***
За городом такой прохладный ветер, что окатывал оголённые участки белоснежной кожи. А взор бегал от точки до точки, чаще всего останавливаясь на одном привлекательном объекте — девушке с небесно-голубыми волосами. Она так легко одета, ей вовсе не холодно? Нет, наверняка знает, что тепло ей всегда обеспечит один джентельмен, на её взгляд, конечно. — Гань Юй, как тебе? — с довольной ноткой в голосе говорит рыжеволосый, улыбаясь лучезарно. Поле с цветами цисинь — было так трудно найти такое место где их столь много. Беспорядочны спрятаны в траве, показываются только белоснежные лепестки. Такие же нежные, как натура молодой леди, что сейчас восхищённо ахнула и мило улыбнулась, залившись хихиканьем. Таким тихим и смущённым явно, от такого неожиданного подарка. Хотя, он, возможно, был довольно ожидаемым. Если учитывать каждодневное напоминание Аякса о том, что Гань Юй ждёт очень особенный день. А какой — не говорил вовсе, вот же хитрый лис. — Мне очень нравится, но не стоило, правда..., — щёки особы слегка покраснели, даже так подошла к юноше, одарив поцелуем в щёку ласковым. Можно сказать, таким невинным и лёгким, что у Чайлда дыхание спёрло. Именно эта невинность привлекала взор. Хотелось защищать её от всего опасного, что существует в мире человеческом. Лелеять и любить с взаимностью неловкой. С этими объятиями простыми, время ночами проведёнными. Он очарован этим дурманом. Любви и прекрасных ощущений. И ничего не может испортить такое. — Тогда я приглашаю даму на танец, — Тарталья протянул руку, подмигивая с лёгкой игривостью и девушка без заминок кивнула, ещё ярче улыбнувшись, тут же кисть аккуратную отдала кавалеру, дабы пуститься с ним по полю цветочному. Сквозь ветер, танцевать так изящно без доли греховности. Влюблённо целуя объект симпатии, так и упав с ним на эту мягкую россыпь цветов, зарываясь пальцами в рыжую копну волос, лёжа сверху. Отстраняясь и заливаясь созвучным смехом, прижимаясь так ласково и аккуратно, чувствуя лишь теплоту в груди и ничего более лишнего. Они так молоды и так счастливы, до одури влюблённые в глаза друг друга. Но кто-то вовсе не хотел этого признавать. Или просто боялся? Вновь чёртов страх портил всё, что могло строиться так долго. В один миг. Лишь в ту обречённую секунду, когда и слушать тебя не желают. А чувства разбиты на осколки, ведь так небрежно держал их в руках. А эмоциями не помочь никак, слёзы пусты так же, как глаза в этой тьме. В этом мрачном пространстве и мире. Когда ты хочешь быть любимым и взаимностью отвечать, но самостоятельно рушишь все надежды. По простой глупости, где-то оступился и тут же провалился в бездну обвинений. Такую же глубокую, как собственные эмоции и мысли. Виня себя и только себя, во всём, что касается других. Сожалея? Безусловно, очень сильно.***
Яркость слепила нетрезвый взор синих глаз, что был устремлён прямиком на низкую фигуру юноши рядом. Барная стойка — прекрасное место для посиделок с друзьями, но если один из них несовершеннолетний, приходится применять блеф и самому покупать напитки, перед этим очень ловко обведя охрану вокруг пальца. С хитростью оглядывая всю толпу отдыхающих в местном клубе. Что же не сделаешь ради приятного вечера? Такого спокойного, с долей расслабления и шуток задорных из уст обоих молодых людей. Да что только может его испортить? Правильно, вовсе нет причин для срыва этого прекрасного вечера. Пока часы пробивают два часа ночи, а рыжеволосый лишь больше алкоголя в себя вливает, облизывая пересохшие от жары в помещении губы. Ладони убирают чёлку назад, глаза бегают по ярким огням вокруг. И даже сначала не слышит вопрос Скара, который с самодовольством наблюдает за Аяксом. И переспрашивает, уже более недовольно от чуждого молчания. — Ты оглох что ли? Я спрашиваю: Что там у тебя с этой