***
Нужно ли удивляться, когда Арсений приезжает первым, хотя, казалось бы, не должен. Арсений заказывает себе латте и булочку, желая подкрепить свой мозг и желудок. Он выключает свой телефон, чтобы никто не смог его отвлечь от важного разговора и начинает ждать. К счастью, ждать приходится не больше пятнадцати минут. — Арс, я так рад тебя видеть, — появляется в конце концов Семен, заставляя Арсения отвлечься от созерцания вида за окном. Уже начинал капать дождь, и Арсений, что когда-то давно потерял свой зонт и чисто принципиально не хотел покупать новый, тяжело вздыхал. Сейчас это казалось глупостью и тратой денег на такси, если дождь не пройдет в ближайшие полчаса. За такую цену можно было три зонта купить. — Да, я тоже, — Арсений уворачивается от поцелуя в губы, заставляя парня быстро чмокнуть себя в щеку. Семен присаживается рядом с ним, слегка приобнимая за плечи, но Арсений тут же убирает чужую руку и просит парня сделать заказ. — Что будем делать сегодня? — спрашивает Семён, и Арсений делает глубокий вздох, настраиваясь. — Можешь сесть напротив, пожалуйста? — просит Арсений. — Что? Почему? — не понимает мужчина. — Сейчас объясню, — кивает ему Арс, и Семён, пожимая плечами, пересаживается. — Так, что такое? — Знаешь, мы уже давно вместе, — начинает Арсений, — и я очень рад, что встретил тебя. — Почему я слышу «но» в твоих словах? — начинает хмуриться Семен, теряя всякую игривость и становясь серьезным. — Потому что я тебя не люблю, ты действительно хороший, мне было весело с тобой, но я ничего не чувствую, — Арсений пытается смягчить удар, но ему так хочется просто уйти домой. Но он не может, точку в конце нужно ставить твердо. — Что? — распахивает глаза Семён, не понимая сразу. — Мы родственные души, какая любовь? — Обычная, Сём, это важно для меня, я не могу быть с тобой просто из-за метки на руке. — Почему нет? Это же судьба. Мы должны быть вместе, — размахивает руками Семен, в его глазах Арсений явно видит шок и зачатки злости. — Потому что мне нравится кто-то другой и я действительно не хочу менять его на псевдосудьбу, — достает еще один козырь Арс, пытаясь достучаться до парня напротив. Не помогает. — И кто же этот счастливчик? Ты думаешь, что будешь кому-то нужен? Да парень найдет свою родственную душу и сбежит при первой же возможности! — рычит парень, его руки сжимаются в кулаки, комкая салфетки, лежащие на столе. — Это неправда, родственные души неважны, — и да, он это сказал, впервые за свои семнадцать лет он действительно сказал это. И что намного важнее, он верит в это. Все его мировоззрение будто ломается, и он открывает глаза. Если ему действительно нужно провести всю свою жизнь с этим человеком, то он готов послать судьбу нахуй, потому что он не согласен. — Не ты ли мне заливал, что это твоя мечта с самого раннего детства? — злобно усмехается Семен, желая кольнуть побольней. — Тогда мне пора взрослеть, — Арсений вскакивает с места, оставив деньги за напиток на столе и вылетев в дверь. Точка получилась скорее многоточием, он не хочет больше к этому возвращаться. Арсений не уходит далеко, его сносит волной холодной дождевой воды, и он ныряет в соседнее заведение, которое оказывается ювелирным. Что же, он давно хотел себе что-то такое прикупить.***
Арсений добирается домой в тот момент, когда дождь уже не такой сильный и его куртка может его выдержать, не промокнув насквозь. Он выбирает лифт, желая залезть в теплую ванную и наконец расслабиться, смыв с себя тяжесть всего дня. Вместо этого он застает Антона, стоящим на его лестничной площадке. — Антон, что ты тут делаешь? — не понимает Арсений. — Где ты был? — голос Антона не такой, каким обычно его слышит Арсений. Он помнит, что Антон так рассказывал про мальчишек, которые задирали его в младших классах, желая, чтобы те исчезли с лица земли. Он говорил так про ссоры родителей, это грань горя и ярости, момент, когда Антон полностью теряется в себе и просто хочет наброситься. Еще никогда этот тон не был направлен на него. — У Семёна, — отвечает Арсений, видя, как в его друге что-то словно ломается от этой фразы. — Антон, почему ты здесь? — Да так, ждал, когда мой когда-то лучший друг придёт, и мы отпразднуем годовщину, как и договаривались, — и вот теперь Арсений чувствует, как ломается он сам. Какое сегодня число? Неужели он пропустил такую важную дату? У него же даже подарок уже лежал в шкафчике, завёрнутый в красивую упаковку. Он думал, что это на следующей неделе, но