Our infected wounds

      Когда Лора встречала в книгах выражения в духе “таять от сладости поцелуев”, она каждый раз мысленно закатывала глаза. И то, что происходило сейчас между нею и Трэвисом — шерифом Хэкеттом, тем самым шерифом Хэкеттом! — совсем не подходило под такие банальные слова.       Это было нечто куда большее.       Набившее оскомину гудение затихло. Прикосновения Трэвиса принесли долгожданную умиротворённость. Знал ли он наверняка или действовал по наитию — роли не играло.       Они касались губ друг друга, не углубляя поцелуй и не привнося в него больше жара или страсти. Трэвис склонился над Лорой с высоты своего роста, и из-за ширины своих плеч обволакивая тёплым невидимым одеялом. Противный голосок затих и больше не напоминал о себе. Без лишних слов и пояснений Лора поняла, что на самом деле имели ввиду авторы всех прочитанные ею статей о соулмейтах, но совсем не поняла, почему Макс сказал “когда ты вместе со своим соулмейтом, всё довольно сложно”.       Ведь всё совсем просто. Есть она и есть Трэвис. Больше в этой простой формуле не учитываются никакие переменные.       Этажом ниже раздались голоса и смех; кто-то прощался с гостями, подшучивая и хлопая по плечам. Движения этих людей вывели датчик лампочки из анабиоза. Над лестничными пролётами и на площадках зажёгся свет. Темнота под веками полыхнула красным.       Поцелуй разорвался.       Оторопев, Лора смотрела на Трэвиса, всё так же обнимая руками его за шею. С такого расстояния она смогла увидеть, что цвет глаз у него не чёрный, а тёмно-карий, и что по радужке рассыпаны мелкие золотистые пятнышки.       Лора медленно-медленно расцепила руки и подняла их открытыми ладонями вверх, отступила назад, как если бы старалась избежать провокации опасного хищника. Она невольно пыталась выиграть время, чтобы понять, как себя вести.       Как такое могло случиться? Почему… почему он её не оттолкнул?       Трэвис и сам наверняка себя об этом спрашивал. Так же осторожно он выпустил Лору из своих объятий. Стена мешала оказаться как можно дальше. Машинально он облизнул губы, и Лора проследила за быстрым движением языка, прежде чем снова позволить их взглядам пересечься. — Это было странно, — выпалила Лора.       “Странно” не объясняло и половины того, что она старалась вложить в это слово. Безумно? Жутко? Приятно?       От осознания глаза Лоры расширились: ей был приятен поцелуй Трэвиса Хэкетта! Мир перевернулся с ног на голову. Два месяца она избегала его прикосновений любой ценой, а все физические контакты сводились к обыску и пресечению попыток побега. И сейчас… — Очевидно, твой план не сработал.       Лора продолжала держать открытые ладони на весу. На сей раз уже она не сдержалась и поддалась порыву. Стыда не было. Скорее глубокое замешательство и шок.       Трэвис долго смотрел на её поднятые руки. — Я уже понял, что ты не вооружена. — Не смешно, — пробормотала Лора. — Сказала бы, что не хотела, только тогда придётся врать.       Она давно… нет, пожалуй и вовсе никогда не чувствовала себя в такой безопасности. Стоя всего на шаг в отдалении от Трэвиса, она хотела снова сократить расстояние между ними, хотела потереться щекой о его торс, чтобы почувствовать мягкость рубашки. Чтобы он снова негромко произнёс “моя маленькая”.       Лора похлопала себя по щекам в попытках отогнать наваждение. У неё крыша поехала. — Значит, Макс получил новый статус, — произнёс Трэвис, наблюдая за ней. — И все твои усилия сохранять равнодушие пошли коту под хвост. — Ты и сам примчался сюда на второй космической. — Тебе всё равно не терпелось. — В каком смысле? — Ну, ты даже джинсы не надела.       Лора в ужасе посмотрела на свои домашние штаны. С ткани ехидно улыбались мультяшные облачка. — Давай обсудим всё ещё раз на спокойную голову. Теперь, когда мы оба сбросили напряжение, попробуем придумать что-нибудь. — Придумать что? — сдавленно прошептала Лора. — Ты же видишь, становится только хуже. И таких симптомов нет ни в одной статьей, которые мне бы попадались в сети. Никто не кусал своего соулмейта в форме волка-оборотня. Мы не просто связаны, мы обмотаны бечёвкой по рукам и ногам, как испанский окорок! Трэвис, мы в полной заднице. Мы в жопе.       Трэвис криво усмехнулся, но глаза его остались грустны. — Я из неё и не выбирался. — Тебе-то чего жаловаться. Твой соулмейт не мрачный угрюмый коп, который месяц делал вид, что ничего не происходит, — фыркнула Лора. — Ага. Мой соулмейт меня ненавидит и хочет избавиться любой ценой. Завидная участь. — Это ты пытался меня выжечь, — напомнила Лора, кивнув на ладонь с якорем. — И я не… не ненавижу тебя. Больше нет.       