Раб моего мужа

Остаток дня Элизабет провела в душевных терзаниях. Неужели Роза обо всем догадалась? Да еще и Анна вчера вечером видела засос. Но Анна хотя бы будет держать язык за зубами, а вот насчет Розы такой уверенности нет. Прислуга любит перемывать косточки господам. Кто знает, о чем судачат негры на кухне? «Какая же я дура! — укоряла себя Элизабет. — О нас с Самсоном и так наверняка ходят сплетни, а я еще больше подливаю масла в огонь. И почему я не додумалась подстелить полотенце, чтобы не было этих дурацких пятен на простыне!» Винить Самсона она не могла. Он по мере сил заботился, чтобы она не забеременела, и, надо отдать ему должное, еще ни разу не сплоховал. И это было очень кстати, потому что Анна до сих пор не достала снадобье, а поторопить ее Элизабет не решалась. Случай с простыней так напугал и обескуражил ее, что этой ночью она не стала звать Самсона к себе. Но сейчас, лежа в пустой и чересчур просторной постели, Элизабет сходила с ума от одиночества и тоски. Время утекало сквозь пальцы словно песок. Как знать, сколько еще у них осталось ночей? Драгоценных жарких ночей, пока не вернулся Джеймс… Промаявшись несколько часов, она забылась тяжелым сном, а наутро проснулась разбитая и с больной головой. Сидя перед зеркалом, пока Анна причесывала ее, Элизабет угрюмо смотрела на свое бледное лицо и раздумывала над тем, что делать дальше. Считать ли вчерашний эпизод с простыней знаком свыше о том, что надо немедленно все прекратить? Или послать все к черту и броситься в омут с головой? Ведь о ней с Самсоном в любом случае будут чесать языки, независимо от того, продолжит она с ним встречаться или нет. Хорошо бы еще спросить у Анны про снадобье. Элизабет украдкой взглянула на служанку, сосредоточенно втыкающую шпильки в ее прическу. Нет, сейчас это будет слишком подозрительно. Ничего не поделаешь, придется полагаться на самообладание Самсона… Если, конечно, прямо сейчас с ним не порвать. Но как это сделать? Ведь душа так и рвется к нему, словно мотылек на огонь. В ее раздумья ворвался стук копыт за окном. Элизабет напрягла слух. Кто бы это мог быть? Внизу хлопнула дверь, по ступеням затопали чьи-то ноги, возмущенно завопил Цезарь: — Эй! Куда намылился, черномазый? Ему не ответили, а в следующий момент отчаянно забарабанили в дверь. Элизабет встрепенулась, сердце учащенно забилось. — Мисс Элизабет! Мисс Элизабет! — донесся взволнованный голос Самсона. — Анна, открой! — велела она. Служанка выполнила приказ. На пороге показался Самсон. — Что стряслось? — спросила Элизабет. — Мэм, вы должны как можно скорее поехать в негритянский поселок! — запыхавшись, протараторил он. — Браун взбесился! — В каком смысле? — В прямом. Он обнаружил, что его чайник про… — Самсон зыркнул на Анну и поправился: — В общем, его якобы обокрали, и он подумал на Кэнди… Но умоляю же, идемте скорее, я все расскажу по пути. — Ладно. — Элизабет поднялась с пуфика. — Идем. Самсон подхватил ее на руки и ринулся по лестнице вниз. Оказавшись на улице, он посадил Элизабет на Снежинку, а сам вскочил на круп и пришпорил кобылу. — Объясни толком, что случилось! — потребовала Элизабет, подпрыгивая в седле. — Браун хотел откопать свой чайник и, конечно же, его не нашел, — сбивчиво заговорил Самсон. — Он вспомнил, что Кэнди была у него в ту ночь, и решил, будто это она его стащила. Сегодня с утра вломился к ней в хижину и давай ее колотить. А Квимбо вступился за нее и… — Квимбо? — удивилась Элизабет. — А он-то здесь при чем? — Они с Кэнди водят шашни, и он как раз у нее ночевал, — пояснил Самсон. — В общем, Квимбо врезал Брауну, и за это его собираются повесить. — Как повесить? — ахнула Элизабет. — За шею, — невесело хмыкнул Самсон. — Если ниггер поднял руку на белого, ему одно наказание — смерть. — О, господи! Я