девкой? — и Тарталья теперь прекрасно слышит этот вопрос, перед ответом опрокинув ещё одну стопку огненной воды. Хитрая ухмылка растянула уголки губ, а после лишь томный выдох. Вопрос очень запутанный, да даже сам юноша на него ответа не знал вовсе. Воспринимать собственные чувства не умел, да и надеялся, что с Гань Юй всё закончится в скором времени. Но что-то пошло не так. — Простые встречи, ничего серьёзного это уж точно... Ты же знаешь, я не нуждаюсь в этой всей ванильной романтике, — с самоуверенной ноткой ответил рыжий, поднимаясь со стула неуклюже и махая Скарамучче рукой, да барменше молодой подмигивая на последок. — Думаю, что мне уже пора. Всё же, меня уже ждут. До встречи, Куникудзуши, — специально имя молодого человека назвал, вместо привычного прозвища, да удалился быстро из клуба. Заприметив деталь одну, которой вскоре и не придал значение. Девушка за стойкой кому-то очень быстро написывала, наверное, были причины такому поведению. Плевать. Шаг за шагом свободные, расслабленные и медленные. Он никуда не торопился, хоть и желал увидеть эту грациозную фигуру и оценивающий взор кинуть тут же. Эту улыбку миловидную оглядеть, ещё с большей охотностью подойдя к своей симпатии ближе и в объятия заключить. Но в этот раз улыбки не было вовсе. Тоска на прелестном лике застряла, да нотка гнева в глубоких зрачках. От одного лишь взгляда на такое, Тарталья невольно растерялся. И лишь поспешил быстрее подойти к Гань Юй и спросить причину... Что? От него тут же отстранились, а уста чужие дрожали в истоме, будто на грани слёз горьких. Что происходит? — Гань Юй, ты чего?.., — ласковым тоном спросил, ладонь на плечо хрупкое помещая. А дева с холодом сбросила руку, развернувшись спиной к рыжеволосому под его ещё более непонимающий взгляд. — Не хочу тебя больше видеть... И, кажется, слова о доверии были ложью. От начала и... До конца? — её речь прерывается на тихие всхлипывания, её ранили. Но как она узнала? Плевать, сейчас уже не важно вовсе. Ступор ушёл, а в душу проникла тревожность и небывалое ранее сожаление. Идиот, что ты такого наговорил тогда? И как ты теперь оправдывать себя будешь? Уже никак. На чужие слова девушка лишь отвечала одно: "Уходи". И Аяксу не оставалось ничего, как в собственной боли на сердце уйти прочь. Будто его и не было до этого рядом. Будто пустое место в жизни дорогого человека. Привык лгать и поплатился за это страданиями душевными, мыслями пустыми и такими одинокими чувствами. Они, оказывается, очень хрупкие и в миг разбились. В тот самый, когда не было и намёку. Я всегда буду рядом. Я люблю тебя. Дорожу тобой. Лжец. Заслужил всё это, просто сидеть в ванной с осколками зеркала на полу. Кровью, что стекала по кистям от порезов неглубоких, но таких пронзающих. Таких же, как сомнения в самом себе. В том, что Тарталье вообще суждено иметь с кем-то доверительные отношения. В том, не врёт ли он сам себе, не обманывает ли Скара, что так долго рядом находится. И почему так больно? Соберись же, зачем страдать и утопать в этих до одури негативных мыслях? Да только вот, не получалось совсем. Сколько бы не пытался встать на ноги, пойти дальше по своей лживой тропе — ничего не выходило. Падал раз за разом, каждый день лишь больнее становилось и раны новые открывались. Приходилось долго зализывать, отвлекаясь на бои и драки, на беспорядочные половые связи и секс с разными привлекательными людьми. Которые, так или иначе, не надолго затыкали ту самую тоску и долговременную пустоту в груди. И он вновь дошёл до того, что дыхание трепетало, стоило только посмотреть на одного конкретного человека. В эти омуты, на губы, которые почти всегда выражали недовольство. Они так прекрасны, так интересны. Но Аякс так боится.***
