• ────── ✾ ────── •
Спустя двадцать минут Йен снова завернулся в мягкие простыни, весь разморенный и мурчащий от недавнего кайфа, пока Микки пыхтел, натягивая штаны обратно и поправляя волосы. — Тебе говорили, что ты в некотором роде мудак? — поинтересовался Микки, шлëпая Йена по заднице и наклоняясь, чтобы оставить поцелуй в его волосах, — Не смей меня хватать! В этот раз Йен послушался и просто напросился на небольшое объятие, прежде чем легонько оттолкнуть своего парня в грудь и немного побыть идиотом, — А ты снова использовал меня и бросаешь. Я начинаю чувствовать себя дешëвкой здесь, Микки. — О, это мило, — фыркнул Микки и отстранился, — Я бы назвал тебя принцессой подушек, но ты действительно отсосал мне, как минуту назад, так что просто отвали. Но тебе всё равно придётся встать попозже, если не хочешь, чтобы Лаки сожрал Джаспера. Я накормил его, но у меня есть чувство, что этот кот никогда не бывает сыт по-настоящему… — Да, у него есть такая…особенность. Я думаю это связано с тем, что он голодал, пока я не подобрал его, ну или он просто ненасытный жрун, — Йен посмеялся, перекатываясь на спину и почëсывая живот, — Но куда ты едешь? Тебе нужна помощь? Микки улыбнулся этому заботливому идиоту и отрицательно покачал головой, — Просто позвонили утром и предложили купить корма почти за бесценок. Ферма в небольшой деревне к северу отсюда закрывается, так что…Мы с Генри и Тони сгоняем туда-обратно и вернёмся к обеду, — Микки не удержался и запустил пятерню в мягкие кудри Йена, помассировав кожу головы, — Завтрак на столе и не дрочи без меня. — Смотря, как долго тебя не будет. — Сколько бы меня не было, мудак! — прикрикнул Микки, удаляясь из спальни и оставляя смеющегося Йена в своей тёплой постели.• ────── ✾ ────── •
Через полчаса Йен действительно встаёт, принимает короткий душ и спускается вниз, одетый в клетчатые боксеры Микки(кажется его они использовали вместо салфетки вчера вечером) и свою футболку. На столе тарелка пышных панкейков, завернутая в кухонное полотенце, чтобы сохранить тепло, и этот любовный, внимательный жест заставляет сердце Йена биться немного чаще. Он вдыхает сладкий, такой домашний аромат выпечки, кофе, Микки, потому что это его дом, и он здесь повсюду, даже если уехал около часа назад. Йен наливает себе большую кружку кофе и игнорирует наглость Лаки, запрыгнувшего на стол в поисках чего-нибудь запретного. Джаспер с трудом пробирается на улицу, протискиваясь в собачью дверь, смешно скребя по полу задними лапами. Он отпивает крепкий кофе, немного остывший, но Йен любит именно такой: тёплый, с двумя ложками сахара и жжëной горчинкой, именно этот кофе всегда был на кухне Галлагеров по утрам. Оглядываясь назад, можно вспомнить, что это было не совсем так: просто Фиона вставала рано — самой первой и варила кофе, чтобы пить его, пока убиралась и готовила завтрак, а после шла будить весь остальной балаган. И поэтому, напиток был остывшим к тому времени, как Йен спускался к завтраку с Липом и Карлом на прицепе. Они клали в чёрную жидкость побольше сахара — по две ложки с горкой, чтобы перекрыть кисловатый привкус дешëвого растворимого порошка, а благородная жжëная горчинка скорее всего лишь искажённый вкус последнего горклого глотка, когда на дне чашки оставалось немного нерастворившегося кофе. Сейчас это совершенно другой напиток; Микки покупает дорогие ароматные зёрна, пропускает их через кофемолку и варит вкуснейший кофе с нотками пряности и послевкусием горького шоколада. Но мозгу свойственно идеализировать воспоминания из прошлого, особенно, если там было не так уж и много хорошего, он так защищается, создавая из вкуса дешёвого кисловатого кофе дофаминовую капсулу с приятной ностальгией. Йен макает панкейк в вазочку с клубничным вареньем и кладёт блинчик в рот, думая, есть ли у Микки такие же блюда? Которые дарят не просто хороший вкус, но и что-то более глубокое — еда не только для тела, но и для души. Он, наверное, может спросить у Мэнди и на самом то деле это никак не сделаешь по-хитрому. Он выслушает от неё кучу дерьма и насмешек, а после ответит на миллион вопросов, и он спокойно сделает всё это, чтобы получить информацию о том, что сделает его парня счастливым. "Эй, Мэндс, от какого блюда твой брат потеряет голову и штаны?" Йен хихикает, когда думает об этом, доедая стопку панкейков и облизывая сладкие от варенья пальцы, как бескультурный свин, но прелесть в том, что ему плевать, и он уверен, что Микки сделал бы так же. Это одна из мелочей, которые Йен обожает в них, во всём, что между ними — открытость, комфорт, и уют. Они могут быть настоящими с друг другом, минуя всю эту стрессовую херню, когда ты сидишь напротив своего партнёра и покрываешься потом вплоть до задницы, потому что у тебя в горле застрял шарик воздуха и до жути хочется рыгнуть прямо сейчас, хотя бы икнуть, чёрт возьми. Он помнит, как Калеб однажды затащил его в дорогущий японский ресторан и заказал суши, которые изящно подцепал палочками, в то время, как Йен моргал и пыхтел, не понимая, как держат эти чёртовы бамбуковые прутики, понимая, что выглядит жалким идиотом в данный момент. Он уверен, что если им с Микки, когда-нибудь придётся есть этот рис с рыбой, то они спокойно сделают это обычной вилкой или скорее всего руками, макая указательный палец в васаби. Он думает, что любовь — это вместе есть суши руками. Это так глупо, но Йен сидит на кухне в доме своего парня, там, где возможно, когда-нибудь, они будут жить вместе и допивает последний глоток кофе с послевкусием горького шоколада, который наполняет его дофамином от макушки до пят и думает, что счастье в простых мелочах. Как бы банально и заезжено это не звучало. Это миллионы пылинок в солнечном луче, падающем из окна и струящимся через уютную кухню, где витает аромат свежего кофе и вкусного завтрака, шумит старенький холодильник, и кот трëтся о ваши ноги, урча, как мотор. Это быть поцелованным и залюбленным с первым лучом рассвета, это самые маленькие, самые трепетные моменты — эскимосские поцелуи, руки в волосах, нелепые прозвища — солнышко, соня и всё, всё, всё, что рождает любовь, и из чего состоит счастье — самое неуловимое из чувств. Люди гоняются за ним, порой целую жизнь, Йен касается его кончиками пальцев, почëсывая кота за ушами в это летнее утро в доме своего парня, где возможно, когда-нибудь, они будут жить вместе.• ────── ✾ ────── •
