Раб моего мужа

Весь вечер Элизабет провела как на иголках, постоянно прислушиваясь к происходящему за окном. Какая досада, что ее балкон выходит не в сторону невольничьего поселка! Пусть за деревьями ничего и не видно, но, может, до нее долетел бы какой-нибудь звук? Как же невыносимо неведенье! Сидеть и ждать, не имея возможности помочь — худшей пытки и не придумаешь. — Вы нервничаете, мадам? — спросила Анна, когда Элизабет бездумно взяла с туалетного столика флакончик и тотчас уронила его на пол. — Да… — пробормотала Элизабет, — вся эта история с Квимбо… Самсон едва успел вытащить его из петли. — Жуть какая! — согласилась служанка. — Но на кухне говорят, что беднягу все равно вздернут. Негр не может ударить белого и остаться в живых. — Это мы еще посмотрим. Анна с подозрением зыркнула на нее. — Вы что-то задумали, мадам? — Кто? Я? — спохватилась Элизабет. — Нет, но… Они не имеют права казнить раба в отсутствие господина. — Да, но мистер Фаулер вряд ли его пощадит, — вздохнула Анна. — Это ведь тот раб, который пытался сбежать? — Угу. — Ну, тогда он не жилец. Знаете, что Цезарь сказанул? — Анна подбоченилась и, подражая голосу дворецкого, проворчала: — Надо было массе Джеймсу еще тогда засечь этого черномазого до смерти. Все равно от него толку не будет. Элизабет хмыкнула. Цезарь… Заносчивый раболепный осел. Неужто он надеется, что если будет принижать своих собратьев, то станет для белых в доску своим? Анна расчесала ей волосы и заплела их в косу. Элизабет улеглась в кровать. Когда за служанкой захлопнулась дверь, все волнения и тревоги с новой силой обрушились на нее. Вряд ли сегодня у нее получится сомкнуть глаз. План побега хорош, но все всегда идет по не плану. Что, если кузнецу не удастся отпереть кандалы? Что, если надсмотрщики не напьются? Что, если по дороге попадется чересчур дотошный патруль? Десятки «что, если…» роем проносились в голове, не давая уснуть. Элизабет ворочалась с боку на бок и время от времени вскакивала и подходила к балконной двери, чтобы вслушаться в душную темноту. Один раз до нее вроде бы долетел скрип колес, но она не могла сказать наверняка, взаправду это или показалось. Она знала, что Самсон не поедет по дубовой аллее, а выкатит на дорогу проселочной тропой. Возможно, это был он? — Боже, помоги ему! — взмолилась Элизабет, прижав руки к груди. Ночь тянулась мучительно долго, и лишь под утро она забылась тревожным сном. Но уже очень скоро ее разбудили голоса. Элизабет с трудом разлепила веки и встала с кровати. Тело болело и ныло, словно она всю ночь напролет работала в поле. Накинув пеньюар, она поковыляла на балкон. Внизу вытянулись по струнке Цезарь, Роза, Сара и другие домашние слуги, а перед ними вальяжно прохаживался Чак. — Еще раз спрашиваю, черномазые, — поигрывая кнутом, заговорил он, — что вы знаете о побеге? — Ничего, масса Чак, — подобострастно пробормотал Цезарь. — Да ежели бы мы что знали, разве не рассказали бы вам? — Не заливай мне тут, мартышка! — Чак угрожающе щелкнул кнутом. — Ниггеру соврать, что глазом моргнуть. — Бог с вами, масса Чак! — пролебезил дворецкий. — Да чтоб мне лопнуть, если я вру! — Что происходит? — поинтересовалась Элизабет, облокотившись на парапет. Все задрали головы и посмотрели на нее. Только сейчас она осознала, что стоит в неглиже, и невольно стянула вырез пеньюара. — Ниггеры сбежали, мадам, — сально ухмыльнувшись, доложил Чак. — Какие ниггеры? — Кэнди и Квимбо. Вы случайно ничего об этом не знаете? — Я? — притворно удивилась Элизабет. — Вы смеете меня в чем-то подозревать? Чак смущенно взъерошил соломенную шевелюру. — Нет, мэм, но… Кто-то же им помог. Они не могли сами выбраться из сарая. — И кто же, по-вашему, мог это сделать? — Мы как раз пытаемся разобраться. Я допрашиваю этих бездельников, — он пренебрежительно кивнул на слуг, — а Билл и Томас — остальных. Элизабет ощутила, как у нее взмокла спина. Несколько негров помогали готовить побег. Люси, кузнец Абрам, возможно, кто-то еще. Если они проболтаются… Надо срочно вмешаться! — Они в невольничьем поселке? — спросила она, и когда Чак кивнул, приказала: — Через четверть часа поднимайся ко мне. Отвезешь меня туда. Никогда еще Элизабет не одевалась так быстро. В наспех зашнурованном домашнем платье, с растрепанной косой, она уже через пятнадцать минут сидела на лошади Чака, которую тот вел под уздцы. В висках колотилось: «Вернулся ли Самсон?», но, разумеется, Элизабет не стала задавать этот вопрос. Скоро она и сама все узнает. На лужайке, как и вчера, собралась куча людей. Негры, понурившись, выстроились полукругом, а перед ними расхаживал Билл Браун, помахивая кнутом. Взгляд сразу выхватил из толпы высокую фигуру Самсона, и от сердца отлегло. Слава богу, с ним все в порядке! Он поднял глаза, мельком взглянул на Элизабет и снова потупился. Но за этот краткий миг она успела понять, что все прошло хорошо. Возле Самсона стояла Люси, и Элизабет заметила, что негритянка тоже зыркнула на нее. В груди неприятно заныло. Неужели Самсон делит с ней постель? Грубый голос Билла Брауна прервал ее мысли: — В последний раз спрашиваю, вонючие обезьяны, кто помог этим чертовым ниггерам сбежать? Он замахнулся кнутом на девочку-подростка, и бедняжка испуганно сжалась в комок. — Если я не услышу ответа, то каждый из вас получит по пятьдесят плетей. С вас будут спускать шкуру до тех пор, пока вы не признаетесь! Чак помог Элизабет сойти на землю. Она набрала побольше воздуха в грудь и, уперев руки в бока, зычно вопросила: — Мистер Браун, что за цирк вы устроили? Почему все эти негры не в поле? Управляющий повернулся к ней, и его маленькие глазки злобно сверкнули из-под косматых бровей. — Ваши проклятые ниггеры сбежали, мадам, — едко заявил он. — Какие ниггеры? — Элизабет притворно наморщила лоб. — Которых я вчера посадил под замок. — Кэнди и Квимбо? — Именно. И кто-то из этих вшивых ублюдков, — Браун кивнул на толпу, — явно приложил к этому руку. Элизабет посмотрела на рабов. Женщины в застиранных платьях, мужчины в латаных рубахах и грубых штанах. Они переминались с ноги на ногу, покорно опустив головы. Жалкие, забитые существа… Но Элизабет знала, сколь обманчиво это впечатление, ведь, как минимум, трое из них, рискуя жизнями, помогли своим товарищам бежать. Она повернулась к Биллу Брауну и голосом, гремящим от праведного негодования, изрекла: — Это вы во всем виноваты! — Я? — Управляющий вытаращил глаза. — Именно! Вы, и ваш дурацкий чайник! Почему вы не пришли ко мне и не попросили новый? Зачем вы полезли избивать Кэнди? Вот видите, к чему это привело? — Но… — Браун растерянно заморгал. — Этот ниггер меня ударил… — И правильно сделал! — отрезала Элизабет. — А теперь по вашей милости мы лишились двух рабов. Что я скажу своему мужу? — Э-э-э… Мы их поймаем, мадам, — засуетился Браун. — Я позову охотников за рабами, мы прочешем окрестности. Уверен, эти паршивцы не успели далеко уйти. Элизабет презрительно усмехнулась. — Мистер Браун, я видела, как действуют эти ваши охотники за рабами. Что мне толку от негров, которых насмерть загрызли псы? — Ну… Я попрошу их быть поаккуратнее, не спускать собак… Мы заплатим им больше денег за то, чтобы ниггеров поймали живьем… — Но, если я не ошибаюсь, вы все равно хотели повесить Квимбо и отрубить Кэнди руку, разве не так? — прищурилась Элизабет. — Да, но ведь он ударил меня… — пробормотал управляющий, вытирая вспотевший лоб. — По вашей же вине, — оборвала его Элизабет. — Знаете что, мистер Браун? Оставьте Кэнди и Квимбо в покое. Займитесь лучше своими прямыми обязанностями. Солнце уже высоко, а вы еще не собрали ни фунта хлопка. — Так что же, этим дрянным черномазым все сойдет с рук? — опешил Браун. — Я займусь