Раб моего мужа

Элизабет знобило и клонило в сон, но вокруг нее кружила непрестанная суета. Сначала Анна принесла травяной чай и заставила ее выпить огромную чашку. Затем пришли Роза и Сара. Они помогли стащить с Элизабет мокрую амазонку и принялись замывать испачканный рвотой ковер. Потом явился доктор. Элизабет почти не различала его лица, только чувствовала, как ее ощупывают сухие жилистые пальцы, а к груди прикладывают холодный стетоскоп. — Что здесь происходит? — вдруг послышался голос Джеймса. Элизабет вздрогнула и открыла глаза. На пороге в зыбком мареве расплывался силуэт мужа. — Ваша супруга подверглась укусу ядовитой змеи, мистер Фаулер, — пояснил доктор, укладывая инструменты в саквояж. — Мне уже сообщили. Она будет жить? — Это станет ясно в ближайшие несколько дней, однако прогноз скорее благоприятный. Ваш раб Самсон действовал грамотно, чем в значительной мере облегчил состояние пациентки. — Самсон? — недоуменно переспросил муж. — А этот черномазый-то здесь при чем? В его тоне прозвучало недовольство, и Элизабет испугалась, что он накажет Самсона. — Джеймс, я все объясню! — Собравшись с силами, она протянула к мужу руку, но доктор ее осадил. — Нет-нет, мадам, вам противопоказана физическая активность! — Он повернулся к Джеймсу. — Мы можем поговорить в другом месте? Вашей супруге предписан полный покой. — Да, конечно, — кивнул тот. — Пройдемте в мой кабинет. Муж и доктор ушли, а Элизабет откинулась на подушку и закрыла глаза. Наконец-то ее оставили в покое! Но едва она успела задремать, как дверь опять распахнулась, и на пороге появился Джеймс. — Пойди прочь! — гаркнул он на служанку, и когда Анна ретировалась, подошел к постели. Господи! Ну что опять? Элизабет попыталась сфокусировать взгляд на его расплывающемся лице. В глазах двоилось, и ей почудилось, будто над ней нависает целых два Джеймса. Боже милостивый, это уже перебор! — Потрудись объяснить, как это произошло! — приказали Джеймсы. — Я ездила к миссис Паркер, — пробормотала Элизабет, едва ворочая языком. — А кто тебе разрешил туда ехать? — Я что, должна каждый раз спрашивать разрешения? Джеймс схватил ее за плечи и оторвал от подушки. — А ты еще этого не поняла? — процедил он. — Жена должна подчиняться мужу. Мне что, вбивать это в тебя кулаками? Он крепко встряхнул ее, но Элизабет не отреагировала, лишь обмякла как тряпичная кукла. Джеймс отшвырнул ее на постель. — Ты уехала без спросу — и смотри, к чему это привело, — назидательно произнес он. — Мать говорит, что твое платье было таким грязным, словно ты валялась с этим ниггером под кустом. — Бред! Мы попали под дождь. — Отныне я запрещаю тебе без моего ведома выезжать из поместья, — заявил Джеймс. — А этому черномазому я преподам урок… У Элизабет резко прояснилось в голове. Ощутив неожиданный прилив сил, она вцепилась мужу в запястье. — Не вздумай наказывать Самсона! — прошипела она. — Он ни в чем не виноват. Он просто исполнял мой приказ. — А мне плевать! — Муж выдернул руку из ее хватки. — Он моя собственность, и я могу делать с ним все, что захочу. — Только тронь его, и твоя мать узнает о твоих непотребствах. Я ей все расскажу! Про твои развлечения с Розой и Сарой, и про то, как ты заставлял меня смотреть… — Элизабет осеклась. — Любопытно, с чего это ты так защищаешь этого черномазого? — прищурился Джеймс. — Разве ты не слышал, что сказал доктор? Самсон спас мне жизнь. И ты должен быть ему за это благодарен, разве не так? — Благодарить ниггера? Вот еще! — фыркнул Джеймс. — Ладно, черт с ним, не буду его наказывать. Но если ты еще раз без спросу улизнешь из дома, я с него шкуру спущу. Поняла? — Поняла, — буркнула Элизабет, чувствуя, что ее снова начинает знобить. — Вот и умница! Джеймс сел на стул у кровати и погладил Элизабет по щеке. Она вяло увернулась от этой «ласки». — Надеюсь, ты будешь паинькой, когда я уеду, — добавил муж. — Ты уезжаешь? — удивилась она. — Да, на Север. Пора заняться твоим наследством, подготовить склады под будущий урожай. Твой дядюшка ни черта не смыслит в делах. Надо найти нового управляющего, пока этот старый дуралей не пустил все по ветру. Элизабет не слишком