В районе 10 утра Йен надевает штаны и по-хозяйски роется в саду Микки, просто удаляя сорняки тут и там, рыхля землю и поливая некоторые растения под корень, чтобы солнце не обожгло влажные листья. Ему это нравится. Йену 23 года, и больше половины мужчин сделали бы из него посмешище, если бы узнали, что у него есть тайная огородная страсть, и он вообще-то вырастил два полноценных помидорных куста, прежде чем уничтожители пончиков незаконно конфисковали их. Мудаки. Но его это успокаивает, земля под руками тёплая и приятная, до Йена доходит, что это почти, как аналог копанию в кинетическом песке, чем они как-то занимались на одном из собраний больных БАР, где Йен был ровно один раз. Он надевает наушники и включает "Writing's On The Wall" Sam Smith, слушая и подпевая себе под нос, пока поочерёдно рыхлит помидорные лунки и поливает их, надеясь, что делает всё правильно. В конце концов в этом ничего сложного, он видел уже десятки раз, как этим занимается Микки. Йен двигается задницей назад, согнувшись в талии и чуть ли не визжит, когда натыкается на кого-то, кто…ну, не дерево. Он думает, что это Микки вернулся пораньше и готовится к феерии чуши, которую сейчас ему даст его парень, к слову абсолютно заслуженно. Но он натыкается на прищуренный взгляд зелёных глаз Энни, которая дрожит от сдерживаемого смеха. — Ты засранка, — обвиняет Йен, вытаскивая наушники и притворяясь, что пытается схватить подругу за длинные волосы, — Я просто пытаюсь работать здесь, а не ищу того, кто бы оторвал мой тромб. Энни смеётся громко и ярко, прежде чем наброситься на Йена, сжимая его в объятьях, не смотря на то, что он грязный и потный, с руками чёрными от копания в земле. — Ооо, ну прости Кларк Кент, я пришла, чтобы украсть немного петрушки и увидела тебя, виляющего задницей, словно Джей Ло. Микки припахал тебя? Чем он тебе платит? Нет, не отвечай мне, я не хочу знать. — Ничего опасного для твоих девственных ушей, — фыркает Йен, и Энни показывает ему язык, — Я просто собираюсь съесть все эти томаты прямо с куста, как только они созреют. — Очень коварный, — смеётся девушка и идёт к грядке с зеленью, чтобы сорвать несколько пëрышек петрушки, — Это конечно просто хитрый план для получения вкусных помидорок, — говорит она насмешливо, — А не тот факт, что ты влюблён по уши в хозяина этих грядок, — она улыбается, когда говорит это, точно зная, что делает, но в ней нет ни грамма издëвки, просто доброе, дружеское любопытство. И не то чтобы Энни не знает, потому что в курсе даже бабушка Джо, да и без этого знаков достаточно — Йен либо работает либо увивается с Микки и за Микки и у Микки, смотря на него глазами-сердечками, не замечая никого вокруг. И он краснеет, как те самые томаты, над которыми он трудился, но в конце концов какого хрена, верно? Микки сказал, что не хочет ничего скрывать, а Энни его подруга — милая, понимающая, и она знает Микки с детства, так что кому, как ни ей, Йен мог бы вынести мозг? На самом деле она сама напросилась. — Эм…у нас всё хорошо, вообще-то, — бормочет он, моя руки в бочке с дождевой водой, — Мы типа…вместе и всякое такое. Она не дразнит его и не смеётся, и Йен благодарен ей за это, потому что внезапно обнаруживает себя немного смущëнным и взволнованным, говоря о том, что ему важно, о том, кто ему важен. Может быть, больше чем кто-либо. — Ну это был только вопрос времени, — говорит Энни мягко, облокачиваясь на бочку рядом с Йеном, — Когда вы, два идиота, решите ребус и найдёте друг друга. Вы были, как два слепых в мире зрячих с самого знакомства. — Это неправда! — защищается ветеринар, потому что ничего подобного не было, — Мы даже на людях то не появлялись! Энни смеётся и брызжет в Йена водой из бочки, — Даже Перри спросил, когда вы наконец-то потрахаетесь, и этот густой туман воздержания покинет улицы города. — Нет тут никакого тумана! — цыкнул Йен, смахивая воду со лба, — У нас всë ясно, можно сказать солнечно, без единой тучки, спасибо вам большое, — проворчал он, пока Энни морщилась от хохота, — Но это…правда что…все вот так в курсе? — спросил он тише. — Ооо, моё взволнованное сердце, — ответила девушка и подошла к Йену, чтобы успокаивающе взять его за влажные руки, — Знают только те люди, которые почти семья, и они не…не пожелают ничего плохого, понимаешь? Это как…приглядывать за своим ребёнком, наблюдая за тем, как он растёт, становится взрослым, независимым и…влюбляется. Ты не можешь не заметить это особенное сияние на лице, если знаешь человека достаточно долго и, особенно, если раньше он…не очень то часто улыбался. Так что как бы вы не скрывались, одного взгляда достаточно, чтобы понять…, — она улыбается и пожимает плечами в стиле "ну как-то так". — Господи, я просто…, — Йен тихо смеётся, счастливый, — Боялся, что Микки, может быть…чтобы никто не разрушал это, пока всё…так хорошо. — Нет, это не тот случай. Мы скорее сожжём на костре любого, кто попытается хоть как-то испортить ваш эндшпиль, — она кивает ему и сжимает его руки раз, два, прежде чем отпустить и просто обнять, — Не переживай насчёт этого и просто сделай его счастливым, хорошо? — это сказано с лёгким смешком, но Йен знает, что это самое важное, самое искреннее, то, что шепчут, уткнувшись в плечо,до дрожи сокровенное. Сделай его счастливым. Потому что он, как никто, этого заслуживает. Он лучший грëбанный человек, просто жизнь иногда делает ему больно. — Да, хорошо, — отвечает Йен, и он действительно имеет это ввиду, как самое ясное и честное, что только можно пообещать, — Собираюсь…уф, пригласить его на свидание сегодня вечером, надеюсь, что он меня не убьёт. Энни отстраняется, загоревшаяся от полученной информации и легонько бьёт Йена в грудь кулаком, — Он тебя точно убьёт, но мы сделаем, чтобы это того стоило! — Подожди…мы? — Именно, барашек Шон, кто как не лесбиянка может организовать лучшее в мире свидание?! — фыркнула Энни и потащила Йена прочь из сада. — Верно, но…погоди, ты лесбиянка?! Энни просто не могла с ними. Мужики были слепыми котятами, только у настоящих кошек это было временным явлением, а вот первые просто адаптировались к темноте. И если натуралов хватали женщины, направляя их, словно маяк, то геям нужна была собака-поводырь по этой жизни.• ────── ✾ ────── •
