***
После своей болезни Гуюк передвигался вместе с Бату. Всё это время войско младшего хана находилось под командованием Джэбэ-нойона. В последнее время всё было спокойно. Армия продолжала стремительно двигаться по запланированному Бату маршруту. Казалось, что урусы бросили свои жалкие попытки отомстить за разорённый город, однако Бату был склонен считать это затишьем перед бурей. После отравления воды среди воинов начали мелькать слухи, что во всём виноваты лесные духи. Но пока что уверенности в этих словах ни у кого не было. Хан понимал, что если он уже сейчас не начнёт с этим что-то делать, то в дальнейшем это может стать для него серьёзной проблемой. Потеря доверия орды может стоить ему жизни. Но никаких подходящих идей не было. В последнее время Бату всё чаще желал, чтобы Орда был рядом. Он бы точно придумал как стоит поступить. Писать о таком хан не решился. Слишком большой риск, да и не хотелось заставлять брата лишний раз волноваться за него. Он должен сам решить эту проблему. Чтобы на его месте сделал Чингисхан? Глупый вопрос... При Чингисхане такой ситуации не возникло бы. Чтобы Бату не делал, но его всегда будут сравнивать с всемогущим и великим кааном. Он всегда останется в тени своего деда. Захвати даже он вторую половину вселенной, дойди он до последнего моря, всё равно Темуджин будет впереди. Так есть ли смысл бороться? С минуту подумав, Бату ответил сам себе. Да, есть. Не ради собственной славы, не за звание Великого хана, но за брата, которому хватило смелости пойти наперекор вековым традициям. Который, не смотря ни на что, продолжал любить и заботиться о младшем брате. Для Орды Бату был не наследником Великого каана, а человеком, который может ошибиться и разрыдаться. Который может чувствовать любовь и страх, боль и радость. Потому что он живой. Именно за то, чтобы увидеть счастливую улыбку на лице столь родного человека, Бату готов на всё. Даже если для этого нужно будет отдать жизнь. Хан находился совсем один. Отослав всех своих слуг прочь, Бату пытался рассчитать дальность броска одного из камнемётов. Любая ошибка будет стоить ему десятка воинов. Хан пытался использовать опыт в покорении Рязани насколько это было возможно. Но занятие мужчины прервала вспышка света в ночном небе. Про себя Бату подумал, что это подозрительно похоже на огненный снаряд, которые они используют во время осады городов. Измученный хан вдруг широко распахнул глаза и рывком поднялся со своего места, после того как услышал пронзительные вопли снаружи. Надев первое, что попалось под руку, Бату практически выбежал наружу. От увиденной картины хотелось выть, но монгол позволить себе такого не мог. Весь стан был в огне. Солдаты бились в исступлении, повсюду была паника. Пройдя небольшое расстояние, Бату заметил кучку воинов, собравшихся в кольцо. Приблизившись, второй сын Джучи услышал отчаянные вопли: - Я правда видел их! Это всё лесные духи! Это они сделали! - казалось, что ордынец был не в себе, сошёл с ума от страха. Остальные солдаты были так поражены криками, что не сразу заметили стоявшего рядом с ними господина. Как только о присутствии Бату стало известно, то толпа тут же расступилась и согнулась в почтительном поклоне. Однако на испуганного мужчину присутствие хана никак не повлияло. Он всё так же умолял поверить его словам. - Великий хан, умоляю! Я говорю правду! Это всё лесные духи! Я сам лично их видел! Это они подожгли стан! - воин на коленях подполз совсем близко к Бату и мёртвой хваткой вцепился в край его тулупа, пачкая его собственной кровью. - Великий хан, прошу вас! Сделайте что-нибудь! Защитите нас от злых духов! - из глаз монгола лились слёзы. Но Бату молчал. Не потому что ему был мерзок этот мужчина, позволивший себе посеять панику в войске. Нет. Бату сам был в ужасе, что не мог произнести ни слова. Внешне он был абсолютно спокоен и уравновешен, но внутри всё дрожало. От воина хана отвлекла чья-то рука, которая трясла его за плечо. - Бату! Что происходит? Это был Гуюк. Он выглядел растрёпанно и сонно. Возможно он уже спал, а шум его разбудил. Не успел хан опомниться, как к ним быстрым шагом подошёл Субэдэй и одним рывком оторвал истекающего кровью воина от своего