Раб моего мужа

Жара не спадала, и как Элизабет ни соскучилась по Мэйбл, все никак не могла выбраться ее навестить. Правда, дело было не только в удушающем зное. После той приснопамятной ночи Элизабет не знала, как смотреть Самсону в глаза. Похоть, безумие, грешные помыслы, охватившие ее тогда — она была в ужасе от самой себя. Да и Джеймс, кажется, приревновал. Хотя сам же и затеял этот балаган, идиот! Но в любом случае, при нем лучше Самсона лишний раз не упоминать. Элизабет не забыла ту оплеуху, от которой потом еще долго болела щека. Между тем на полях созрел хлопок, и для рабов наступила горячая пора. Каждое утро с восходом солнца их выгоняли на работу, и лишь к ночи они возвращались назад. Как-то, поужинав, семейство сидело на террасе, наслаждаясь вечерней прохладой. Элизабет бездумно качалась в кресле, любуясь на догорающий закат, как вдруг тишину прорезал свист кнута и болезненный вскрик. Сердце учащенно забилось. — Что это? — спросила Элизабет. Свекровь даже не удостоила ее взглядом, а Джеймс лениво выпустил изо рта сигарный дым. — Хлопок взвешивают, — сказал он. За первым ударом последовал второй, третий, заставляя Элизабет содрогаться так, будто секли ее. — Взвешивают хлопок? — Каждый ниггер должен собрать за день двести фунтов, — снисходительно пояснил Джеймс. — За каждый недостающий фунт — одна плеть. Элизабет набрала воздуха в грудь, чтобы разразиться возмущенной тирадой, но прикусила язык. Какой смысл что-то говорить, ведь это все равно ничего не изменит? Наоборот, Джеймс может разозлиться и выкинуть какой-нибудь фортель. Она сдержанно хмыкнула и снова уставилась на багряные облака. От чувства собственной никчемности хотелось рыдать. Следующий день принес долгожданную прохладу, и Элизабет твердо решила, что сегодня непременно навестит Мэйбл. Джеймсу она не будет ничего говорить. Дождется, пока он уедет осматривать поля, и сама велит Самсону седлать лошадей. «Самсон… — Она со вздохом закрыла глаза. — Что ж, с этим я как-нибудь разберусь. Сделаю вид, будто ничего не произошло. Я же не виновата, что мой муж такой дурак. А мои… хм… фантазии просто буду держать при себе». После завтрака, как она и надеялась, Джеймс решил воспользоваться тем, что палящее солнце скрылось за облаками. — Съезжу в Мейкон. — Он чмокнул мамашу и направился к двери. — Езжай, дорогой, — проворковала свекровь. — А я прилягу, что-то разболелась голова. Превосходно! Все складывается как нельзя лучше! Выждав для верности полчаса, Элизабет подозвала Розу, протирающую каминные безделушки. — Сбегай в конюшню и передай Самсону, чтобы седлал лошадей, — велела она. — Я поеду к миссис Паркер. Рабыня ушла, а Элизабет кликнула Анну, чтобы та помогла ей одеться для верховой езды. Не прошло и часа, как она, перебросив через руку шлейф амазонки, спустилась во двор. Самсон уже поджидал ее с лошадьми. При виде его статной фигуры Элизабет покраснела. Скрывая смущение, она подошла к Снежинке и погладила ее по бархатистому носу. Лошадь всхрапнула и, раздувая ноздри, принюхалась к ее руке. Самсон подошел поближе. Элизабет не видела этого, но ощущала спиной. Ее словно окутало чем-то теплым, обволакивающим, приятным. Чем-то, от чего подгибались колени, и хотелось растечься лужицей по земле. Она стояла, в растерянности поглаживая кобылу, и все не отваживалась посмотреть назад. Самсон молчал: рабам нельзя первыми заговаривать с хозяевами, но она слышала его размеренное дыхание. Неловкость нарастала. «Возьми уже, наконец, себя в руки!» — приказала себе Элизабет. Она