этого не допущу! — Тогда нам нужно поторопиться! Н-но! Пошла! Лужайку возле поселка запрудило множество негров. Сегодня было воскресенье, и они не работали на полях. Самсон осадил Снежинку, спрыгнул на землю и снял Элизабет с седла. Схватив ее под руку, он стал пробиваться сквозь толпу, расталкивая рабов. Когда им удалось протиснуться на середину лужайки, одного взгляда хватило, чтобы все понять. Под раскидистым деревом стоял мул. На нем сидел Квимбо со связанными за спиной руками. Его шею охватывала петля, а другой конец веревки был закреплен на суку. Не успела Элизабет раскрыть рта, как Томас стегнул мула хворостиной. Животное кинулось прочь, а Квимбо повис на веревке, извиваясь и судорожно дергая ногами. Толпа ахнула. Элизабет оцепенела от ужаса. В ушах зашумело, к горлу подкатила тошнота. Какая-то женщина пронзительно закричала. — Твою мать! — ругнулся Самсон. Одним прыжком он очутился около Квимбо. Обхватил его за ноги и приподнял, ослабляя удавку. — Назад, черномазый ублюдок! — заорал Билл Браун, выхватывая из-за пояса кнут. Кончик просвистел в воздухе и хлестнул Самсона по плечам. Тот вздрогнул, но не выпустил Квимбо из рук. — Хватит! — завизжала Элизабет. — Остановитесь! Управляющий резко повернулся к ней. Его борода была всклокочена, под глазом расплывался лиловый синяк. — Как вы смеете! — Элизабет перешла в наступление. — Что здесь творится? — Этот ниггер поднял руку на белого! — заявил Браун. — Его надо уничтожить, как бешеную собаку! — Это не ваш ниггер! — прошипела Элизабет. — Вы не имеете права! — Ваш муж поступил бы точно так же! — Моего мужа здесь нет! Не смейте трогать его рабов! — Она суматошно оглянулась по сторонам. — Кто-нибудь, перережьте эту проклятую веревку! Негры испуганно таращились на нее, но никто не решался пошевелиться. — Вы что, оглохли?! — Она сорвалась на крик. Выцепив взглядом крепкого парня в красной рубашке, она ткнула в него пальцем: — Эй ты! Живо хватай топор, лезь на дерево и руби веревку! Бегом! Раб кинулся к рубочной колоде, выдернул из нее топор и полез на дуб. Браун проводил его свирепым взглядом и повернулся к Элизабет. — По закону этот ниггер должен быть повешен, мадам, — злобно выплюнул он. — Если вы мне не верите — я позову шерифа. Тут негру удалось перерубить веревку, и Самсон осторожно опустил Квимбо на землю. Тот закашлялся и захрипел, хватаясь руками за горло. Из толпы выбежала молодая негритянка и, рухнув рядом с ним на колени, принялась с плачем стягивать с его шеи петлю. Силы разом покинули Элизабет. Огромная тяжесть навалилась на плечи, а ноги ослабли и стали дрожать. — Зовите кого угодно, — устало бросила она, — но я не позволю устраивать самосуд. — В сарай его! — приказал Браун своим подручным. — Заковать в колодки! А я поеду за шерифом, раз некоторым любительницам ниггеров так хочется устроить балаган. Элизабет сообразила, что приезд шерифа лишь усугубит ситуацию. Это Юг, и закон по отношению к неграм неумолим. Надо что-то придумать! Выиграть время. — Постойте! — воскликнула она. — Кто начал драку? — Какая разница? Ниггер поднял руку на белого человека. Да шериф только взглянет на рожу этого поганца, и сразу поймет, что его шея просит петли. — Браун провел рукой по своей щеке, намекая на выжженое на лице у Квимбо клеймо. — Но я слышала, что это вы избивали девушку, а Квимбо вступился за нее, — не унималась Элизабет. — Да, кстати, этой шлюхе надо отрубить руку. — Браун злобно покосился на Кэнди, стоящую на коленях возле Квимбо. — Она меня обворовала, тварь! — Я ничего не брала, масса Билл! — в слезах выпалила та. — И что же она у вас украла? — Элизабет уперла руки в бока. — Э-э-э… — Управляющий стушевался. — Чайник. — Чайник? Весь сыр-бор из-за какого-то чайника? — с нарочитой насмешкой протянула