видимо совсем запутался в своих мыслях и не обратил внимания на реальность. Но договаривались? Когда? Он действительно не может вспомнить. — Что? Нет, Антон. Когда мы договаривались? — Арсений хочет подойти ближе и утешить парня, хочет извиниться, исправить все, но, когда он делает пару шагов вперед, он видит гнев в зелени глаз и замирает. — Антон? — Пошёл ты к черту, Попов, вали обратно к своему Семёну, которому на тебя плевать, — и тогда он уходит. Нажимает на нужную кнопку лифта и уезжает. Он делает это так, словно уходит из его жизни, и сердце Арсения разбивается. Он думал, что теперь, когда он наконец разобрался в себе, все пойдет правильно. Он сможет рассказать о своих чувствах, сможет насладиться счастьем новообретённой влюбленности. Вместо этого он стоял в одиночестве на лестничной клетке, глотая слезы, понимая, что он их действительно заслужил. Когда Арсений поворачивает голову, он видит коробку с ярким стикером сверху и громкий всхлип вырывается из его горла. «С праздником, лис!» и милый смайлик. Его ёжик всегда обожал делать такие записки, даже огромные, разноцветные блоки стикеров покупал. Но может ли он назвать ёжика своим теперь? Арсений заходит в квартиру, оставляя коробку на столе в комнате, не чувствуя, что имеет право открыть её. Он все испортил опять же. Только что включенный телефон показывает множество пропущенных звонков и, как и предполагалось, когда он набирает выученный наизусть номер, никто не берет трубку.***
Мама находит Арсения лежащим на кровати рядом с включенным телефоном, который настойчиво сообщал, что человек в данный момент недоступен для разговора. Вещи, обычно аккуратно сложенные в шкафу, валялись по всем поверхностям вместе с осколками посуды, явно намекающими на скверное настроение хозяина. — Арсюша, что такое? — она аккуратно продвигается в комнату, перед этим надев тапочки, дабы не пораниться. На её вопрос никто не отвечает, так что она подходит ближе и заглядывает сыну в глаза. Они пустынны, в них нет ничего, что можно было распознать, да и распознавать нечего. Ничего кроме слез, которые успели высохнуть, но дорожки на щеках прекрасно видны. — Арсений? — но парень никак не реагирует, его глаза медленно закрываются, моргая, и только это движение заставляет женщину понять, что он все же в сознании. — Милый, что такое? Арсений приоткрывает рот, и женщине приходится наклониться, чтобы что-то услышать. — Я все испортил, — его голос хриплый от слез и долгого молчания, и это настолько противоречит радостному и активному парню, что у женщины ёкает сердце от приближающейся паники. — Что ты испортил, дорогой? Расскажи мне? — просит она тихим, умоляющим голосом, поглаживая парня по мягким волосам. — Всё, — он всхлипывает, притягивая женщину к себе, утыкаясь лицом в мягкую ткань халата. Она чувствует, как тот начинает промокать, но не принимает никаких действий, только поглаживает своего взрослого сына, который в одно мгновение стал таким маленьким и беззащитным. Женщина просто пытается быть полезной, чтобы ее мозг не наполнялся множеством страшных ситуаций. От ссоры с Семеном до убийства человека. Они сидят так долгие минуты, пока женщина пытается держать Арсения в своих руках, не подпуская к нему внешний мир. Пускай эти минуты станут для него моментами спокойствия и защиты, которую может обеспечить только истинная мать. — Арсений, ты поссорился с Семёном, да? — когда паренек отстраняется, успокоившись, и вытирает рубашкой слезы, тихим шепотом спрашивает она. — Не, мы расстались, — бурчит парень в ответ, явно не сильно желающий об этом говорить. — Ты же помнишь, что это нормально, верно? — уточняет женщина. — Да, конечно, очень нормально, тебе-то легко говорить, — не может не ужалить в ответ парень, он сейчас мало себя контролирует. Но это задевает сильнее, чем он мог бы подумать. Женщина закрывает глаза, пытаясь восстановить дыхание, и когда красивые серые глаза распахиваются, Арсений видит в них намек на поражение и жалость. — Мама? Что не так? — он никогда не видел такого от своей матери. Не тогда, когда дело доходило до родственных душ. — Знаешь, есть одна вещь, которую я должна была рассказать тебе еще в самом твоем детстве, но была слишком испугана, чтобы это сделать. Потом же это казалось невозможным, — шепчет она, обнимая себя руками за плечи, закрываясь. — Что такое? — парень сглатывает. Этот день может стать еще хуже, хотя, казалось бы, куда хуже? — Мы с твоим папой не родственные души, — мир