***
Единственный человек, с кем Арсений всю жизнь был откровенен, — папа. Пусть, он и был иногда на стороне отца, но папу омега любит по сей день всем сердцем. Арсения Шастуна волнует в последнее время многое, потому даже в отчий дом он боялся ступить. Однако надоело молчать, скрываться и врать. Парень, словно в беспамятстве, стоит у окна, рассказывая папе о том, что произошло за последние три месяца. — Знаешь, когда отец сказал о том, что хочет познакомить меня с каким-то альфой, то я сильно вспылил. Прости, папуль. Я соврал, что у нас с Антоном отношения, что он мой жених. Не было тогда ничего, — корит себя беременный омега, скрестив руки на груди. Одинокая слеза падает с его щеки и Арсений быстро вытирает. — Я знаю, Арсюш, — мягко произносит папа, подойдя сзади и кладя ладони на плечи сына. — Да только вижу все произошло именно так, как ты тогда говорил, да? — Да, — кивает Арсений. Ему так стыдно перед родителем, что такой идиот и слабак. — Я рассказал Антону обо всем, когда уже знал о ребёнке. Пап, я очень испугался, но он меня поддержал, сделал предложение. А я не хочу быть родителем-одиночкой и лишать ребёнка отца. — Ты любишь Антона? — вопрос вонзается в сердце, заставляя взять верх чувствам. Омега думал об этом, но никаких ответов в себе не нашёл. Словно он — ледяная глыба, которая не чувствует ничего, не любит супруга и живёт лишь для ребёнка. А Антон — раскаленная лава, где бурлит любовь, и вулкан раз за разом взрывается все чаще и ярче. — Не знаю, — выдыхает Арсений, прислушиваясь к сердцу, которое молчит, пока молчит. — А вот Антон... Если бы не любил меня, то не сделал бы меня своим мужем и вообще выбросил бы. — Сынок, между мной и отцом была крепкая дружба, а потом он мне признался в любви. И знаешь, как я поступил? — Как? — Связал свою жизнь с ним навсегда. Тогда только он меня чуть ли не боготворил, а никому другому я не был нужен. Да и к тому же, он всегда относился ко мне бережно, тогда почему бы и нет? — Я, как ты? Арсений никогда не хотел выйти замуж по обстоятельствам. Сколько бы он ни говорил, что не верит в истинных, на самом деле верит и ждёт. Закрадываются мысли, что Антон — его истинный. Может, его жизнь не потеряна? — Я не хочу так. Я хочу любить и чтобы меня любили. — Сынок, все будет хорошо, — обнимает папа Арсения, а тот чувствует, что родитель прав. Теплые объятия помогают верить, что жизнь наладится, ведь через полгода родится тот, кому Арсений Шастун отдаст всего себя.***
Антон каждый день возвращается лишь вечером, уставая, но находит силы на мужа и нежность. Он не хочет, чтобы любимый человек чувствовал холод, хотя сам это чувствует как никто другой. Шастун-омега грызёт яблоко и смотрит телевизор, сидя на диване. Антон же ужинает в одиночку, думая о том, что несчастлив, ведь Арсений закрывается от него. Он не понимает, чем заслужил такое отношение? Всегда он хотел лучшего для Арсения, дабы тот не нуждался ни в чем. А в итоге? У альфы только работа, редкие поцелуи с мужем и ужин одиночный. Не этого желал он. На протяжении месяца Антон тихо вздыхает, слыша очередное «Ужин готов», «Я не хочу» или «Прости, я чувствую себя не очень». Эти слова убивают Антона, так как любимый человек проявляет холод, замкнувшись в себе. Ещё недавно они говорили и омега признался, что с мужем ему хорошо и не хочет уходить. Иллюзия. Альфа помыл посуду, не утруждая мужа, после чего ушёл в спальню. Арсений же хлопал ресницами, прожевывая фрукт. Он выключает телевизор и выдыхает, думая какой