Элизабет. — Давайте, я подарю вам новый, и мы замнем это дело. — Черта с два, мадам! — вызверился Браун. Он повернулся к помощникам. — Чак, Томас, обоих черномазых — в сарай! А я еду в Мейкон за шерифом. Элизабет лихорадочно соображала, как ему помешать. Она переглянулась с Самсоном, сидящим возле Квимбо на траве, но и тот казался растерянным. — Сегодня воскресенье, мистер Браун, — внезапно нашлась она. — Шериф несомненно обрадуется, что в божий день вы беспокоите его по такому «важному» делу, как чайник и подбитый глаз. Управляющий хмыкнул и презрительно цвиркнул сквозь зубы. — Ну что ж, мадам, — после недолгой паузы сказал он, — значит, этого ниггера вздернут не сегодня, а завтра. Проживет на день дольше. Как раз подумает о своем поведении. Тем временем Томас и Чак пинками заставили Квимбо и Кэнди подняться с земли. — В сарай их! — приказал Браун, и когда пленников увели, он с недобрым прищуром оглядел собравшуюся толпу. — По домам! Разойтись! Пошли вон, черножопые обезьяны! Выхватив из-за пояса кнут, он стал, щелкая в воздухе, угрожающе размахивать им над головой. Негры в страхе попятились, и вскоре под дубом остался только Самсон. — Тебе нужно особое приглашение, черномазый? — ощерился Браун. — Оставьте его в покое! — рявкнула Элизабет. — И вообще, пойдите прочь! Я сыта по горло вашими выходками. — Всего вам доброго, мадам. — Браун глумливо поклонился. — Завтра я приведу шерифа, и мы продолжим наш увлекательный разговор. Она не удостоила его ответом, и он направился к своей лошади, что-то злобно бормоча себе под нос. Элизабет подошла к Самсону. — Пойдем в беседку, нужно поговорить, — вполголоса сказала она. Он помог ей взобраться на Снежинку и на этот раз не стал садиться на круп, а взял кобылу под уздцы. Элизабет лихорадочно размышляла, покачиваясь в седле. Перед глазами стоял Квимбо, конвульсивно дергающийся в петле, и от этого воспоминания до сих пор пробирала нервная дрожь. Нельзя допустить, чтобы Браун расправился с ним! Добравшись до беседки, Самсон снял Элизабет с лошади и посадил на скамью, а сам остался стоять, подпирая вход. — Что будем делать? — спросила она. — Не знаю, Лиз. — Он тяжело вздохнул. — Боюсь, шериф скажет то же самое. Негра, поднявшего руку на белого, ждет только смерть. — Это все из-за нас… Если бы мы не украли этот дурацкий чайник!.. Может, вернуть Брауну деньги в обмен на то, чтобы он оставил Квимбо в покое? Самсон скорчил презрительную гримасу. — Слишком жирно для этого борова, — бросил он. — Да и вряд ли это сильно поможет Квимбо. Даже если Браун и согласится не вызывать шерифа, он найдет другой способ поквитаться с ним. — Ты думаешь? — Уверен. Браун — мстительный ублюдок, а Квимбо врезал ему при свидетелях. Он этого так не оставит. Он может запросто пристрелить Квимбо и сказать хозяевам, что тот пытался сбежать. Самсон прав. Квимбо уже зарекомендовал себя смутьяном, о чем говорила буква «Б», выжженная у него на лице. Даже если Браун сведет с ним счеты на глазах у сотни рабов, все равно поверят ему, а не им. Нужно придумать что-то другое… — Кэнди и Квимбо должны бежать! — прошептала Элизабет, воровато озирнувшись по сторонам. — Как? Он уже пытался, — вполголоса ответил Самсон. — Я знаю, кто им поможет! Паркеры. Самсон недоверчиво уставился на нее. — Паркеры? — Ты помнишь Рэйчел и Тоби с твоей плантации? — спросила Элизабет, и когда он кивнул, продолжила: — Паркеры прятали их у себя, а потом помогли перебраться на Север. Не знаю, слыхал ли ты о «подземке»? Они помогают неграм сбежать. — Но с чего белые стали бы помогать черномазым? — нахмурился Самсон. — Ты же сам знаешь, что не все белые одинаково плохие. Взять хотя бы твоего мистера Чарльза… — …или тебя, — закончил он. — Ты — настоящий ангел, Лиз, и если твои друзья хотя бы наполовину такие же