Раб моего мужа

Элизабет возвращалась в дом, чтобы переодеться, и сердце колотилось в такт быстрым шагам. Джеймс позволил ей выезжать на прогулку! Да еще и с Самсоном… Она все пыталась понять, радует или пугает ее этот факт. Не то чтобы она боялась остаться с Самсоном наедине… Он отлично вышколен, обучен манерам и, думается, не причинит ей никакого вреда. Но с другой стороны… Пусть Джеймс и не считает его человеком, но Самсон — это мужчина. Молодой, здоровый мужчина, от которого веет чем-то диким и первозданным. Чем-то, заставляющим вскипать в жилах кровь… Ах, нет, что за глупости! Элизабет встряхнула головой, словно пытаясь выбросить из нее неуместные мысли. Она, конечно, не такая снобка, как эти спесивые южанки, но заглядываться на негра — это все-таки перебор. Вернувшись в дом, она кликнула Анну и с ее помощью облачилась в костюм для верховой езды. Минут через сорок она спустилась во двор. Самсон уже ждал на подъездной площадке, держа лошадей под уздцы. Он тоже переоделся, и Элизабет невольно отметила, как хорошо на нем сидят белая рубаха, кремовый жилет и облегающие бежевые штаны. Самсон помог ей взобраться на лошадь, и Элизабет почуяла, что от него пахнет мылом. Когда это он успел искупаться? Впрочем, какая разница? Не следует обращать столько внимания на слугу. Устроившись поудобнее, если это понятие применимо к дамскому седлу, Элизабет цокнула языком, и Снежинка пустилась вскачь. День был ветреный, и солнце то пряталось за растрепанными облаками, то появлялось вновь. Слава богу, сегодня нет такой удушливой жары, а значит, прогулка обещает быть приятнее, чем в прошлый раз. Элизабет выехала на подъездную аллею. Листья могучих дубов шелестели над головой, а позади раздавался топот копыт. Она оглянулась. Самсон верхом на рыжем жеребце ехал за ней. Кто он? Телохранитель или соглядатай? И как он поступит, если она действительно решится сбежать? С полчаса они проскакали в молчании. Элизабет смотрела на бескрайние поля, где трудились полчища негров, и думала о том, что ей повезло родиться в богатой белой семье. Сложись судьба иначе, пришлось бы и ей горбатиться на плантации и жить в беспросветной нищете. Интересно, каково это, быть рабом? Как вообще один человек может владеть другим? Кто дал ему такое право? Бог? Но ведь все люди созданы по его образу и подобию, а значит, равны. Она никогда не была особо набожной, а сейчас ее вера и вовсе зашаталась как молочный зуб. А что, если религию придумали сильные мира сего, чтобы угнетенные массы боялись поднимать бунт? «Вся власть от Бога» говорится в Евангелии. Но как всемилостивый Господь мог поставить над рабами такого подлеца и тирана как Джеймс? Размышляя о несправедливости мироустройства, Элизабет перестала подгонять Снежинку. Та перешла на шаг, и Самсон на Бруте почти поравнялся с ней. Заметив свою оплошность, он осадил жеребца, чтобы, как полагается слуге, следовать позади. Но Элизабет, устав от молчания, решила завязать разговор: — Как твоя спина, Самсон? — поинтересовалась она. — Все хорошо, мисс Элизабет, — ответил он и тихо добавил: — спасибо. В памяти всплыла убогая хижина, пылинки, танцующие в солнечном луче, и прикосновения ее ладоней к испоротой спине… — Ты уже был здесь? — Элизабет указала на раскинувшиеся вдоль дороги поля. — Нет, мэм, не доводилось. — А плантация твоего бывшего господина далеко? — Далеко, мэм. Работорговец гнал нас оттуда целый день. — Ох, бедняги! — вздохнула Элизабет. — Мне жаль, что все так обернулось. Моего мужа не назовешь добрым хозяином. — Зато вы, мэм, самая добрая белая леди, которую я только встречал, — ответил Самсон. — Когда вы пришли ко