Мой нежный

      Сырость и холод. Вот что почувствовал Арсений, проснувшись. Глаза не хотели открываться, и то, что ему удалось сосредоточить свой взгляд на расплывчатых цифрах, казалось невероятным достижением. Восемь утра. Понедельник. Октябрь. День явно не обещал быть хорошим. В голову закралась мысль притвориться крепко спящим и, хоть от этого не было толку, парень сильнее зажмурился и глубже нырнул в кокон одеяла. — Асюша, вставай, зайчик. Ты опоздаешь на прием, — омега почувствовал, как его план проваливается, когда мамина ладонь ласково потрепала каштановые кудри — Мам, может, все-таки, лучше я в колледж, м? — Взгляд синих глаз был таким умоляющим, но Арина была всерьез обеспокоена. — Нет, кролик, нужно сходить. Ты же помнишь, как тебе было плохо.       Арсений сразу же покрылся алыми пятнами. Эта тема со всеми омежьими деликатными делами его смущала. Даже несмотря на то, что мама старалась не волновать мальчика, поведав о тонкостях половых процессов весьма осторожно, первая течка сделала его замкнутым и стеснительным.       Первая течка была безболезненной. А последующие же... Арсению было больно: резало низ живота, лихорадило, а "то самое место", которое ему и в мыслях называть стыдно, было мокрым, жутко ныло. Обезболивающие, что давала ему мать, совсем не помогали. Арсений чувствовал себя омерзительно — он тек, тело горело и лишь временами он забывался в беспокойном сне. Тогда Арина могла хотя бы переодеть сына. Факт беспомощности заставлял Арсения стыдиться проявления омеги в себе: он стал надевать огромные бесформенные вещи и прятал глаза, будто нашкодивший щенок. Наконец, когда неделю назад сын потерял сознание в разгар течки, а придя в себя, с час заходился рыданиями, его мать приняла единое правильное решение.       Ночник горел теплым песочным светом. Арсению не спалось. Да и книга проглатывалась страница за страницей. Даже читая её, парень невольно истязал себя. "Тоже мне, сижу, как дурак читаю любовные романы." Он в который раз посмотрел на обложку: нежный омега и статный альфа, прижимающий возлюбленного к груди. Омега читал и смущался, в глубине души желая хоть на минутку побыть на месте омеги со страниц. А после морил себя мыслями: он не такой. Не такой как этот нежный парень из романа. Он грязный, неправильный омега, вот кто он. Многим ребятам, которых он знал, уже посчастливилось встретить альфу. Димка, самый близкий и единственный друг Арсения, - старше его всего лишь на год - живет с Сережей. Может быть, и его кто-то полюбит. Он будет пить много обезболивающих, притворяться в течку, что не больно. Вдруг... вдруг его первый и единственный примет его организм. Он будет стараться. Омега вздохнул, и книга безвольно выскользнула из тонких ладоней . Парень стянул очки и устало потер у переносицы, попутно растирая собирающиеся слезы. Он извелся: настроение стало штормить все чаще, он словно бы не мог взять себя в руки — заливался слезами, раздражался от любой мелочи. А после злился на себя за это. Недавно минувшая течка была ужасна — несколько дней он не ел, внизу болело и текло. В какой-то момент он словил себя на желании прикоснуться к себе "там"... "Какой стыд..." Арсений спрятал лицо в ладонях и наверняка снова бы расплакался, но к реальности его вернул тихий стук. Он суетливо спрятал чтиво и только после этого решился окликнуться. — Д-да, я… Я не сплю. В проеме показалась мамино лицо, а после две чашки с ароматным напитком. Арина подала одну сыну и умостилась рядом. — М, лавандовый, — Арсений попытался скрыть за бодростью свои недавние переживания, но покрасневшие, словно у олененка, глаза говорили сами за себя. — Как ты, солнышко? — Нормально, мам. — Пробормотал омега, делая на пробу небольшой глоток. — С Димкой не хочешь встретиться? Или можешь пригласить к нам, поболтаете. Арина знала Димку