жаловала дядюшку Бенджамина, но представить не могла, что этот дотошный старик, скрупулезно подсчитывающий каждый цент, может пустить все по ветру. — Мне тут прислали отчеты, — продолжил муж. — Половину рабочих надо просто вышвырнуть вон. Ни к чему держать столько дармоедов — это лишние траты. — А кто же тогда будет работать? — Те, кто останется, — пожал плечами Джеймс. — Нужно только приставить к ним грамотного человека, который знает, как расшевелить этих лентяев. — Например, Билла Брауна с кнутом? — съязвила Элизабет. Муж с усмешкой посмотрел на нее. — Насколько жизнь была бы проще, не отмени идиоты-янки у себя рабство. Но не беда. Есть много способов заставить белую рвань вкалывать не хуже ниггеров на плантации. — Не сомневаюсь, — буркнула Элизабет. Мысль о том, что десятки рабочих выбросят на улицу, а на оставшихся навалят вдвое больше работы, ей не понравилась, но спорить с мужем не было сил. Хорошо уже то, что он не накажет Самсона. — И когда же ты уезжаешь? — спросила она. — Завтра. — Так скоро? — А что? Тебя это печалит? Элизабет не стала говорить о том, что не слишком-то прилично уезжать, когда супруга чуть ли не на смертном одре. Наоборот, пускай едет, скатертью дорога! Но с другой стороны, она и сама была бы не прочь вернуться на родину, войти в отчий дом, прогуляться по берегу, любуясь спокойными водами реки Делавэр. — Я бы тоже хотела съездить домой, — пробормотала она. — Твой дом здесь, дорогая, — напомнил Джеймс. — Да, но… в особняке у меня остались кое-какие вещи. Я бы хотела забрать их сюда… — Что ж ты раньше-то не сказала? Твоего особняка больше нет. — Нет? — Элизабет удивленно уставилась на него. — Что ты имеешь в виду? — Я его продал две недели назад. — Как продал? — Молча. Зачем мне имущество, которое не приносит доход? — А как же мебель, книги… Джеймс равнодушно пожал плечами. — Понятия не имею. Может, новые владельцы что-то оставили, а, может, выбросили все на помойку. Элизабет потрясенно молчала. Перед глазами возникли высокие окна, отбрасывающие золотистые солнечные квадратики на вощеный паркет. Неужели она больше никогда этого не увидит? Не войдет в отцовский кабинет, где царит полумрак, пахнет старыми книгами и сургучом, а с портрета над столом ласково смотрит мама в сиреневом платье. Не откроет дребезжащую створку стеклянного шкафа, не пробежит взглядом по стройным рядам томов в кожаных переплетах, выбирая, что почитать. Не сядет за рояль, где ей знакома каждая царапинка на полированной крышке; а си-бемоль безбожно фальшивит, как бы не старался настройщик ее обуздать. Внутри будто что-то оборвалось. Словно лопнула последняя ниточка, связывающая ее с прошлой жизнью. Теперь ей больше некуда возвращаться. Некуда бежать. — Как ты мог! Это был мой дом! — прошептала Элизабет, чувствуя, как слезы катятся по щекам. — Твой дом теперь здесь, и точка! — отрезал Джеймс, поднимаясь со стула. — Спокойной ночи, дорогая! — Чтоб ты провалился! — бросила она ему в спину, прежде чем за ним захлопнулась дверь. *** Наутро нога распухла от пятки до паха и превратилась в тяжеленное горячее бревно, а стоило пошевелиться — начинала сильно болеть. Голова кружилась, тело окутала ватная слабость. Элизабет бросало то в жар, то в холод, и она лишь с огромным трудом могла встать с кровати, чтобы воспользоваться ночным горшком. В придачу ко всему начались женские недомогания, и к ее страданиям добавилась ноющая боль в животе. День прошел как в тумане, и под конец Анна совсем сбилась с ног. Мало того, что она всю ночь просидела у кровати Элизабет, обтирая ее влажной тряпкой, так еще ей постоянно приходилось бегать на кухню то за компрессом, то за питьем. Миссис Фаулер лишь под вечер соблаговолила проведать невестку. Элизабет попросила ее прислать Анне в подмогу Розу или Сару, чтобы служанка могла отдохнуть, но свекровь отказала. Негритянки заняты крайне важным делом — моют полы, и если хоть на минутку их оторвать, весь дом тут же утонет в грязи. — Позови кого-нибудь из полевых рабов, если ты и впрямь не можешь обойтись одной парой рук, — милостиво бросила свекровь, покидая спальню. — Вот же старая злыдня! — проворчала Элизабет