повелителя. Послышался лязг мечей и крики прекратились. Богатур с презрением обвёл открывшуюся картину внимательным взглядом, после чего произнёс: - Бат-хан, дозорные сегодня нашли лазунчика. Что прикажете с ним сделать? Тут же к ним подвели какого-то израненного уруса, вид которого заставил Гуюка сморщиться от отвращения. - Бату, может наши воины ещё успеют найти урусов? Не думаю, что они успели далеко уйти. - Бат-хан! - Бату! - Великий хан! Терпеть это больше не было сил. Ничего не говоря, Бату вскочил на ближайшего коня, и направился прочь из стана. - Бату, постой! Куда ты? - крикнул Гуюк удаляющемуся брату. Младший хан бросил вопросительный взгляд на полководца, мол: "Разве ты не собираешься поехать за ним?" Получив в ответ безразличный взгляд старого монгола, Гуюк, последовав примеру Бату, также забрался на коня и отправился вслед за братом.***
В определённый момент Гуюку показалось, что Бату он так и не найдёт. Звать его по имени юноша не решился. Слишком они далеко находятся. Если встретят урусов, то им никто не поможет. Хан уже собирался вернуться обратно в надежде, что Бату уже там, и всё будет хорошо. Как вдруг краем глаза Гуюк заметил лошадь, поразительно похожую на ту, на которой уехал Бату. Спрыгнув со своего коня, младший хан увидел одиноко сидящую фигуру. Человек сидел спиной, взгляд его был обращён на горящий стан. Гуюк осторожно подошёл к Бату и молча сел рядом. Видимо хан его заметил, поскольку даже не вздрогнул, ну либо же это снова была выдержка, выработанная годами. Второй сын Джучи не говорил не слова, Гуюк тоже молчал. Однако спустя время младший стал ощущать холод во всём теле. Была глубокая ночь, где-то вдали слышался шум войска, яростно старавшегося затушить огонь. - Гуюк, а ты веришь в лесных духов? - вдруг тихо спросил Бату. Хан вздрогнул от неожиданности. Но быстро пришёл в себя. - Нет! - резко ответил младший. - Никакие это не лесные духи. Это обозлённые погорельцы. - Я спросил веришь ли ты в лесных духов, а не про то, кто поджёг наш стан. - Всё равно нет. - уже спокойней сказал хан. Снова между братьями возникла тишина. - А я верю. - вдруг произнёс старший. Голос у Бату был каким-то виноватым, а может быть просто уставшим. - Ну верь. Никто не запрещает. Эти слова должны были подбодрить брата, но похоже только смутили его. Гуюк виновато сжал губы. Должен ли он вообще попытаться поддержать Бату, а может лучше стоит помолчать и дать ему возможность самому разобраться в себе? - Сколько лет прошло с момента гибели Чингисхана? - неожиданно спросил Бату. - Ну... - Гуюк задумался. - Может тринадцать, может меньше. - Большой срок, не так ли? - Ну да. - неуверенно ответил младший. - Бату, к чему ты клонишь? Сейчас не время для загадок. Урусы могут быть поблизости. Давай вернёмся в стан и там поговорим? - Нет. Можешь ехать без меня, я потом тебя догоню. - Никуда я без тебя не поеду! А вдруг с тобой что-то случится! - от волнения в собственном голосе хану стало не по себе, поэтому он поспешил добавить. - Если погибнешь - виноватым выставят меня. Отчего-то уголки губ Бату дёрнулись в подобии улыбки. Но в этот же миг хан вновь стал серьёзным. - Смотря на мою орду в огне, я вижу его тень... Гуюк непонимающе повернулся к брату и попытался заглянуть в его глаза. - Чью тень? Того воина? Старший отрицательно покачал головой. - Я вижу тень нашего деда. От этих слов Гуюка пробила дрожь. Хотя всему виной был ужасный холод. - Только всю свою жизнь это я был тенью Чингисхана. Тенью убийцы моего отца... Казалось что весь мир затих. Гуюк на секунду забыл как дышать. Он лишь неотрывно смотрел на Бату, глаза которого казались ещё чернее чем обычно. Какого это, не иметь права на ненависть к тому, кто забрал у тебя отца? Невольно хан вспомнил множество моментов, когда родная мать на любое достижение сына приводила пример из жизни Батыя. Как же он ненавидел этого человека в эти моменты. Как мечтал, чтобы Бату просто не было на свете. Но если бы его и вправду не было, то неужели бы Туракина не нашла ещё кого-нибудь более сильного, смелого и умного чем её сын? Это не Бату виноват в том, что Гуюк никогда не был на первом месте в глазах матери. Виноват сам Гуюк. Но чем он заслужил