«Обо мне, пожалуй, не нужно и знать ни строчки, у меня в кармане камешки и цветочки. Я хожу на кладбище, чтобы увидеть имя. Мы потом уже не станем совсем другими. Я хожу по кругу, чтобы извлечь то слово, и оно наконец-то станет моей основой. Я не буду тебя им калечить или винить. Утекают опять сквозь пальцы пустые дни. Замирает время, касаясь сырой земли. Я из тьмы, конечно же, выйду на раз-два-три. Говоришь, не звал, только что же ты здесь забыл? У меня не осталось настоя разрыв-травы, у меня нет ключа, чтобы ты себя отпустил. Все ответы давно скрывает болотный ил. Но однажды ты снова услышишь родной напев, чтобы выйти под утро к правильной той тропе… …Убегай скорее. Не смотри в меня. Хорошо? Олеся Ларина
Джастин сосредоточенно наблюдал за тем, что вот уже два часа плавно переносилось с кончика его карандаша на мольберт под пристальным взглядом профессора Доун. Эту высокую худую женщину с прилизанными черными волосами он хорошо запомнил на одном из первых занятий, когда та, окинув притихших первокурсников строгим взглядом, заговорила: — Часть из вас до конца жизни будет преподавать — хорошо, если живопись в художественной студии, а не рисование в начальной школе, и выше этого не прыгнут. Еще часть, поцелованная в руки самим Господом, развеет свой талант в алкогольно-наркотическом дурмане, вряд ли заметив это. И только нескольким, возможно, удастся чего-то добиться в мире Искусства, и я пока не уверена, что знаю, кто именно это будет. Убедите меня. А еще лучше — переубедите! Джастин старался. Впрочем, как и на остальных занятиях. Потому что мечта стать известным художником все-таки давала о себе знать, и в свете знакомства с Брайаном — сильнее, чем когда бы то ни было… Но пока приходилось передавать на листе бумаги тень от установленного на столе гипсового шара, который норовил укатиться. Профессор Доун, то и дело останавливающаяся за его спиной, хорошего настроения не добавляла. Впрочем, как и желания продолжать рисовать шар. Или работать в школе. Зато позже удалось отдохнуть: студенты делали доклады, нужно было только делать вид, что внимательно слушаешь. До него очередь пока не дошла. Прибежав в кампус после торопливого обеда, Джастин убеждал себя успокоиться. Выдохнуть. Или вдохнуть. Разобраться с ощущениями и хоть как-то распланировать дела, чтобы перестать чувствовать себя белкой в колесе. И явиться к Брайану спокойным! Именно это Джастин и собирался сделать, открывая двери комнаты в кампусе. Она ему очень нравилась с самого первого дня, еще когда пытался почувствовать это помещение своим домом в короткие минуты до появления Итана. И сейчас ощущение «собственности» не пропало, наоборот — укрепилось. Легко было думать, что как минимум пару лет придется провести здесь, в пространстве с двумя столами у окна, кроватями, тумбочками и шкафами напротив друг друга и неприметной дверью в душ. Правая половина его, левая — Итана. И, как казалось Джастину, это можно было угадать безошибочно, едва войдя. Он опять неаккуратно заправил постель: наспех накинул синее покрывало, поверх которого свалил вытряхнутые из рюкзака блокноты и тетради. А еще новые кисти, карандаши и ластики… Да и этюдник валяется посередине комнаты. И это еще никто не видит, что творится в шкафу! Дав себе слово обязательно на днях разложить все по полочкам, Джастин присмотрелся к вещам Итана. Ага, кружка с недопитым кофе — значит, сосед торопился. Наверняка забегал после чего-то важного, связанного со скрипкой — на кровати лежали выходной костюм, белая рубашка и тюбик геля для волос, при помощи которого Итан пытается совладать с непослушными кудрями. Возможно, было какое-то прослушивание? Вроде он что-то говорил… Надо бы поинтересоваться, друг же все-таки… И сколько еще из происходящего он упустил, замкнувшись на Брайане и скорой встрече с ним? Завтра. В новых джинсах и водолазке, оттеняющей глаза…***
Брайан курил уже третью сигарету подряд, но не потому что нервничал — всегда спокоен, как скала, — всего лишь чертова оральная фиксация. Художник опаздывал. В недалекие времена Брайан и ждать бы не стал — всегда был до отвращения пунктуальным, и другим поблажек не делал. Но сейчас торопиться некуда, погода все еще радует теплыми днями, хотя уже конец сентября, и с Аллегейни порой доносятся холодные вихри. Но сегодня не холодно, и в потертой джинсовой куртке вполне комфортно. Подставив лицо медленно движущемуся к горизонту солнцу, Брайан предавался мечтам. Вспоминал бледную кожу щек с нежным пушком, застенчивый взгляд из-под длинных ресниц… Улыбку — открытую и какую-то… солнечную, иначе не скажешь. Брайан был уверен, что парень даже не осознает, насколько сексуален и