Раб моего мужа

«Подземка?» Элизабет задумчиво подняла глаза к потолку. Кажется, она что-то такое слыхала. Вот только где и когда?.. Пикник… разговоры о беглых рабах… — Да, пожалуй, припоминаю, — неуверенно пробормотала она. — Это тайная организация, которая помогает рабам сбежать от хозяев, — пояснил Алекс. — Существуют «станции» — дома, где негры могут укрыться и получить помощь, и «кондуктора» — люди, помогающие добраться до северных штатов. Уже сотни рабов так вырвались на свободу. Элизабет, затаив дыхание, слушала его слова. Когда он закончил, она спросила, нервно сглотнув: — Но это, должно быть, очень опасно? — Очень, — кивнул Алекс. — Аболиционисты рискуют не меньше, чем сами рабы. Если плантаторы обнаружат «станцию», то дом могут сжечь, а хозяев убить. И так называемое правосудие закроет на это глаза. Он замолчал, и в гостиной повисла напряженная тишина. Элизабет переводила взгляд с Алекса на его жену, и в мозгу созревала догадка. — Ваш дом — «станция подземки»? — наконец промолвила она. Алекс переглянулся с Мэйбл и кивнул. — Да. Мы прячем беглецов в подвале и переправляем их дальше на Север. Элизабет порывисто прижала руку к груди. — Можете быть спокойны, я вас не выдам, — заверила она. — Мы знаем, дорогая, — ласково произнесла Мэйбл. — Иначе Алекс бы не стал тебе об этом говорить. — И не волнуйтесь, мы не собираемся втягивать вас в наши дела, — подхватил ее супруг. — Но если вам станет известно, что кто-то из рабов вашего мужа решился на побег — дайте им знать, что есть место, где им помогут. — Да… хорошо, — взволнованно пробормотала Элизабет. — Но могу ли я еще как-то помочь? Может, вам нужны деньги? — Деньги у нас есть, — ответил Алекс. — Но если вы сочтете нужным пожертвовать некую сумму, отказываться не станем. Дело в том, что со дня на день Конгресс может принять закон о беглых рабах, и тогда тем, кто укрывается на Севере, придется бежать в Канаду. А значит — понадобятся деньги на дорогу. — А что это за закон? — полюбопытствовала Элизабет. — В последнее время я совсем не читаю газет. Горькая усмешка скользнула у Алекса по губам. — О, это очень «человеколюбивый» закон. Вполне в духе нашего свободного и справедливого общества, — едко пояснил он. — Если его примут, то все граждане свободных штатов будут обязаны выдавать беглых рабов их владельцам. Тех же, кто укрывает негров, ждут огромные штрафы или тюрьма. — Хм… это плохо, — нахмурилась Элизабет. — Это очень плохо! — с чувством подтвердил Алекс. — Кроме того, зная глубокую «порядочность» заинтересованных лиц, боюсь, что и для свободных негров настанут тяжелые времена. — Что вы имеете в виду? — Любому белому будет достаточно заявить под присягой, что чернокожий является его рабом, и суд это признает. Причем сам подозреваемый раб не сможет ни просить суда присяжных, ни давать показания от своего имени. — Но почему? — С точки зрения закона, раб — это не человек, а имущество. Домашний скот. Не может же корова нанять адвоката или выступать в суде. Поэтому, боюсь, ничто не помешает всяким подонкам похищать свободных негров и угонять их в рабство. — Какой кошмар! Девятнадцатый век на дворе! Неужели в наше время еще возможна подобная дикость? — Увы. — Алекс развел руками. — Вы недооцениваете человеческую алчность. Слово черного ничто против слова любого белого оборванца. Мало того — негру даже не дадут его сказать. — Но это несправедливо! — возмутилась Элизабет. — Негры — такие же люди, как и мы. — Я рада, что ты так думаешь, моя дорогая, — промолвила