Чонин молчал всю обратную дорогу до дома, намеренно игнорирую все расспросы своего парня. Еще утром они планировали ехать на свидание, в недавно открывшийся ресторан в центре города, но после внезапной новости о Хане, Чан даже не стал спрашивать, а отложил свидание на более спокойный день. Заглушив машину у дома Чонина, он взглянул на парня самым нежным взглядом, на который только был способен.
— Пожалуйста, малыш, поговори со мной. — сказал Чан и легонько прикоснулся ладонью к щеке младшего.
— Нет! Не трогай! — выпалил Чонин, выходя из машины, со злостью захлопывая за собой дверь.
— Стой! Чонин! — крикнул вдогонку Чан выходя из машины. Но младший всем своим видом выказывал раздражение, не дожидаясь парня он пару раз ударил ногой по двери и все же выломал замочную скважину, которая с треском упала на порог.
Чан пошел следом, пытаясь сохранять спокойствие, что давалось довольно не просто.
— Давай поговорим, пожалуйста, остановись уже. — голос Чана стал уже намного серьезнее, чем по дороге домой. Он попытался остановить парня, заключив его в объятия, но тот с легкостью вырвался.
— Нет! Нет! Уходи, оставь меня! Уйди! — он уже был на кухне, доставая из холодильника бутылку вина, начал искать штопор.
— Я не уйду пока мы не поговорим. Что случилось?
— Где этот ебаный штопор? — парень рылся в ящике, вышвыривая столовые приборы на пол.
— Да поговори же ты со мной!
Чан вырвал бутылку из рук Чонина, свободной рукой придерживая парня за плечо. Но тот вышел из себя и после пяти секунд тупого взгляда насквозь, наотмашь ударил Чана по щеке, мужчина от неожиданности выронил бутылку и она, ударившись о кафельный пол, разбилась, заливая пол бордовой жидкостью, в воздухе резко запахло спиртом.
— Оставь меня… я не знаю, что тебе сказать, он мой друг и даже не позвонил мне, не написал, просто уходи, прошу, мне нужно побыть одному. — он говорил это неотрывно смотря на Чана, в уголках глаз выступила влага.
— Но… ладно… я уйду, но этот разговор не окончен.
Мужчина на последок поцеловал младшего в макушку и нехотя вышел из дома, оставляя дверь открытой.
— Хён, прости за это. — сказал Чонин, провожая раздосадованного парня.
Всего минуту, Ян простоял на пороге, наблюдая за отъезжающей от дома машиной. Вытер тыльной стороной ладони слезы и громко захлопнул дверь. Дверь треснула в проеме и распахнулась снова.
Парень быстро миновал небольшую лестницу ведущую в подвал, трясущимися руками вставил ключ и открыл дверь. От столь громкого появления, Хан спавший на полу в обнимку с бутылкой, быстро вжался в стену, будто пытаясь растворится в холодном бетоне.
Чонин натянул улыбку, быстро стягивая с себя пиджак и рубашку, в подвале было душно и смрадно пахло.
— Привет Хан-и, как ты себя чувствуешь?
— Иди на хер… — чуть слышно выдавил сквозь зубы Джисон.
— Не груби, просто признай уже, что любишь меня. Я ведь вижу, то с какой нежностью ты меня смотришь, как стонешь, когда я к тебе прикасаюсь.
Он подошел ближе, опускаясь на корточки, нежно взял подбородок и поцеловал в уголок потрескавшись губ.
— Ну и бардак ты тут устроил, совсем не ценишь то, что я для тебя делаю.
Айэн с легкой улыбкой начал убираться в комнате. Подобрал пустые бутылки вина и поставил их на столик. Поправил постельное белье. Поднял сорванные со стен картинки и не переставая бубнил себе под нос.
— Мы с Чаном рисовали это на одном из свиданий… Ну почему ты так неуклюж? Зачем же срывать…
Окончив с уборкой, он поднял Хана на ноги, оперев его о стену, сам стоять долгое время он был не в состоянии. Внимательно осмотрел его и начал отряхивать его голое тело от пыли, грязи, засохшей крови и спермы.
— Знаешь, хён, своей вчерашней выходкой ты испортил мне все планы, я понимаю, что тебе не хватает внимания, но больше так не делай. Кстати, я сегодня встречался с Лино.
Услышав заветное имя, Хан распахнул глаза и напрягся всем телом.
— Ты и ему планы испортил, я же тебе говорил вроде, что он недавно съехался со своим парнем, отпусти его уже. Он же отпустил тебя, когда мы решили быть вместе.
Улыбка озарила едким светом эту темную комнату, звонкий смех резал, острее ножа.
