Раб моего мужа

Остаток дня Элизабет провела на балконе, раскачиваясь в кресле-качалке. Она даже не пыталась читать, зная, что все равно не сможет сосредоточиться на книге. Слишком уж много всего за последнее время произошло. «Подземка», разоблачение Билла Брауна, секрет Мэйбл Паркер… Но все это меркло на фоне ее собственной связи с рабом. Она и не подозревала, что способна на такое безумство. Адюльтер, да еще и с чернокожим… Чудовищный проступок в глазах церкви и общества. Падение на самое дно… Но почему же вместо того, чтобы каяться и посыпать голову пеплом, она чувствует себя такой счастливой, словно у нее крылья выросли за спиной? Допустим, она с ним порвет. Что дальше? Гнить заживо с ненавистным мужем без малейших проблесков радости и любви? Быть может, раньше Элизабет и смирилась бы с такой участью, но уже слишком поздно. Она уже попробовала глоточек счастья, вкусила сладкий запретный плод, и теперь знает, КАК может быть. Как должно быть. А еще она знает, что с Джеймсом так не будет никогда. Элизабет тяжело вздохнула, отгоняя мысли, зудящие в голове. Она не будет думать об этом сейчас. У них с Самсоном впереди еще целая ночь, а там — как пойдет. Она подняла глаза на вечереющее, но все еще голубое небо, расписанное мазками перламутровых облаков. Солнце уже зашло, и мир словно затаил дыхание, погрузившись в задумчивую, умиротворяющую тишину. Лишь в негритянском поселке глухо побрехивала собака, да лягушки лениво перекликались в пруду. Когда на небе показались первые звезды, Элизабет поднялась с качалки и вернулась к себе. Вызвав служанку, она велела принести сандвичи и лимонад. — Сделай побольше, — попросила она. — Представляешь, ночью мне дико захотелось есть, и я проворочалась чуть ли не до утра. — Как скажете, мэм, — ответила Анна, бросив на нее удивленный взгляд. Прошлой ночью после бурных постельных утех Элизабет действительно жутко проголодалась, а еще ей хотелось угостить Самсона, ведь кроме окорока и кукурузных лепешек рабам больше ничего не дают. Анна принесла поднос и оставила его на тумбочке у кровати. Пока она помогала Элизабет раздеваться, Роза и Сара натаскали в ванну горячей воды. Забравшись в лохань, Элизабет блаженно смежила веки, а служанка принялась водить мокрой губкой по ее плечам. — Что это у вас тут, мадам? — вдруг спросила она. Открыв глаза, Элизабет увидела, что Анна уставилась на ее шею. Проклятье! Засос! — Э-э-э… — Она прикрыла волосами предательское пятно. — Не знаю… Наверное, что-то укусило. — Наверное, — согласилась служанка. — Столько комарья, прямо спасу нет! — Точно… Ладно, хватит, я уже чистая. Анна помогла ей выйти из ванны, вытереться и надеть ночную сорочку. Когда служанка ушла, Элизабет, накинув пеньюар, села в качалку и стала ждать. Время тянулось бесконечно долго в жаркой ночной тишине. Вначале Элизабет просто качалась в кресле, затем взяла книгу, и попыталась ее читать, потом съела сандвич… Уже давно перевалило за полночь, все звуки в доме и снаружи утихли, а Самсон все не приходил. Где же он? Что-то его задержало? Не смог улизнуть от надзирателя? А может, от Люси? Чертова Люси! Элизабет чуть не заскрежетала зубами от злости. Надо найти Самсону другое жилье. Нечего ему ночевать с этой черномазой! — Еще не хватало, чтобы он после меня ложился в ее постель! — комкая кружево пеньюара, пробормотала она. — Он мой! Только мой! И тут же горько рассмеялась. Что за бред! Какое ей дело до того, с кем спит Самсон? Она же сама собирается с ним порвать. Завтра или послезавтра… В крайнем случае, когда вернется Джеймс. К чему эта глупая ревность? Люси — простая рабыня. Негритянка, да к тому же и не особо красивая… Но тут Элизабет вспомнила, как Джеймс говорил, что лишь черная женщина способна доставить мужчине настоящее удовольствие. На ум пришли обидные слова: «Я не дятел, и мне не нравится долбить бревно», но Элизабет сердито стиснула кулаки. Сам он бревно! Ни ласки от него не дождешься, ни приятных слов. А Самсону стоит лишь до нее дотронуться, как она уже