Мэйбл. — Но увы, по закону даже капля негритянской крови приравнивает нас к животным и лишает всяких прав. Что-то в ее словах резануло слух. — «Нас»? — растеряно пробормотала Элизабет. Она невольно присмотрелась к подруге. Смуглая кожа, вьющиеся черные волосы, темные глаза… Элизабет осенило. — Ты квартеронка? — ошарашено спросила она. Мэйбл покачала головой. — Не совсем. Чернокожей была моя прабабка, так что в моих жилах течет всего лишь одна восьмая негритянской крови. — И, тем не менее, Мэйбл считается цветной, — пояснил Алекс. — Она была рабыней в Кентукки. Хозяин начал до нее домогаться, и она сбежала. А я тогда держал «станцию подземки» в тех краях, и Мэйбл удалось добраться до нее. Она пряталась у меня какое-то время, собиралась отправиться дальше на Север, но… — Мы полюбили друг друга, и я осталась, — с улыбкой закончила Мэйбл. Элизабет ошалело переводила взгляд с одного на другую. — Но разве тебе не опасно жить в Джорджии? — наконец, спросила она. Алекс покачал головой. — Нет, если соблюдать осторожность. Я выправил ей новые документы. Мы говорим, будто у нее испанские корни, если кто-то интересуется цветом ее лица. Да и вряд ли кому придет в голову, что у беглой рабыни достанет наглости скрываться в рабовладельческом штате. — Живя здесь, я могу помогать моему народу, — улыбнулась Мэйбл, прижимаясь к супругу. — Потрясающая история! — пробормотала Элизабет, глядя в ее сияющие глаза. Сердце наполнилось радостью за подругу, но вместе с тем она испытала легкую зависть. Мэйбл, беглая рабыня, так счастлива с мужем, а она, Элизабет, рожденная богатой и свободной — принадлежит человеку, которого ненавидит всей душой. Она моргнула, отгоняя непрошенные мысли, и тут ей вспомнилось кое-что еще. — Скажи-ка, — спросила она у Мэйбл, — та негритянка с ребенком, которую я повстречала у реки… — Рэйчел, — уточнила подруга и, повернувшись к мужу, пояснила: — Элизабет видела, как она шла сюда. — Самсон узнал ее, — добавила Элизабет. — Они раньше жили на одной плантации. — С ней все в порядке, — заверила Мэйбл. — Они с Тоби прятались у нас пару дней, а потом я посадила их на баржу, якобы перевозящую лес. Недавно мы получили весточку от наших друзей из Огайо, что «груз» благополучно прибыл на место. — Приятно слышать, — улыбнулась Элизабет. — Скажу Самсону, пусть тоже порадуется. Но стоит ли рассказывать ему про «подземку»? Вдруг он проболтается кому-то еще? Той же Люси, например… При мысли о его сожительнице в груди неприятно заскребло, но Элизабет поскорее отогнала это чувство. Как унизительно, ревновать раба к негритянке! — Говорите, он тоже служил у Чарльза Бэйли? — поинтересовался Алекс. Элизабет удивленно посмотрела на него. — Да. Вы его знаете? — Рэйчел рассказывала Мэйбл о своем прошлом хозяине. Да и я кое-что о нем слыхал. Говорят, славный был малый. Вроде как собирался освободить своих негров. Жаль, только, не успел. — Мой муж застрелил его на дуэли, — с горечью сообщила Элизабет, крепко стиснув кофейную чашку. — Да, я в курсе. А миссис Бэйли, похоже, взглядов супруга не разделяла. Взяла, и продала этих несчастных с молотка. — Бедняжка Рэйчел так боялась, что у нее отберут малыша, что отважилась на побег, — добавила Мэйбл. — Домашняя рабыня, которая никогда в жизни не покидала поместье… Ты представляешь, в каком отчаянии она была? — И как же ей удалось добраться до вас? — Элизабет вспомнила патруль с собаками, прочесывающий сосновый бор. — Один человек подсказал ей, что она сможет получить помощь у нас. И