Вдруг свет снова погас. Лора и думать забыла, что снаружи находились люди и что сейчас они, видимо, уже вышли из зоны восприятия датчика. Да и голоса стихли. — Можешь не придумывать ничего и не оправдываться. Это нормально, для меня. Что делать с тобой, мы придумаем. — Что значит “нормально для тебя”?       Они говорили тише, чем обычно, невольно заглушая голоса из-за темноты, хотя подслушать их никто не мог. Лора не видела Трэвиса, но он всё ещё оставался близко, поэтому в ощущении присутствия соулмейта ничего и не изменилось, а то и стало чувствоваться острее. — Я всегда как баскетбольный игрок в футбольной команде. Оборотни, Амелия, ты. Со мной… просто не может происходить по-другому. И когда я попробовал разорвать связь, то думал, что тем самым могу дать тебе шанс, — Лора услышала, как он тяжело сглотнул. — Во второй раз буквы проявились почти сразу. И опять же, я бы удивился, если бы план сработал.       Прежде чем остановить себя, Лора протянула руку, чтобы в темноте найти ладонь с алой надписью. Кожа на месте ожога отличалась на ощупь. Трэвис замолчал, когда их якори соприкоснулись.       Ничего особенного не произошло. Лора предполагала, что по её венам пробежит огонь или надписи станут горячими от внезапного прилива крови. Но ничего такого не случилось. Ей стало уютно и спокойно. И она понадеялась, что Трэвис чувствовал то же самое, потому что, поставив себя на его место, ужаснулась от того, что он должен был пережить, когда выяснилась правда про его невесту и Криса Хэкетта.       Когда Макс встретил своего соулмейта, Лоре хотелось умереть. Она не сумела представить, смогла ли бы провести столько времени рядом с человеком, который больше никогда не стал бы её второй половинкой.       “Но я всё равно её видел каждый день, так?” — Ты прав, — сказала она. — Попробуем что-нибудь придумать.       Она на ощупь дотянулась до перил, внезапно поняв всю нестабильность своего положения, и ухватившись за крашеное дерево, потянула Трэвиса за руку за собой наверх. Датчик игнорировал их до тех пор, пока Лора не открыла дверь квартиры, затем зажёгся на две или три секунды и снова потух.       От сквозняка занавески заколыхались. Лора в сердцах захлопнула окно, потому что трюк с понижением температуры сработал чересчур хорошо, и от холодного воздушного потока волоски на руках встали дыбом.       Трэвис проследил, как она села на диван, но сам не опустился рядом. От него исходила неловкость, которая легко считывалась в жестах и мимике. Свет в комнате оказался слишком ярким по сравнению с лестничной клеткой. На миг Лоре даже показалось, что он сейчас уйдёт.       Может, это было бы и к лучшему. Её мозг перебрал уже столько вариантов развития событий, что Лора даже не пыталась выбрать нужный. Устало выдохнув, она откинула голову на спинку дивана и уставилась в потолок, на плоский плафон с едва различимыми на пластике цветками лилий. — Я хотя бы похожа на неё? — Нет, — ответил Трэвис. — Вы совсем разные. — Будь мы одного типажа, это было бы совсем стрёмно, — сказала со смешком Лора. — Прекрасная иллюстрация к понятию “ирония”.       Он бы не стал встречаться с кем-то, вроде неё. “Даже не понимаете, мэм, в какое дерьмо вы влипли”. Ха, то были ещё цветочки. Знай бы Трэвис, как события завертятся дальше — похвалил бы Лору за готовность сотрудничать. — Я думал о видеозвонках, — неожиданно сказал Трэвис. — Может, так мы создадим эффект присутствия и обманем связь. Не полноценная замена, конечно, но хоть что-то.       Лора представила, как записывает для Трэвиса сообщение. Как двигает настольную лампу, чтобы её лицо в мягком рассеянном свете смотрелось выигрышнее. Как получает послание от него и прокручивает его раз за разом, чтобы унять нестихаемую дрожь внутри. — Не сработает, — сказала она без тени сомнения. — Да, тоже так в итоге решил. Если даже от простых сообщений становится тоскливо, то стоит мне увидеть твоё лицо и услышать голос, как возникнет непреодолимое желание спрыгнуть с крыши. — Вот уж не думала, что моё лицо так влияет на людей, — пробормотала Лора. — Повод меньше выходить на улицу. Дети перестанут разбегаться с криками. — Я не это имел в виду, — сказал Трэвис со смешком. — Да я поняла. Может, ничего и нельзя сделать. Если это правда и если своим укусом я усилила нашу связь, тогда любые наши идеи лишены всякого смысла. Я только хочу, чтобы всё стало как раньше. — Прошлого не изменить. — Да знаю я, знаю, — Лора села ровно и обречённо посмотрела на жизнерадостные облачка на своих штанах. — Это просто глупые мечты, которые никогда не сбудутся.       