Нить судьбы

Ши Цинсюань первым провёл параллели и огорошил Се Ляня вопросом, когда они в очередной раз столкнулись в холле перед работой. — Как он в постели? — спросил он словно мимолётно. Внимательный взгляд при этом сразу давал понять, что уйти от ответа не выйдет. — Что?.. — удивился Се Лянь. — Ты о ком?.. — казалось, что они существовали с Цинсюанем в разных реальностях, и теперь было невозможно понять, когда же две вселенные объединились и к чему мог относиться вопрос. — Об этом твоём поклоннике, — Ши Цинсюань подмигнул. — Не пытайся убедить меня, что между вами ничего нет, кроме дружбы. Он шлёт тебе букеты через день, приезжает за тобой, чтобы забрать в ресторан, ты проводишь с ним чуть ли не всё свободное время. Это нисколько не похоже на дружбу. Полгода, Се Лянь. — Но… — Се Лянь остановился и закрыл глаза, а скулы его стремительно охватил жар. Действительно. Он никогда не задумывался, как это выглядит со стороны. Ему нравилось внимание Хуа Чэна, его лёгкие прикосновения и те несколько поцелуев, что у них были. Но дальше они не заходили вовсе! И не обсуждали, что между ними происходит, тоже. — Это… не то, что ты думаешь, — выдохнул он. — Мы знакомы с вуза… Но сам замолчал, сознавая, как нелепо это звучит в контексте. — И ты его всё это время динамишь? — Ши Цинсюань покачал головой. — Это опасный человек, ты представляешь, что он сделает, если выйдет из себя? — он даже поймал Се Ляня за руку. — Не думай, что это я из праздного любопытства спрашиваю. Я волнуюсь о тебе. Не можешь же ты не понимать, что именно следует за столь длительным периодом ухаживания. Или ты решил, что он никогда не потребует ничего в ответ? — Он совсем… совсем не опасный, — качнул головой Се Лянь. — Прекрати. Это… — но на самом деле он понимал, что Хуа Чэн ухаживает — красиво, сногсшибательно ухаживает, и было глупо не задуматься, чего он хочет ещё. Ши Цинсюань словно отступил, но его слова зародили сомнение в душе Се Ляня. Но стоило ему наконец посмотреть в глубь самого себя, и он словно прозрел. Собственные чувства, смутные и непонятные прежде, раскрылись перед ним в такой чистоте и полноте, что невозможно стало дышать. Пришли на память и слова Хуа Чэна, и даже острые подколки кузена — ещё с вузовских времён. Картина наконец стала полной, и Се Лянь столкнулся лицом к лицу с тем, чего он сам желает. Потому, когда Хуа Чэн в очередной раз встретил его после работы, Се Лянь спросил: — Отчего ты никогда не приглашаешь меня к себе? — А гэгэ хочет побывать у меня дома? — удивился Хуа Чэн. — Неожиданное желание. Разве это интересно?.. — он чуть сощурился, и Се Лянь неудержимо покраснел. Однако продолжал настаивать на своём: — Мне бы этого действительно хотелось, — сказал он твёрдо. — Увидеть, как ты… как ты живёшь. Хуа Чэн не стал больше спорить, точно сумел заглянуть за эти слова и рассмотреть что-то новое в душе Се Ляня. *** Квартира оказалась студией, обставленной на европейский манер, очень просторной и с огромным панорамным окном. Се Лянь замер, любуясь тонущим в вечерних огнях городом, едва не забыв, зачем на самом деле приехал сюда. — Единственное достоинство, — подошёл сзади Хуа Чэн, протягивая ему бокал вина. — Во всём остальном здесь… — Перестань, чудесная квартира. Куда лучше, чем моя, — хмыкнул Се Лянь в ответ. — Наверное, аренда здесь… — Вот уж о чём мы не станем говорить, так об аренде, — Хуа Чэн рассмеялся и поймал его свободной рукой за подбородок, отвлекая от впечатляющего вида за окном. — Гэгэ о чём-то хотел сказать? Несмотря на уверенный вид, Хуа Чэн как будто волновался. Се Лянь угадывал это шестым чувством, не