Арсения уже не может разрушиться, слишком часто это стало происходить в его жизни. Кажется, он начинает привыкать. — Что? — единственный вопрос срывается с его губ, Арсений застывает в одной позе, желая, чтобы этот день просто исчез. Чтобы он мог открыть глаза и понять, что все это один длинный, глупый сон. Что все это нереально, но мир бьёт его с ноги в живот, заставляя глотать воздух, словно утопающий, и не дает ни единого шанса на спасение. — Это сложно, на самом деле сложно, — пытается найти слова женщина, не так она представляла себе начало этого разговора, если вообще представляла. — Я правильно понимаю, — его ноги дрожат, но он заставляет себя подняться, — что ты врала мне всю мою жизнь? — Арс… — Нет! — его голос ледяной приподнимается на полтона выше, заставляя её остановиться. — Я всю свою жизнь слушал твои глупые сказки про родственные души и ради чего? Чтобы узнать, что все это вранье! — он уже откровенно кричит, не желая сдерживаться. Он чувствует предательство и неосознанно проводит параллели, от чего становиться еще хуже. Что еще должно случиться в этот ебаный день, чтобы испортить его жизнь еще сильнее? — Нет, Арсений, я не хотела, правда, я, — он уходит от нее в другую часть квартиры. Бежит от безумных слов, от правды, что, словно яд, разъедает все его внутренности. — Но ты так сильно поверил в родственные души, что мы просто не хотели тебя расстраивать, — женщина бежит следом, выкрикивая оправдания, пытаясь достучаться. — Расстраиваться? Расстраиваться? Ты шутишь, что ли? Я всю свою жизнь их чуть ли не в культ возводил, а ты просто не могла сказать правду? — рычит он, когда его зажимают в углу, а бежать больше некуда. — Не могла, — срывается она в ответ, а в глазах блестят слезы. — Почему? — так же кричит парень. — Я боялась! — голос вмиг лишается всякой борьбы, а лицо падает. Вся она словно теряет всякую броню, представая перед своим сыном полностью открытой. — Почему? — теряет напор Арсений, подходя ближе, заглядывая в глаза и видя в них раскаяние. — Ты действительно не понимаешь, верно? — Арсений отрицательно вертит головой. — Ты знаешь, почему родители Антона сошлись? — Арсений вздрагивает от этого сладко-соленого на губах имени, но заставляет себя не нырять в том направлении. — Из-за родителей, они настояли, — вспоминает рассказ друга Арсений. — И ты действительно думаешь, что они были единственными? В нашей молодости выбрать кого-то другого было огромным позором, мы ведь и переехали поэтому. Слишком любили с отцом друг друга, чтобы даже смотреть на кого-то другого. В нашем небольшом городке такое не прощалось, вот и пришлось прикинуться идеальной семьёй родственных душ и начать новую жизнь, — женщина окунается в воспоминания давно ушедших дней, ни капли не жалея, что когда-то приняла именно такое решение. — Но почему ты не сказала мне? — шепчет Арсений, на этот раз он сжимает свою мать в объятьях, успокаивая и нежно поглаживая по спине. — Милый, ты был самым болтливым ребенком во дворе, конечно бы ты рассказал всем вокруг эту чудную историю, и я бы не смогла тебя винить. Для нас же, в тот момент, это было ужасно, мы не могли так рисковать, — она слегка посмеивается, вспоминая своего маленького сына, желающего познать мир и разболтать его секреты всем вокруг. Он был просто необычайно прелестным. — Прости, мам, я понимаю, — находит в себе силы сказать Арсений, понимая, как тяжело жить под общественным гнетом и, не желая, чтобы его мать страдала от слов ничего не понимающего ребенка, коим он был тогда. — Это ты меня прости, милый, — женщина целует сына в висок, отстраняясь. Она наконец чувствует, как тяжелый груз, хранившийся с ней десятилетиями, сваливается с ее плеч. Она может нормально дышать.***
Поздно вечером Позов, до которого парню все же удается достучаться, сообщает, что Антон отправился к себе домой. Арсений тут же выскакивает за дверь, прихватывая с собой подарки, и мчит на всех порах, лишь бы не опоздать хотя бы здесь. Он уже видит сгорбленную фигуру Антона, медленно перебирающую ногами в направлении дома, когда какой-то тощий паренек, совершающий ночную прогулку, врезается в него, но не позволяет упасть, вовремя хватая Антона за руку, удерживая. Арсений чувствует укол ревности и подбегает еще ближе, включая силы, которые у него только остались в запасе. Все ради того, чтобы услышать обрывки слов, но очень ясно понять их смысл. — Ну здравствуй, родственная душа. Теперь ему понятно, что именно должно случиться.