мне и дали напиться, мне показалось, будто ангел спустился с небес. Никогда не забуду, как вы мазали мне спину своими маленькими белыми ручками. Элизабет зарделась от смущения. — Ну что ты, я вовсе не ангел, — сказала она. — Любая добрая христианка так поступила бы на моем месте. — Нет, мэм, не любая, — возразил Самсон. — Белым леди обычно нет дела до ниггеров вроде меня. Взять хотя бы мисс Шарлотту — жену мистера Чарльза. Она только нос воротила, когда я попадался ей на глаза. — Она плохо к тебе относилась? — Да нет, не то чтобы плохо. Просто, смотрела на меня как на пустое место. Но вы не подумайте, что я жалуюсь, мэм. Мне и так повезло с мистером Чарльзом. Он был очень добрым. Я даже не припомню, чтобы у нас кого-нибудь секли. Если какой раб провинится, то мистер Чарльз мог так на него посмотреть, что самому отпетому разгильдяю становилось стыдно. — Жаль, что такого славного человека больше нет, — совершенно искренне произнесла Элизабет. — Сочувствую твоей утрате. — Спасибо, мэм. Дальше они поскакали молча. Бедный Самсон! Вот в чем проблема рабства: твоя судьба все время висит на волоске. Хороший, милосердный хозяин может умереть, и тогда неизвестно, в чьих руках ты окажешься по воле злого рока. Сосны расступились, и впереди блеснула река, за которой лежали владения Паркеров. Выехав из лесу, Элизабет заметила негритянку в красном платке. Она торопливо шагала по мосту, ведя за руку чернокожего ребенка лет пяти. Женщина обернулась на топот копыт и замерла. — Рэйчел? — Элизабет услышала изумленный голос Самсона у себя за спиной. Но негритянка, вместо того, чтобы ответить, опрометью бросилась через мост и юркнула в камыши. Элизабет недоуменно оглянулась на своего спутника. — Ты ее знаешь? — спросила она. — Знаю, мэм… — растерянно выдавил Самсон. — Это Рэйчел — служанка мисс Шарлотты. — Жены мистера Чарльза? А ребенок? — Его зовут Тоби. Он сын Рэйчел. — Но что они делают здесь? Самсон смущенно отвел глаза. — Понятия не имею, мэм, — пробормотал он. — Может, Паркеры купили ее? — предположила Элизабет, вспомнив, что имущество покойного Чарльза Бэйли ушло с молотка. — Может быть, мэм, — без особой уверенности ответил Самсон. Элизабет еще раз взглянула на берег. Камыши с шорохом трепетали на ветру, а негритянки с ребенком и след простыл. — Хм, странно… — Пожав плечами, Элизабет поехала дальше. Вскоре впереди показалась подъездная аллея, и за темными кедрами забелели колонны особняка. Миссис Паркер несказанно обрадовалась визиту. Она пригласила Элизабет на террасу, где им подали кофе с сандвичами и ореховым пирогом, а Самсону предложили пойти на кухню и тоже чего-нибудь перекусить. — Ты сегодня без мужа? — спросила Мэйбл, помешивая серебряной ложечкой кофе. — Да, — кивнула Элизабет. — Джеймс все время занят. Он или осматривает поля, или ездит по делам в Мейкон. Она понятия не имела, какие у мужа в Мейконе дела, но подозревала, что их главная цель заключается в том, чтобы наклюкаться в салуне. Когда он возвращался домой, от него частенько разило спиртным. — Скучаешь по нему? — Мэйбл лукаво склонила голову набок. — Нет. — Элизабет откусила кусочек божественно вкусного пирога. Мэйбл рассмеялась, демонстрируя жемчужный ряд безупречных зубов. — И правильно, моя дорогая. Ах, я бы тоже хотела не скучать по Алексу, ведь его никогда не бывает дома! Но увы, каждый раз тоскую, как Пенелопа по Одиссею. — Это здорово! Значит у вас счастливый брак, — заметила Элизабет. Мэйбл грустно вздохнула. — Только деток нам Господь не дает. Элизабет пробормотала что-то невнятное, пользуясь тем, что рот занят пирогом. Уж чего-чего, а детей от Джеймса она точно