научил, чем смазывать обувь, чтобы сбить со следа собак. Они с Тоби шли сюда несколько дней, — пояснил Алекс. — Надеюсь, с ними все будет хорошо. — Мэйбл молитвенно сложила руки на груди. — Храни их Господь! — добавила Элизабет. Они еще немного поговорили о «подземке». Паркеры рассказали, на какие ухищрения приходится идти, чтобы помочь невольникам вырваться на свободу. Элизабет слушала с замиранием сердца, и до нее все явственней доходило, какому риску подвергают себя ее друзья. Рабовладельцы ненавидят аболиционистов даже сильнее, чем беглых рабов. Если они пронюхают, что Паркеры помогают неграм, то сожгут здесь все дотла. А их самих не просто убьют, а еще будут пытать, чтобы выведать местоположение следующей «станции». Элизабет заверила, что будет хранить все в строжайшем секрете, и пообещала раздобыть для «подземки» немного средств. Наконец, когда потрясение от услышанного прошло, она вспомнила о цели своего визита и обратилась к Алексу: — Я бы хотела спросить у вас кое-что еще. — Да? — Он внимательно посмотрел на нее. — Это насчет… — Она замялась, комкая в руках салфетку. — В общем, я хочу развестись. — Развестись? — Глаза Мэйбл расширились от изумления. — Да… Кажется, я совершила ошибку, выйдя замуж за Джеймса. Супруги Паркер переглянулись. — Элизабет, — мягко заговорил Алекс, — боюсь, это практически невозможно. — Почему? — Даже если отбросить то, что это крайне дорогое удовольствие, у вас должны быть очень веские основания, чтобы подать на развод. — И какие же? — Единственная причина, по которой вас могут развести — это прелюбодеяние. Элизабет встрепенулась, вспомнив, как застала Джеймса в постели с Розой и Сарой. Но прежде, чем она успела что-то сказать, Алекс предостерегающе поднял руку. — Если ваш муженек развлекается с рабынями, как девять из десяти местных плантаторов, то должен вас разочаровать. Закон несправедлив: муж может потребовать развода на основании лишь одного факта прелюбодеяния жены, а вот для женщины все гораздо сложнее. Одну минуту… Он встал с дивана и направился в соседнюю комнату. Через открытую дверь блеснуло стекло книжного шкафа, и Элизабет догадалась, что это кабинет. Вскоре Алекс вернулся, на ходу листая увесистый том. — Вот! — Усевшись на диван, он принялся зачитывать строки: — Жене предоставляется право требовать развода в случае прелюбодеяния её мужа при отягчающих обстоятельствах или «квалифицированного прелюбодеяния», то есть соединённого с другими проступками: кровосмешением, двоежёнством, изнасилованием, похищением, противоестественными пороками, жестокостью (например, покушением на жизнь) или оставлением жены без разумных причин на два года. Джеймс, конечно, был тем еще скотом, но ничего из перечисленного не подходило. И вряд ли он проторчит на Севере больше двух лет. Алекс явно заметил разочарование, отразившееся у нее на лице. — Мой вам совет, Элизабет: забудьте о разводе. Даже если мистер Фаулер вдруг и совершит один из этих проступков, вам будет крайне сложно обратиться в суд. Во-первых, для подачи иска жене нужно разрешение мужа. А во-вторых, вам понадобятся свидетели. Белые свидетели. Показания чернокожих не принимаются в расчет. И, само собой, не забывайте о судебных издержках, которые придется оплатить. Даст ли вам муж на это деньги? Сомневаюсь. Элизабет упала духом. Джеймс никогда не отпустит ее. А если узнает о ее связи с Самсоном, то скорее убьет их обоих, чем подаст на развод. — И что, нет совсем никакой возможности? — севшим голосом спросила она. Алекс пожал