Без фигни

Но на завтра рассвет всё равно наступает. А за ним ещё один. И ещё. Дни тянутся один за другим, одинаково пыльные, жаркие, изнуряющие. Дорога, кормёжка, ленивая жидкая перестрелка с местными вояками, которых становится всё меньше, замена пробитого о колючую проволоку колеса, сдохший карбюратор ядовито дымит в лицо, трещины на пальцах кровят от сухости кожи, горло дерёт жажда, глаза слезятся от ветра, но это херня, просто похуй, похуй, трижды похуй на всё. Джейсон держит дистанцию, но делает это так, чтобы изменившаяся между ними двоими атмосфера не бросалась в глаза другим ребятам. Мёрвин тупо, на автомате выполняет приказы, смотрит в подвижную от жара линию горизонта, смотрит сквозь всё – людей, здания, машины. Даже Джейсона. Даже захват дворца Саддама проходит мимо него – ребята радуются, кто-то даже пару раз палит в воздух, за что получает пизды от лейтенанта, устраивают что-то наподобие праздничного ужина, развалившись на пёстрых мягких подушках в роскошном обеденном зале, побитом пулями. Мёрвину жрачка не лезет в горло, хочется поскорее лечь спать. Позже, изучая огромное здание, он натыкается на тренажёрку, тащит оттуда на воздух штангу с перекладиной и скамьёй, снова начинает тягать железо. И постепенно ему легчает. Может, дело в отдыхе, в возможности спать и есть как человек, а не как собака – под открытым небом в любую погоду. Может, просто время лечит. Приунывший было Джоуи на пробу запускает в него похабной шуточкой про мамашу, и Мёрвин смеётся – сначала будто против своей воли, а потом тиски внутри разжимаются, и вот уже его плечи трясутся, а из глаз по красной морде текут слёзы. Они ржут как имбецилы, до хрипоты, сгибаясь и хлопая друг друга по плечам. Впервые за целый месяц Мёрвин чувствует, что ему хорошо, просто и нормально с другим человеком рядом. А потом происходит инцидент на КП. Мёрвин ничего не слышит, ковыряется в грузовике на подземной стоянке; с появлением в лагере Рейчел Альфа-Суки работы становится раза в три больше, но он не жалуется – когда руки и мозги заняты делом, в голову не лезут лишние мысли. Выходит на свет, вытирая измазанные маслом ладони, и сразу понимает, что творится что-то неладное. Ребята все какие-то притихшие, снулые. Мёрвин идёт на площадку перед дворцом, видит Джоуи и спрашивает, что за херня случилась. Тот, глядя в землю, отвечает, что на КП по ошибке мочканули гражданского. Блядь. Мёрвин многоэтажно матерится, прекрасно зная, что выражает мысли всех здесь присутствующих. – Слышь, а кто выстрелил? – Ник. Вон он стоит, – Джоуи кивком указывает на полоску зелёного кустарника у дворцовой ограды. Кей стоит к ним вполоборота, устало опустив плечи, и курит. Когда сигарета догорает до фильтра, он машинально достаёт следующую, поджигает и затягивается. Под ногами уже успевает собраться кучка бычков. Никто к нему не подходит, чтобы успокоить, увести в казарму, и Мервин тоже не решается. Бывают моменты, когда лучше не лезть, переждать. Да и слова надо найти нужные, а он так точно не сможет. Лучше пусть Джейсон – где он, кстати? Мёрвин крутит головой по сторонам, и тут до него доходит, что вряд ли Никки сам принял решение стрелять. Вспоминает, что утром Джейсон, Ник и пара других ребят выехали в город, планируя вернуться к обеду. Пустой желудок переворачивается в животе, поджимается к самому пищеводу. Вот тебе и конец войны, чтоб её. Вот тебе и разгром Иракской армии. В общем, с самого начала было понятно, что не сильно они что-то меняют: как тут гремели взрывы смертников и лилась кровь, так и продолжит