оглянулась и с натужной улыбкой спросила: — Ну что, ты готов? — Да, мэм. Все готово, можно выезжать. Помочь вам взобраться на лошадь? Элизабет смогла лишь кивнуть, чувствуя, как запылало лицо. Наверняка, стало пунцовым как помидор. Везет же чернокожим, они не краснеют. А если и краснеют, то этого не заметно. Большие сильные руки обхватили ее за талию. Сердце затрепетало, а косточки корсета так впились в грудь, что стало трудно дышать. Оказавшись в седле, Элизабет судорожно схватилась за переднюю луку, ощущая, как под перчатками вспотели ладони. Глубокий вдох. Медленный выдох. «Успокойся! Он — раб, ты — госпожа. Хватит вести себя как идиотка!» — Вперед! — велела она, и стегнула Снежинку хлыстом… Поездка прошла в напряженном молчании. Разговор не клеился. Самсон скакал позади, как подобает слуге, и Элизабет с грустью вспоминала, как открыто и непринужденно они беседовали в прошлый раз. Конечно, госпоже не следует откровенничать с рабом, но в «Персиковой долине» кроме Анны больше не с кем поговорить. Да и то в последнее время служанка помрачнела и замкнулась в себе. Похоже, ей надоело на Юге. Как бы она не запросилась домой! Пару раз Элизабет заговаривала о погоде, но Самсон ограничивался лишь вежливым поддакиванием и замолкал. «А ведь ему стыдно не меньше, чем мне! — вдруг осознала она, и все в голове встало на свои места. — Его заставили это делать. Меня заставили на это смотреть… Наверняка он думает, что я питаю к нему отвращение… Ах, если бы он знал, что это не так!..» Они подъехали к дому Паркеров и спешились у крыльца. — Дорогая, как я рада тебя видеть! — сбегая по ступеням, воскликнула Мэйбл. Она расцеловала Элизабет в обе щеки. — Идем в дом, дорогая, на террасе сегодня слишком ветрено, — защебетала она. — Долли как раз испекла свой коронный пирог с орехом пекан. Надеюсь, тебе он понравился в прошлый раз? Элизабет вспомнила рассыпчатую выпечку с шоколадно-ванильным привкусом, и у нее потекли слюнки. — О да, это было божественно! — совершенно искренне подтвердила она. — Рада слышать. — Мэйбл взяла ее под руку и повела к двери. — А твой слуга может пойти на кухню. Там для него найдется какое-нибудь угощение. Она провела Элизабет в изящно обставленную гостиную. Когда им подали кофе, она велела служанке достать из серванта бутылку коньяка и добавить по две ложечки в чашки. — Для настроения, — подмигнула Мэйбл. Элизабет не возражала. Она так устала от самобичевания, упреков свекрови и постоянного ожидания гадостей от муженька! Так что, немного горячительного не повредит. Отхлебнув крепленый кофе, она откинулась на мягкую спинку дивана и, прикрыв глаза, почувствовала, как по жилам заструилось тепло… Они болтали о разных пустяках, и Элизабет отдыхала душой. Она могла говорить то что думает, не опасаясь нарваться на поджатые губы или насмешливо поднятую бровь. Могла рассказывать о жизни на Севере, не рискуя услышать в ответ: «Ох уж эти янки!» Мэйбл поведала ей о своей жизни с мужем в Кентукки, о путешествиях и разъездах. Но когда речь заходила о детстве и юности, она охотно слушала истории Элизабет, но своими делиться не спешила. — Скучная жизнь на скучной плантации, ничего особенного, моя дорогая, — отмахнулась она. — Мне нечего тебе рассказать. Элизабет задумалась о своих буднях в «Персиковой долине». Часы отупляющего безделья, разбавленные отвратительными выходками Джеймса… Да уж, совсем скучным ее существование не назовешь. Но вываливать подробности своей семейной жизни она, конечно же, не стала. В таком позоре она не призналась