не хотела, поэтому каждое утро принимала раздобытый Анной настой. Пойло было мерзким и горьким, но это неважно, лишь бы работало. К счастью Мэйбл не стала развивать тему бездетности, и разговор свернул в более приятное русло. Элизабет поведала о своем прошлом. Об учебе в пансионе Линден Холл и о жизни в Трентоне в доме отца. Мэйбл больше слушала, чем говорила. Из ее лаконичного рассказа Элизабет поняла, что новая подруга — дочь небогатого плантатора из Кентукки. Всю юность она провела в родительском доме, пока не вышла замуж за Алекса. Разговор протекал легко и непринужденно. Хоть Мэйбл и не училась в престижных пансионах, она была начитана и умна, и держалась с очаровательным изяществом, но без капли жеманства. Элизабет радовалась, что нашла столь приятную собеседницу. Когда речь зашла о рабах, она вдруг вспомнила странную встречу на берегу. — Скажи, дорогая Мэйбл, — поинтересовалась она, — а нет ли среди твоих слуг негритянки с ребенком лет пяти? Она, должно быть, появилась недавно. Мэйбл недоуменно наморщила лоб. — Нет… — Она покачала головой. — У меня нет такой служанки. А почему ты спрашиваешь? — У реки мы встретили женщину с ребенком, и мой слуга Самсон их узнал. Это оказалась негритянка с плантации, на которой он раньше жил. — Так может, она и забрела с той плантации? — Мэйбл торопливо отпила кофе. — Вряд ли. Та плантация далеко. — Тогда не понимаю, — пробормотала Мэйбл, отводя взгляд. — Может она беглая? — предположила Элизабет. — Может быть. — Мэйбл пожала плечами. Поняв, что собеседница не настроена развивать эту тему, Элизабет решила не настаивать. Они еще немного поболтали о разных пустяках, пока не пришла пора откланяться. Попрощавшись с новой подругой, Элизабет вместе с Самсоном тронулась в обратный путь. Подъезжая к мосту, она невольно высматривала странную негритянку, но той нигде не было видно. За рекой раскинулся сосновый бор. Тропинка вилась среди зарослей папоротника, и опавшие иглы шуршали под копытами лошадей. В нагретом воздухе витал сухой смолистый аромат. Солнце, проникая сквозь ажурные кроны, причудливо играло бликами и тенями на сочной траве. Любуясь природой, Элизабет пустила Снежинку шагом и погрузилась в раздумья. Вдруг затрещали кусты, послышался собачий лай. Она вздрогнула и натянула поводья. На дорожке показались три всадника. В голову тотчас пришли слова мужа о беглых рабах, но когда незнакомцы приблизились, Элизабет увидела, что они белые. Потертая одежда, косматые бороды и притороченные к седлам ружья придавали им лихой вид. Под копытами лошадей путалась гончая и две овчарки, похожие на волков. Они злобно залаяли на Самсона, но мужчины прикрикнули на них, и собаки умолкли. Один из всадников преградил тропу, а двое других встало по сторонам. Сердце ушло в пятки. Неужели это бандиты? Спиной Элизабет ощутила, что Самсон подъехал поближе и остановился чуть позади. Это придало ей немного уверенности, хотя, что он, безоружный, может противопоставить вооруженным головорезам? — Приветствую, мэм. — Мужчина, перегородивший дорогу, приподнял шляпу. — Заблудились? Его голос показался знакомым, и в следующий момент Элизабет узнала охотника за рабами, который тогда привез Квимбо в «Персиковую долину». Пирсон… кажется. От сердца слегка отлегло. Что ж, по крайней мере, это не грабители. — Добрый день, джентльмены, — сказала она, мысленно чертыхнувшись от того, как жалко и испуганно прозвучал ее голос. — Я — миссис Фаулер. Мы с вами виделись, когда вы доставляли моему супругу беглых рабов… где-то с месяц назад. Пирсон переглянулся со своими напарниками. — Да, что-то такое припоминаю. — Он сплюнул на землю