— Я останусь..., — тишину прервал тихий шёпот Дилюка, пока его ладони так медленно оглаживали кожу горячую. Так ласково и невинно, аккуратно и тонко. Взор синих радужек в удивлении заострился на лице привлекательном, а руки собственные обняли молодого человека за талию. Чувствуя как пальцы аловласого проходятся по щекам и скользят ниже, останавливаясь на губах слегка пересохших. А румянец на лике его обрамляет бледную кожу. Тихое придыхание, мысли вновь запутались. И только этих слов хватило для спокойствия. Даже неловкость в атмосфере повисла. Слишком близко. Настолько, что дыхание чувствуется прямиком на чувствительной коже. Тарталья просто не смеет шевельнуться в этой истоме красоты чуждой. И такой былой привлекательности, но это так разнится с тем, что наблюдалось тогда в клубе. Сейчас Дилюк более открыт, такой интересный и ещё более горячий. Серьёзно, как он может сохранять такую температуру тела почти всегда? Даже в дождь, казалось, что вовсе не его стоило согревать, а рыжеволосого юношу. — Ты уверен? Я же..., — его тут же прервали, пихнув в грудь с малой силой ногой. Пока вставали с колена чужого, заставив даже разочарованно выдохнуть. Хоть Рагнвиндр тут же вернулся, уже уместившись на две своеобразные "опоры". Аккуратно в радужки заглядывая, со всей серьёзностью и строгостью, которые и не пропадали вовсе. — Заткнись хоть на минуту..., — тихо прозвучало из уст, что уже так близко. И Тарталья так послушно выполнил просьбу, ведь от неё лёгкая дрожь по телу прошла. Заставляя сильнее сжать пальцы на талии, пока Дилюк рефлекторно выгнулся на эти действа, сощурив глаза. Его смущение выдавал густой румянец, покрывший область носа и щёк. Лёгкое придыхание, ладони скользят по плечам рыжего, останавливаясь невзначай на недавно перебинтованной ране. Проводя аккуратно, как бы пытаясь что-то сказать. — Её всё ещё надо зашить. Иначе будет только хуже, — оповещает юношу аловласый, стараясь глубже заглянуть в притягательные зрачки. А Тарталья гладит совсем невзначай поясницу чуждую, да хитрая ухмылка на лике вновь появляется. Чёрт, ничего хорошего не значит. Или же... Всё же наоборот? — Это может подождать, доктор Дилюк. Я же не при смерти... Мне кажется, Вам стоит расслабиться, — прошептал на ухо, так близко. Дыхание спёрло и Аякс, пользуясь растерянностью юноши, ладонями заползает под верхнюю одежду на спине, тут же вызывая мурашки у объекта привлекательного. От резкой прохлады кистей чужих, томный выдох испустил, ещё большую неловкость почувствовав. Сердце беспорядочно стучит, мысли просто не могут думать о чём-то здравом. Никаких сопротивлений, лишь лёгкое подрагивание тела молодого. Такого стройного и красивого. Сексуальность Рагнвиндра удивляла и поражала синие очи до безумия. И член "Якудза" даже уже не думал о глупом споре. Думал лишь о том, как бы помучать ещё свою прелестную жертву. Хоть вряд ли вообще парень дастся в этим наглые руки. Но он уже даётся и сдаётся, посылая мысленно всё на свете к чёрту. Вздох за вздохом, такое тяжёлое дыхание преследует обоих. Но никто из них и торопиться не думает. Тишина повисла в воздухе, а горячие участки атмосферы обжигали лёгкие. Накаливая их изнутри до предела. — И чего ты ждёшь? Разве не этого так хотел добиться? — выпрямляясь, молвит так же тихо бармен, пока его взглядом буквально пожирали не оставляя и кусочка. И мыслей приличных — тоже. Мягкие прикосновения манят, дурманят голову. Если Дилюк согласится, что же будет после? Всё слишком неожиданно. Настолько странные ощущения он не ощущал всю свою жизнь. Весь двадцать один год. А для Чайлда это наверняка было не в новинку, всё же репутация и биография показывает все скелеты в шкафу. А можно ли это назвать скелетами? Возможно, кто же знает. Проведи же в мир прекрасных чувств, на грани греховности. Только не отпускай, только не сопротивляйся. И просто насладись...