греметь и литься. А они просто добавляют и того, и другого, лезут туда, куда, вероятнее всего, лезть не стоило вообще. Мёрвин в эти тонкости не вдавался никогда, просто знает, чем дальше, тем чётче – им всем надо домой. Пока не стало слишком поздно. На ужине ни Ник, ни Джейсон не появляются, все остальные жуют молча, разговор не клеится. Ни о каких картишках и музыке не может быть и речи, все разбредаются – кто по койкам, кто по постам. У Мёрвина дежурство на стоянке за оградой, так что, махнув рукой Джоуи, который должен сменить его через три часа, он сразу направляется к месту вахты. Спускаясь по лестнице в холл, нос к носу сталкивается с Джейсоном, который, похоже, только сейчас вышел из кабинета начальства. К ужину все уже знают, что произошло. Девчонка шла через КП с большой чёрной сумкой, на предупреждение не среагировала. В прошлый раз, недели полторы назад, там как раз подорвалась баба из ебучих религиозных фанатиков. Тоже с сумкой и ещё в жилете с взрывчаткой, который под чёрным балахоном было не заметить. Трое погибли на месте, ещё двое местных в больнице, пятнадцать раненых. На том же месте. Джейсон взвесил риски, решил действовать – и ошибся. Мёрвин на девяносто процентов уверен, что никаких серьёзных последствий для лейтенанта не будет. Придётся писать миллион бумажек, объясняя, что именно там произошло, – чем он, похоже, и был занят всё это время. Но вовсе не в наказании дело. Джейсон глядит на него пустым, мёртвым взглядом и опускает глаза в пол, ускоряя шаг, а Мёрвин наоборот сбивается, дёргается остановиться, развернуться, догнать – но не решается. Что он может сказать? Что сделает? Ничего уже не исправить. Часы дежурства тянутся бесконечно, и понятно, что после него, несмотря на усталость, ночка предстоит бессонная. Мёрвин вышагивает по периметру стоянки, пока ноги не начинают гудеть, но от наплыва мыслей, которые, как ему казалось, он победил, это не спасает. Будь он на месте Джейсона, то постарался бы нажраться до беспамятства. Правда, запасы алкашки Саддама из погреба были благоразумно заперты у Рейчел в кабинете, а в городе хер достанешь, если не знаешь мест. С наркотой то же самое, да и понимает Мёрвин, что оба варианта откровенное говно. А что ещё остается? Подраться с кем-нибудь до кровавых соплей на полу, до стёсанных в мясо костяшек. Но Джейсон на такое вряд ли пойдёт, даже если специально провоцировать – а Мёрвин мог бы, если надо для дела. Если надо для Джейсона. Можно поговорить, поплакать – он наверняка не знает, но думает, что Ник и Джейсон как ближайшие кореши такое практикуют хоть изредка. Но не сегодня. Сегодня каждый из них будет сидеть в своей норе и переживать всё в одиночку. Последний вариант приходит в голову внезапно, проскальзывает в сознание тайком, и он даже успевает залиться краской, прежде чем спохватывается и заколачивает его обратно, забивает грубо сапогом, пока не остаётся только кровавая каша. Снова-здорово, блядь. Только этого сейчас не хватало. Джейсон скорее согласится устроить с ним бои без правил посреди двора и загреметь на гауптвахту. Да и хуйня всё это. Не сделает он ничего, не полезет к Джейсону – оставить того в покое лучше всего, на самом деле. Рассвет наступит, и станет легче. Пускай не завтра, пускай с десяток или сотню рассветов спустя. Теперь-то он знает, что это правда. Но у вечера на него другие планы. И у Джейсона тоже. Мёрвин натыкается на него за поворотом коридора, когда до комнаты, где они устроили импровизированную спальню, остаётся метров двадцать. Джейсон стоит, привалившись