ими. А вы — занимайтесь своей работой. Браун недовольно закатил глаза, но ничего не сказал. — И еще. — Элизабет обвела взглядом рабов. — Так как по вине мистера Брауна мы потеряли два часа времени, сегодняшняя норма снижается на двадцать фунтов. — Она повернулась к управляющему. — Пошевеливайтесь, мистер Браун, или я вычту эти потери из вашего жалования. — Слушаюсь, мэм, — буркнул тот и, завопил, обращаясь к рабам: — Живо, чертовы отродья! На работу! Да поскорее, не то отведаете моего кнута! Толпа всколыхнулась и начала разбредаться. Одни рабы поплелись в сарай за инвентарем, другие направились к стойлам, запрягать в телеги мулов и быков. Браун бестолково подгонял и тех и других, изрыгая проклятия и суетливо размахивая руками. Вскоре на лужайке остались лишь Элизабет и Самсон. Ей не терпелось расспросить о побеге. Убедившись, что все ушли, она шагнула к нему. Самсон увидел, что она хромает, и мигом очутился возле нее. — Осторожнее, мэм. — Он взял ее под руку. — Давайте я вам помогу. — Помоги. — Она с легкой улыбкой взглянула в его глаза. Припухшие веки, красноватые белки — Самсон явно всю ночь не спал. Понизив голос, Элизабет спросила: — Как все прошло? — Как по маслу, — тихо ответил он. — Браун и его прихвостни налакались вусмерть, и мы смогли пробраться в сарай. Он подвел ее к приземистому каменному строению и распахнул дверь. Элизабет заглянула внутрь. В нос ударил запах прелой соломы и нечистот, а в глаза бросились цепи, свисающие с плесневелых стен. — Здесь их держали? — поинтересовалась она. — Ага, — кивнул Самсон. — Абрам прихватил связку ключей, и один из них подошел, так что даже не пришлось разбивать колодки. Колодки… На полу валялись массивные доски с полукруглыми выемками для рук и ног. Элизабет поежилась. Страшно представить, что чувствует человек, на долгие часы обездвиженный в этом пыточном приспособлении. — Труднее всего было запихнуть Квимбо в хлопковый тюк, — продолжил Самсон. — Пришлось его чуть ли не втрое сложить. — А по пути неприятностей не было? — поинтересовалась Элизабет. — Нет, — отмахнулся Самсон. — Разве что возле речки я заметил на дороге огни и съехал под мост, чтобы переждать. — И кто это был? Патруль? — Наверное. Я не стал проверять. — Ну и правильно. И что было дальше? Как Паркеры восприняли ваш приезд? — Паркеры — ребята что надо! — Самсон вскинул большой палец вверх. — Миссис меня сразу узнала, и без лишних вопросов впустила в дом. Я вкратце обрисовал им что к чему и отдал твой мешочек. Они сказали, что ты большая молодец, и они счастливы нам помочь. — Ну и слава богу! — выдохнула Элизабет. — Надеюсь, у Квимбо и Кэнди все будет хорошо. Самсон приблизился к ней вплотную и встал так, чтобы раскрытая дверь сарая прикрывала его самого и Элизабет от посторонних глаз. Большие теплые руки обхватили ее лицо. — Они станут свободными… — задумчиво произнес он и поцеловал Элизабет в лоб. — Благодаря тебе, Лиз. Ты подарила им то, о чем такие как я не могут даже мечтать. Элизабет просунула руки ему под мышки и прижалась щекой к широкой груди. Она услышала, как учащенно стучит его сердце. Свобода… Вот цель всех помыслов и устремлений того, кто ее лишен! Вдруг ее поразила одна мысль. — Но ты вернулся… — пробормотала она. — А мог бы тоже бежать вместе с ними. Денег хватило бы на троих… — Мое место здесь. — Самсон погладил ее по волосам. — Рядом с тобой. Горло перехватило от подступивших рыданий, и Элизабет еще теснее прижалась к его груди. Она понимала, что их связь обречена, но ничего не могла с собой поделать. Влюбилась… как бы ни страшно было признаваться в этом самой себе. Влюбилась окончательно и бесповоротно в того, о ком ни при каких обстоятельствах нельзя было даже помыслить как о мужчине. Она глубоко вдохнула, отгоняя непрошенные слезы. Нет смысла посыпать голову пеплом. Страдания в земной жизни ради