вся горит. Так какое же она, скажите на милость, бревно? Тихий стук в окно заставил ее вздрогнуть от неожиданности. Элизабет поднялась с кресла и, доковыляв до балконной двери, отворила ее. Самсон неслышно проскользнул внутрь, и она очутилась в кольце его рук. Он прижал ее к себе, и она затрепетала в его объятиях. — Почему ты так дол… — успела пролепетать она, прежде чем он заткнул ей рот поцелуем. Задыхаясь от нетерпения, они принялись срывать друг с друга одежду. Перед глазами все закружилось, мир вокруг смазался и качнулся куда-то вбок. Элизабет рухнула на кровать и ощутила на себе долгожданную тяжесть мужского тела. Она жадно обвила Самсона руками и ногами и отдалась на волю страсти, захлестнувшей ее с головой… Насытившись друг другом, они лежали в обнимку на влажных от пота простынях. Самсон, мурлыкая себе под нос какой-то мотив, легонько поглаживал Элизабет вдоль позвоночника, и от каждого прикосновения мурашки пробегали по спине. — Почему ты так долго? — пробормотала она, уткнувшись в его прохладную грудь. — Я уже подумала, ты не придешь. — Я бы пришел к тебе, даже если бы небо упало на землю. — Он чмокнул ее в макушку. — Погоди-ка, у меня для тебя кое-что есть. Самсон перекатился к краю кровати и принялся шарить рукой по полу, где валялась наспех сброшенная одежда. Элизабет, воспользовавшись тем, что он лег на живот, звонко шлепнула его по гладким выпуклым ягодицам. Ей дико хотелось сделать это еще с тех пор, когда она увидела его голым в хижине у Люси. — Ай! Не бейте меня, хозяйка, я буду хорошим ниггером! — шутливо воскликнул Самсон. Элизабет прыснула и навалилась на него сверху, прижавшись голой грудью к исполосованной рубцами спине. Поцеловала шею под линией роста волос, прильнула губами к выступающему позвонку, лизнув солоноватую кожу. — Милая, придержи коней, а то я забуду, о чем хотел тебе рассказать! — простонал Самсон. Он высвободился из-под нее и повернулся на бок. Элизабет обнаружила, что его член торчит как копье. Она хотела дотронуться до него, но Самсон перехватил ее руку. — Погоди! Смотри, что у меня есть. С этими словами он показал ей блестящий желтый кругляш. — Что это? — удивилась она. — Золото. — Он сунул монету в ее ладонь. Элизабет села на кровати и поднесла монету поближе к свече. На одной стороне был отчеканен женский профиль, а на другой — орел с распростертыми крыльями. По кругу шла надпись «Соединенные Штаты Америки», а внизу стояло «Пять Д». — Пять долларов золотом, — пробормотала Элизабет и повернулась к Самсону. — Где ты это нашел? — Выкопал у Брауна на заднем дворе. И только сейчас она вспомнила, о чем он рассказывал ей по дороге к Паркерам. — Господи, а я совсем об этом забыла! — А я не забыл. — В полумраке сверкнула белоснежная улыбка. — Потому и задержался так долго. Сначала ждал, пока Браун заснет, потом выкапывал чайник, потом перепрятывал. Я не стал тащить его сюда. Зарыл под беседкой, завтра покажу тебе место. — И много там золота? — поинтересовалась Элизабет, ошалев от таких новостей. — Полный чайник. — А Браун не хватится? Самсон пожал плечами. — Может и хватится. Я, конечно, присыпал то место хламом, как и было, но кто его знает… Вдруг он каждый день выкапывает свое сокровище и любуется на него. — Все равно, эти деньги ему не принадлежат, — заявила Элизабет. — Он украл их у моего мужа. — И что ты будешь с ними делать? Отдашь массе Джеймсу? — ехидно осведомился Самсон. Элизабет с усмешкой взглянула на него. — Я что, похожа на дуру? — Да вроде бы нет… — Тогда заткнись и иди сюда! С этими словами она опрокинула его на спину и забралась сверху… …Они ели сандвичи, пили лимонад и занимались любовью, и никогда еще Элизабет не была так счастлива в своей жизни. Конечно же, она не сказала Самсону, что собирается с ним порвать. Потом. Все потом, а сейчас она будет просто наслаждаться моментом. И когда они, потные и разгоряченные после соития, забрались в остывшую ванну, Элизабет обняла Самсона сзади, прижалась щекой к прохладной мокрой спине, блаженно