притягателен. — Джастин… — произнес он вполголоса, перекатывая имя на языке, смакуя и стремясь уловить сладкое послевкусие. — А вот и я, — раздалось сбоку, заставив вздрогнуть и мысленно чертыхнуться. — Прости, немного задержался. Заскочил в библиотеку, потом за этюдником и в кафе… Ты не голоден? — Нет, — ответил на эту пламенную речь Брайан, — я мало ем, слежу за фигурой. — За такой фигурой надо следить твоей девушке, а то уведут, — засмеялся Джастин. — Девушке? — неподдельно удивился Брайан. — У меня нет девушки. И не будет. — Почему? — пошел в разведку Джастин. — Потому что не завожу отношений, не хожу на свидания и вообще считаю институт брака самообманом и откровенной ложью. — Оу, — не зная что сказать, отозвался Джастин. — Ну ладно, не буду переубеждать, — улыбнулся он и в ожидании уставился на собеседника. — Очень умно с твоей стороны, — согласился Брайан. — Веди, ты творец — тебе и натуру выбирать. Брайан шел чуть позади Джастина, ощупывая взглядом ладную фигурку: узкие плечи, которые с годами станут шире и крепче, если нежный мальчик соизволит посещать спортзал, и аккуратную, даже на взгляд упругую задницу, вызывающую желание мять и тискать. Художник не спеша оглядывал окрестности, видимо, решая, где устроить импровизированную студию, и то и дело поправляя ремень большого плоского ящика, норовящий сползти с плеча. Наконец, остановился, выбрав поляну между несколькими надгробиями. — Думаю, это подойдет, — кивнул он сам себе, — солнце будет освещать сзади, что не позволит рассмотреть лицо, — уже Брайану. — Как скажешь, ты сегодня босс, — хмыкнул Брайан, ожидая команды, как преданный пес. — Мне нужно, чтобы ты смотрел вот на этот памятник, чуть опустив голову… Достань сигарету и сделай вид, будто подносишь ее к губам… — Брайан выполнил просьбу, — приоткрой губы… Другую руку в карман… отлично! Замри, я быстро сделаю набросок, и можно будет расслабиться. Зафиксировав тело в нужном положении, Брайан, скосив глаза, наблюдал за действиями художника. Тот расположил этюдник на высоком плоском памятнике и закрепил лист ватмана специальными зажимами. Лицо приобрело сосредоточенное выражение, и работа началась. Как ни странно, Брайану оказалось интересно наблюдать за мимикой Джастина, за тем, как откидывает мешающую челку и почесывает мизинцем кончик носа, морща его время от времени. Как хмурит брови, если что-то не нравится, пожевывает нижнюю губу, отчего та становится пунцовой и просто напрашивается на поцелуи. Вот Джастин небрежным движением заправил за ухо золотистую прядь и, прикусив кончик большого пальца, задумчиво уставился на Брайана. И, словно что-то для себя решив, продолжил рисовать. Прошло минут сорок, но Брайан совсем не устал, витая в своих мыслях, а вот курить хотелось блядски! Как будто услышав его размышления, Джастин отложил карандаш. — Набросок готов, — радостно сообщил он, — предлагаю отдохнуть и перекусить! — Не знал, что на кладбище можно заказать доставку, — потянувшись, подал голос Брайан и, наконец, закурил измусоленную сигарету. — Зачем доставка? Я все принес с собой, — улыбнулся Джастин, кивнув на небольшой рюкзачок, ранее даже не замеченный Брайаном. — Устроим пикник. — Среди трупов? — поморщился Брайан. — Не очень аппетитно звучит. — Да брось, это старая американская традиция. Неужели никогда не слышал? — удивился Джастин. — В моей семье традиции были несколько иными и далекими от привычных, — неохотно сказал Брайан. — Ну, показывай, что у тебя там. — Не поверишь, — смутился Джастин, — мясной рулет и лимонные брусочки. Правда, кофе безнадежно остыл, но в этом кафе его хорошо готовят, и холодный вкусный. — И где ты это взял? — крайне удивился Брайан. — В «Либерти» на Либерти-авеню. Мы побывали там с Дафной — это моя подруга. Отличная закусочная! Ну, я и заехал по пути сюда, хотел пиццу купить, но официантка сказала, что это полезнее, а спорить с ней не рискнул. — Интересно, чем тебя так напугала официантка? — Не то чтобы напугала… — задумался Джастин. — Но она вызывает желание подчиниться, нежели бороться, — засмеялся Джастин. — Так ты не против рулета? — Вообще-то я не ем после шести, но раз уж работа модели настолько сложна и сжигает кучу калорий, сделаю маленькое исключение, — торжественно произнес Брайан, отправляя в рот приличный кусок аппетитно выглядящего блюда. Джастин последовал его примеру, и вдвоем они расправились с огромной порцией в рекордные сроки. Брайан всегда думал, что Питтсбург — большая деревня, а сейчас убедился в этом снова. В довольно большом городе парень сумел найти именно то место, которое предназначено ему собственной природой. Не то чтобы о Либерти-авеню никто не знал, но натуралы старались обходить