иначе. Он и сам трепетал до глубины души, но заготовленные слова показались детскими и вовсе не способными передать то, что расцвело в нём благодаря Хуа Чэну. Вместо того чтобы говорить, Се Лянь осторожно коснулся кончиками пальцев его щеки, скользнул к шее, а потом притянул к себе. Губы коснулись губ, и Се Лянь ощутил, как прохладная ладонь опускается ему на талию. На миг отодвинувшись, Се Лянь дотянулся до стеклянного столика и оставил там нетронутый бокал. После он нетерпеливо подался вперёд и поймал лицо Хуа Чэна уже двумя руками. — Гэгэ… — прошептал тот совершенно очарованно, и бокал выскользнул из его пальцев, рассыпался осколками на полу. — Гэгэ, что… Отчего-то звон стекла заставил Се Ляня совершенно забыть о неловкости. Показалось, что между ними творится колдовство, точно Хуа Чэн напротив него был скован льдом и в его руках постепенно обретал способность чувствовать. Но это ощущение длилось едва ли мгновение, потому что сразу после Хуа Чэн обнял Се Ляня крепче и наконец ответил ему со всей страстью. Словно прочитав его, он в одно мгновение расправился с застёжкой рубашки Се Ляня и стянул её вниз. Несмотря на прохладу пальцев, прикосновения его словно обжигали, осторожные и нежные, пробуждали столько невероятных чувств, что Се Лянь на миг потерялся среди них. — Неужели гэгэ действительно желает меня? — прошептал Хуа Чэн прямо Се Ляню на ухо. — Неужели… по мне невозможно… этого сказать? — спросил Се Лянь в ответ, не удержавшись от ещё одного поцелуя. — Мне казалось, я никогда не буду достоин, — отозвался Хуа Чэн. Но пока он говорил столь пронзительные вещи, его ладони будто жили своей жизнью — скользили, касались, расстёгивали застёжку брюк. Се Лянь мог так же легко и быстро избавить Хуа Чэна от одежды, но ему нравилось переходить от пуговицы к пуговице медленно, прослеживая губами открывающуюся белую, точно мрамор, кожу. Его приводило в восторг то, что даже от самых невинных касаний дыхание Хуа Чэна сбивалось, выдавая возбуждение. Наконец Хуа Чэн провёл ладонью по животу и бедру Се Ляня, точно наслаждался ощущением его кожи под пальцами. Се Лянь, только теперь до конца осознавший, что полностью обнажён, а на Хуа Чэне лишь рубашка расстёгнута, легко смутился, но скрыть собственного возбуждения уже не мог. В нём не было ни желания сопротивляться, ничего, кроме жажды, податливости и мягкости. Хуа Чэн рассматривал его так пристально и вместе с тем с такой нежностью, что Се Лянь весь затрепетал. Наконец ладонь охватила член Се Ляня, проходясь несколькими сильными движениями от основания к головке. Се Лянь вцепился Хуа Чэну в плечи, чуть запрокинул голову, дрожа от новой волны наслаждения, а пальцы уже коснулись яичек, мягко проследили их очертания, оказавшись вдруг на нежной коже сразу за ними. Совсем близко ко входу. Се Лянь не мог похвастать бурной сексуальной жизнью, но ему не хотелось говорить об этом. Не хотелось, чтобы Хуа Чэн внезапно остановился или придумал какую-то отговорку. Однако пальцы так и не проникли внутрь, только немного подразнили и сбежали. — Гэгэ слишком прекрасен, — выдохнул Хуа Чэн, опускаясь перед ним на колени. Се Лянь был влюблён, очарован, опьянён происходящим, но ему казалось, что это только часть чего-то большего. Едва уловимого, неосознаваемого, никак не связанного с реальностью. И потому тягучий жар внизу живота был не просто возбуждением. Если бы в тот миг он был собой, самим собой, а не чем-то несоизмеримо большим, он, вероятно, остановил бы Хуа Чэна. Но вместо того запустил ладонь ему в волосы, ухватив у корней и привлёк его к себе ближе, недвусмысленно намекая, чего именно