спиной к колонне, и весело окликает его. Мёрвин думает, что ему чудится от усталости, но, подойдя ближе, всё понимает. Алкоголь Джейсон всё-таки где-то достал. Наклюкался не до такой степени, чтобы не вязать лыка и передвигаться на четвереньках, но горьковатый запах виски Мёрвин чует с расстояния в два метра, да и пошатывается Колчек весьма однозначно. – Эй, Мёёёрв, – трёт ладонью лицо, от переносицы вниз до подбородка, и пьяно лыбится. Ну пиздец. Спальня офицеров этажом выше, и Джейсон точно не доберётся туда самостоятельно, а тащить его на своем горбу не больно хочется – он сухой, но тяжёлый. Мёрвин не помнит, откуда он это знает – наверное, со времен учебки, но об этом сейчас лучше не думать. Лучше отвести Джейсона к ребятам в общую спальню, тем более что тут совсем близко. Будет кому присмотреть за ним, чтобы не шатался по коридорам и не попался Рейчел на глаза; да и если потянет на блёв – помогут, дотащат до толчка. Он забрасывает руку Джейсона себе на плечо, тащит, но тот сопротивляется, упирается подошвами ботинок в мрамор пола. – Мёрв… – мычит, вцепляется в рукав жаркой хваткой сильных пальцев. – Слышь – мне бы вмазаться. – А я думаю, тебе на сегодня хватит, лейтенант. Пора в кроватку. – Угууум, – Джейсон по-прежнему не сдвигается с места, и Мёрвина начинает это бесить. – Я про это и говорю. И тыкается мокрыми губами куда-то в подбородок и шею. Мёрвина от макушки до пяток словно током прошибает. Хочется выматериться, схватить Колчека за шиворот и встряхнуть хорошенько, чтоб мозги на место встали. Но он сдерживается и всего лишь угрожающе цедит каждое слово, чтобы до пьяного тела рядом дошло: – Обязательно, блядь. В любых позах. Только давай ты сначала протрезвеешь. Джейсон отстраняется, обдаёт лицо хмельным дыханием, от которого Мёрвину даже не противно, несмотря на раздражение, – совсем наоборот. – Да не такой уж я и пьяный, Мёрвин. Совсем трезвый не решился бы… Мне просто надо перешибить эту хуйню чем-то, понимаешь? А я знаю: сколько бы ни выпил – не поможет. Всё равно эта картинка будет стоять перед глазами. Блядь… Его лицо болезненно кривится, глаза в свете лампы влажнеют – и Мёрвин не выдерживает. Не железный он всё-таки. Хватает Джейсона в охапку и перекидывает через плечо, как мешок с мукой. – Э, ты чё! – Не ори. Или хочешь, чтоб я тебя прямо здесь нагнул? – Мёрвин разворачивается от спальни и направляется к лестнице вниз. – А чё сразу ты меня нагнешь? Может, это я тебя нагну… – Джейсон давится концом предложения, когда Мёрвин вместо ответа кладёт пятерню на его задницу и ощутимо сжимает. Всегда мечтал об этом. Член в штанах дёргается, и дальше, кажется, всеми его действиями управляет именно он. Ещё когда они только захватили дворец, Мёрвин заприметил в глубине сада маленькое одноэтажное строение. Домик для гостей, быть может, или для прислуги – хрен знает, но ему нравится приходить сюда, курить в тени деревьев, глазеть на мозаику из цветных стёкол и камней на дорожках. Там же недалеко находится пост охраны, но не впритык. Идеальное место, если нужно чуточку приватности. Идти до него куда дольше, чем до спальни офицеров, но Мёрвин, которому лень было тащить Джейсона, теперь шагает бодро, и ещё три раза по столько смог бы пройти. Джейсон ёрзает, чертыхается шёпотом, пытается на ходу стряхнуть чужую руку со своей задницы, но всерьёз не сопротивляется. Когда за ними закрывается дверь домика, Мёрвин опускает Джейсона на пол, тот падает коленями на пушистый ковёр и начинает копошиться с его ремнём и ширинкой. Вот так сразу, значит? Мёрвин