гей-квартал стороной, и захаживали туда только в случае крайней необходимости. А Джастин, не прожив в городе и пары месяцев, уже его обнаружил. Да еще и с Дебби успел познакомиться. Молодец пацан — далеко пойдет. Вот только может возникнуть проблемка… Или лучше сказать — проблемища?! Следующий час Брайан размышлял уже о менее приятном, вспоминая свое незавидное детство и ласковые руки Деб, смазывающие синяки на его спине заживляющей мазью. Тем временем солнце практически исчезло за горизонтом, ощутимо похолодало. — Ну что, юное дарование, — подал голос Брайан, — снова морозим яйца? — Думаю, что нет, — растягивая слова, отозвался художник. — Я уже закончил, все остальное доделаю в студии. — Ну, слава кому бы то ни было, — выдохнул Брайан и повилял бедрами, разминая поясницу. — Как я понимаю, моя стремительная карьера модели завершена? — На данный момент — да, но я все еще хочу написать твой портрет, — вздохнул Джастин. — Такую внешность необходимо сохранить для потомков! — Для этого люди давно изобрели фотографию. — Это не то! — горячо возразил художник. — Редкий фотограф сумеет правильно передать мимику, выражение глаз! А хороший художник вдохнет жизнь даже в сухое бревно, плывущее по течению! — Да ты фанат своего дела, — усмехнулся Брайан. — Наверное, рисовать начал раньше, чем научился ходить, — согласился Джастин, — это у меня в крови. — Ладно, — решил Брайан, — может ты и правда второй Энди Уорхол. Говори номер… — попросил он, доставая потрепанный мобильный телефон. — Тридцать один, ноль девять, тридцать три, тридцать три, семьдесят три, — огласил Джастин, довольно улыбаясь своей удаче. — Только не думай, что мы будем мило беседовать перед сном, — отрезал Брайан, — это на случай крайней необходимости. — Как скажешь, — громко ответил Джастин. — Смотря что считать «крайней», — пробурчал под нос. Уже привычно проводив Джастина до автобуса, Брайан оседлал своего железного коня и мгновенно растворился на узких улочках.***
Дни летели со скоростью сверхзвукового истребителя. Вторая картина была практически готова, и в пятницу ближе к обеду Джастин наконец-то облегченно перевел дух… Почти. На кладбище он все-таки спешил. Не то чтобы опаздывал — вовсе нет, вышел из кампуса с запасом времени. Даже автобус порадовал скорым появлением, и Джастин, удобно устроившись у окна, залюбовался осенним Питтсбургом. Сентябрь заканчивался, синоптики обещали еще пару теплых дней, а потом ветра сорвут загостившиеся листья, оставив ветки почти оголенными. Джастину невероятно нравились раскидистые темно-красные кроны — таких деревьев на кладбище, да и в самом городе, было еще много. Хорошо, что он успел запечатлеть их. И Брайана. То, что нужно сделать в студии, продолжит на следующей неделе — там никакие хмурые дожди не будут страшны. А пока можно радоваться двум полностью свободным дням впереди, хорошей погоде и тому, что снова увидит Брайана. Который во время их последней встречи небрежно произнес, что будет здесь в пятницу, то есть сегодня, после обеда, и если Джастин свободен… Конечно! И если бы и не был, очень постарался бы освободиться, даже, наверное, впервые пропустил бы лекцию. Ради встречи с Брайаном это не казалось неправильным. Только у ворот кладбища его не наблюдалось. Это встревожило, но Джастин напомнил себе, что Брайан — взрослый человек. Пусть и не назвал возраст, но, насколько Джастин в этом разбирался, ему было около тридцати лет. Так что Брайан конечно же уже обратил внимание, что все их встречи были сосредоточены в левой части кладбища — если стоять лицом к воротам. И на стыке его старой и новой территорий. Почти наверняка Брайан где-то рядом с «их» местом. Надо просто туда добраться. А если его нет — позвонить. И узнать, где он есть и когда придет. С этими мыслями Джастин и сам не заметил, как торопливо, почти бегом, миновал дорожку, по которой обычно ходил. И, кажется, вдобавок еще и свернул не туда. Чтобы не возвращаться, решил сделать небольшой крюк, заметив ряд ровных подстриженных кустов за тремя деревьями. Как раз за ними начинался искомый участок, и наверняка его там ждет Брайан. Джастин ускорил шаг, оказавшись почти на открытом пространстве, стараясь пересечь его как можно быстрее. Пока не встал ступором, уставившись на большой памятник. Короткое имя: «Брайан Кинни». До боли знакомое неподвижное лицо на камне и цифры, пляшущие перед глазами в дьявольском танце. И ни одной мысли на остановившейся планете. Причем она замерла настолько резко, что, кажется, тело забыло как дышать. И зачем… Только легкий шорох сзади, холодные руки, сомкнувшиеся на талии и, словно насмешливый контраст, жаркий шепот в ухо: — Нашел все-таки, пизденыш!