«Я отдаю тебе — поэзией и прозой Тепло ночных исследований осени, Когда мы пьяные и голые ложимся На умеревшие разбросанные листья, И говорим про смерть и Модильяни, Про яблоко зеленое в кармане, Кармин открытых губ — навстречу звездам, Камин и кресло, где мы будем после. И это подлинность любовников и жизни, И кисти рук — рябиновые кисти, И тихий смех, и грусть до горизонта, И два дыхания — но будто в унисоне. Тогда признай, как мы с тобой похожи, И если дрожь уже целует кожу — Тебе нигде так хорошо не спится, Как на согретых телом моим листьях». Аль Квотион
Джастину казалось, что день тянется долго и словно в тумане, в котором впервые заметил Брайана. На лекции он никак не мог сосредоточиться, и думал только о том, чтобы профессор Робб прекратил высокопарные рассуждения о культуре античности. В другое время Джастин слушал бы с интересом, помня, что придется сдавать экзамен, но не сегодня. Сейчас его голова принадлежала таинственному Брайану. И даже не верилось, что все получилось так легко и просто. Ну, наверное, можно было подумать, что легко и просто. Сам Джастин, вцепившись в Брайана во время короткой поездки на мотоцикле, чувствовал себя пьяным — от осознания того, что Брайан рядом и все как будто нереально. Они попрощались как-то скомкано и на ходу, а потом Дафна не давала ему погрузиться в эмоции и сосредоточиться на них. Джастин четко осознавал, что в работе над картинами с Брайаном важна не столько фактура, сколько его собственные чувства. То, что внутри. И что надо будет вытащить и перенести на бумагу. Это Джастин понимал. А вот то, как сумел позволить Брайану занять все его мысли — нет. Разве так бывает? Увидел человека, поговорил немного и… пропал? Что вот именно эти, по сути, совсем не знакомые глаза и губы теперь кажутся самыми прекрасными, и хочется тянуться к ним. Быть рядом. Узнавать. Чувствовать. Даже, наверное, дышать по-другому. У всех так? Это то, что принято называть влюбленностью? Ничего подобного испытывать еще не приходилось. Да, ему нравился Даррен Ротстон из школьной изостудии, они даже немного общались, прежде чем внезапно поцеловаться по дороге домой. Джастин уже и не помнил по чьей инициативе. Было приятно, несколько раз потом это повторяли, зайдя чуть дальше объятий. А потом Джастин случайно узнал, что Даррен переехал и будет учиться на другом конце города. Но не было желания его искать, чтобы продолжить, Даррен быстро забылся. Не занимал его мыслей так, как Брайан. Просто симпатичный парень. Никакой загадки. Ничего, что заставляло бы сердце бешено биться. Вчера, попрощавшись с Дафной, Джастин сделал несколько набросков, пытаясь оказаться в эпицентре собственных чувств. Но почему-то ощущал лишь пустоту и хаос. Хорошо, что Итан, вернувшийся позже, чем обычно, не задавал лишних и личных вопросов — рассказывал о том, что учитель музыки нашел подходящий конкурс. И потом до ночи писал ноты в толстой тетради, параллельно с улыбкой отвечая на сообщения Джеффа. А сейчас время не желало спешить, чтобы приблизить встречу с Брайаном. Но стрелки старых часов на стене аудитории все-таки доползли, и Джастин выскочил в коридор, чуть не сбив с ног идущего навстречу профессора Брукнера. Запомнил его, потому что записался на факультативные занятия по истории гомосексуальных отношений на следующий семестр. Надо было выбрать из списка минимум три курса, чтобы получить необходимые баллы, а эта тема хотя бы интересная. Может, там научат, где искать эти самые отношения? Хотя теперь Джастин был почти уверен, что рассказы профессора Брукнера, чего бы они ни касались, ощутимой пользы не принесут… До кладбища Джастин добрался за рекордное время и появился на пару минут раньше назначенного. Но Брайан уже ждал у ворот, небрежно