плечами. — Увы, остается только ждать, пока поменяются законы. — Они никогда не поменяются, — горько бросила Элизабет. — Ну, тут вы ошибаетесь. Общество движется в этом направлении. К примеру, в Нью-Йорке и Пенсильвании уже приняли закон, позволяющий замужним женщинам владеть и распоряжаться имуществом. Быть может, скоро прогресс докатится и до нас. — В Нью-Йорке и Пенсильвании? — с надеждой переспросила Элизабет. — А что насчет Нью-Джерси? Это же совсем рядом. Там находятся мануфактуры моего отца. — Увы, нет. — Алекс покачал головой. — В Нью-Джерси по прежнему действует общее право, по которому имуществом жены распоряжается муж. А о таком захолустье, как Джорджия, и вовсе нечего говорить. Элизабет тяжело вздохнула. Не то, чтобы она всерьез надеялась получить развод… Но это бесправие, несправедливость, неспособность распоряжаться своей судьбой… Даже ей, «свободной» белой женщине хотелось рыдать… а что же тогда ощущают рабы? Еще немного поговорив, она тепло попрощалась с хозяевами и, опираясь на руку Самсона, добралась до коляски. Он усадил ее на сиденье, взобрался на козлы и стегнул лошадей. Ландо со скрипом тронулось. Элизабет помахала стоящим на крыльце Алексу и Мэйбл, а когда особняк скрылся из виду, откинулась на спинку и устало закрыла глаза. Сегодня на нее обрушилась целая лавина информации, и сейчас ей нужно было все это как-то переварить. Тяжким грузом легла на плечи тайна ее друзей. Какие они храбрые и самоотверженные! Особенно Мэйбл. Будучи беглой рабыней, она сильно рискует, живя здесь и выдавая себя за белую леди. А что, если кто-нибудь заподозрит неладное? Мир богачей тесен. Вдруг на одном из приемов окажется ее бывший хозяин и узнает ее? «Уж я-то на ее месте забилась бы в какую-нибудь дыру и тряслась бы от страха до конца своих дней, — подумала Элизабет. — Вот бы мне такую смелость, как у нее!» У нее самой духу не хватит даже на то, чтобы уехать от Джеймса в никуда. Алекс лишь подтвердил то, о чем она догадывалась сама: развод невозможен. Измена мужа, видите ли, недостаточное основание. Что за несправедливость! Выходит, Джеймс может оприходовать хоть всех негритянок в округе, и это сойдет ему с рук. Но зато если ее застигнут с Самсоном… При этой мысли по спине пробежал озноб. Тем временем коляска вкатилась в сосновый бор. Проезжая мимо ведущей в дебри тропинки, на которую они сворачивали по дороге сюда, Элизабет услышала собачий лай. Из зарослей показались всадники, и она узнала Пирсона и его подручных. Негроловы приподняли шляпы, а она приветствовала их кивком головы. Пирсон окинул ее и Самсона таким цепким взглядом, что тут же захотелось провалиться под землю. Но, видимо в коляске с чернокожим кучером на козлах не было ничего необычного, поэтому дурацких вопросов задавать он не стал. Охотники за рабами поскакали дальше, и лишь когда топот копыт затих вдалеке, Элизабет с облегчением выдохнула. Самсон утер лоб рукавом и, обернувшись через плечо, бросил на нее быстрый взгляд. Он ничего не сказал, но все было понятно без слов. Остановись они в чаще, чтобы заняться любовью или просто поговорить, собаки бы почуяли их и вывели бы на них патруль. Нет, нельзя так рисковать. Нужно поскорее все это прекратить! Сегодня же!.. Взгляд скользнул по широким плечам, по крепким мускулам, бугрящимся под белой рубахой… М-м-м… Ладно… завтра. Завтра она скажет Самсону, что между ними все кончено, а сегодня ночью… Решено! Она насладится им в последний раз, а с завтрашнего дня снова станет благочестивой замужней леди.