табачную жвачку и окинул Элизабет странным, неприятно липким взглядом. — И что же, мэм, вы здесь совсем одна? Это прозвучало как-то зловеще. В горле пересохло, и Элизабет с трудом сглотнула слюну. Краем глаза она заметила, что Самсон подъехал еще ближе и встал сбоку, как бы прикрывая ее собой. — Со мной мой конюх, — сказала она и, увидев, что негроловы снова переглянулись, торопливо добавила: — Мистер Фаулер и мистер Браун тоже где-то поблизости. Они погнались за оленем. Ума не приложу, почему их так долго нет. Вы случайно не видели их в лесу? — Нет, мэм, не видели. — Пирсон прищурился, явно не слишком поверив ее словам. Пару секунд он переводил взгляд с нее на Самсона, затем протянул: — Зря вы позволяете ниггеру ездить на лошади. Ой зря!.. «А ваше-то какое собачье дело?» — подумала Элизабет, но вслух произнесла: — Позвольте проехать, джентльмены, я тороплюсь. Тронув поводья, она направила Снежинку прямо на лошадь Пирсона, стоящую поперек тропы. В последний момент тот нехотя, но все же посторонился. Когда неприятные личности остались позади, Элизабет уже было выдохнула с облегчением, но тут услышала в спину. — Постойте, мэм! Что еще? От досады она чуть не заскрежетала зубами, но когда повернула голову, на ее лице уже играла обворожительная улыбка. — Вы бы поосторожнее, мэм, тут повсюду рыщут беглые ниггеры. Кстати, вы часом не видали черномазую бабу с сопляком лет пяти? Элизабет вспомнила встречу на берегу, и мысли лихорадочно заметались в голове. — Видела, — сказала она и боковым зрением уловила, как вздрогнул Самсон. Пирсон осклабился, обнажая гнилые зубы. — И где же, если не секрет? — Там, где наша плантация граничит с землями Легри. Они бежали по кукурузному полю к апельсиновой роще. У женщины на голове был красный платок. Мой муж и мистер Браун хотели их догнать, но эти черномазые спрятались в кукурузе. К сожалению, с нами не было собак, поэтому мы их упустили. Охотники за рабами переглянулись. — Что ж, миссис Фаулер, спасибо, — пробормотал Пирсон. — Когда, вы говорите, это произошло? — Часа три назад. — Хм. Надеюсь, эта сучка не успела далеко уйти. Вперед, ребята, догоним их! Бывайте, мэм. Они развернулись и с гиканьем поскакали в сторону, противоположную той, где Элизабет встретила негритянку. Лишь когда собачий лай затих вдалеке, Элизабет позволила себе выдохнуть. Гипотетические беглые ниггеры пугали ее куда меньше, чем эти «джентльмены». Неизвестно, что взбрело бы им в головы, не соври она, будто Джеймс и Билл Браун где-то рядом. — Здорово вы их надули, мисс Элизабет, — подал голос Самсон. — Спасибо, что не выдали Рэйчел. — Выходит, она все-таки удрала от твоей бывшей госпожи? Самсон помедлил, явно обдумывая, стоит ли откровенничать с хозяйкой, но все же решился: — Да, мэм. Она как услыхала, что нас распродадут на аукционе, то перепугалась, что ее разлучат с Тоби. С тех пор только и разговоров у нее было, что про побег. Элизабет невольно стиснула поводья в руках. — Хоть бы у нее все получилось! — сказала она. — Проделать такой путь, да еще и с ребенком на руках… Бедная женщина! Кстати, помнишь, когда Джеймс купил тебя, он отдал работорговцу Майка — сына Люси? Как же она за ним убивалась! Бежала за этим фургоном… бедняжка. — Она до сих пор ревет каждую ночь, — сообщил Самсон, и тут Элизабет вспомнила, как Джеймс сегодняшним утром беспардонно приказывал ему «как следует обрабатывать» Люси. Думать об этом было стыдно и неприятно, но все же любопытство взяло вверх. Она осторожно поинтересовалась: — Ты так и живешь в ее хижине? Самсон смущенно поскреб курчавый затылок. — Да, мэм… Вот только… — Что? Он колебался, явно