Микки слишком быстро привык возвращаться домой к Йену и вкуснейшему запаху готовящейся еды. Он вдохнул тёплый, сливочный аромат с нотками…лосося? И…кажется, свежий хлеб и чуть не захлебнулся слюной, ужасно голодный после поездки, вот только у него было одно важное дело, которое в данный момент самозабвенно лизало его руку. — Йен?! — крикнул он из прихожей, немного громче, наверное, потому что его парень вылетел из двери, как ошпаренный, — Кхм…привет. — Ааа, — протянул Йен, моргая на находку Микки, — Где, блин, ты его взял?! — Остался на той ферме один, мать продали, так что…хозяин сказал, что если его никто не возьмёт в ближайшие пару дней, то он отдаст его на какое-нибудь хозяйство, а там с ними…не очень то хорошо обращаются, — Микки вздохнул и посмотрел на Йена, словно был школьником, притащившим домой кошку с улицы, хотя это было совершенно не так, но он немного нервничал, обнажëнный в свете своего поступка. Однако, Йен чуть не упал ниц, когда на него нацелились два фирменных взгляда кота в сапогах — голубой от его парня и тëмно-синий от милейшего существа, которое Йен уже полюбил. — Ну разве ты не красавчик? — залепетал Йен, включая свой голос ветеринара для щенков, — Привет, приятель, — он медленно подошёл к маленькому дымчатому ослику и приветственно протянул ему руку ладонью вверх для ознакомительного обнюхивания, — Как тебя можно отдать на какое-то вонючее хозяйство? Ты посмотри на себя — ты же просто потрясающий, — Йен осторожно погладил макушку осла, излучая положительные вибрации и дружелюбие, как какая-то капибара и ещё ярче улыбнулся, когда его кажется зачислили в ряд доверенных лиц. — Он всю дорогу орал, как сука, — пожаловался Микки, наблюдая, как его парень становится любимчиком очередного существа. Честно говоря, он начинал думать, что Йена способен полюбить даже крокодил. — Не ругайся при детях, — отчитал Йен, и Микки встал по стойке смирно, не думая возражать, — У него недовес, и он точно голоден, я не думаю…, — начал он, поглаживая бока осла с задумчивым видом, — Нет, у него нет рахита, но усиленное питание с высоким содержанием клетчатки и прогулки на травянистом лугу для него, как само собой разумеющееся. Мы поставим его к лошадям, не близко к Адгаму, он может его напугать, пока он не адаптируется и не сможет дать ему по заднице, — продекларировал Йен и почесал ослика за ушами, — Ты будешь править этим местом, да? — Адгам огромный мудак, никто не может дать ему по заднице, иногда даже я! — Да ну? — фыркнул Йен, — Ослы невероятно умные, интуитивные животные, к тому же очень территориальные. Там, где лошадь трусливо сбегает от койота, осёл делает из него котлету, они страшные парни, не смотри, что маленькие. А так же очень милые и дружелюбные, они часто опекают старых или слепых лошадей и водятся с такими мудаками, как Адгам, потому что жеребец не чувствует в нём соперника. "Да ну не то чтобы у Адгама были проблемы с соперниками, он скорее хотел насрать на весь мир и вывести всех из себя. Так сказать, сделал гадость — сердцу в радость", — подумал Микки, а после чуть не упал, оглушëнный очередным рëвом кракена от маленького осла. — Да, его нужно накормить, — спокойно заключил Йен, — Ты иди поешь и отдохни, я забрал его. Но кстати, какая у него кличка?• ────── ✾ ────── •
Через полтора часа Олаф — сардинский(средиземноморский) карликовый осёл по словам Йена был накормлен качественным сеном и обустроен в собственном небольшом загоне по соседству со взрослой лошадью Челси. Микки же был избалован и окружён вниманием, помощью и заботой, объевшийся сливочного супа с лососем и домашними сухариками с чесночным маслом, он растянулся на диване, намереваясь зарыться в бок Йена и подремать, когда его подло предали. Ну, возможно, он немного драматизировал. Просто Йен сломал его планы, поцеловав его костяшки пальцев, шею и губы, а после сообщив, что у него дела, так что до свидания. Фермер мог бы быть взрослым и самодостаточным, но план провалился, когда Йен шнуровал кроссовок, а Микки ругал его, как засранца. — Мы увидимся через несколько часов, я обещаю, — заверил его рыжеволосый, поднимаясь и обнимая Микки за талию, — Ты не успеешь соскучиться, — поцелуй в нос, — Малыш, — поцелуй в губы. — Фу! Я передумал, проваливай, — проворчал брюнет и игриво пнул своего идиота парня, — Я забыл какой ты надоедливый. — Правда, Микки? Ты сказал, что я самый лучший? — Я сказал, что ты надоедливый, чем ты сл… — Даже так? Чертовски красивый? Вау, Микки! — Так, всё…убирайся вон. — Ооо, я тоже не могу дождаться, когда снова увижу тебя, сладкий, — протянул Йен и мгновенно сбежал, смеясь, пока Микки искал что-то тяжёлое или хотя бы острое, чтобы кинуть ему в спину. И что это, если не истинная любовь? Микки улыбнулся и неверяще покачал головой, прежде чем вернуться в гостинную и увидеть Лаки, дремлющего на диванной подушке, которого совершенно не волновал тот факт, что его бросил хозяин. Брюнет деликатно пристроился рядом с котом и прикрыл лицо руками, прерывисто вздыхая и думая, что ещё чуть-чуть, ещё немного всего этого глупого баловства, флирта, их смеха и нелепых заигрываний, и он не выдержит и сболтнёт Йену что-то типа: — Ёу, я люблю тебя! А потом убежит в горы и станет отшельником. Он почти успокоился, пока лениво листал Twitter и почти что упал с дивана, увидев новое сообщение от Йена. Йен(13:44): Кстати, хотел сказать Йен(13:44): Ты сегодня идешь со мной на свидание😍 Микки поперхнулся слюной, спугнул кота,выронил телефон и потерял самообладание, прежде чем прийти в себя и ответить со всем спокойствием, которое было в его теле. Микки(13:50): Какого хрена Йен??? Микки(13:51): Хотя бы куда? Йен(13:52): Мы будем там одни, обещаю❤️ Йен(13:52): Так ты свободен, скажем в 6 вечера?😎 О Боже, это было что-то из ромкома, и Микки не знал, как себя вести, когда к нему подбивал клинья кто-то с внешностью Райана Гослинга и харизмой Хью Гранта, хотя он видел Йена всего полчаса назад и отчётливо помнил, что тот был болваном с дырявыми шуточками и соплями осла на штанах, но это никак не помогало ему сейчас. Микки(13:54): Что, если я скажу нет? Он попытался подразнить Йена, что на самом деле было просто попыткой посмешить зверя, ибо там, где Микки хромал и плутал, Йен был на сто шагов вперёд с компасом, картой и реактивным ранцем. Йен(13:55): Мы поступим так, как ты скажешь,Мик Йен(13:55): Всё, что ты хочешь, малыш❤️ Ооо, подлый, маленький, хитрожопый засранец, использующий член Микки против него самого. Естественно, последняя фраза из сообщения озвучивалась в мозгу брюнета именно так, как Йен произнёс её прошлой ночью — томным шёпотом любовника, посылая искорки удовольствия по всему телу Микки. Он и так не собирался говорить “нет”, потому что ему было до жути интересно, что там за свидание, не говоря о том, что Микки был болваном, тайно мечтающим сходить на свидание, так что у него не было ни шансов ни козырей, но к счастью для них обоих — Микки был рад сдаться. Микки(13:57): Не опаздывай Йен(13:57): 😍Микки Микки(13:58): Дурилка🤭 Йен(13:59): Называй меня как хочешь, сегодня ночью ты всё равно вспомнишь моё имя❤️ Йен(13:59): И не один раз🥰 Этот очаровательный засранец, Иисус Христос, Микки так чертовски повезло с ним.• ────── ✾ ────── •
