! «А в чем он должен убирать навоз?» — мысленно возразила Элизабет, но промолчала, боясь, что Джеймс передумает. — Ну как? — Муж повернулся к ней. — Довольна? — Более чем, — кивнула она. — Вот и славно!