бы никому. — Кстати, — сказала она, проглотив очередной кусок восхитительного пирога, — помнишь, в прошлый раз я говорила, что встретила негритянку с ребенком по дороге сюда? Мэйбл замерла, не донеся чашку до рта. — Да, что-то такое припоминаю, — без особого энтузиазма протянула она. — Так вот, — Элизабет понизила голос, — они действительно сбежали от своих хозяев. — Хм, с чего ты взяла? — равнодушно поинтересовалась Мэйбл. — По дороге назад мы встретили трех малоприятных господ — охотников за беглыми рабами. Они спросили, не видела ли я негритянку с ребенком. И знаешь, что я ответила? — Что? — Соврала, будто видела ее возле нашей плантации. А это совсем в другой стороне. И эти дураки мне поверили! Надеюсь, той бедной женщине удалось улизнуть. Пару секунд Мэйбл молча смотрела на нее блестящими карими глазами, а затем отставила чашку и пожала Элизабет руку. — Ты большая молодец! — с неожиданным жаром произнесла она. — Спасибо! — Да будет тебе, я вроде ничего такого не сделала, — пробормотала Элизабет. — На моем месте так поступил бы любой нормальный человек. — Только не в Джорджии. — Подруга грустно покачала головой. — Большинство тех, кого я знаю, предпочли бы видеть негра мертвым, чем на свободе. — Это уж точно. — В памяти всплыли ошметки растерзанного собаками тела, и Элизабет передернула плечами. Воцарилось молчание, в котором было слышно, как на улице подвывает ветер. В гостиной как-то резко потемнело, и Элизабет с тревогой взглянула на занавешенное полупрозрачной гардиной окно. — Думаю, мне пора. — Она встала с дивана. Мэйбл тоже поднялась и, подойдя к окну, отдернула занавеску. — Там такие тучи… боюсь, скоро польет как из ведра, — с тревогой заметила она. — Может, останешься и переждешь? Элизабет подошла поближе и выглянула в окно. На небе грозно клубились серые тучи, но капель на стекле пока не было. Ехать или переждать? А что если непогода затянется до ночи? Джеймс вернется из Мейкона и, не застав ее дома, устроит скандал… — Спасибо, но я лучше поеду. *** Самсон и Элизабет скакали по проселочной дороге, прохладный влажный ветер дул им в лицо. Тучи зловеще нависали над головой, а горизонт окутала сизая пелена дождя. С неба уже срывались первые капли, оставляя темные крапинки на сером бархате рукавов. Снежинка фыркала и раздувала ноздри, чуя ненастье. Элизабет подстегнула ее, но уже понимала, что не успеет добраться до дома сухой. Вокруг потемнело, трава заходила волнами, деревья тревожно зашуршали листвой. И вот хлынул дождь. Полился сразу сплошной стеной, взрывая землю фонтанчиками бурых брызг. Запахло мокрой пылью. Тяжелые частые капли хлестали по лицу, не давая открыть глаз. — Сюда, мэм! — голос Самсона прорезался сквозь шорох дождя. Кое-как разлепив ресницы, Элизабет увидела, что он машет рукой в сторону раскидистого дерева, смутно проглядывающего сквозь водяную завесу. Повернув Снежинку, она поскакала вслед за Самсоном по мокрой траве. Посреди луга рос могучий дуб, и они юркнули под него. Густая крона не пропускала капель, и земля, усыпанная опавшими листьями и желудями, была практически сухой. Самсон спешился, снял Элизабет с седла и привязал лошадей к низко растущим ветвям. — Ох, ну и ливень, мэм, скажу я вам, — утирая мокрый лоб, пробормотал он. — Давненько такого не припомню. — Да уж. — Элизабет перекинула через локоть отяжелевший шлейф амазонки. — Надеюсь, он скоро кончится. Самсон выглянул в просвет между ветвей. — Дождь косой, — сообщил он. — Скоро пройдет. Элизабет не ответила: она как раз наклонилась, чтобы