закрыла глаза и поняла: ради таких мгновений не жалко и умереть. *** — Лиз! — тихий голос вырвал ее из объятий сна. Элизабет распахнула глаза и обнаружила, что лежит на кровати рядом с Самсоном, а в окно уже вовсю лупит яркий свет. — Сколько время? — осоловело пробормотала она. — Часов шесть. Мне уже давно пора быть в конюшне. Самсон поднялся и начал торопливо одеваться, собирая с пола разбросанную одежду. Элизабет осталась лежать, любуясь его большим красивым телом. Когда он застегнул рубаху, она встала с кровати и, завернувшись в простыню, подошла к нему. Он обхватил ее за талию и притянул к себе, а она обвила руками его шею. Поцелуй — короткий и жаркий, и Элизабет ощутила, как в живот ей уперся восставший член. Но Самсон отстранился. — Мне надо идти, — тяжело дыша, сказал он. — Иди. — Элизабет склонила голову набок и лукаво закусила губу. — Не могу, когда ты так на меня смотришь. Ей и самой жуть как не хотелось его отпускать, но оставаться дольше было бы слишком опасно. Элизабет взяла его за руку, и их пальцы переплелись. — И все же тебе надо уходить, — сказала она. — Зайди за мной часам к десяти, хочу поехать на поле. Браун должен был раздать неграм перчатки. — Хорошо. Отодвинув занавеску, Самсон осторожно выглянул во двор. Затем, бросив на Элизабет прощальный взгляд, отворил балконную дверь и скрылся за ней. Элизабет снова легла в кровать, но сон к ней не шел. Тело охватила вязкая, тягучая как патока истома, а память подбрасывала самые сладкие моменты ушедшей ночи. Нет, сегодня она точно не будет рвать с Самсоном. Завтра… Послезавтра… Потом… Как они и договаривались, Самсон явился за ней к десяти. Он усадил Элизабет на Снежинку и повел кобылу к полям. Работа была в самом разгаре. Негры двигались вдоль рядов и проворно обирали распустившиеся коробочки хлопка. Браун и его подручные следовали за невольниками верхом, охаживая кнутом тех, кто работал без должного рвения. — Мистер Браун, немедленно прекратите! — крикнула Элизабет, издалека завидев, как кнут мелькает над спиной одного из рабов. — Я не разрешала вам никого стегать! Управляющий повернулся к ней, и одутловатое лицо исказила неприкрытая злоба. — Добрый день, миссис Фаулер, — приподняв шляпу, сквозь зубы процедил он. Самсон подвел Снежинку к краю поля, и снял Элизабет с седла. — Если вы не перестанете избивать рабов, я попрошу мужа вас уволить, — ковыляя между рядами, заявила она. — Дело ваше, — буркнул Билл Браун, сворачивая кнут. — Если эти дрянные ниггеры ни черта не соберут, и ваша проклятая плантация разорится, то я здесь ни при чем. — Вы выдали неграм перчатки, как я велела? — поинтересовалась Элизабет, не обращая внимания на его бубнеж. — Выдал, — ответил он и глумливо добавил: — Какие еще будут указания, мадам? Велите на мулов фраки надеть? Свиньям задницы напудрить? — Не паясничайте! — осадила его Элизабет. — Кому вы дали перчатки? Вместо ответа Браун махнул рукой куда-то вдаль. — Я попросил выдать перчатки Ною, Квимбо и Большому Чарли, — подал голос Самсон. — Идемте, мэм, разыщем их. Опираясь на его руку, Элизабет двинулась между рядами хлопчатника вглубь поля. Негры приветственными возгласами встречали ее. — Доброго денечка, мэм! — Как поживаете, мэм? — Храни вас Господь, мэм! Она улыбалась и кивала каждому, но в глубине души ощущала неловкость. Ни дать, ни взять, королева среди верноподданных. На плечи тяжким грузом навалилась ответственность за судьбы рабов. Но как ни пытайся облегчить им жизнь, они так и останутся в неволе. Разве сравнятся ее жалкие потуги с тем, что делают Алекс и Мэйбл? — Вот они. — Самсон указал на троицу негров, обрывающих с кустов белое волокно. Приглядевшись, Элизабет оторопела: перчаток ни на ком из них не было. Что, черт возьми, происходит? — Добрый день, — поздоровалась она. Рабы вытянулись по струнке. — Мэм? — Квимбо, растерянно потер выжженную на щеке букву «Б». — Разве мистер Браун не выдал вам перчатки? — недоуменно поинтересовалась Элизабет. Негры как по команде смущенно почесали