привалившись к ним. — Привет, — улыбнулся Джастин, надеясь, что выглядит не очень бестолково. Потому что чувствовал себя последним придурком. Но, видимо, Брайан так не думал, потому что ответил небрежной улыбкой и махнул рукой, приглашая следовать за ним. Только почему-то не туда, где встретились в прошлый раз. — Тебе нужны деревья? Вопрос показался Джастину таким неожиданным, что он растерялся. Совсем не до деревьев, когда рядом умопомрачительный Брайан в облегающих джинсах и кожаной куртке — пусть несколько потрепанная и явно знавшая лучшие времена, она смотрелась на его широких плечах потрясающе! — Не знаю, — замялся Джастин, отводя взгляд в сторону. — Наверное, да. И памятники! — Ну, этого добра здесь хватает. Легкое движение губ, которое могло напоминать усмешку, заставило Джастина покраснеть. Чтобы скрыть это от Брайана, он наклонился к своему ящику и открыл его, вытаскивая пачку карандашей. — Только одно условие, — голос Брайана, неожиданно серьезный, заставил замереть. — Моего лица не должно быть видно. Иначе — ухожу. — Но как же… — снова растерялся Джастин, резко откидываясь назад — если бы не могильная плита, на которую налетел, точно бы повалился навзничь. Только этого не хватало! Не запечатлеть эти губы, скулы, развевающиеся чуть длинноватые волосы, нежную линию щек… И глаза… Глаза Брайана, в которые Джастин, кажется, никогда не решится посмотреть дольше секунды. — Ты художник? Значит, покажешь все, что хочешь, и без лица. Есть фигура, руки, если надо. Напряжение, которое можешь отразить. Или расслабленность. Свобода. Страсть. Мистика. Если, конечно, ты настоящий художник. Или всерьез намерен им стать. Джастин был почти в шоке: Брайан говорил со знанием дела. Явно разбирался в живописи! — А ты… — Нет! — короткое слово будто разрубило застоявшееся мгновение надвое, бросив в Джастина его половиной. — Я не рисую. Но имел дело с картинами, и не только. И, надеюсь, еще буду иметь! Выражение лица Брайана резко изменилось: губы сжались в тонкую полоску, а в потемневших глазах блеснуло что-то жесткое, темное. Но длилось это секунду, а потом так же внезапно все снова изменилось. Вернулся Брайан, который возил его на мотоцикле. — Почему хочешь от всех спрятаться? Ты беглый преступник? — Что?! Нет! — Брайан засмеялся, показывая ровный ряд зубов и откидывая упавшую на лоб прядь волос. — Могу заверить, что не совершал ничего противозаконного и ни одной живой душе нет до меня дела. Да и мертвой, я думаю, тоже. Хотя… Одну душу, наверное, я из этих списков вычеркну. Но сегодня я и этой вряд ли нужен. Джастин наблюдал, как Брайан небрежно присел на сухую траву и вытащил из кармана сигарету, щелкнув зажигалкой. А потом по воздуху поплыли легкие, воздушные колечки дыма. — Я бы хотел нарисовать тебя вот таким, — вырвалось у Джастина. — Может быть, когда-нибудь и нарисуешь. Если окажусь столь безумен, что… Брайан замолчал, неожиданно откинулся на желтые листья и сделал странный, едва уловимый знак, который Джастин принял за приглашение присоединиться, чем и поспешил воспользоваться. Не зная что сказать, уставился в ясное жемчужно-голубое небо, наблюдая, как мимо проплывает огромное пушистое облако. Странно это… лежать на холодной земле, чувствуя успокаивающее дыхание Брайана. Джастин осторожно поднялся и потянулся к забытому ящику. — Лежи так… Поверни голову… Закрой рукой глаза. И замри. Штрих. Еще один. У Джастина было ощущение, что он рисует у себя под веками, навсегда нанося в память изображение вот такого Брайана. Легкий намек на лицо — не забыть, что не надо… — расслабленные плечи, длинные изящные пальцы… Как изобразить тишину и спокойствие? Рисунок должен дышать! Памятник чуть поодаль… Пара черточек полустертых букв, чтобы фамилию нельзя было прочесть и не возникало такого желания… Ветка, почти касающаяся парой не опавших листьев волос Брайана. Полоска кожи на плоском животе под приподнявшимся краем футболки… Джастин огромным усилием воли заставил себя не смотреть туда и продолжать водить карандашом… Но как хотелось провести рукой, почувствовать тепло и попытаться услышать, собьется ли дыхание Брайана. Или останется таким же ровным. Как нарисовать воздух, когда его не хватает? Когда весь он сосредоточен на чуть приоткрытых губах?..***