Йен не нервничал. Ни капельки. Всё, что он делал — это перебирал свои вещи, понимая, что его шкаф — определение фразы "от грустного к трагическому". У него есть несколько довольно приличных джинс, две-три рубашки и ворох футболок, который, наверное, стоит разобрать, но не сегодня. Через полчаса Йен останавливается на бежевых джинсах с белой льняной рубашкой и джинсовой синей курткой, если вдруг поздним вечером станет прохладнее. Не то чтобы они с Микки не видели друг друга в самом разнообразном виде — в грязной одежде, мокрой одежде, одежде, которая больше подходит для мытья полов, чем для носки или по-другому — одежда для дома. Просто, когда в игру вступает слово "свидание", вы начинаете немного нервничать, словно не помните своего партнёра полуголым и стонущим буквально сегодня утром. И ещё есть секс…потому что, конечно же, он есть. Они вроде как вчера поговорили об этом, лёжа на кровати и обнимая друг друга, после пережитого удовольствия, пока темнота в комнате делала их намного смелее и открытее. И Йен знает, что Микки нравится снизу, по-крайней мере он сам в этом уверен, просто ещё не пробовал на практике, и это заставляет волосы на затылке Йена вставать дыбом от нервного предвкушения. Он принимает слишком долгий и очень тщательный душ, думая, что они решили, что им не нужны презервативы. Йен — чист, он проверялся после Тревора, наученный горьким опытом с Калебом, а потом у него не было никого, кроме своей фантазии и парочки приватных вкладок в браузере. Он трëт себя мочалкой с гелем для душа "Карамель и орехи макадамии" и думает, что в сексе нет ничего особенного. Есть вещи намного интимнее, такие, как…медленный танец под романтичную песню с тем, кто тебе сильно небезразличен, поцелуи в шею — ласковые и нежные, лёгкие, как касание бабочки…руки, поглаживающие тебя по волосам. Но они с Микки собираются заняться не просто сексом, верно? Трахаться — это проще простого, Йен может сделать это с закрытыми глазами и завязанными руками, но заниматься любовью — совершенно другая территория. Кто-то говорит, что это — физический и эмоциональный тандем, ведущий к высшей точке наслаждения. Кто-то, что любовь — это самая важная вещь на земле, а секс по любви — лучшее, что есть в мире. Йен бреется, стоя перед запотевшим зеркалом в одном полотенце и думает, что это движение чувств, это "я хочу, чтобы тебе было хорошо, чтобы ты был без ума от удовольствия, я хочу услышать твои хриплые вздохи и самые громкие стоны, я хочу, чтобы ты дрожал и цеплялся за меня, будто я единственное, что ты видишь, единственное, что чувствуешь". И в этом есть всё, что заставляет Йена краснеть, кажется, даже изнутри. Он почти что уверен, что сегодня собирается испытать одно из величайших чудес на земле — секс с тем, кого любишь. И независимо от того, как это будет — быстро, жёстко, грязно или же интенсивно, с шёпотом сладких обещаний, пока вы медленно двигаетесь, даря удовольствие друг другу, из которого рождается совершенно иной вид наслаждения, окутывая вас и нарастая, нарастая, нарастая…всё, что останется — это моё тело в твоём теле, и я в тебе, тебе, тебе, и это всё, что имеет значение. Они могут сделать это сегодня, а может и нет. На самом деле, Йен уверен, что они во всём разберутся, он просто хочет быть не просто первым, но и последним для своего парня, для человека, которого он так любит, для мальчика с глазами цвета неба на рассвете, моря в затишье и васильков на лугу, для Микки Милковича. Если бы Микки сейчас услышал мысли Йена, то никогда не стал бы с ним спать. Йен не смог бы даже отдалённо винить его в этом.• ────── ✾ ────── •
К четырём часам у него всё готово, так что Йен просто тусуется на диване в бордовых брифах, принтованных маленькими чёрными треугольничками, закинув ноги на спинку и почти свесив голову с края. Он заходит по ссылке, которую нашёл пару месяцев назад и копирует содержимое сайта в заметки, чтобы немного отредактировать для их с Микки конкретного случая. Это тот список вопросов, которым Йен периодически достаёт своего парня до нервной икоты. Он читает следующие несколько пунктов и вычëркивает всё, что может вызвать тревогу и триггеры, неудобство чуть больше смущения и тёмные воспоминания. Меньше всего на свете Йен хотел бы причинить Микки боль или заставить его почувствовать себя плохо, и эта игра — должна быть просто затяжным флиртом с глупым, сладким финалом, игривым способом узнать друг друга лучше, сблизиться без поисков предлогов задать тот или иной вопрос, потому что они уже есть в списке, а ты просто читаешь. "— Если бы вы могли проснуться завтра, приобретя качество или способность, то какое/какую? — Если бы хрустальный шар мог рассказать вам правду о вас, о вашей жизни, о будущем или о чем-нибудь еще, что бы вы хотели узнать? — Есть ли что-то, что вы мечтали делать в течение длительного времени? Почему вы не сделали этого? — Каково наибольшее достижение вашей жизни? — Что вы больше всего цените в друзьях? — Каково ваше самое заветное воспоминание?" В следующих шести нет ничего страшного, может быть чуть-чуть личное и интимное, но это хорошо. Однако, после есть много чего, что Йен точно не собирается спрашивать у своего парня. Он вырезает всё, что ему хотя бы отдалённо не нравится и, довольный результатом, сохраняет файл в документах. Некоторое время Йен просто листает телефон, отвечает Липу, а после отвлекается на уведомление от Twitter, маленькая синяя птичка маячит сверху экрана. Он этого не ожидал, потому что Алекс никогда не появляется в сети часто, но, вероятно, кто-то из читателей прислал ему искусство для "Истории Адама и Луи"; Йен ждёт загрузки странички, нервно постукивая пальцами по чехлу телефона. Alex☠️@alexbowie 4 мин. "Йоу! Иногда я забываю, что вы чертовски талантливые, а потом получаю вот это👆🏻Спасибо @evaclove за крышесносные арты Адама и Луи👏🏻🔥Ты — крут, чувак, без каламбура! Быстро скажите @evaclove, что Моне сдох от зависти, когда увидел это👻😂" Комментарии: Alex☠️@alexbowie 6 мин. В ответ @alexbowie "И да — если у вас есть какое-то искусство для "Истории Адама и Луи", то я счастлив увидеть это, ребята. Вы знаете правила игры: вы присылаете, я а##еваю👏🏻 Давай, будь смелее!