не против, он вообще на всё согласен, даже лечь под Джейсона, если тот правда захочет, но что-то подсказывает ему, что всё будет с точностью до наоборот. Член выскальзывает из боксёров, полностью готовый, Джейсон обхватывает его рукой у основания, обдаёт горячим пьяным дыханием головку, которое посылает по позвоночнику очередной разряд тока, и без прелюдий берёт в рот. Кепка с мягким шорохом падает ему за спину. Джейсон пытается заглотить глубоко, насадиться до самого горла, но опыта в этом деле у него вряд ли много, если вообще есть. Конечно же, он давится, чуть не захлёбывается слюной, рефлекторно пытаясь закрыть рот и ощутимо проходясь по стволу зубами. Если честно, Мёрвин даже так в восторге от происходящего. У него секса с мужиками раньше не было, у Джейсона – хрен знает, но, судя по всему, вряд ли много и часто, а ещё тот пьян и в разобранном состоянии. Естественно, всё будет неуклюже, неловко и глупо. А вот больно – точно нет. Нихуя. Поэтому он слегка оттягивает Джейсона за уши, почти выходя изо рта, головка тыкается в кончик языка, надавливает и мягко проскальзывает обратно до корня, но не дальше, не до упора, медленно, давая выделиться слюне. Он повторяет это раза три, пока Джейсон не понимает, чего от него хотят, а потом уже продолжает движения сам. Мёрвин убирает руки с его ушей, кладёт ладонь на затылок, мягко направляя, пальцами второй руки торопливо расстёгивает жилет, из-за которого Джейсона внизу плохо видно. Член наливается кровью, ещё больше твердеет, вместо языка проезжается по ребристому нёбу, и пока Мёрвин разбирается с жилетом и майкой под ним, Джейсон входит во вкус, двигая головой всё быстрее, умудряясь на выходе скользить языком вдоль уздечки – затейник хренов. Учитывая все обстоятельства, Мёрвин понимает, что разрядка, скорее всего, нагонит его довольно скоро, но всё же кончать так рано не хочется. Поэтому он хватает Джейсона под мышки и дёргает вверх, вынуждая встать на ноги. Приникает влажным поцелуем к припухшим губам, возвращая ладони туда, куда давно хотелось. Сжимает мягкие ягодицы, мнёт, щупает, подталкивает чуть выше, заставляя привстать на носочки. Член, почти до передела возбуждённый, трётся о жёсткую ткань чужих штанов, губы сползают на солёную от пота шею, но сквозь марево похоти он всё же слышит, как Джейсон тихо говорит: – Мёрвин… давай без этого, окей? Пальцы путаются в узлах на концах арафатки, Мёрвин огромным усилием воли заставляет себя оторваться от этого важного занятия, чтобы недоумённо уставиться на лицо Джейсона. – Без чего? Колчек сглатывает, опять отводит глаза, выдыхает в нагретый за день воздух закрытой комнаты: - Без фигни. Без соплей. Мне надо… по-жёсткому, понимаешь? Чтоб не думать. У Мёрвина в мозгу мелькает странная и совершенно неуместно философская для данной ситуации мысль, что стремление всех вокруг поменьше загоняться, вытравливать из башки неудобные мысли, не думать – не такое уж верное и универсальное. Думать страшно. По-настоящему страшно, но Мёрвин самый последний человек на земле, который осудит Колчека за этот страх сейчас. И всё же Джейсон пиздит – самому себе в первую очередь. – Так может, тебя всё-таки надо отпиздить, а не трахнуть? – Он поднимает руки, чтобы взять в ладони лицо напротив, зафиксировать в мягком захвате голову. Джейсон дёргается, но всерьёз не вырывается, глядя на него удивлённым осоловелым взглядом. – Неа. Пиздишь ты, Джейсон. Я таких встречал – которым правда надо, чтоб их унизили, плюнули в рожу, отхлестали по щекам, выебли, как шлюху, чуть ли не до