До самых сумерек Брайан изображал модель для юного художника и, мысленно посмеиваясь, радовался, что не в стиле «ню». Листья совсем не мешали холоду проникать под узкие джинсы, заставляя яйца позвякивать от малейшего движения. По крайней мере, Брайан мог поклясться, что слышит этот пугающий звук. Но как бы некомфортно он себя ни чувствовал, зябко ежась от каждого дуновения ветра, прерывать Джастина не хотелось. Его лицо выглядело таким одухотворенным, что Брайан не сомневался в таланте, хотя и не видел пока ничего, вышедшего из-под кисти — ну или хотя бы карандаша — новоиспеченного живописца. Замер в позе, что показалась Джастину привлекательной. Прикрыл глаза тыльной стороной ладони и сквозь ресницы наблюдал за парнем. Тот, зажав зубами кончик языка, быстро орудовал карандашом, практически не сводя с Брайана глаз. Взгляд ощупывал фигуру, и он буквально ощущал физически, как маленькие язычки пламени вспыхивали по пути следования глаз. Джастин просто пожирал взглядом, сам того не замечая, и, по-видимому, жутко смущался, о чем возвещали красные пылающие щеки. У Брайана было достаточно времени, чтобы рассмотреть нового знакомого. Ребенок. Сколько ему? Восемнадцать? Наверняка, он ведь только поступил на первый курс Карнеги-Меллон. Красивый: по-детски нежная кожа цвета слоновой кости, мягкий овал лица, обещающий стать четче и резче со временем, длинные светлые ресницы и копна волос, переливающаяся солнечными бликами, придающими эффект мелирования. — Красишь волосы? — неожиданно для себя спросил Брайан. Джастин вскинул удивленный взгляд. — Нет. С чего ты взял? Но Брайан только молча пожал плечами и продолжил рассматривать парня сквозь пальцы. В первую встречу было слишком темно, чтобы всецело оценить его внешность, но сейчас светлым, не по-осеннему солнечным днем первым, что привлекало внимание, оказались глаза. Ярко-голубой оттенок радужки темнел у кромки зрачка до почти синего. Этот контраст создавал ощущение бездны, в которую очень легко нырнуть, и Брайан был совсем не против утонуть в ней. Еще совсем недавно, в первый же раз разложил бы парня на ближайшем надгробном камне, чтобы, как вампир, впитать молодую, бьющую ключом энергию. Но некоторые обстоятельства требуют терпения и осторожности, хотя ни то, ни другое не является его жизненным кредо. Размышления о том, что и как бы он сделал с юным горячим телом, привели к вполне закономерному результату и, мысленно чертыхнувшись, Брайан перевел взгляд вниз. Наверное, впервые не обрадовался крепкой эрекции. А Джастин, казалось, и не замечал такой важной детали, увлеченно растирая мизинцем карандашные штрихи по бумаге, обозначая тень от вырисовывающейся фигуры. Возбуждение Брайану мешало. Задница почти примерзла к земле, да и рука затекла и онемела. — Юное дарование, — чуть осипшим голосом позвал Брайан, — еще чуть-чуть, и это тело станет ледяным памятником самому себе. — Ой, прости, — засуетился Джастин, — когда увлекаюсь, ничего вокруг не замечаю! Можешь встать, я почти закончил. «Блядь, у меня уже давно встал, но я не кончил», — мысленно проворчал Брайан, но вслух произнес только: — Я уже понял… — И сменил опасную тему: — Покажешь, ради чего я терпел столь изощренные