прикрепить шлейф к застежке над коленом. Черт бы побрал все эти неудобные детали женского гардероба! Насколько же проще быть мужчиной и носить штаны! Тут сквозь шорох дождя она как будто услышала что-то еще. Странное негромкое стрекотание… Испуганно заржали лошади… В траве промелькнула рыжая лента, и ногу над ботинком пронзила жгучая боль. — Ай! — взвизгнула Элизабет, невольно отпрыгнув назад. Она заметила, как в зарослях исчезает тонкий извивающийся хвост, и похолодела от ужаса. — Что случилось? — всполошился Самсон. — Змея! Меня укусила змея! — в панике вскричала Элизабет. — Что?! Куда? Приподняв юбку, она ткнула пальцем на ногу, которая горела так, будто ее жгли огнем. — О, господи! Я умру! — Спокойно, мисс Элизабет! Вам нужно сесть! Самсон схватил ее за руку и усадил на землю, прислонив к дубу спиной. Сам он опустился на колени возле нее. — Сюда? — переспросил он, указывая на лодыжку. Элизабет кивнула. Ногу невыносимо жгло, будто под кожу насыпали горячий песок. По щекам потекли слезы. — Тихо, потерпи, моя хорошая, — пробормотал Самсон, стаскивая с нее ботинок. Он рванул по шву штанину ее панталон и, оторвав длинный лоскут, туго перетянул укушенную ногу под коленом. Затем зажал пальцами кожу вокруг раны, чуть помассировал ее, а потом склонился над голенью и принялся отсасывать яд. Сердце колотилось как бешеное, кружилась голова. Бессильно привалившись к стволу, Элизабет смотрела, как Самсон то припадает губами к ее ноге, то отворачивается, чтобы сплюнуть кровь. Рана горела, кожа вокруг пульсировала и покалывала, а вскоре начала неметь. — Я умру? — спросила Элизабет, подивившись тому, как слабо прозвучал ее голос. — Нет, мэм. Я не дам вам умереть! — заверил ее Самсон, выплюнув очередную порцию яда. Он развязал жгут и встал перед Элизабет на колено. — Ну-ка, хватайтесь за меня! — велел он. Она с трудом вскинула тяжелые, будто налитые свинцом руки и обняла его за шею. Он подхватил ее, легко поднял с земли, и Элизабет обессилено склонила голову к нему на плечо. Самсон отнес ее к Снежинке, усадил боком в дамское седло, а сам вскочил на круп позади нее. — Держитесь, мэм! — он щелкнул языком, и кобыла поскакала по траве. Дождь ослаб, и холодные капли приятно остужали пылающее лицо. Нога окончательно онемела и, кажется, начала распухать. Элизабет чувствовала близость Самсона, видела его руки, держащие поводья, и на смену страху пришло умиротворение. Самсон сделал все что мог, и если ей суждено умереть, значит, на то воля Божья. Голова кружилась, мысли путались, все вокруг подернулось мерцающей пеленой. Элизабет оглянулась. Самсон был так близко… Она невольно потянулась к нему как в полусне. Взгляд больших, миндалевидных глаз скользнул по ее лицу… а потом Самсон вдруг наклонился к ней, и его губы — мягкие, прохладные, влажные от дождя — коснулись ее рта. Дыхание перехватило, по телу словно пробежал грозовой разряд. Но Самсон отстранился. Он пришпорил кобылу, и они поехали дальше, не проронив ни слова. Как будто ничего не произошло. А может, и впрямь ничего не произошло? Может, ей померещилось? Перед глазами все расплывалось, в голове клубился туман… Да, так и есть. Не мог же раб просто взять и поцеловать свою госпожу… Не мог… Но почему же губы так полыхают, несмотря на холодный дождь? Когда они добрались до Большого Дома, Самсон спрыгнул на землю, подхватил Элизабет на руки и бросился в вестибюль. — Эй! Кто-нибудь! На помощь! — закричал он. Тут же поднялся шум — захлопали двери, послышались торопливые шаги. — Что случилось? — раздался