добрые, как ты… — Я просто пытаюсь делать то, что считаю правильным, — смутилась Элизабет. — Но хватит об этом. Нам нужен план. *** Элизабет еще раз перечитала собственноручно написанные слова: «Рабу Самсону велено отвезти шесть тюков хлопка на плантацию мистера Паркера и вернуться к утру понедельника. Элизабет Фаулер» Когда чернила просохли, она сложила записку вчетверо, заметив при этом, как дрожат ее руки. Вся эта затея — настоящая авантюра, и если что-то пойдет не так, то жизнью поплатятся все. Жаль, что она не может поехать с Самсоном: белая леди в телеге посреди ночи вызовет куда больше подозрений, чем раб. Спрятать Квимбо и Кэнди в хлопковых тюках придумал Самсон, когда они обсуждали план побега. Он и Люси проберутся в амбар и подготовят тюки — выберут из них столько ваты, чтобы внутрь мог уместиться человек. Для отвода глаз в телегу погрузят шесть тюков, и Самсон отвезет беглецов к Паркерам. Если по дороге встретится патруль, он скажет, что его хозяйка продала тюки соседям и велела их отвезти. Выписанный ею пропуск подтвердит его слова. Вряд ли кого-то удивит груженая хлопком телега в этих краях. А то, что он едет ночью — так это, чтобы не терять времени зря и завтра с утра приступить к своим обычным обязанностям. Но сначала Квимбо и Кэнди нужно как-то освободить. Слава богу, что сегодня воскресенье! Этот день Браун, Томас и Чак обычно проводят в домике управляющего, где играют в карты и нажираются виски. Остается лишь надеяться, что они не изменят своей привычке, и к вечеру будут мертвецки пьяны. Самсон разведал, что пленники заперты в сарае возле хлопкового амбара. Их заковали в колодки, но кузнецу Абраму не составит большого труда подобрать ключ. Ночью негров выведут из сарая, Самсон подгонит телегу, и они спрячутся в пустотелых тюках. Он отвезет их к Паркерам, а Элизабет будет молиться, чтобы в пути с ними ничего не произошло. Под вечер Элизабет послала за Самсоном, чтобы он отнес ее вниз. Она могла бы уже и сама спуститься по лестнице, но тогда у нее больше не будет предлога, чтобы держать его при себе. Они снова направились в беседку, поговорить без посторонних глаз. — Тюки готовы, — сообщил Самсон, когда они сели на лавку. — Я сам попробовал забраться внутрь. Пришлось скрутиться в три погибели, но зато мягко. — Это ты здорово придумал, — улыбнулась Элизабет. Она погладила его по предплечью. Большая коричневая рука с розовыми ногтями накрыла ее ладонь. — Люси нарвала душистого табака, — добавил Самсон. — Кэнди и Квимбо натрутся им, чтобы собаки не учуяли «начинку». — Хорошо. — Элизабет протянула ему два холщовых мешочка, в которых позвякивали монеты из сокровища Билла Брауна. — Вот. Это им на дорогу до Канады, а это — отдашь мистеру или миссис Паркер в качестве пожертвования на общее дело. Самсон кивнул, пряча мешочки в карман. — А это пропуск, если нарвешься на патруль. — Элизабет вручила ему записку. — Скажешь, что я послала тебя отвезти Паркерам хлопок. А если спросят, почему ночью… — Скажу, что злая хозяйка заставляет меня ездить по ночам, чтобы я мог горбатиться на плантации целый день. Элизабет хмыкнула. Она не нашлась, что добавить, и повисло молчание, нарушаемое лишь робким поквакиванием лягушки. Заходящее солнце окрасило лицо Самсона в золотисто-бронзовый цвет. Они смотрели друг другу в глаза, и не нужно было никаких слов, чтобы передать волнение и трепет, охватившие их сердца. — Что-нибудь еще? — наконец поинтересовался Самсон. — Да. Она порывисто придвинулась к нему и, обхватив ладонями его лицо, погладила большими пальцами скулы. — Будь осторожен! — взмолилась Элизабет и прильнула поцелуем к манящим сочным губам. Когда они разомкнули объятия, Самсон бережно отодвинул локон, падающий ей на глаза. — Не волнуйся, милая. Все будет хорошо, — сказал он.