🖤" Йен открывает арты и сразу же сохраняет их в галерею телефона, потому что да, это вау, типа очень красиво, и он отчасти завидует такому таланту, отчасти не понимает, откуда должны расти руки, чтобы делать такое?! Комментариев ещё немного, Алекс обычно реагирует не на все, но уже есть ответ на один вопрос. Mariami🪐 @mariamimimi 8 мин. В ответ @alexbowie "Есть какие-то пожелания, маэстро? То есть, что это должно быть? Я рисую так, как будто крысу рвёт, это ужасно, но может быть это, например, плейлист или стихотворение? Я могла бы сделать это с удовольствием. Спасибо заранее за ответ💕" Alex☠️@alexbowie 7 мин. В ответ @mariamimimi " Всё, что вы хотели бы подарить данной истории — будет супер. Песни, стихи, арты, подборка картинок. Мы делали тоже самое в прошлые разы, и один чувак скинул нам фотку простыни, где они со своим парнем делали джигу-дрыгу, измазавшись в краске — вот этого я бы не хотел видеть снова🤣С остальным всё в порядке" Йен лайкает пост и ответы Алекса, раздумывая есть ли у него какие-то скрытые, даже от него самого, таланты, которые благородно согласились бы проявиться сейчас. Он точно не умеет рисовать. Как и @mariamimimi его рисунки — это…Пикассо трахнул Дали и породил нечто ужасающее взор, фантазию и дух. Со стихами всё намного проще, Йен как-то увлёкся этим в средней школе, когда учитель литературы ставил ультиматум: либо две страницы сочинения либо три столбика стихотворения, и Йен просто шёл лёгким путём, сочиняя что-то типа: "Плавки, балки и трусы, Я везу в седле носы" И выдавал за серьёзное, вдумчивое искусство, получая четыре и взгляд в стиле "я не понимаю больной ты или притворяешься". Так что, возможно, если бы он сумел напрячь извилины достаточно сильно, то смог бы выдать что-то…приемлимое. Но сейчас у него нет на это времени в любом случае. Йен делает скриншот экрана с постом Алекса и поднимается с дивана. У него есть дела поважнее — Йен шёл на свидание со своим парнем.• ────── ✾ ────── •
— Ты слегка пугаешь меня, придурок, если тебе хотелось бы знать, — шутит Микки, когда его парень ведёт его куда-то с ладонями, закрывающими глаза. — Обещаю не сдавать тебя на органы, не убивать и не насиловать, — отвечает Йен, мягко направляя Микки по тропинке вниз, и он почти догадывается куда они идут. — Я согласен с первыми двумя, но давай не будем категоричными с третьим, хорошо? — Микки хихикает, чуть ли не спотыкаясь о выступ, — Ой, блять. — Как я всегда и говорю — всё, что ты захочешь, малыш, — отвечает рыжеволосый и не даёт Микки съязвить в ответ, убирая ладони с его лица. И это — ух ты… Брюнет просто моргает, как сова, думая, что у него чуть рябит в глазах после того, как он жмурился несколько минут, но это не так. Йен обнимает его за талию, мягко сжимая и оставляет сладкие поцелуи на тёплой коже задней части шеи Микки, удерживая его в реальности. — Я пойму, если ты скажешь, что это слишком, но меня расстроит, например, что-то типа — это дерьмо собачье, так что выбирай выражения, когда будешь валять меня в грязи, — он смеётся, тёплые клубочки воздуха щекочут ухо Микки, — Эй, Мик, — зовёт он тихо, целуя местечко под челюстью брюнета. И он тупой идиот, если думает, что Микки действительно мог бы быть недоволен или огорчён этим. Он молчит, потому что не может подобрать слов, чтобы описать то, что видит. Нижние ветви кедра у берега украшены декоративными уличными фонариками, наброшенными на него, как гирлянды. Они сияют тёплыми жёлтыми огоньками, освещая кусочек травянистого берега, где расстелен клетчатый плед и стоит корзинка для пикника. Микки бы не сильно удивился, если на кувшинки прыгнули лягушки и начали петь что-то из Селин Дион. Потому что это похоже на что-то волшебное. Это так просто, но в тоже время непостижимо — иметь кого-то, кто захочет сделать такое для тебя — свидание с сюрпризом на берегу вашего озера, украсив старый кедр гирляндой-фонариками, свисающими с ветвей. — Ты романтичный, сладкожопый придурок, — говорит он на одном дыхании, поворачиваясь в руках Йена и кладя ладони на его щёки; кожа нежная-нежная после недавнего бритья, — И я тебя обожаю, — добавляет Микки и видит, как улыбка зарождается сначала во взгляде Йена, а после отражается на губах. Он наклоняется для поцелуя, даря ему улыбку в ответ; губы мягкие, потом влажные и наконец горячие, когда языки находят друг друга. Микки говорит — Я тебя обожаю,но он целует его с невысказанным "Я люблю тебя", ласкает его губы, гладит щёки и волосы " Я люблю, люблю, люблю тебя", проводит языком по зубам и гладит язык Йена "Я люблю тебя, я надеюсь, что ты это знаешь". В тёплом свете гирлянды на берегу озера Микки думает, что любовь — это улыбаться в ваш поцелуй. — Значит, не так уж и плохо? — шепчет Йен после, когда мягко покачивает Микки в своих объятьях, словно в медленном танце. — Я подумал и…смотря, что у тебя в корзинке, чувак, — дразнит он. — Ты давишь на меня! — Кто тебе сказал, что не будет давления?! Они смеются, рассаживаясь на одеяле под звездопадом гирлянд, и Йен достаëт из плетëной корзинки большой контейнер, завернутый в полотенце, пару тарелок, пиво и ещё кучу всего, по видимому притащив сюда полноценный ужин. И Микки чертовски благодарен ему за это, потому что последние несколько он часов питался только переживаниями и лёгким волнением перед свиданием. Он вспоминает, что может быть немного полезен и берёт большой тёплый контейнер, чтобы разложить еду по тарелкам. Под крышкой спагетти с томатным соусом, тёртым сыром и порезанными на кусочки сосисками, на которые Йен явно не поскупился. Глаза Микки предательски увлажняются за пару секунд, и он выдыхает долго и медленно, пытаясь проморгаться и закрыть водопровод, — Ты звонил Мэнди, не так ли? — спрашивает он, улыбаясь и наматывая лапшу на вилку; один запах уже потрясающий. — Ммм, может быть, — бормочет Йен с розовыми щеками, разрывая багет на части, вероятно, забыв нож или вовсе не взяв его, — Зависит от того, хорошо это или… Микки бесцеремонно снимает пробу прямо из общей миски, смакуя сладковатый вкус томатов, солëность растаявшего сыра и немного подкопченую сосиску с мягкой лапшой. Он не любит все эти альденте, твёрдые сорта пшеницы, предпочитая что-то, по консинстенции напоминающее лапшу-минутку, которую в детстве они с Мэнди заваривали кипятком. Это было быстро, сытно и довольно вкусно за те копейки, которые она стоила,правда зачастую они её крали, но сути это не меняет. Иногда, когда мама получала детские пособия, и Терри не успевал их отнять, у них было что-то типо пасты: много-много дешёвых спагетти с большой банкой кетчупа, тëртого сыра из пакета и пачкой сосисок, которые нарезали кусочками прямо в макароны. Микки уверен, что тогда это было сомнительно вкусно конечно — самые дешëвые продукты низкого качества, но разве голодные выбирают, верно? Поэтому он помнит это, как что-то тёплое, домашнее, согревающее до кончиков пальцев, что-то особенное, дающее надежду… Он смеётся, когда думает об этом, жуя уже вторую вилку. — Что? — спрашивает