Она потёрла шею рукой, ругая себя за откровенность. Зачем они обсуждают такие бессмысленные вещи. Похоже на движение по кругу, без конца и без края, без надежды выбраться. — Не надо, — вдруг сказал Трэвис. — Что? — Ты поранишь себя, если и дальше продолжишь так сильно царапать.       Он мягко отвел её руку в сторону от шеи. Лора даже не заметила, как начала скрести ногтями; иногда такое случалось, когда она сильно нервничала. Всего лишь плохая привычка.       Она вздрогнула, когда вдоль мягких тонких волосков невесомо прошлась ладонь. Кожу слегка пекло — кажется, Лора и впрямь успела себя поцарапать.       Восприимчивость заработала на максимуме. Когда Трэвис снова дотронулся до её затылка, Лора не смогла сдержать вздох тщательно подавляемого удовольствия. Ещё немного, и она прогнулась бы в спине, как потягивающаяся после сна кошка.       Если бы Трэвис снял резинку с её конского хвоста, стало бы так, так хорошо. Корни волос бы получили сладкое ноющее чувство свободы, сравнимое разве что с чувством первой ночи на свежевыглаженных хрустящих от чистоты простынях.       Чуткие пальцы прижались к ямочкам под ушами. Тёплая волна прокатилась вдоль позвоночника, собралась в пульсирующий ком между ногами. Веки отяжелели, и Лора закрыла глаза, полностью погружаясь в ощущения, смяла ткань домашних штанов.       То, что он делал… так ненавязчиво и так интенсивно; как если бы знал, как именно нужно воздействовать, чтобы Лора получала удовольствие, а тревога в ней угасала. Словно Лора была не собой, а неким вышедшим из строя механизмом, требующим строгой калибровки, а Трэвис — единственным, кто умел с ним правильно обращаться.       А потом Лора услышала, как Трэвис подошёл ближе, и на её шею легла вторая рука, такая же широкая и тёплая, и Лору захлестнула новая мощная волна неги, от силы которой она невольно приоткрыла рот. Дыхание быстро высушило остатки слюны.       Ей стоило бы взять себя в руки. Попытаться вернуть хладнокровие, потому что, вне всяких сомнений, снова заявили о себе шутки фатума. Прямо как на лестнице в темноте. — В тебе столько потенциала нерастраченной ярости. Может, потому что была волком совсем недолго, — он помолчал, прежде чем произнести слова, от которых у Лоры всё сладко замерло внутри. — Мне нравится твоя отзывчивость.       Его голос стал другим, низким и чуть хриплым. — Это всё… соулмейтовские штучки… — произнесла сухими губами Лора. — На самом деле тебе вовсе не нравится. — Соулмейтовские штучки не выстраиваются из ничего. Я мог… заметить в тебе что-то раньше.       Большие пальцы обвели выступающий позвонок. Трэвис стоял прямо за спинкой дивана. Лора слышала мягкий шорох ткани рубашки, чувствовала даже тепло торса. — Мы дали этому семени богатую почву, — опьянённо улыбнулась Лора. — Общее увлечение, ночная охота за белым волком. Очень сближает.       Трэвис едва слышно хмыкнул. Он вернулся к ненавязчивому растиранию её шеи, но спустя пару мгновений большой палец робко провёл по скуле, которую когда-то исполосовали когти Макса.       Лора затаила дыхание, наслаждаясь ласковым прикосновением. Оно вызвало в памяти новое воспоминание: когда она в полубреду-полусне лежала на койке в камере, наспех перевязав повреждённый глаз, её разбудило такое же касание. Тогда Трэвис уже знал, кто его соулмейт. И именно тогда оболочка его невозмутимости треснула. Он мог свести разговоры с соулмейтом к минимуму, обрекая себя на очередную пытку, но вот спрятать потребность в заботе, в сохранности своей пары оказалось выше его сил. — Маленькая смелая птичка, — проронил Трэвис почти неслышно.       Прежде чем понять, что она проиграла эту битву в момент, когда в очередной раз не удержала язык за зубами — я тебе кто, синица? — Лора осторожно поймала его ладонь и поднесла её к губам. Нежно и бережно она поцеловала обезображенный нагретым железом центр, прямо туда, где алел проявившийся якорь. Провела мелкую дорожку по линии жизни к запястью. Поставила печать нового поцелуя.       Пульс Трэвиса бился, как сумасшедший, и это было единственным доказательством, что шериф Хэкет не превратился в камень.