ей вслед. — Наверное, спит и видит, как бы я поскорее отдала богу душу. — Не переживайте, мадам, я сама справлюсь, — нарочито бодро заверила Анна, поправляя подушку. — Вам чего-нибудь принести? — Спасибо, ничего не нужно. Мне уже лучше. Можешь пойти к себе и вздремнуть. Анна помотала головой. — Нет, мэм, я вас одну не оставлю. Я прикорну здесь в кресле полчасика. Мне этого хватит. — Как знаешь. Служанка задула все свечи, кроме той, что горела на тумбочке у кровати, и плюхнулась в кресло. Она откинула голову, закрыла глаза, и через минуту по комнате прокатился оглушительный храп. Элизабет зажала уши руками. Боже, это какая-то иерихонская труба! Если так и дальше пойдет, то сегодня ночью ей не уснуть. Может разбудить Анну и велеть ей отправляться к себе? Но она так сладко спит! Ладно, пусть подремлет, авось, перестанет храпеть. Немного поворочавшись в постели, Элизабет начала проваливаться в сон, как вдруг в окно постучали. Она вздрогнула и открыла глаза. Померещилось? Но стук повторился. — Анна! — позвала она. Служанка встрепенулась. — Мадам? — спросила она, протирая глаза. — Кто-то стучит в балконную дверь. — Что? Снова раздался стук — тихий и осторожный. — Хм, и правда, стучат. Анна встала с кресла, подошла к балконной двери и отодвинула занавеску. — Кто там? — опасливо спросила она. Снаружи ответили, но Элизабет не расслышала голос. Служанка повернулась к ней. — Это ваш негр… Самсон, — растерянно пробормотала она. Элизабет удивленно заморгала. — Самсон? — Она неосознанно пригладила волосы. — Что он тут делает? Впусти его! — Впустить? — Анна вытаращила глаза. — В спальню? Посреди ночи? Но это же неприлично! — Но ты же рядом, и не допустишь ничего неприличного. Не так ли? — Да, но… — Подай мне пеньюар и открой! Служанка возмущенно фыркнула, но выполнила приказ. Когда она отворила балконную дверь, на пороге действительно показался Самсон. — Мисс Элизабет, я… — несмело начал он, утирая лоб. — Скорее, входи! Анна, закрой за ним! Не хватало, чтобы кто-то его увидел. Бессознательно комкая кружева на вырезе пеньюара, Элизабет смотрела, как Самсон приближается к ней. Сердце отчаянно колотилось. Она испугалась собственного безрассудства. А вдруг его и вправду кто-то увидит? — Что ты здесь делаешь? — спросила она, когда он, переминаясь с ноги на ногу, встал возле кровати. — И как ты сюда попал? — Залез по колонне, мэм. Простите мою дерзость, но я места себе не находил. Уж больно хотелось узнать, как вы себя чувствуете, и… — Он оглянулся на Анну. Элизабет тоже посмотрела на служанку. Анна стояла у окна. Ее чепец сбился набок, из-под оборки выбивались рыжеватые волосы, а на круглом румяном лице застыла гримаса крайнего неодобрения. — Анна, встань у двери, и следи, не идет ли кто, — велела Элизабет. Та закатила глаза, поджала губы, но подчинилась. «Она считает, что я веду себя непристойно… Да и черт с ней! Кто она такая, чтобы меня осуждать?» — Элизабет отмахнулась от неприятной мысли как от назойливого комара и повернулась к Самсону. — Присядь, — она указала на стул у кровати. Самсон покосился на сиденье, но остался стоять. — Спасибо, мэм, но я всего лишь на минутку, — произнес он. — Как вы себя чувствуете? — Пока живая. — Элизабет вымучено улыбнулась. — Только нога распухла и сильно болит. — Так это обычное дело, — заметил Самсон и, поймав ее вопросительный взгляд, пояснил. — Плантация мистера Чарльза стояла на краю болота, и там водилась целая прорва змей. Они вечно кого-то кусали… Помните Рэйчел и Тоби? Мы видели их у реки. — Ну да, — кивнула Элизабет. — А что? — Мать Рэйчел была отличной знахаркой. Всех ставила на ноги. Моего приятеля как-то цапнула мокасиновая змея, и я помогал его лечить. Так вот, чтобы рана от укуса не загноилась, нужно прикладывать к ней змеиный корень. Он сунул руку в карман и вытащил завернутое в тряпицу короткое толстое корневище с кучей отростков. Самсон обмахнул его от налипшей земли и протянул служанке. — Вот. Хорошенько вымойте, разотрите в кашицу и прибинтуйте к ноге мисс Элизабет. А я потом принесу вам еще. Анна с опаской приблизилась и взяла корень из его рук. — Спасибо, — пробормотала