Давай начистоту? Я не всегда продумываю свои решения. Но ты… ты много путешествуешь. Может, чуть-чуть помощи от дядюшки Сангвина — и твой курс слегка изменится…
Сангвин, «Skyrim»
Ей никогда не было так страшно: ни до, ни после. Даже в тот момент, когда громадная пасть Алдуина щёлкнула в дюйме от лица, ошпарив её адским жаром, даже когда острое костяное крыло Харкона Волкихара вонзилось в грудь, каким-то чудом не задев сердце, даже во время бессонных ночей у постели Лидии, её первой спутницы, которая чуть не отдала богам душу, восемь дней проведя на грани жизни и смерти в храме Кинарет. Всё это меркло в сравнении с тем ужасом, что плескался в груди сейчас. Она дрожала всем телом, когда дракон Саротар пошёл на снижение. И лишь его руки, крепко обвившиеся вокруг талии, дарили ей крупицу спокойствия. А потом не стало и их. «Настоящее безумие…» — звенело у неё в голове, когда ватные ноги медленно ступали на каменную круглую площадку. «Я сошла с ума!» — думала она, общаясь с высокой фигурой в жреческих одеяниях и натягивая тетиву. «Это сон?» — спрашивала она себя, видя, как драконы погибали один за другим. Несколько раз ей казалось, что вот-вот — и всё пойдет прахом. У Мирака не оставалось сил. А силы были нужны, иначе… Жаль, но сама она помочь ничем не могла. Она просто не владела необходимыми знаниями и навыками. И при всём желании не успела бы их освоить. Драконорождённая до крови искусала губы. Она знала, что всё сложится именно так. Знала, что будет страшно, что будет тяжело смотреть, как трое Дов отдают свои жизни за их безумный и отчаянный план, что… Но иначе быть не могло. Не после вчерашнего.***
Они проговорили до рассвета, не заметив, что Дженасса давно оставила их наедине. Обнимать его по-настоящему, зная, что это — реальность, было так странно, так волнующе, так… правильно. И всё же где-то глубоко в душе жили сомнения. А что, если это хитрость? А если… — Ты не веришь мне? Она смотрела ему в глаза и не могла ответить на столь простой вопрос. Довакин и верила, и не верила. В голове стоял такой кавардак, что легче было промолчать. Мирак всматривался в её лицо, а затем, приняв какое-то решение, горько улыбнулся. Ловким движением он отстегнул с её пояса эльфийский кинжал и вложил рукоять в её ладонь. — Я не лгал. И, как и сказал, я не буду больше драться с тобой. Даже если ты… Мирак не договорил, прислоняя лезвие к горлу. Видя, что она не шевелится, он сам подался вперёд. Его шёпот обжёг ей ухо. — Лучше здесь, на свободе, чем там, Довакин. Я не хочу чтобы План Садовода был последним, что я увижу. Драконорождённая, словно зачарованная, смотрела на то, как остриё вонзается в кожу, как жёлтый кончик погружается в податливую плоть. Ступор спал, когда по ножевищу потекла тонкая струйка крови. Охнув, девушка отбросила кинжал. Её магия залечила рану. Её глаза сияли гневом. — Больше никогда так не делай, слышишь меня? Если дашь мне повод, я и правда убью тебя. Сама! Но завтра… — Она воинственно покачала головой. — Я не оставлю тебя там, Мирак. Никто не заслуживает вечности в Обливионе. Даже… даже… Так и не сумев подобрать подходящего слова, она подалась вперёд, решительно притянула его за ворот и поцеловала. В другое время принятое решение могло показаться по меньшей мере спорным, но теперь что-то внутри говорило, что лишь оно было единственно верным. Даже если все его слова и впрямь были обманом, она поняла, что не простит себе, если не даст Мираку шанса. Если сделает то, что собиралась ещё вчера. Хватит с неё потерь. Сторн, Кодлак, Скьор, Алвор — их она спасти не смогла… Но больше никого отнять у себя она не позволит. Хватит.***
Апокриф душил едкими зелёными испарениями, тяжёлым отравленным воздухом. Без Розы сражаться было непривычно. Ещё непривычнее было драться так — когда от её меткости зависело куда больше, чем победа. Две жизни на кону — его и её собственная. А ведь магия Мирака была почти на исходе… Глупец! Он сказал ей, чего стоила каждая минута в Нирне, только когда она заметила выступившие на его плечах глубокие порезы от незримых пут Апокрифа. Узнав, какое колоссальное количество энергии он потратил на эту ночную вылазку, она чуть не взвыла от бессилия. И всё же в глубине души драконорождённая понимала, почему Мирак не хотел уходить до последнего. Он не мог знать, поверит ли она ему на самом деле. И не мог быть уверен в том, что их безумный план сработает. А надышаться воздухом свободы было так соблазнительно… В груди кольнуло: если бы не она сама, уничтожившая его связь с Камнями, то всё могло бы сложиться иначе. Когда пал первый дракон, Довакин зажмурилась. Она знала, что иначе Мора не поверит, знала, что драконы были обречены в любом случае, и всё же… Пару раз ей казалось, что «садовод» догадается. Мирак сразу предупредил, что обыграть старого даэдра сложно. Даже если с этим помогает сила другого даэдра. И всё же пока у них получалось. Если бы ещё несколько дней назад ей кто-то сказал, что она попытается провернуть нечто подобное, девушка бы покрутила пальцем у