крови – и тогда им хорошо. Ты не из них. Джейсон фыркает, глаза под полуприкрытыми веками ловят свет уличного фонаря из окна. Мёрвину хочется покрыть их поцелуями. – А из каких я? Из тех, что любят нежную медленную ебельку, что ли? Мёрвин ржёт и всё-таки наклоняется поцеловать, но из-за дрожи в ногах и головокружения попадает губами в нос. – Именно, гений. А ты типа не знал? После такого от Джейсона можно ждать хук слева, но тот вместо этого тянется открытым ртом к поцелую, вцепляется похолодевшими пальцами в поясницу, взрыкивая, когда Мёрвин надавливает рукой между булок, а второй всё-таки стаскивает с шеи заебавший платок. – Да ты знаток. – Джейсон подаётся бёдрами вперёд, и Мёрвин чувствует, что у того тоже стоит. – Ты хоть делал это с мужиком раньше? На секунду накатывает смущение, но Мёрвин легко стряхивает его, отвечая просто и беззастенчиво: – Не. А ты? – Было раз. Правда, давно… и я был тогда не в себе. Так что, считай, то же самое. Они целуются дальше, продолжая избавляться от одежды. Мёрвин опускается на колени, развязывает шнурки на ботинках Джейсона, стягивает их вместе с носками, штанами и бельём, обхватив за бедро, чтоб тот спьяну не потерял равновесие, не выдерживает и мокро чмокает стоящий член, ведёт губами вдоль венок, слыша, как сверху срывается на стон хриплое дыхание. Встаёт и любуется полностью голым телом, невесомо оглаживает внешней стороной пальцев грудь, задевает твёрдые соски, напряжённый живот, крепкие бёдра. Толкает вглубь комнаты, к кровати. – Как ты хочешь? – Спрашивает в перерыве между поцелуями, которые становятся всё более исступлёнными и поверхностными. Джейсон не сразу соображает, о чем речь, а потом оглядывается себе за плечо, видит широкую, накрытую пёстрым тканым покрывалом кровать. – Хуй его знает, честно, – выдыхает нервно, скулы вспыхивают ярким румянцем, взгляд падает на упирающийся в его живот член. – Ты вроде больше об этом думал, ромео. Чего хотел? Член Мёрвина дёргается, что, естественно, не скрывается от внимания Джейсона. Руки самопроизвольно двигаются от поясницы вниз, ладони наощупь ложатся на тёплые округлости, сжимают сильно – наверное, даже чересчур грубо – Джейсон морщится, наутро наверняка синяки останутся. Зато вместо тысячи слов. – Я замечал, как ты на мой зад пялишься. – Улыбается – дразнит, чертёнок. – Ничто от тебя не скроется. Но зад и правда первоклассный. – Мёрвин ослабляет хватку, нежно гладит, будто извиняясь за грубость, пальцы правой руки смещаются ближе к ложбинке между ягодиц, обводят легонько вокруг входа – на пробу. Джейсон напрягает спину, утыкается лбом в плечо, шумно выдыхает через нос. – Мёрв, тут ванная есть? Мне бы лучше подмыться сначала. – Конечно – как в лучших домах Парижа, – Мёрвин кивает на белую дверь в противоположной от окна стороне. Джейсон, фыркнув, скрывается за ней, а Мёрвин решает окончательно переместиться на кровать. С наслаждением вытягивает гудящие ноги, слушает шум воды, беззастенчиво представляя, как тёплые струи бегут вдоль позвоночника, как кожа становится розовой, как здорово будет собирать с неё капли языком. Прямо как в том сне. Член болезненно дёргается, требуя внимания, и Мёрвин несколько раз медленно проводит по нему ладонью. Дверь ванной открывается, в туманном прямоугольнике света появляется Джейсон – мокрый, возбужденный, ещё более красивый. Швыряет что-то тёмное на покрывало. – Смотри, что я нашёл. Похоже, Саддам тут ублажал свой гарем или что-то вроде того. Мёрвин подносит к глазам продолговатый гладкий предмет, пока Джейсон забирается на