затылки. — Отвечайте, когда вас спрашивают! — вмешался Самсон. Он повернулся к долговязому юнцу в драной соломенной шляпе. — Ной, где твои перчатки? — Э-э, вот. — Ной вытащил перчатки из-за веревки, которой были подпоясаны его штаны. — Почему они не на твоих руках? — нахмурился Самсон. — Так это… — Ной переглянулся с товарищами. — Неудобно в них. — Что значит «неудобно»? — Ну… — Негр поскреб макушку. — Они мешают… — За колючки цепляются… — подал голос пожилой раб. — И в них ничего не чувствуешь, — добавил Квимбо. Элизабет вздохнула. Обидно, что план не сработал. Но Самсон, поймав ее обескураженный взгляд, покачал головой и заявил: — Сейчас проверим. Он взял у Ноя перчатки и надел их, после чего подошел к растению, усыпанному комьями хлопка. Наклонился, и его руки резво замелькали в переплетении веточек. Секунда, другая, и на кусте остались лишь нераскрывшиеся коробочки, а весь собранный пух лежал на земле. Самсон выпрямился и повернулся к рабам. — Жалкие врунишки, — укоризненно бросил он. — Даже я, не умея собирать хлопок, и то в два счета ободрал эти кусты. В перчатках это делать намного удобнее, чем без. Негры испуганно переглянулись, а Элизабет в полном недоумении спросила: — И как это понимать? — Очень просто, — пояснил Самсон. — Они боятся, что если соберут не двести фунтов, а, скажем, двести двадцать, то вы заставите их все время собирать по двести двадцать. — Он повернулся к рабам. — Я угадал, болваны? — Ну… да… — пролепетал Ной. — А потом вернется масса Джеймс, — добавил Квимбо, — перчатки у нас отберут, а норму оставят. И будем мы колоть пальцы сильнее, чем раньше. Элизабет смотрела на негров, молча переваривая услышанное. Их тревоги были вполне обоснованными. Билл Браун и раньше повышал норму для тех, кто приносил хлопка на несколько фунтов больше. — Пожалуйста, не наказывайте нас, мэм! — взмолился Ной. — Мы не хотели вас обмануть. — Мы будем собирать столько хлопка, сколько велите, — заверил Квимбо. Элизабет озадаченно потерла переносицу. Нет, просто раздать всем перчатки — плохая идея. Негры будут ныть, жаловаться и работать вполсилы, чтобы ни в коем случае не показать, что способны на большее. Тут надо действовать по-другому. Быстро прикинув в уме, она заговорила: — Ладно, тогда сделаем так. Норма по-прежнему останется двести фунтов, но за каждый фунт сверху вы будете получать один цент. Рабы недоверчиво переглянулись, но одобрительный кивок Самсона подсказал Элизабет, что она на верном пути. — А теперь надевайте перчатки и покажите мисс Элизабет, как вы умеете работать, — скомандовал он. Рабы подчинились. Немного понаблюдав, как они ловко обирают хлопок с кустов, Элизабет повернулась к Самсону. — Что ж, думаю, эксперимент удался. Мы раздадим перчатки всем. Она вернулась к Биллу Брауну и строго настрого запретила ему бить рабов. Говорить о плате за собранный сверх нормы урожай она не стала. Этот идиот поднимет ее на смех. Мол, где это видано, чтобы рабам платили за труд! Да и все равно, деньги ведь пойдут не из его кармана. О них придется договариваться со свекровью. По дороге домой, Самсон предложил показать место, где зарыл чайник. Очутившись у пруда, он оглянулся по сторонам, затем подошел к беседке и присел у ее каменного основания. — Смотри, Лиз, вот эти кирпичи вынимаются. Я спрятал чайник за ними. — Он пошатал несколько камней. — Как ты думаешь, сколько там монет? — поинтересовалась она. — Много. Под самую крышку. Хочешь, вытащу чайник, и ты сможешь пересчитать? Элизабет опасливо оглянулась. Густые кроны персиковых деревьев надежно укрывали беседку от посторонних глаз, но доставать золото при свете дня все же не стоит. — Пока не нужно, — сказала она. — Пусть останется здесь. Самсон кивнул и, подхватив Снежинку под уздцы, направился к дому. Покачиваясь в седле, Элизабет задумчиво смотрела на его спину. Он знает о спрятанных деньгах, но ему можно доверять. Прошлой ночью она хотела вернуть ему монету, которую он принес, но он отказался: — Лиз, ты представляешь, что будет, если у