хочет. Смущение нагнало несколькими ударами сердца позже, но Хуа Чэн в этот момент уже охватил головку его члена губами, а после — и принял до конца. Ему никогда не делали минет с такой страстью, уверенностью и нежностью разом. Се Лянь запрокинул голову и не мог не стонать, дрожащими пальцами перебирая волосы Хуа Чэна. Его прошивало удовольствием, и он скоро перестал понимать, стоит ли ещё или парит в воздухе, совершенно не чувствуя собственного тела — только наслаждение. Он кончил слишком быстро и бурно, изо всех сил прокусив себе ладонь, только бы не закричать, а сразу после этого рывком поднял Хуа Чэна с колен и поцеловал, пробегая пальцами по обнажённой коже, но так и не стягивая расстёгнутую рубашку с плеч. Никогда раньше Се Лянь не думал, что чужое тело, прикосновения, запах смогут заводить его настолько сильно. Он считал, что подобные желания ему чужды. Но теперь у него появилась мысль, что он просто принадлежит Хуа Чэну изначально, что они предписаны друг другу свыше, и именно поэтому с ним так невероятно хорошо. Он добрался до застёжки брюк и в два счёта справился с ней. Хуа Чэн замер, глядя прямо ему в лицо, и тогда Се Лянь провоцирующе коснулся члена и головки, провёл подушечками пальцев, сжал. — Гэгэ… — раздался словно предупреждающий голос. Но Се Лянь не хотел останавливаться только на собственном оргазме. Нет, этого ему было невероятно мало, потому он придвинулся ближе. Терпение изменило Хуа Чэну. Он подхватил его за бёдра, вжимая спиной в панорамное окно, удерживая крепко и бережно, но совершенно безапелляционно. Се Лянь обхватил его одной рукой за шею, второй же продолжал касаться, прослеживая пальцами очертания мускулов груди. Потянулся за поцелуем, смяв губы Хуа Чэна. — Гэгэ, ты уверен в этом? — спросил тот, чуть отстраняясь. — Я… этого хочу, — признался Се Лянь, обнимая его крепче и запрокидывая голову. Он прикрыл глаза, чувствуя, как между ягодиц упирается член. Он даже приготовился к резкой боли, совершенно честно признав, что ему будет всё равно, но… Он не знал, как это случилось, словно тоже волшебство, но Хуа Чэн, крепко прижимая его к стеклу, проник в него пальцами, густо смазанными лубрикантом. Се Ляня потрясло до глубины души то, каким нежным, осторожным и внимательным стремился быть с ним Хуа Чэн, но притяжение, которое кинуло их в объятия друг другу, оказалось слишком велико, чтобы прелюдия длилась действительно долго. Се Лянь сам не заметил, как выдохнул со стоном: — Возьми меня… Казалось, возбуждение раскалённой лавой сплавило их тела воедино, заставляя смешаться. Холодное стекло за спиной, блики городских огней на коже, жар чужого тела, крепкие ладони… Се Лянь как будто бы оказался в невесомости, созданной яркими ощущениями, и это сочетание несочетаемого мешало дышать, вызывало искры под веками, заставляло мурашки сбегать по спине. Се Лянь не знал, что секс может быть таким откровенным и жарким, что он когда-либо испытает подобное. Полностью растворится в ком-то ещё, но останется цельным. Он будто всю жизнь искал именно этого. И когда толчки, сотрясающие его тело, стали столь сильными, столь хаотичными, что каждый раз выбивали вскрик, за стеклом распустились яркие цветы фейерверка. *** Позже был душ, а потом они всё же оказались в постели. Се Лянь лежал спиной к Хуа Чэну, зачарованно рассматривая тёмное небо и ощущая горячее дыхание на загривке. — Мы ведь встречаемся, верно? — спросил он, когда тяжёлая рука опустилась на бедро. — Если так хочет гэгэ, — осторожно отозвался Хуа Чэн. Се Лянь смутился от такого ответа, но повторил: — Я этого хочу, — уже куда увереннее, чем прежде.