призрачной награды в загробной — не для нее. А что, если Бога нет? Или он есть, но до людей ему столько же дела, сколько самой Элизабет до муравьев? Надо наслаждаться, пока есть возможность, а потом — будь что будет. — Придешь ко мне сегодня ночью? — спросила она. — Конечно! — жарко выдохнул он. Они еще немного постояли, наслаждаясь объятиями, затем Элизабет отстранилась. — Поехали на поле, — сказала она. — Хочу посмотреть, как работается в перчатках. — Квимбо, Ной и Большой Чарли позавчера собрали по двести сорок фунтов, — с гордостью доложил Самсон. — Ты оказалась права. Они пошли к конюшне. Самсон вывел Снежинку из стойла, помог Элизабет взобраться в седло и, взяв лошадь под уздцы, повел ее по проселку к полям. Ореховые деревья расступились, и равнина так ослепительно забелела под солнцем, словно ее припорошил первый снег. Самсон повел Снежинку по борозде, туда, где в хлопковом море темнели, будто утесы, рабы. Дело спорилось. Ной и Большой Чарли, быстро двигались вдоль своих рядов, ловко обирая хлопок двумя руками. Судя по их рвению, они явно предвкушали, как будут тратить деньги за собранный сверх нормы урожай. Другим неграм, глядя на эту парочку, оставалось лишь завистливо вздыхать. Элизабет обрадовано хлопнула Самсона по плечу. — Видишь, моя идея сработала! Нужно раздать перчатки всем, — заявила она и тут же нахмурилась. — Но где их столько взять? — Велите пошить, — подсказал Самсон. Она задумалась. В пансионе ее учили шитью, и, несмотря на неприязнь к этому занятию, она была готова взять в руки иглу. Но ведь нужно как минимум сто пар! Одна, и даже вдвоем с Анной они провозятся до Рождества. Нужны помощницы. Но кто из рабынь умеет шить? Она видела, как Роза и Сара подрубали наволочки, но вряд ли старуха согласится отдать своих служанок для такого дела. Она растерянно посмотрела на Самсона. — Люси раньше работала в доме, — сообщил он, — до того, как забеременела, и миссис Фаулер ее прогнала. Она умеет шить, в том числе и перчатки. Элизабет сдвинула брови. — Ты уверен? — Да. Мы с ней говорили об этом. Чертова Люси! Самсон живет с ней, говорит с ней… спит с ней!.. Но не показывать же свою ревность к рабыне! — Что ж, — натужно улыбнулась она, — велю Брауну освободить ее от полевых работ. *** На следующий день Элизабет с утра пораньше спустилась на первый этаж и вошла в прилегающую к гостиной комнатушку, где хранились принадлежности для шитья. Там на столе уже лежал большой отрез ткани, которую Элизабет накануне со скандалом вытребовала у миссис Фаулер. Старуха фыркала, закатывала глаза и называла затею с перчатками нелепой блажью, даже несмотря на то, что сборщики хлопка показали в них такой хороший результат. Но Элизабет не сдавалась, и в конце концов свекрови пришлось уступить. Она выделила из закромов рулон тонкой, но плотной ткани и несколько катушек ниток. Неизвестно, хватит ли этого на сотню пар, но нужно с чего-то начинать. Вчера Элизабет поручила Самсону прикинуть, сколько перчаток большого, маленького и среднего размера нужно будет пошить. Она дала ему бумагу, ножницы и карандаш — чтобы Люси сделала выкройки. Пока Анна раскладывала на столике принадлежности для шитья, Элизабет сидела на стуле и теребила на пальце наперсток. Скоро должна была явиться Люси, и под ложечкой сосало от беспокойства. Она не знала, как ей относиться к Люси. Эта женщина живет с ее Самсоном в одной хижине и, возможно делит с ним постель. Как Элизабет ни старалась гнать эти мысли из головы, они настырно лезли вновь. Ее душила ревность, а от того, что она ревнует к рабыне, становилось еще поганей на душе. То, что она белая госпожа, не давало никаких преимуществ. Наоборот, чернокожая рабыня Люси имеет больше прав на Самсона, как на мужчину, чем она. В гостиной раздался скрип половиц. Сердце замерло, тело напряглось в ожидании. Дверь распахнулась, и