Йен, наверное, беспокоясь, что сделал что-то не так. — Нет-нет, — Микки качает головой, накалывая на вилку кусочек сочной сосиски, — Просто у меня в голове появилась мысль про макароны, дающие надежду. Ты, блять, заставил меня спятить, — он улыбается в конце и кладёт сосиску в рот, — Ох, те, что мы ели в детстве, наверное, были из собак или местных бомжей. — Мэнди упомянула об этом, — Йен кивает, открывая пиво и передавая его Микки. — Просто бери вилку и тащи свою задницу сюда, мы на свидании и будем есть, как Леди и Бродяга. — Как Леди и Бродяга, Микки?! Правда?! — Йен придвигается ближе и ставит рядом контейнер с фруктами и хлеб, прежде чем плюхнуться под боком у Микки и накрутить себе спагетти на вилку, — Но кто из нас кто? — Ммм, — Микки делает вид, что размышляет, — Ты рыжий, так что… — Ооо, да пошёл ты! — Тем более, что ты слишком сладкий для доминанта. — Доми…ты серьёзно только что сказал это слово на букву "Д"? Ты, у которого волос на теле, как у школьницы?! — А ты собираешься присунуть мне, и что это говорит о тебе? — Что я…счастливчик? — Ты идиот. — Но я хотя бы хорошо готовлю? — Готовишь ты идеально. Они шутят, подкалывая друг друга, смеются, когда радость переполняет грудь и целуются так много, но всё равно недостаточно: поцелуи со вкусом сладковатого томатного соуса, поцелуи со вкусом мандарина из контейнера с фруктами, поцелуи со вкусом клубники, солода пива Микки и виноградной газировки Йена. Поцелуи со вкусом улыбки, потому что любовь — это улыбаться в ваш поцелуй. К 8 часам они лежат на пледе, Микки на груди Йена, наслаждаясь поглаживанием по спине и тем, как Йен выдыхает смех ему в волосы, когда Микки рассказывает про то время, когда Джаспер был маленьким. — Мэнди взяла его у каких-то титулованных родителей, где он жил в золоте и роскоши и привезла сюда! Йен, он охренел! Он чуть не обосрался, увидев гусей! Он до сих пор так делает! — Он мне нравится, — хихикает Йен, слегка задирая лонгслив Микки и поглаживая тёплую кожу под ним, — Парень знает себе цену. — На это определённо, пока Вилли грызёт куриные лапы, Джаспер ест корм с составом, как будто это обед британской королевы. — Он хорош, как и его папочка, — фыркает Йен и морщится, когда Микки щипет его за бок. — Ты и твои тупые прозвища, красная ты панда, — говорит брюнет, переворачиваясь, чтобы прижать своего парня к земле, заблокировав руки над головой. — Но я тебе всё равно нравлюсь, — шепчет Йен, облизывая губы и смотря в глаза Микки — такой красивый, всегда такой красивый, но особенно сейчас, когда всё, что чувствует Микки — это любовь до кончиков пальцев. — На самом деле не совсем так, — он отвечает с улыбкой, наклоняясь, тело к телу, нос к носу, — Совершенно не так, если уж быть честным. — Тогда что? Их дыхание смешивается; блики от фонариков играют в тёмных, при таком освещении, глазах Йена, делая его почти инопланетянином, почти неземным. — Всë, — говорит Микки, имея ввиду именно это и целует своего парня на свидании с сюрпризом на берегу их озера, с украшенным гирляндой-фонариками старым кедром, которые свисают с ветвей. В какой-то момент Йен высвобождает руки и мягко перекатывает их, пока уже Микки не окажется под ним, думая, что чувствует это, готов поклясться, что почти слышит это с каждым звуком их поцелуев, что Йен так же любит его в ответ. В конце концов… Все слова о любви меркнут пред тем, каково это — её чувствовать. Когда руки сжимают тела крепче, когда язык почти не выходит из уравнения поцелуев, и Йен выдыхает "Бля, Микки", приподнимая его под поясницу и спускаясь с поцелуями к шее — покусывая, а после зализывая языком, будто хочет его попробовать. Когда собственное возбуждение Микки отдаётся болью из-за тесноты джинс, и он выдыхает, выдыхает и говорит, — Дом, Йен, дом, сейчас. — Что, почему? — его парень выныривает от места, где пытался оттянуть воротник лонгслива Микки зубами. Микки смеётся, запуская пятерню в растрëпанные волосы Йена и притягивает его для звонкого поцелуя раз, два, — Потому что прости меня, но я не хочу, чтобы комары покусали меня за член в наш первый раз. Может оставим острые ощущения для времени, когда обычный секс нам наскучит? Йену требуется минута, чтобы понять, что к чему, а потом он делает комичное "Ааа", и хватает Микки с земли, как грёбанный Геракл. Брюнет шатается на ватных ногах, пока его парень выключает гирлянду и бросает плед в корзину, хватая её и руку Микки, прежде чем унестись в сторону дома, как ракета с лазерным наведением. Так что, как именно они оказываются в спальне и Микки со штанами, спущенными до середины бедра — это загадка уровня кукурузных полей с гиганскими символами. Возможно, в какой-то момент Йен просто трансгрессировал их на силе мыслей и желания. Но всë замедляется, как только они осознают друг друга, осознают, что собираются сделать. Микки позволяет Йену раздевать его медленно и целовать каждый новый открытый кусочек кожи, расслаблясь в происходящем, в ласке, нежности и заботе, во всём, что даёт ему его парень; он смеётся, когда Йен стягивает с него ботинки — такой добрый и милый жест, но это хорошо, это то, что сейчас нужно. Возбуждение качается постоянной плавной волной по его телу, посылая пульс удовольствия в живот, член, разливаясь горячим теплом вниз по бёдрам, наращивая предвкушение. Йен бросает обувь Микки и избавляется от собственных полуспущенных джинс и мятой рубашки, прежде чем вернуться к брюнету буквально губами от ступней, по икре и бедру, целуя и иногда посасывая кожу таким приятным образом, что Микки дрожит и зажмуривается. — Что ты делаешь, придурок? — он хихикает, до смешного возбуждённый этим ласковым жестом и лишь немного смущëнный. — Ммм, целую тебя всего, а что? — говорит Йен, его голос приглушен кожей внутренней стороны бедра Микки; он опускает таз, касаясь твёрдостью в боксерах его ноги, давая ему понять, как он его хочет, что всё отлично, более чем хорошо. — Ничееееего, — отвечает Микки, но на половине слова он почти стонет, чувствуя язык в складке паха, руки Йена пробираются к заднице, сжимая и массируя, пока он бродит губами вокруг и около члена Микки, вероятно собираясь довести его до исступления прелюдиями. И так и есть, потому в следующий момент он слизывает смазку с кончика члена Микки, посылая ему вибрации стоном, а после, освободив руки из под его ягодиц,устремляется вниз по другой ноге. — Йен, — выдыхает он, поднимая руки и держась за подушку, смотря вниз, где его парень оставляет лёгкий укус на бедре, кладя руку на член Микки, давая ему медленные поглаживания, которые угрожают всей их потасовке слишком ранним финалом, — Йеен. Йен возвращается