виска. Мора был умнейшим из живших в Аурбисе существ, а ей предстояло хитростью отобрать у него то, что он считал своей собственностью. И при этом не попасться. Ладони потели, а лук время от времени подрагивал. И лишь воспоминания о том, как играло в его глазах пламя полночного костерка, разгоняли леденящий страх, который колючей коркой сковывал задубевшие пальцы. Тетива слушалась её — драконорождённая била точно в цель, то ломая стрелы о его обереги, то пробивая его робу меткими выстрелами. Вчера — а, казалось, вечность назад — они нашли самый безумный и самый невообразимый способ вытащить Мирака из Апокрифа. Живым бы его Мора не отпустил. А, значит, надо было… Довакин сглотнула и послала в укрытого маской противника ещё одну стрелу. Надо было, чтобы он умер. Прошлой ночью они вместе придумали, как.***
Роза сделала в руках Мирака изящный пируэт, и на поляну ступил служитель Сангвина, дремора-Валкиназ. Он внимательно осмотрел маленький лагерь налитыми кровью глазами и приподнял кустистую бровь. — Я не вижу здесь битвы, призыватель. С кем мне нужно драться? — Битва будет, но не сейчас и не здесь. — ухмыльнулся Мирак. — И для неё тебе нужно будет переодеться, DeyRA. Дремора с непониманием взирал на протянутую ему золочёную маску. — Ах да, — добавил Мирак. — Мой высокомерный хозяин — любитель огненных шоу. Его чары разъедают плоть и часто оставляют от жертвы лишь обезображенный огарок. Так что, случись подобное, будь любезен, оставь после себя подходящий по росту скелет.***
Облачённый с головы до ног в одежды первого драконорождённого, Валкиназ кружил напротив вспотевшей от напряжения босмерки, время от времени получая стрелой то в плечо, то в ногу. И всякий раз в глазах Довакина вспыхивало облегчение. В отличие от Мирака, который не сомневался в том, что слуга Сангвина, Принца хохота и разгула, с удовольствием пойдёт на такую авантюру, она опасалась разоблачения каждую секунду. И всё же Мирак и правда продумал всё. Облекшись в невидимость и направляя Валкиназа Розой, он тенью следовал за ряженым дреморой, время от времени призывая ту’ум или чары, рыча и выкрикивая, стоило очередной стреле пронзить не чувствовавшее мучительных уколов тело призванного помощника. Глядевшие со стороны россыпи глаз гигантского спрута видели лишь то, что желали, а голос Мирака рассеивал любые возможные сомнения Хермеуса Моры. Когда дремора или же сам заклинатель выбивались из сил, Мирак перемещал демона в центр площадки и напитывал энергией драконьих душ и его, и самого себя. И так — пока не полегли все Дова, а его собственная магика не истощилась практически досуха. В какой-то момент он почувствовал такую слабость, что не смог удержаться на ногах. Опустившись на колено, Мирак отозвал чары, защищавшие Башню от Моры. Единственное, что он мог сейчас — поддерживать заклинание невидимости и крепко держаться за Розу, не дававшую утыканному стрелами дреморе пропасть. Хермеус не заставил себя долго ждать. Чёрное щупальце со звуком влажного хлыста появилось не пойми откуда, пропороло остатки защитных чар и пробило живот переодетому Валкиназу. Довакин выдохнула: даже зная, что дреморе не было больно, она ощущала жалость. По спине пробежался холодок. А ведь на месте демона-скомороха мог быть он… — Надеюсь, она получит такую же награду за верную службу, как и я, — прохрипел Мирак, играя свою роль до последнего. Пламя объяло призванного помощника. Прикрытый огнём, дремора исчез, оставив после себя, как и было оговорено, лишь чьи-то обугленные кости. Мора брезгливо отбросил останки в сторону. И произнёс это — слова отречения от своего павшего Чемпиона, предложив освободившееся место драконорождённой. Сквозь пелену Мирак видел, как девушка отрицательно мотает головой из стороны в сторону. Мирак упал на спину. Он чувствовал, что впервые за тысячелетия может дышать полной грудью: цепи Апокрифа, которые, казалось, давно вросли в его кожу, рассыпались в прах. Свершилось! Даэдра отказался от прежнего слуги, по собственному недосмотру признав его погибшим. А потому, согласно условиям клятвы, Мирак честно отслужил своё и был отпущен. Пусть и «посмертно». Лишь старые северные боги знали, каких трудов Мираку стоило не расхохотаться в голос. Надёжно спрятанный магией от гроздьев раздвоенных зрачков Моры, жрец лежал на холодном камне и глядел вверх. Медленно моргая, он рассматривал прореженные чернильными сгустками щупалец ненавистные свинцовые облака, зловонным маревом раскинувшиеся над этим проклятым местом. Сердце радостно тарабанило: больше он их не увидит! Не будет отныне дышать смрадом чёрной плесени и трухлявых книг! Не станет повиноваться приказам опостылевшего Принца! Всё закончилось! С трудом обновив чары невидимости подрагивающей рукой, Мирак понял, что силы окончательно иссякли и сознание заволакивает тьма. Но напоследок, на самой границе между явью и забытьем, он успел услышать её осторожные шаги и довольно улыбнуться: теперь у них обоих наконец-то появился шанс на всё, что прежде могло лишь только сниться.