кровать, роняя на его кожу капли воды. Тюбик смазки. – Он в упаковочной плёнке, так что вряд ли. Но нам точно пригодится. – Мёрвин придвигается ближе, вовлекает Джейсона в новый поцелуй, чувствуя на члене уже чужую ладонь. Смазка – это хорошо. Не будь её, пришлось бы готовить Джейсона языком, и хотя сам Мёрвин совсем не против, для Колчека это, скорее всего, уже слишком. В первый раз может и отпугнуть. А Мёрвину нужно, чтоб был второй раз. И третий, и пятый, и десятый. Ебанулся, конечно: час назад ему и первый раз не светил, он казался ошибкой, чудом, сном. Но теперь-то Джейсон правда не настолько пьян и всё равно хочет его. И, естественно, получит всё, что хочет. Ещё минут пятнадцать-двадцать Мёрвин его готовит – нарочито медленно, бережно, отвлекая разогретого почти до предела Колчека на поцелуи и досужую трепотню обо всём подряд шёпотом, тем временем нежно вводя внутрь сначала один палец, затем добавляя второй. Щедро льёт смазку, чтобы было не больно, слушает дыхание, в которое всё отчётливее вплетаются стоны, сгибает фаланги, разводит в стороны и внимательно следит за реакцией, пока не решает, что пора. Переворачивает Джейсона на живот, сам садится сверху ему на бёдра, добавляет на ноющий от предвкушения член смазки, наклоняется чмокнуть влажный затылок, шею, плечи, ведёт ладонями по спине, заставляя расслабиться, и обхватывает за талию. Входит медленно, осторожно. Джейсон утыкается лицом в подушку, дышит рвано, с задержкой, вокруг члена горячо и почти невыносимо тесно. Мёрвин кладёт руки на ягодицы, уже красноватые от бесконечного хватания, сжимает, слегка разводит в стороны и подаётся вперёд. Член входит едва ли на половину, но даже и так выглядит и чувствуется охуенно. – Бля… Меня сейчас разорвёт, – голос Джейсона заглушает подушка, но тон заставляет Мёрвина остановиться и продолжить наглаживать застывшие плечи и твёрдую от напряжения спину. – Тииише. Всё у тебя там нормально. Просто привыкнуть надо. Он надавливает Джейсону на поясницу, заставляя того прогнуться и слегка приподнять зад. Надо было подложить подушку заранее, но сейчас уже поздно рыпаться. Смена угла Колчеку, похоже, нравится – судя по тому, как разжимается комкающий порывало кулак и расслабляется тело. Он поворачивает голову набок, что позволяет Мёрвину любоваться дрожащими ресницами и приоткрытыми губами. Тот пробует скользнуть глубже, замирает, плавно подается назад, стараясь сдерживаться и не гнать лошадей и с восторгом отмечая, что после пятой или шестой попытки усилия окупаются. С протяжным стоном Джейсон начинает впускать его, втягивается в неторопливый темп сладких покачиваний, от которых тихо скрипят пружины кровати. Давить на спину нет необходимости, так что Мёрвин снова гладит острые лопатки, обхватывает на пару секунд шею, чуть сжимая её, зарывается пальцами в каштановые волосы на затылке – короткие, хрен их схватишь, но Джейсону, похоже, нравится. Когда в тяжёлое дыхание под ним примешиваются редкие стоны, Мёрвин опускается ниже, упираясь в покрывало локтями – чтобы лучше их слышать, чтобы кусать шею и вылизывать горящее красное ухо. Потом обхватывает рукой грудь, прижимаясь животом к чужой спине и входя уже полностью, ускоряет темп. К скрипу пружин и стонам добавляются влажные шлепки кожи о кожу, и то, как Джейсон ещё гуще краснеет от этого, просто, блядь, очаровательно. Мёрвин чует, что надолго его не хватит, – слишком острый кайф, слишком долго он этого хотел и до сих пор не на сто процентов уверен, что всё взаправду. Разрядка приходит ещё быстрее, чем он