Айэн аккуратно посадил Хана на край кровати и спустился на колени у его ног, начал медленно поглаживать внутреннюю часть бедер, чуть процарапывая тонкую кожу ногтями. Наклонился ниже, обдавая горячим дыханием худое тело. Обхватил губами головку члена, и помогая себе руками взял глубже. Хан ошеломленно схватил парня за волосы, и попытался отстранить того от себя, на сколько это было возможно. Чонин лишь ухмыльнулся, продолжая сосать, лизать и громко причмокивать. Руки блуждали по торсу, срывая свежие раны.
Джисону хотелось сбежать, скрыться, исчезнуть. В голову залезла непрошенная мысль. Пора с этим кончать, умереть тут, в этом проклятом доме, от рук того, кого всю жизнь считал лучшим другом. Он оттолкнул парня, шатаясь вскакивая на ноги, опираясь рукой о стену.
— Иди на хер, Айэн…
— Тебе не нравится? — Чонин изогнул бровь, поднимая глаза на парня.
— Гори в аду… — Хан так старательно пытался выговорить каждое слово, что из свежих порезов вновь прыснула кровь. Знакомый металлический вкус разъедал язык. Окончательно осмелев он плюнул кровью в лицо Чонина. Улыбка того на секунду спала, но потом он заулыбался еще сильнее, вытирая лицо ладонью.
— Хён, ну вот опять ты все портишь…
Он схватил парня одной рукой за подбородок, заставляя того открыть рот, пальцами второй руки оттянул губу, провел пальцами по зубам и щекам, словно врач, осматривающий своего пациента. Полностью испачкав пальцы в крови, он запустил их в отросшие волосы Хана. Хватаясь за них, прижал голову к стене. Подождав минуту, жестко ударил кулаком в скулу, от чего крови стало больше. Но Хан, лишь сглотнул вязкую жидкость, и начал смотреть прямо в глаза Чонина, что было непозволительно в этом новом мире. Еще удар. Хан только сильнее сжал челюсть. После еще одного удара, но уже ладонью, Хан громко рассмеялся, струйки крови покатились из уголка рта вниз, по покрытой синяками шее. Постепенно смех стал тише, и Чонин остановился потирая руку.
— Ох, Хан-и, твой истерический смех меня не заводит, почему ты заставляешь меня делать это.
Собрав в кучу остатки сил, Хан засмеялся еще громче, слезы катились застилая собой свежие кровоподтеки. Он всё решил для себя. Сегодня настал его день сдаться. Поэтому он толкнул в грудь парня и продолжил смеяться, так звонко и громко, как только мог.
— Я ненавижу тебя, Айэн. И я никогда тебя не любил, даже как друга. Ты мерзкий…
Хан хотел было продолжить. Сказать ему хотелось много чего. То, что он боялся сказать, хватаясь за свою жизнь последними силами. Но сейчас... Хотелось ли ему жить сейчас? Что, если Чонин прав? Что если он уже и правда никому не нужен? Только его бывшему другу, с его извращенным понятием о любви.
...ну и пусть...
Дышать стало сложно, тонкие пальцы обхватили шею, язык гулял по телу, слизывая выступающую кровь. Член вдалбливался в самое нутро, снова и снова разрывая ткани, с каждым разом было все больнее. Но Хан лишь продолжал хрипло смеяться, давясь своей кровью.
...ну и пусть...
Громкие стоны Чонина, его руки блуждающие по телу. Он не заметил, как его тело уже лежало на кровати, придавленное сверху Чонином. Тот поставил его на колени, заламывая руки за спину.
...ну и пусть...
— Ты… мерзкий… ублюдок… — говорил Хан в такт толчкам, — я… тебя… ненавижу…
Говорил, пока его лицо не вдавили в подушку, снова перекрывая доступ к кислороду. Чонин кончал снова и снова, избивая тело под собой и ломая ребра. Хан несколько раз отключался, но это совсем не останавливало молодого парня. А наоборот только сильнее возбуждало, для него это виделось покорностью.
...ну и пусть...
Младший не останавливаясь говорил слова любви и разрывал старые порезы, которые сам же неумело зашивал. Вся злость и обида на весь мир выплескивалась на одном человеке, в хлестких шлепках и глухих ударах.
Спустя полтора часа Хан снова открыл глаза, надеясь хотя бы на то, что он один, или это все сон, или на то, что обнимающие его руки принадлежат Минхо. Но надеяться было бессмысленно, тело онемело от боли, он не чувствовал ничего кроме обжигающе горячей руки на своей талии и размеренного дыхания на шее. Прижавшись к спине спал Чонин, сладко причмокивая во сне.
"Может мне удастся встать и сбежать, или вскрыть себе глотку осколком. А может... убить Айэна..."
Но тело не слушалось, словно и не было тела вовсе. Только пульсирующая голова и боль. Все, что осталось.