на пороге показалась Люси. Как полагается рабыне, она стояла с опущенной головой, но Элизабет чуяла, что эта покорность обманчива. — Входи, — нарочито приветливо сказала она. Негритянка вошла, не поднимая взгляда. В руках она держала выкройки. Элизабет указала ей на стул. — Садись. Люси опустилась на край сиденья и, посмотрев Элизабет в глаза, произнесла: — Я сделала выкройки, мэм, как вы велели. Вот, Самсон написал, сколько пар нужно каждого размера. Она протянула клочок бумаги, и Элизабет мельком взглянула на него. — Хорошо, тогда давайте приступать, — сказала она. Следующая пара часов прошла в напряженном труде. Элизабет прикалывала бумажные выкройки к сложенным вдвое кускам ткани и аккуратно обводила их мелом. Анна и Люси сшивали половинки между собой, после чего Элизабет ножницами вырезала перчатки из лоскута. В чулане царило молчание, в котором было слышно лишь сосредоточенное сопение Анны. Элизабет украдкой поглядывала на Люси, ощущая повисшую между ними тягучую, почти осязаемую неловкость. Негритянка проворно орудовала иглой, не поднимая глаз от шитья. Видимо, в ее жилах текла и индейская кровь: резкие черты красновато-коричневого лица казались высеченными из камня. На каждую пару перчаток уходило минут по двадцать, и вскоре Элизабет поняла, что им не управиться ни за день, ни за два. Руки делали свою работу, а в голове крутился один простой вопрос: спит ли Самсон с Люси? По непроницаемому лицу рабыни ничего понять было нельзя, а спросить напрямую Элизабет бы никогда не решилась. И оставалось лишь строить догадки, чувствуя себя при этом полной дурой. Время ползло к полудню, жара за окном давала о себе знать, и в горле пересохло от жажды. — Анна, будь добра, сходи на кухню, принеси лимонад, — попросила Элизабет, почему-то постеснявшись обратиться за этим к Люси. Служанка кивнула и поднялась, отложив шитье. Подхватив юбки, она вышла за дверь, и Элизабет осталась с Люси наедине. Напряжение в комнате сгустилось, как вечерний туман, но негритянка, казалось, не замечала этого, продолжая старательно шить. «Успокойся! — велела себе Элизабет. — Она всего лишь рабыня». Она решила сосредоточиться на труде, и как раз вырезала из лоскута перчатку, высунув от усердия кончик языка, как вдруг послышался низкий голос Люси: — Можете меня наказать, мисс Элизабет, но я скажу. Элизабет вздрогнула и уставилась на рабыню. Сердце учащенно забилось, а уши загорелись: она тотчас догадалась, о чем, вернее о ком, пойдет речь. Люси сверлила ее пронзительным взглядом черных глаз, и прежде, чем Элизабет раскрыла рот, рабыня продолжила: — Уж вы бы постыдились, мадам. Зачем вам все это нужно? Дыхание перехватило, ладони взмокли от пота. — Не понимаю о чем ты? — Элизабет хотела произнести эту фразу холодно и надменно, но голос предательски дрогнул. — Все вы понимаете, — безжалостно сказала Люси. — Вам это так, поразвлечься. А его убьют. Элизабет бросило в жар. Она застыла, невидящим взором уставившись на недоделанную перчатку в своих руках. «Я тоже рискую жизнью!» — хотела вскричать она, но слова так и повисли на языке. Что толку оправдываться? Все равно в глазах Люси она — избалованная белая финтифлюшка, которой мало свободных мужчин, и она посягает на рабов. Элизабет не решалась посмотреть на Люси, но ощущала, что та пытливым взглядом как будто прожигает в ней дыру. Она попыталась продолжить работу, но пальцы так дрожали, что ножницы сорвались и испортили перчатку. В комнату вошла Анна с подносом в руках. Элизабет резко выдохнула, уставившись на служанку, как на спасительницу. — Лимонад, мадам. — Анна протянула напиток. Элизабет схватила стакан и залпом опустошила его, расплескав чуть ли не половину себе на лиф. Украдкой взглянув на Люси, она увидела, что та накладывает стежки на перчатку с таким отрешенным видом, как будто и не заводила этот разговор.