такое? Что за ужасный и несправедливый мир, в котором даже любовь родителей нужно заслужить? В горле появился неприятный комок, который затруднял дыхание. Несильная дрожь появилась во всём теле молодого хана. Перемены в поведении брата заметил Бату. - Гуюк, я тебя чем-то обидел? - голос был тихим и осторожным. Хан отвернул голову и резким движением стёр одиноко катившуюся слезу, после чего ответил: - Нет. Я просто замёрз. - пустота пропитала эту фразу насквозь. Бату бросил короткий взгляд на стан. Огня почти не осталось. - Тогда давай вернёмся. Здесь и вправду небезопасно. - после хан встал и протянул руку младшему брату. Недолго смотря на протянутую ладонь, Гуюк всё же принял помощь.***
Всю дорогу ханы провели в молчании. Но сейчас она была чем-то правильным и не тяготила. Уже в стане Бату и Гуюк столкнулись с разгневанным полководцем. Остаток пути он ехал подле Бату, но при этом не произнёс ни слова. Когда Гуюк отправился в свою юрту в сопровождении Цогта, он заметил, что сейчас старый монгол проследовал за Бату в его шатёр попутно что-то высказывая. Из-за горизонта уже показывались первые солнечные лучи. Неминуемо приближался рассвет, а Гуюк спал от силы часа три. Он устало опустился на место поближе к огню и позволил слуге снять с него промокший от снега тулуп. - Цогт... - сонно протянул хан. - Да, Гуюк-хан. - От моей матери не было вестей? Баскак виновато опустил глаза и медленно покачал головой. - Понятно. С этими словами хан укрылся близь лежащей шкурой и тут же провалился в сон.***
Бату в это время спать не позволял кричащий на него Субэдэй. Старый монгол был в ярости. - Как ты посмел бросить войско в такой момент!? - А что я мог сделать? - лениво отвечал хан, попутно меняя промокшую одежду на сухую. - Ты должен был разобраться с тем урусом, которого поймали наши дозорные! - А разве мои воины не знают как мы поступаем в таких случаясь? - Знают. - прошипел полководец. - Он хоть что-нибудь сказал? - с явным безразличием в голосе спросил Бату. - Ни слова. - Вот видишь. Батый был доволен. Ещё с того момента как урус попался ему на глаза, хан сразу понял, что про готовившийся поджог ему было неизвестно. Он направлялся в другое место, но по случайности попался на глаза ордынцам. - Как ты мог уехать неизвестно куда? Урусы были совсем близко! - Субэдэй вновь попытался задеть хана. - Тогда почему ты не поехал за мной? - Бату смотрел полководцу в глаза с явным укором. - Гуюк поехал. - как-то обречённо произнёс мужчина. В этот же момент Бату рассмеялся. Он пытался прикрыть рот рукой, но смех всё равно был отчётливо слышан. Когда у хана закончился воздух в лёгких, Бату вмиг стал серьёзным. - А если бы мы там встретили врагов, чтобы с нами стало? Субэдэй молчал. - Нас бы убили. - подытожил хан. - Чтобы ты тогда делал? Думаешь Мунке бы справился в одиночку? Нет! Он бы не справился! После всего, что я сделал для орды, ты смеешь усомниться в моих действиях? Не забывай с кем ты разговариваешь! Я уже не тот маленький мальчишка, который боялся поднять на тебя взгляд! Этот мальчишка умер в Китае! Когда ты приказал мне и моему отряду после сражения раздевать трупы! Ты сказал, что одежда нужна живым! Но для нас это были не просто трупы. Все они были нашими товарищами! Ты никогда не любил меня! Для тебя я заменой Чингисхана! Все твердили мне, что ты заменил мне отца, но это не так! - Я всегда относился к тебе, как к родному сыну. - твёрдо сказал воин. - Не спорю. Я видел, как ты относишься к родному сыну. Жалкое зрелище. - обречённо проговорил Бату. - Так что ещё раз повторю: Не забывай с кем ты разговариваешь. Ещё раз ты позволишь себе повысить голос в мою сторону, я буду расценивать это, как нарушение священной Ясы. А теперь пошёл прочь. Бату отвернулся от монгола и принялся расплетать свои волосы. Субэдэй молча подчинился приказу. Только сейчас Батый понял, что натворил. Но другого выхода у него всё равно не было. Пусть собственные воины его боятся, а уважение появится потом. Сейчас нужно любыми способами избежать распада. Нужно доказать целой суеверной армии, что сейчас они воюют не с духами, а с людьми. А каждый человек слаб. Именно это Бату и покажет каждому воину.***