сто лет. Бойкий омега. Как на площадку с димкиной мамой они водили своих малышей, так она сразу заприметила — Позовский сын себя в обиду не даст. Палец в рот не клади - по локоть откусит. То-то и вырос он, зная себе цену, и тем для него запретных нет. Он свой совет всем посоветует. Арина даже подозвала его на днях, попросила побеседовать с Арсюшкой по-омежьи, деликатненько. Позов внимательно покивал, только дал свой совет — от будущего доктора. Правда, поболтать-таки с младшим тоже пообещал. — Угу, приглашу попозже. — Арсеня не спешил отнимать взгляда от гладкой поверхности чая. С мамой было хорошо. А еще неловко из-за того, что она видела. — Мам, мне стыдно. За... течку. Омега разрыдался. И так воспаленные веки стали еще краснее. Ресницы слипались, а по впалым щекам текли рекой горькие слезы. Арина поспешила притянуть к себе темную макушку взъерошенных прядей. — Тише сынок, что ты такое говоришь, ты ни в чем не виноват. Просто ты ещё молоденький совсем. Всё наладится. — Женщина убаюкивала омежку как малыша. — Арсюша, знаешь, у меня есть такая хорошая знакомая-гинеколог. Давай попробуешь на прием сходить? Она тебе может что выпишет и легче будет. М, кролик? — На прием? — Арсений непонимающе смотрел заплаканными глазами. В розовой пижаме, взлохмоченый как воробушек. — На прием? К врачу? Гинекологу?... Он почти перешел на шепот: — Мамуль, а что мне там делать? Я никаких вещей таких не делал. Зачем мне туда идти? Я… я не делал "этого". Парень смотрел загнанным зверьком, сцепленные пальцы побелели. Его трясло. — Арсюша, зайчик, никто ничего плохого не сделает тебе. Врач не сделает больно. Ты же помнишь, как плохо тебе было. Вдруг это что-то серьезнее, чем мы думаем. Омега задумался — ему и правда было ужасно. Смертеподобно больно. Вдруг он взаправду болен? — Сынок, мы можем пойти вместе, если хочешь. — Нет, мама, не надо! Лучше… лучше я сам. — Горькое понимание необходимости вынудило его согласиться. — Ладно, я пойду. Но… — юноша покрылся румянцем, — только спросить и все. Ничего такого. Арина видела, с каким трудом идет ее сын на этот шаг. Она была готова пообещать ему что угодно и договорится с кем угодно, лишь бы ее сыну было легче. — Знаешь, врач может попросить тебя прощупать животик, внизу. — Мама говорила вкрадчиво. — И задаст тебе несколько вопросов про твои "дни". Делать было нечего. Парень понимающе закивал, поджав губы. Весь разговор его ладони не находили себе покоя, играя с золотым перстнем, что подарил ему отец при жизни. Арина обхватила их, сжимая в ободряющем жесте. — Все будет хорошо, сынок. Не бойся, родной. — Мамуль… Врач же омега? Точно? — Перед альфой он точно такого позора не выдержит. — Да, мой хороший, я позвоню своему гинекологу, она примет тебя. — Спасибо, мам, — долговязое гибкое тело омеги свернулось клубком, вызывая улыбку Когда-то ее малыш был совсем крохой, а теперь — страшно подумать — она записывает его к гинекологу. — Все будет хорошо и даже лучше, вот увидишь, родной. В колледж Арсений так и не попал. Ему пришлось вылезти из-под одеяла, силясь, натянуть узкие черные джинсы, простую белую футболку и малиновое худи. — Мамуль, я же говорю не надо, я найду сам. Я все запомнил: Я к Оксане Сурковой от тебя. Видишь, я помню, — омега оживленно лепетал, шутливо повторяя информацию скороговоркой. Кому как ни Арине знать, как он улыбчив и болтлив когда трусит. — И… — И карточку мне даст твоя знакомая на ресепшене, я не забыл. — Умничка, — омега чмокнула сына в щеку, — обязательно... — Наберу тебя, мамуль. — Наперебой продолжил Арсений. — Я помню. Однако, его напускная уверенность таяла на глазах. Арсений понадеялся, что его волнение отступит, если в наушниках заиграет музыка. Когда на горизонте завиднелось светлое здание, уверенности след простыл. Омега рвано вздохнул и взбежал по ступенькам.