меня ее найдут? Он прав. Хотя, если бы он вдруг захотел вырваться на свободу, деньги бы ему пригодились. Элизабет вспомнила о «подземке». — Скажи, только честно, — понизив голос, заговорила она, — ты никогда не думал сбежать? Самсон вздрогнул и, замедлив шаг, удивленно посмотрел на нее. — Не бойся, — подбодрила она. — Уж мне-то ты можешь довериться. Он шумно сглотнул. — От мистера Чарльза — нет. Мне неплохо жилось в его доме, да и он вроде как подумывал меня освободить. — А от моего мужа? Какое-то время Самсон молча вел Снежинку по тропе, явно собираясь с мыслями. — Знаешь, Лиз, — наконец заговорил он, — когда я валялся на грязном тюфяке и не мог пошевелиться, потому что спина была измочалена в хлам, то я мечтал поскорее сдохнуть, чтобы хоть так обрести свободу… Но потом пришла ты… И когда твои нежные ручки коснулись моей спины, я понял, что выдержу любое дерьмо, если хоть иногда буду слышать твой голос и видеть тебя даже издалека… Элизабет наклонилась и погладила его по плечу. Самсон поймал ее руку, прижал к своей теплой щеке и поцеловал. По телу пробежали мурашки. Но впереди уже белели колонны Большого Дома, и Элизабет поспешно отстранилась. «Мы оба сошли с ума! — подумала она. — Если кто-то узнает — нам конец! Но я не могу отказаться от него сейчас. Это выше моих сил!» Привязав Снежинку у входа, Самсон подхватил Элизабет на руки. Собственно, она уже могла бы, опираясь на его руку, взобраться по ступеням и сама… Но ей так нравилось обнимать его за шею, прижиматься к широкой груди! И она не стала возражать. Взойдя на второй этаж, Самсон отворил дверь спальни и внес Элизабет внутрь. Она хотела его поцеловать, но замерла, увидев, что они в комнате не одни. Над кроватью склонилась Роза, разглаживая на ней свежую простыню. Рабыня повернулась к ним. Она тотчас опустила взгляд, но Элизабет успела уловить странный блеск в ее глазах. От стыда захотелось провалиться под землю. Как все это должно быть скандально смотрится со стороны! Самсон на руках вносит ее в спальню, словно невесту на брачное ложе. Самсон тотчас же поставил ее на ноги. Он был явно смущен не меньше нее. Роза стояла, потупившись, но ее губы кривились так, будто она с трудом сдерживает ухмылку. «Она все знает!» — обрушилось на Элизабет ушатом ледяной воды. Взгляд упал на измятые простыни, лежащие на ковре. Запах, пятна… не нужно быть гением, чтобы обо всем догадаться. Сердце колотилось, ладони взмокли от пота. Неловкая пауза затянулась. Элизабет понимала, что должна что-то сделать, что-то сказать, но от паники потеряла способность соображать. — Я пойду, мэм? — голос Самсона донесся до нее как сквозь толщу воды. — Да, — выдавила она из себя. — Иди. Я пошлю за тобой, если ты мне понадобишься. Когда за ним захлопнулась дверь, Элизабет, кое-как совладав с собой, обратилась к Розе: — Долго тебе еще? — Нет, мэм, я почти закончила. — Хорошо. Заканчивай. Доковыляв до кресла-качалки, Элизабет рухнула на сиденье. Негритянка снова склонилась над кроватью, а Элизабет уставилась на груду белья. Может, Роза ничего не заметила? Зачем ей присматриваться и принюхиваться к простыням? У нее и так полно хлопот. Но ее взгляд… Ухмылка… Нет, она точно о чем-то догадывается! Черт? Когда же меняли постельное в последний раз? Было это до или после отъезда Джеймса? Но как Элизабет ни напрягала память, вспомнить ей это не удалось. «И что теперь? Роза спит с Джеймсом. Посмеет ли она доложить ему обо мне? Может дать ей денег или побрякушек, чтобы она молчала? — Взгляд метнулся к шкатулке с украшениями на туалетном столике. — Нет, так она поймет, что у меня действительно рыльце в пушку». Она так ничего и не придумала. Оставалось только качаться в кресле и смотреть, как Роза застилает постель. Когда негритянка подошла к куче грязного белья и наклонилась, чтобы его подобрать, Элизабет вся напряглась. Рабыня сгребла простыни в охапку, и на миг показалось, будто усмешка промелькнула на черном лице. Но в следующий момент Роза вышла из спальни и закрыла за собой дверь.