- Они пьют кровь и выедают печень! - От этого их всё больше! - В Джэгораю из третьей сотни лесной дух плюнул кипятком, и у него лопнули глаза! - Все видели! Недавно вернувшийся отряд во главе с Субэдэем-богатуром заставил ужаснуться всё остальное войско. Монголы истекали кровь. У некоторых отсутствовали конечности. И все как один твердили, что им пришлось столкнуться с лесными духами. Мунке сейчас сидел в шатре Гуюка и неспеша попивал кумыс. - Я тебе о чём и говорю. Тут явно что-то не так. Ну не может один человек одолеть целых три десятка воинов. Мунке был поражён случившимся. Вчерашнее происшествие заставило его покинуть свою часть орды, чтобы увидеться с братьями. - Мои воины отказываются дальше идти. - Ну а мне ты что предлагаешь? - раздражённо спросил Гуюк. - Послушать меня! - А я по-твоему что всё это время делал? - выкрикнул хан. Мунке недовольно отодвинул чару с напитком в сторону, и, смотря младшему хану в глаза, почти прошептал: - Без сильного хана сожрут нас духи. Чингиза духи боялись. Вот, кто на самом деле был посланником Тэнгри на земле. Отчего-то сейчас Гуюк воспринял подобное сравнение как личное оскорбление. Но звучать он постарался как можно ровнее. - К чему ты ведёшь? К тому, что Бату не справляется? К тому, что его нужно заменить? - в каждом слове чувствовалась желчь презрения к человеку, к которому эти слова были обращены. Мунке широко раскрыл глаза и удивлённо уставился на старшего сына Угэдэя. - Н-нет, я не то имел ввиду. - А прозвучало это именно так. Знаешь как это называется? - не получив ответа, Гуюк ответил сам. - Предательство, Мунке. - Я хотел сказать, что Бату стоит больше обращаться к опыту Великого каана. - тихо произнёс Мунке. На это Гуюк недовольно хмыкнул. - Настало время новой крови. Если тебя что-то не устраивает в том, как Бату управляет войском, скажи ему это лично, а не плети козни у него за спиной. В шатре повисла тишина, нарушить которую ни один из братьев не решился. Мунке вновь принялся за кумыс, а Гуюк и вовсе, надев тулуп, покинул помещение.***
Скинув с себя воинские лохмотья, Бату приказал всем своим слугам покинуть шатёр. Но не успел хан насладиться одиночеством, как перед ним возник седой полководец, который молча упал перед своим повелителем на колени. - Бат-хан. Я служил твоему отцу и деду. И всю жизнь я воевал. Воевал и побеждал. Но я не могу биться с духами. Да, знаю, что не духи отравили воду и напали на наш стан. Но я сам видел. Речь полководца была прервана разбитой вазой, на которой Бату выместил весь гнев, скопившийся в нём за последние дни. - Что ты видел? - с нескрываемым раздражением спросил хан. - Этот урус был на поле совсем один. Мы окружили его. Вдруг поднялась снежная буря, и из неё вышли огромные звери. Они рвали нас в клочья, а потом появились урусы. - поднять голову монгол не решался. Субэдэй явственно ощущал холод стали, прислонённой к его шее. Мысленно он был готов принять смерть от человека, которого знал с самого его рождения. Которого воспитывал долгие годы, и который был ему роднее собственного сына. Однако Батый медлил. Вместо того, чтобы нанести удар, он спросил: - В детстве ты загадал мне загадку: Длинный, чёрный, спать не может. Помнишь? Монгол молчал. Вдруг хан отбросил меч в сторону и сел перед полководцем на колени. Бату поймал взгляд Субэдэя и дотронулся до пряди волос, которая была седой. - Я и не заметил, как ты постарел. - от своих слов хан улыбнулся, по-прежнему не переставая смотреть мужчине в глаза. - Это тень. Бату стал подниматься с колен, и полководец последовал его примеру. - Русские не могут нас победить. А страх - может. - в голосе слышались стальные ноты, которым Субэдэй когда-то учил своего хана. - Все мои воины должны увидеть, что это не духи, а обычные люди. Слабые люди! Глаза Бату сейчас почернели ещё больше, и по ним невозможно было понять, что хан сделает в следующее мгновение. - Разворачивай войско. - твёрдо приказал Батый. Субэдэй всматривался в глаза своего повелителя, но не увидел там ничего, кроме холодной решимости и жестокости. - Но, хан... - полководец запнулся. - Всё войско? - Ступай. - только и ответил второй сын Джучи-хана. Не осмеливаясь возразить, монгол выбежал из шатра.