думает, – внезапно и резко, застав врасплох и не дав довести до неё и Джейсона тоже. Член будто гудит, пульсируя и изливаясь по ощущениям буквально парой капель. Перед глазами темнеет, в ушах грохочет сердцебиение, на пару секунд он перестаёт воспринимать, где находится, звуки глохнут, непонятно, где верх, где низ. Когда зрение проясняется, он понимает, что всё еще лежит на Джейсоне, уткнувшись носом в пахнущие мылом волосы на затылке и пытаясь выровнять сбитое дыхание. – Уже и забыл, как сносит башню от траха. – Слова вытекают из Джейсона медленно, с паузами, будто он вот-вот заснёт. – Ради этого мы тут и собрались. – Мёрвину пока тоже не хочется двигаться, даже улыбаться и открывать глаза лень, а вот член снова наливается и спустя минуту стоит колом. Они ещё не закончили. У Джейсона должно снести башню по-настоящему – не от трехминутной торопливой долбёжки, нет – он трахнет его как следует, до звёзд перед глазами и поджатых пальцев ног, до расцарапанной спины и синяков от чужих пяток на своей пояснице. Он заставит Джейсона кончить, заставит забыть не только проклятый день, но и Ирак, войну, то, что они на службе и кругом дрыхнут или пытаются не задрыхнуть на посту их боевые товарищи, – хотя бы на пару часов. Мёрвин, если уж называть вещи своими именами, никогда слишком выносливым в ебле не был, но точно знает – сейчас он не только хочет, но и сможет, несмотря на усталость. Выскользнув из Джейсона, Мёрвин переворачивает его на спину, ложится рядом и всё же дает им обоим отдохнуть ещё немного, не забывая поддерживать в нём тлеющее возбуждение: проходится пальцами по жёстким волосам на лобке, ласкает чуть опавший влажный член, гладит по внутренней стороне бедра, отмечая, каким податливым, почти текучим и оттого ещё более охуительно красивым стало тело Джейсона. – Блядь, как же я тебя хочу, – голос у Мёрвина сиплый и почти невменяемый, будто чужой; он, конечно, не ведёт каталог, но, кажется, ни одной из своих бывших зазноб даже этого не говорил, и уж точно не таким тоном. Сдерживаться дальше уже нет никаких сил, так что он перекатывается на Джейсона, устраиваясь между его бёдер, упираясь одной рукой в покрывало возле его головы, а второй помогая проникнуть внутрь. Джейсон охает и дёргается, но там, внизу, впускает его в себя без сопротивления, прогибаясь в спине, чем Мёрвин сразу же пользуется, подложив освободившуюся руку под поясницу. Замирает на пару секунд, зажмурив глаза и стиснув зубы – слишком охуенно внутри, горячо и скользко; похоже, кончил он в первый раз не так мало, как ему показалось. Джейсон, медленно моргая, смотрит на него лихорадочным тёмным взглядом, вцепляется в запястье у своей головы, ногти впиваются в бедро Мёрвина, будто зная, что ему лучше держаться за что-нибудь. Будто приглашая уже начать. Мёрвин себя ждать не заставляет, переплетает пальцы их рук, заводит чужое запястье выше, вжимая в подушку над головой, опираясь теперь на локоть и позволяя силе тяжести погрузить себя ещё глубже в блаженство. Начинает двигаться – размашисто, входя и выходя почти на всю длину, но не частит, позволяя себе самому и Джейсону на этот раз распробовать удовольствие, утонуть в ощущениях. Мёрвина всегда привлекал секс и попробовал он его довольно-таки рано, к сорока годам накопив внушительный опыт, но ему нравится думать, что дело не только в нём. Что есть у него способность угадывать, как партнёру хочется, как он любит, что точно заставит его кончить. Ни одна из его бывших девочек не могла пожаловаться, что оставалась неудовлетворённой, когда её трахал