надменный голос свекрови. — Кто пустил черномазого в дом? Приподняв отяжелевшие веки, Элизабет различила наверху лестницы черный силуэт. — Мисс Элизабет ужалила змея! — воскликнул Самсон. — Боже милостивый! Как такое могло произойти! Ладно, неси ее наверх. Да поаккуратнее, не топчись своими грязными башмаками по ковру! Роза! Сара! Живо вымойте пол! — Да, мэм! — Негритянки бросились вниз по лестнице, едва не сшибив Самсона, который поднимался с Элизабет на руках. — Цезарь! Цезарь! Почисти ковер! — продолжала распоряжаться свекровь. — Сию же минуту почисти ковер! Видеть не могу эти жуткие пятна. — Слушаюсь, мэм! Внизу закипела бурная деятельность, а Самсон поднялся на второй этаж. — Сюда. — Анна распахнула дверь спальни. Бережно уложив Элизабет на кровать, Самсон обратился к служанке. — Мисс… — Анна, — подсказала та. — Мисс Анна, скорее дайте мисс Элизабет побольше питья! И нужно позвать доктора. Я бы сам за ним съездил, да не знаю, где он живет. — Я тоже не знаю. Надо спросить у миссис Фаулер. Элизабет лежала, не открывая глаз. Ногу распирало и жгло, во рту пересохло, к горлу подкатывала тошнота. — Пить! — с трудом разлепив губы, простонала она. — Конечно, мадам, сейчас я чего-нибудь принесу! Анна выбежала за дверь, а вслед за этим Элизабет ощутила, как большие теплые руки обхватили ее ладонь. — Держитесь, мисс Элизабет! Все будет хорошо! — взволнованно пробормотал Самсон. Приоткрыв веки, она увидела, что он склонился над ней. Его глаза лихорадочно сверкали на темном лице. Элизабет слабо улыбнулась. — Спасибо, — одними губами прошептала она. Тут хлопнула дверь, и Самсон поспешно выпустил ее руку. — Ты еще здесь, грязный ниггер? — скрипучий голос свекрови резанул слух. — Убирайся! — Простите, мэм, я уже ухожу. Пожалуйста, пошлите за доктором! — Что? Ты указываешь мне, что делать, черномазый? — Нет, мэм. Но мисс Элизабет нужен доктор, иначе она может умереть. — Цезарь занят, он чистит ковер. Вот закончит, и съездит… — Он знает, где живет врач? — Конечно знает… А тебе какое дело? Эй, я с тобой разговариваю! Ответом ей послужило хлопанье двери и торопливый топот по лестнице. — Что за нахальный ниггер! — проворчала свекровь. — Надо будет сказать Джеймсу, чтобы он его выпорол. — Не вздумайте! — у Элизабет неожиданно прорезался голос. — Он спас мне жизнь! Миссис Фаулер презрительно фыркнула. — Я удивляюсь, дорогуша, как ты вообще оказалась в такой ситуации. Взгляни на свое платье — оно промокло до нитки. Такое впечатление, будто ты извалялась в грязи. — Вы видели, какой там ливень? — Почему ты вообще уехала, никого не спросив? — Я не обязана перед вами отчитываться, — из последних сил пробормотала Элизабет. Желудок скрутило болезненной судорогой. Она едва успела свеситься с кровати, как ее стошнило на пол. — Боже, какой кошмар! — воскликнула миссис Фаулер. — Я больше ни секунды не могу здесь находиться! С этими словами она выскочила за дверь. Когда рвотные позывы отпустили, Элизабет без сил откинулась на подушку. Вот же старая карга! Яду в ней больше, чем в любой змее. Хорошо, что она убралась отсюда, не хватало этих дурацких расспросов… А что скажет муженек? При мысли о Джеймсе Элизабет застонала. Старуха не преминет ему доложить, что его супружница уехала из дому, никого не спросив. Боже, хоть бы он ничего не сделал Самсону! Она вдруг вспомнила тот «недопоцелуй» на лошади. Так все-таки, померещилось ей, или нет? Впрочем, какая разница? Если ей суждено умереть, то сладкое послевкусие прохладных губ скрасит последние часы ее жизни.