дурак. Арсений закрылся в себе, чтобы не думать о любви и чувствах. Война, которая разгорается в нем, стирает в порошок все живое, и остаётся только прах. Будто это сгоревшее до тла поле, а виной всему — Арсений. Он самостоятельно роет себе могилу, закрывая сердце на семь замков, хотя вторая половина омеги хочет любить и жить полноценной жизнью. Беременный Арсений — сплошная смена настроения. Он поднимается на ноги, делает глубокий вдох и шагает в спальню. Войдя в комнату, омега чувствует запах сигарет. Антон локтями опирается о подоконник и курит, желая все лёгкие выжечь, чтобы не осталось ничего включая сердце. — Ты начал курить? — тихо спрашивает Арсений, подойдя к мужу. — Давно, но ты не замечал. Тебе вообще стало плевать на меня, — грубость слетает с уст, потому что, сука, обидно что тебя ни во что не ставят. — Не плевать. — Да? — нервный смешок. — Тогда почему мы ни разу не сели и не поговорили по-человечески за этот месяц? Почему ведём себя как чужие друг другу? Почему у тебя нет времени на меня? Или хотя бы побыть со мной немного? — тушит он сигарету, повернувшись к омеге. — Почему, Арсений? — Да потому что мне тоже тяжело! Я копаюсь в себе, ищу что-то, чтобы было лучше, но у меня не получается. Целыми днями я сижу дома, готовлю, убираюсь, а тебе все равно на то, что мне, может быть, нелегко. Посмотри на меня, я на четвёртом месяце, что я теперь могу, м? Правильно, только дома сидеть и тебя встречать. — Встречать? Да как я ни приду, ты сидишь на диване, будто боишься меня. Что я тебе сделал, что заслужил холод? От самого дорогого мне человека! Арсений начинает плакать, так как все верно. Он сам виноват в этой ссоре и в том, что происходит между супругами. — Я пытаюсь вытащить из себя любовь, но не получается. У меня не получается, Антон! Может, нам развестись? ... Не выходит у нас с тобой. Антон слышит и не хочет принимать. Он любит эту ромашку и лилию в ней, не хочет отпускать и отдавать кому-либо. Альфа делает шаг к мужу, осторожно касаясь предплечья. — Как ты думаешь, я смогу отпустить свою любовь? Смогу жить без неё? Хотя бы день? Моя жизнь полностью зависит от тебя. И если ты желаешь уйти, то я дам тебе свободу, потому что люблю. Потому, что хочу, чтобы ты был счастлив. — Ты меня отпускаешь? — шепчет омега, пуская слезы. Антон и сам готов плакать, но пока держится, ведь он сильный. — Я не отпускаю. Ты сам этого хочешь, а я просто люблю тебя, слишком сильно, чтобы делать больно. Любит. Антон до безумия любит мужа. Поэтому он готов дать Арсению свободу. Но оба этого не хотят. — Нет, — катится солёная вода по фарфору, что нежно вытирается альфой. — Я не хочу... У меня нет объяснений, но я тоже завишу от тебя. Мне будет плохо, если мы расстанемся, ему будет плохо. Может... Может, нам начать нашу жизнь с чистого листа? — Я готов на все что угодно, но лишь бы с тобой... Арсюш, не уходи от меня, не оставляй в кошмаре. Не лишай возможности любить. Я ведь не давлю, не тороплю. Я буду ждать столько, сколько нужно, хоть всю жизнь. Шастун-омега падает в объятия, получив достаточно стресса. Он чувствует, что его, действительно, любят больше жизни, ценят и дорожат. А он? А он идиот, что начал этот разговор. — Жизнь с чистого листа, — выдыхает Арсений, ощущая сильные руки на своей спине. Он плачет и не может остановиться, цепляясь, как ребёнок, за одежду мужа. Антон же готов простить эту ссору и прочее, дабы сердце его не разлеталось в щепки и не умирало всякий раз, когда по нему бьёт родной холод.