издевательства? — Так уж и издевательства? — засмеялся Джастин, разворачивая ватман к Брайану. Хорошо, что Брайан умел держать лицо в любой ситуации — только поэтому глаза не вылезли из орбит, а челюсть не рухнула вниз, отбивая пальцы прямо сквозь ботинки. Он увидел копию этого места, чуть подернутого туманной дымкой в перспективе, с фотографической точностью изображенные памятники, возвышающиеся чуть вдали, и фигуру молодого, что было понятно и без прорисованного лица, мужчины, расслабленно лежащего на пожухлой листве. От него веяло скорбью, но одновременно и спокойствием, как будто пережил нечто трагическое и здесь, в одиночестве, наконец-то принял это, позволив израненной душе отдохнуть. Только пальцы прикрывающей глаза руки все еще вздрагивали от напряжения — Брайану казалось, что он видит эту дрожь и чувствует натянутость вен. — Ты действительно талантлив, — сдержанно произнес он, — впечатляет. — Спасибо, — зардевшись, потупил взгляд Джастин. — Это черно-белый вариант, но мне еще нужен в цвете и, возможно, с иной точки. Ты же поможешь мне еще? — Помогу, но с одним условием… — Согласен… — Не спеши соглашаться, — перебил Брайан, иронично поиграв бровью, — может, условие будет неприемлемым? — Надеюсь, нет, — вздохнул художник, — ты идеальная модель, и я бы хотел тебя надолго… в смысле, рисовать еще не раз. — Кто знает, какой задницей обернется жизнь, — делая вид, что не заметил оговорки, ответил Брайан, — но пока она не критична, я в твоем распоряжении. — И условие?.. — Простое: не заставляй морозить яйца, — улыбнулся Брайан, — они мне еще пригодятся. «И тебе тоже, пизденыш», — осталось не озвучено. — Хорошо, — облегченно выдохнул Джастин. — Второй рисунок будет у какого-нибудь надгробья. Сможешь простоять, не двигаясь, хотя бы час? — Выгляжу настолько немощным? — строго спросил Брайан, сдерживая улыбку. — Я не это хотел сказать, — толкнув его в плечо, возмутился Джастин. — Быть моделью на самом деле непросто! Попробуй не почесать нос, если чешется! «Или яйца… Вот они точно чешутся», — чуть не ляпнул Брайан. — За нечесаный нос будешь должен! И счет я тебе обязательно выставлю, даже не сомневайся, — пообещал он, взлохматив светлую макушку. — Что можно взять с бедного студента? — с наигранной печалью вздохнул Джастин. — Был бы студент, что взять — придумаем, — усмехнулся Брайан. — Тебе не пора домой? Пальцы заледенеют, чем рисовать будешь? — А я амбидекстер, — сообщил Джастин. — Правда, левой не так хорошо получается, но можно потренироваться! — Ты полон загадок, мой юный сталкер, — хмыкнул Брайан. — Пойдем, провожу до остановки.***
Задумчиво глядя вслед отъезжающему автобусу, Брайан силился понять, почему не послал пацана в дальние дали. Ну, мордашка симпатичная, молодой, сочный, невинный, судя по всему. И на кой черт он ему сдался? Конечно, пустоту заполнить хочется, и скука достала до печенок, но долго ли это продлится? А парень точно захочет влезть в душу, так же, как в голову всего за пару встреч. А это чревато проблемами, и еще какими! Но дал слово, значит, придется встретиться еще раз. Но на этом все. Исчезнет и постарается избегать столкновений на кладбище, благо, что узнать расписание занятий художественного факультета Карнеги Меллон не проблема — сайт университета в помощь. Погрузившись в свои мысли, Брайан вернулся на территорию погоста, по привычке избегая освещенных аллей. Пару раз оступившись, со злостью матюкнул дешевые кроссовки, которые не носил даже на заре безденежной юности. А теперь приходится, черт возьми! Не дойдя десяток ярдов до цели, нырнул за ближайшее дерево, заметив темную фигуру, понуро опустившую голову — как раз там, куда сам и направлялся. — Ну, привет, Майки, — прошептал он себе под нос.