неспеша, будто бы Микки не горит здесь под ним; он падает на него горячим возбуждающим весом, целует, пока Микки находит в себе силы потянуть брифы Йен вниз, зацепая ногой и отправляя в кювет, где им и место. Всё накаляется, бёдра начинают двигаться друг другу навстречу, тихие стоны слышатся в поцелуях. Микки обхватывает Йена ногами за талию, прижимает его к себе, трëтся о него, и ему так хорошо, так охуенно. Всё, что он знает в этом момент — Чёрт, я хочу тебя. Я люблю тебя, и я хочу тебя, и я думаю, что нет ничего, блять, лучше, чем моё обнажённое тело во власти твоего обнажённого тела. Твоя душа плюс моя душа. Йен находит смазку под подушками, где он хранит её для удобства; Микки почти всхлипывает, когда слышит щелчок крышки, вскидывая бёдра вверх и проводя руками по широкой спиней Йена. — Это будет очень быстро, — хрипло говорит его парень, выдыхая смешок и выливая абсурдное количество смазки на пальцы, растирая её, чтобы разогреть, — Так что… — Плевать, — говорит Микки и опускает руку вниз, чтобы коснуться жёсткого, влажного на кончике, члена своего парня, проходясь пальцами по стволу и наслаждаясь ответной дрожью, тем, как это приятно — чувствовать желание в своих руках, — Просто трахни меня. — Ооо, я трахну тебя, — обещает Йен, вновь опускаясь на Микки, направляя руку к его яичкам и вниз между ягодиц, потирая, — Но не сегодня. Микки выдыхает медленно, расслаблясь и разводя ноги шире, — А сейчас…тогда что? Йен целует его в самое чувствительное место — за ухом, посасывает мочку, кружит пальцем вокруг входа с лёгким нажимом и говорит, лаская ушную раковину Микки горячим дыханием, — Сегодня я буду тебя любить. Микки бы рад сказать ему, что он конченный болван, но конечно же всё спланировано, и Йен проникает в него одним пальцем, начиная медленный ритм. Это хорошо, блять, это хорошо. Мягкое, приятное давление, которое заставляет Микки быстро начать умолять, — Ещё, давай…Йен. Два пальца вступают в игру, делая всë чуть острее, но только на пару минут, пока Йен не сползает вниз, как большой хищный кот и не посасывает головку члена Микки, проникая глубже, разводя пальцы. И отличие, по-сравнению с прошлым разом, становится ощутимей, потому что сейчас Йен преследует цель — он входит глужбе с каждым толчком, разводя пальцы на обратном пути и останавливается на мгновение, чтобы найти простату Микки и надавить на неё так, что брюнет стонет и вскидывает бедра с "Господи, блядь". — Просто я, малыш, — бормочет Йен, как наглый сучий сын, каким он и является. — Козёл, — фыркает Микки со смехом, который каким-то образом вибрирует у него в животе и слегка усиливает удовольствие. Йен льёт смазку на пыльцы; пошлые звуки наполняют комнату, заставляя Микки смеяться сквозь искры наслаждения, потому что Йен входит быстрее, касается простаты при каждом толчке, массируя бедро Микки другой рукой. — Успокойся, — шепчет он, улыбаясь, такой до невозможного милый, разомлевший, и Господи Боже, они неуклюжие, но это пиздец, как расслабляет, даже если Йен смотрит на него так, будто точно знает, какое влияние оказывает. — Сам успокойся и пошевелись, — командует Микки, словно он владеет ситуацией, но они оба знают, что это не так. — Всë, что ты хочешь, — обещает Йен и наклоняется, чтобы взять член Микки в рот, толкаясь двумя пальцами ещё около минуты, прежде чем медленно добавить третий и в купе с плотным скольжением рта по члену Микки, он приближает их к основному событию. Когда пальцы входят легко, когда Микки вздыхает и стонет, потеряв всякую способность думать и тем более говорить связно, тогда они там, где нужно. — Всё, всё, всё, — бормочет Микки, барабаня пальцами по голове Йена, когда почти что дрожит от того, как близок к финалу — три пальца плюс глубокий минет это нихрена не шутки, — Давай, Йен, ну же. Йен отрывается: тяжело дышащий, раскрасневшийся, чертовски горячий и медленно-медленно убирает пальцы, прежде чем улыбаясь нанести смешное количество смазки на член и подтянуться вверх, хватая пышную подушку и пихая её под бёдра Микки. Тёплый вес возвращается, Микки встречает его, обхватывая Йена ногами за талию, обнимая его и целуя, думая вот оно что… Я так долго тебя ждал. Йен отрывается от поцелуя и просто дышит минуту, потираясь носом о нос Микки— куник, вероятно переживая немного волнения. — Блядь, я большой, — говорит он в итоге, и Микки не может не засмеяться, потому что, что? — Что, правда?! А я и не видел тебя голым раньше! — фыркает он, развеселëнный чепухой Йена, который кажется, действительно, немножко расстроен своими размерами. И кто в здравом уме может огорчаться от такого?! — Заткнись, — мягко говорит Йен и приставляет горячую головку ко входу, — Просто не хочу, чтобы тебе было больно. Ооо, этот милый, заботливый щенок прямо здесь. — А мне не будет, — заверяет Микки, всё ещё широко улыбаясь и качая головой, — Я обещаю. И он уверен в этом, потому что всё, что они делают так естественно, нужно и правильно. Они горячие, влажные, расслабленные, и они хотят этого чертовски сильно, так что всё более, чем в порядке. Лучше, чем всё на свете. Йен целует его и медленно толкается внутрь. Поцелуй — это лишь соприкосновение губ и сбитое дыхание, пока Йен продвигается, а Микки дышит, дышит, царапая тупыми ногтями поясницу Йена, чувствуя необычайное чувство наполненности, кажется, что это даже слишком в какой-то момент, когда Йен почти полностью в нём, но грань так и не наступает, давая путь удовольствию и…чувству спокойствия от их единения. Он чувствует, как Йен немного дрожит, проскользнув полностью, его дыхание тяжёлое и прерывистое, возможно у Микки такое же, просто он совершенно не замечает себя, завязанный на своём парне, на его сморщенном от наслаждения лице, и на его первом толчке — твоё тело плюс моё тело. — Ух ты, чёрт, — хрипит Йен; капли пота на его коже сразу же прибавляются, — Уух, блядь, Микки. И Микки его понимает. Он так хорошо его понимает. Он держится, сжимая ноги на талии Йена, и стонет, когда чувство полноты отходит на второй план, оставляя лишь удовольствие — плотное, разгорающееся и такое приятное, что он просто пытается двигать бëдрами в ритм Йена и принимает всё это — самые ошеломляющие эмоции в его жизни. — О, всё так хорошо, — Йен бормочет ему на ухо; похвала не делает ничего, кроме как толкает Микки к обрыву, — Ты такой…оох, красивый, Мик, оох, — эти слова возбуждают до пульсации; Микки сжимается бесконтрольно, когда импульс блаженства пронзает его, — Мик, стой…,нет, ооо, Боже, — но хриплый стон Йена только делает ещё хуже или, чёрт побери, лучше, вызывая новый импульс, — Я так кончу, Микки… Их ритм