Мёрвин. И Джейсон не будет исключением. Кажется, предположение о том, что тот в глубине души любит ебаться нежно, он взял с потолка, но оказался прав, как и всегда. Джейсону надо, чтоб его вели, брали сильно, но внимательно и чутко, без пренебрежения. Без жести. Хер знает, может, он умеет подсознательно всё это считывать, Мёрвин никогда не стремился разобраться в этой способности, как душнила-учёный, а просто пользовался её плодами. Как сейчас. Он слегка ускоряет темп, заставляя кровать под ними ходить ходуном, вытрахивая из Джейсона судорожные выдохи и стоны, затем замедляется, давая отдохнуть, чтобы набегающее волнами удовольствие чуть откатилось назад и дало им дополнительные пару минут. Выскальзывает почти до самой головки, будто дразнит, что выйдет полностью и оставит Джейсона не удовлетворённым, а затем начинает вбиваться по самые яйца, толкаясь в упругие стенки, пока они не становятся податливыми, пока внутри не становится совсем мокро. Пока Джейсон не закатывает глаза, запрокинув голову и приоткрыв рот, пока его рука непроизвольно не проскальзывает между их телами, пытаясь дёргать головку своего члена в такт мощным толчкам, вбивающим в простынь. От залитых ярким лихорадочным румянцем скул, щёк и переносицы, на фоне которого почти не видны веснушки, не оторваться, хочется дотянуться губами везде, уткнуться носом между шеей и плечом, вдыхая открытым задыхающимся ртом запах пота и ещё чего-то напрочь сносящего крышу, что заставляет его трахать Джейсона почти забывшись и отпустив себя, быстро и глубоко, краем сознания понимая, что назавтра тот вряд ли скажет ему за это спасибо. – Мёрв… Мёрв… – Тебе хорошо, детка? – Оно вырывается из него случайно, прежде чем понимает, что это, возможно, уже лишнее. Но Джейсону, похоже, абсолютно похер, потому что он только слабо улыбается, часто кивая. – А… ага… Бля! Я щас кончу, Мёрв… – Давай, красавчик… Будешь на этот раз первым… Джейсон измученно усмехается, и тяжёлая волна прокатывается через его тело, заставляя удивлённо приподнять брови, широко открыть глаза. Дрожь повторяется, буквально встряхивая его, рука рвано дёргает член, пока из тёмно-красной головки не выплёскивается широкая лента семени, а затем ещё одна, и ещё – Мёрвин приподнимается на руке, чтобы лучше видеть. Джейсон сжимается вокруг него особенно сильно, выгнувшись в спине и коротко рыкнув, и это толкает его за грань тоже. Толкнувшись пару раз, он сжимает Джейсона в почти медвежьих крепких объятиях, обильно и долго изливается внутрь, замирая от сладкой дрожи, чувствуя, как тело под ним обмякает, расслабляется, и затем наконец выскальзывает из него вместе с семенем, абсолютно выжатый и блаженно пустой. Неимоверным усилием воли он заставляет себя и Джейсона пойти в душ сразу же, иначе они отрубятся до самого утра, и их спалят. Скоро рассвет, а им ещё надо дойти до своих спален незамеченными и избавиться от улики – выкинуть куда-нибудь перепачканное покрывало. Джейсон говорит мало, будто спит на ходу, и, несмотря на прохладный душ, выглядит довольно однозначно. На помывку со всеми ему точно ещё несколько дней не пойти – Мёрвин с удовлетворением отмечает розовые следы укусов на шее и отпечатки своих пальцев на заднице – но пошлый комментарий решает всё же оставить при себе. Недовольным Колчек точно не выглядит, думает сейчас, скорее всего, только о том, чтобы рухнуть в койку и проспать часов двенадцать. А значит, свою задачу Мёрвин выполнил на десять баллов. Сам получил всё, чего хотел. Знает, что ему определённо захочется больше. Захочется ещё.