подбирая слова. Элизабет выжидающе смотрела на него и, в конце концов, не выдержала затянувшегося молчания. — Говори уже, как есть! — велела она, придержав Снежинку. — Только пообещайте, что не расскажете мистеру Джеймсу. — Обещаю. — В общем, Люси меня к себе не подпускает. Говорит, что скорей вырвет себе утробу, чем родит еще одно дитя, которое у нее отберут. Как это было ни глупо, но Элизабет почему-то обрадовалась тому, что Самсон не спит с Люси. — Что ж, ее можно понять, — протянула она. — Какая мать захочет обречь своего ребенка на рабство? Бедного Майка не спасло даже то, что его отец… Она осеклась и глянула на Самсона. Тот кивнул. — Я знаю, кто его отец, мэм. Уж если такого ребенка продали, то что говорить о щенке от простого ниггера вроде меня? Лучше уж вовсе не иметь детей, чем вот так… Он замолчал и уставился на дорогу. Элизабет невольно задержала взгляд на его профиле. Самсон имел типично негритянские черты, но не настолько гипертрофированные, как у некоторых его сородичей. Широкий, но не приплюснутый нос; полные, но не раздутые губы; подбородок не скошенный, как у многих негров, а хорошо развитый, выступающий вперед. — А у тебя есть дети? — поинтересовалась Элизабет. Самсон повернулся к ней и с грустной улыбкой вздохнул. — Была у меня жена… Ну, как жена… ниггерам-то нельзя жениться по настоящему. Мы с ней перепрыгнули через метлу. — Как это? — Очень просто, мэм. У белых — церковь и священник, а у ниггеров — метла. Ее кладут на землю, пара берется за руки, перепрыгивает ее, и после этого считается мужем и женой. — Интересный обычай. И где же твоя жена? — Померла при родах, — вздохнул Самсон. — Младенец ножками пошел да застрял. Мистер Чарльз даже белого доктора к ней вызывал, но тот ничего не смог сделать. И ребенка спасти не удалось. — Ох! Соболезную. — Спасибо, мэм. Элизабет не нашлась что добавить, и воцарилось молчание. Дорога красной лентой вилась под копытами лошадей. Ветер шумел в деревьях, в воздухе разносилось жужжание насекомых и пение рабов, гнущих спины на раскинувшихся вокруг полях. Когда впереди показались колонны «Персиковой долины», Элизабет стало жаль, что поездка подошла к концу. Приятно проведенное время омрачала лишь встреча с негроловами в сосновом бору. Подъезжая к Большому дому, Элизабет заметила, что на террасе качается в кресле свекровь. При виде фигуры, затянутой в неизменно черное платье, настроение испортилось. Даже не присматриваясь, Элизабет могла бы поклясться, что старая ведьма буравит ее пристальным взглядом. Ну и ладно! Плевать на нее! Пусть лучше следит за своим распутным сынком. Самсон спешился и, накинув поводья Брута на коновязь, подошел к Элизабет, чтобы помочь ей слезть с лошади. Она положила руку ему на плечо и, когда он, обхватив ее за талию, снял с седла, их взгляды встретились. Ее прожгло насквозь обсидианом черных глаз. По телу пробежала дрожь, ноги ослабли, и не поддержи ее Самсон, Элизабет шлепнулась бы на землю. Он поспешно выпустил ее из объятий и, поклонившись, занялся Снежинкой и Брутом. Наваждение спало, но сердце продолжало учащенно стучать. Элизабет даже украдкой взглянула на свекровь: не заметила ли та ничего подозрительного. К счастью миссис Фаулер как раз распекала Сару за какую-то провинность. Элизабет выдохнула, сама не понимая, что на нее нашло. Провожая взглядом Самсона, уводящего лошадей, она твердила про себя, что все это чушь. Бесспорно, он — приятный, симпатичный мужчина, но, черт побери, он — негр! А она, между прочим, замужняя дама! Даже если они разоткровенничались в пути, между ними нет и не может быть ничего общего, кроме отношений госпожи и слуги.