она. — Обязательно сделайте, как я говорю, иначе мисс Элизабет может потерять ногу. — О, господи! — Элизабет в ужасе прикрыла рот рукой. Самсон вновь повернулся к ней. — Укус — дело серьезное, мэм, но змеиный корень поможет. Все будет хорошо! — Спасибо. — Она с трудом сглотнула вязкую слюну. — Ладно, тогда я пойду, пока меня тут не застукали. Он направился к балкону, а у Элизабет вдруг слезы навернулись на глаза. Новоиспеченной родне — мужу и свекрови — на нее наплевать, а этот раб, рискуя жизнью, пробрался сюда, чтобы позаботиться о ней. — Постой! — вырвалось у нее, когда он взялся за ручку двери. Самсон оглянулся. — Спасибо за все, что ты для меня сделал, — сказала она. — Я хочу тебя как-нибудь отблагодарить. Он покачал головой. — Ничего не нужно, мэм. Главное, чтобы вы поправились. — Нет-нет, я тебе что-нибудь подарю. Ее глаза лихорадочно забегали по комнате. Что же ему дать? Деньги? Украшения? Но все это как-то мелочно по сравнению с его искренней заботой. Так ничего и не придумав, она посмотрела на Самсона, и вдруг заметила, как его взгляд скользнул по книге «Путешествия Гулливера», лежащей на тумбочке у кровати. Элизабет всегда любила этот роман. В детстве ей нравились приключения и описания удивительных стран, а с возрастом она оценила едкую политическую сатиру. С каждым прочтением она замечала все новые намеки, цитаты и отсылки, и ей доставляло истинное удовольствие находить их как пасхальные яйца. — Хочешь книгу? — спросила она. Взяв томик, она протянула его Самсону. Но тот почему-то отшатнулся, и на его лице промелькнул непонятный страх. — Ты не умеешь читать? — осенило ее. Он отвел взгляд, и его полные губы дрогнули, будто он подбирал слова. — Умею, мэм, — наконец сказал он и вновь посмотрел ей в глаза. — Мистер Чарльз научил меня. — Тогда в чем же дело? — Разве вы не знаете? — Не знаю чего? — Черномазым запрещено учиться читать, — с горечью произнес он. — За это нам могут отрубить руку или выколоть глаз. — Серьезно? — опешила Элизабет. — Да, мэм. Белые боятся, что ниггеры станут слишком умными и начнут бунтовать. Мистер Чарльз велел никому не говорить, что я умею читать. — Чертовы южане! — в сердцах бросила Элизабет. — Прости, я не знала. Она хотела положить «Гулливера» на место, но Самсон протянул руку: — И все-таки, я бы взял книгу, мэм, — сказал он. — Хочется иногда маленько отвлечься, чтобы совсем уж не отупеть. — Конечно, бери! Только смотри, чтобы тебя с ней никто не застал. — Да, мэм, я буду осторожен. Спасибо. Вручая Самсону книгу, Элизабет невольно взглянула на его двухцветную ладонь и заметила, что она исцарапана в кровь. — Что у тебя с рукой? — спросила она. — Хлопок, мэм, — ответил Самсон. — Коробочки уж больно колючие. Но не беда, я приловчусь. — Погоди! Тебя что, послали собирать хлопок? — Да, мэм, с сегодняшнего дня. Урожай созрел, и нынче каждый работник на счету. — А кто же будет смотреть за лошадьми? — Мистер Джеймс уезжает, и не нужно будет каждый день седлать ему коня и чистить его после поездки. Бобби — мальчишка-конюший — и сам справится, а я буду утром и вечером проверять, все ли в порядке. — Нет, так не годится, — пробормотала Элизабет. Что-то ей подсказывало: Самсон не бросит своих лошадей. И теперь ему придется целый день горбатиться под палящим солнцем, а до и после работы вместо отдыха заниматься конюшней. Она вдруг осознала, что они оба все еще держатся за книгу с разных сторон. Элизабет подняла голову и обмерла. Черные, блестящие как спелые вишни глаза смотрели на нее в упор… Кровь бросилась ей в лицо, сердце заколотилось. Элизабет невольно глянула на большой сочный рот и вспомнила, как вчера в полубреду ей показалось, будто Самсон ее поцеловал… …или не показалось? — Кхе-кхе! — тактично кашлянула служанка. Элизабет вздрогнула и отпрянула от Самсона. Точно так же отшатнулся и он, часто моргая, словно очнувшись от наваждения. — Тебе нужно идти, — пробормотала Элизабет, стыдливо стягивая на груди пеньюар. — Да, мэм. Спасибо за книгу. Он сунул «Гулливера» за пазуху и, поклонившись, скрылся за балконной дверью. А Элизабет осталась лежать в груде подушек и смотреть, как колышутся занавески.