сбивается, толчки становятся глубже и чуть грубее; звуки шлепков, влажного скольжения, искрометное наслаждение от того, как твёрдый член Йена массирует простату Микки почти не переставая. И, блять, да, он большой, и из-за этого ему и не надо искать её, чёрт возьми, он просто входит и попадает, входит и попадает, и Микки стонет, сжимается, он ничего не может поделать. — Хорошо? — Йен, наверное, издевается, — Вот так? Он опускается на локти, целуя уголки губ Микки, жмурится, стонет и прижимается животом к члену Микки, чтобы дать ему желанное трение. — Да-да, да, Йен, — он выдыхает и сжимает колени, тело напрягается, сладкая нега копится и копится по мере того, как Йен движется, трëтся о него, шепчет ему что-то, наверное, и для него самого не понятное. — Вот так, вот так, — лепечет Йен, пока может, прежде чем остаются только тяжёлые вздохи и стоны Микки. Прежде чем остаётся только чистое удовольствие. Волны блаженства накатывают. Нет никакого контроля над телом, когда спина выгибается, и пробивает мелкая дрожь. Вот так, вот так, вот так… Пока всё, что не останется между ними — это любовь, а потом сладкая нега, не похожая ни на что. Где-то на задворках сознания, Микки осознаёт, как Йен кончает в него; всё становится влажным и от этого громким, это продлевает собственное освобождение Микки, делая его одной длинной волной удовольствия, во время которой он никогда бы не смог сказать, кто он, где он, что… Его лицо осыпается поцелуями, потому что Йен приходит в себя немного быстрее, что-то шепча ему и чмокая его везде, куда только можно попасть. — Ты так хорош, малыш. У Микки даже нет сил кусаться, у него и желания то нет для начала. Он выдыхает долгий стон вперемешку со вздохом и тащит Йена на себя, чтобы быть в нём, пока он в нём и чувствовать себя так хорошо, так охуенно, что кажется — это всё сон. И это действительно становится сном спустя время, усталость дня, пережитая эйфория берёт своё, и Микки даже не гребёт, что из его задницы будет, скорее всего, течь, как только Йен выскользнет. Он просто прижимается к нему ближе, целует потную, горячую кожу и позволяет себе уснуть в единении со своим парнем. С человеком, которого он так любит. К чьим буйным кудрям ластятся солнечные лучи, образуя зелёное свечение на макушке(напоминает крылья майского жука). Он дремлет и думает, что когда-нибудь…возможно этим летом, он даст ему прочитать. Про то, как Адам влюбился в Луи.• ────── ✾ ────── •
Они проснутся в темноте ночи, только чтобы заняться этим снова — любить друг друга в безопасности спальни, среди сбитых простыней и мягкого лунного света из приоткрытого окна. Они целуются, следуя за внезапным порывом Микки перекатывает Йена на спину и забирается сверху, совершенно не зная, что делать дальше, но как и во многом Йен подхватывает его, целуя долго и сладко, пока снова толкается в него смазанными пальцами, а Микки нависает над ним на дрожащих руках и коленях. Подготовка быстрая, он достаточно расслаблен после их первого раза, и Йен медленно убирает пальцы, бесцеремонно вытирая их о одеяло, шепча, — Хочешь вот так? Микки краснеет, он уверен, что даже при тусклом свете видно как горят его щеки, но это Йен, и он доверяет ему, и он так сильно его хочет, — Может быть, я просто… — Микки вздыхает, пряча лицо в шее Йена, целуя его за ухом, — Очевидно, не умею этого делать. Вот так. Йен не смеется, на самом деле не произносит ни звука, кроме прерывистого дыхания, словно то, как Микки слегка лижет его за ухом, сводит его с ума. Он кладет руки на талию Микки и скользит ладонями вниз, останавливаясь, чтобы помассировать ягодицы, —Тебе и не нужно, просто, ах…доверься мне. И как и во многом другом…Микки делает именно это. Оказывается, что довольно легко шире расставить бедра, пока он практически не ляжет на Йена; Микки кладет руки ему под голову, зарываясь пальцами в влажных от пота волосах, когда Йен скользит в него второй раз за этот вечер. И это мгновенно приятно; его простата немного чувствительна после подготовки, член протирается о живот Йена, покрытый мягкой дорожкой волос, и они просто качаются некоторое время, вырабатывая ритм, когда Микки начинает понемногу отталкиваться бедрами в погоне за удовольствием. Когда у них нет сил даже целоваться, Йен крепко обнимает Микки за талию, удерживая его на месте, пока сильно-сильно и быстро-быстро толкается в него него него, и Микки беззастенчиво стонет, и это как-то по-новому обжигающе невероятно приятно; его колени скользят, а бедра горят, когда Йен жарко дышит ему в ухо и толкается с прерывистым хриплым "Микки" на губах. Оргазм приближается медленнее, делая их потными, влюблёнными, переполненными всеми этими знаменитыми — эндорфинами, окситоцином и гармонией с собой, со своим партнером, со всем, что между ними. "Всё", как сказал Микки. Он может поклясться, что когда засыпает на этот раз; сознание падает в сон, он слышит тихий шёпот в своих волосах: Я тебя люблю.• ────── ✾ ────── •
Наконец Йен обнаруживает себя в 7 утра, не спящим от лучшего вида перевозбуждения и печатающим уже третий столбец стихотворения, потому что он так влюблён и потерян, что все эти чувства просто не умещаются у него внутри. Он меняет слова местами, редактирует, перечитывает больше десяти раз, прежде чем глубоко вдохнуть и открыть Twitter. RedPhoenix@phoenix96 1 мин. В ответ @alexbowie “Это не умещается в один твит, поэтому бросаю ниже👇Маленькая предыстория: Я слишком счастлив сейчас и не могу уснуть, потому что чертовски люблю своего парня(да-да, это звучит, как бред😄)Но твоя история и конкретно Адам напоминает мне в чём-то моего Микки, поэтому я написал это…Утром, я скорее всего, пожалею. Но спасибо, что дал возможность быть частью твоего балагана👏” RedPhoenix@phoenix96 4 мин. В ответ @phoenix96 “Ты — это любовь, ставшая зримой. "Я так сильно влюблён в небо! В бесконечность его просторов. Оно лечит меня, как плацебо… Небо. Без таблеток и без уколов. Я так сильно влюблён в море! В глубину его вод лазурных. Оно гонит любое горе… Море. Топит в волнах своих бурных. Я так сильно влюблён в цветы! В васильки, голубой ирис. В них истоки простой теплоты… Цветы. В лепестки голубые слились. Небо, море, цветы, И глаза красоты — неизмеримой. Я смотрю и в них — ты… Ты. Ты любовь для меня сделал зримой" Йен отправляет твит и блокирует телефон,бросая его куда-то в кучу одеял, прежде чем обнять своего парня и уснуть, теперь, когда его энергия немного пришла в себя. Может быть, когда-нибудь, возможно даже этим летом… Он даст прочитать Микки, как Йен Галлагер видит его везде. Потому что любовь — это всё. И это всё, что мы о ней знаем.