Цугцванг, или В моем аду котлов не будет

«Теперь никуда не деться: Потерянным — в Неверлэнд. Мы утром ушли из детства, Вернулись, а дома нет. Не будет тепла и ласки — С паршивых хоть шерсти клок. А дальше, как в старой сказке, Где первый же встречный — волк. Мы плакали: волки, волки! И волки смеялись вслед. Поплакали и умолкли. Потерянных — в Неверлэнд. Здесь кто не убит, тот ранен. В тенëтах махровой лжи Мы шли на войну дворами И рано учились жить. Но только взрослей не стали. Не принятые никем, Мы сами сбивались в стаи В звериной своей тоске. Нас вечно жуёт тревожность. В избытке других примет Мы чувствуем даже кожей: Потерянных — в Неверлэнд. Теперь уже только прямо. А, впрочем, кому легко? У божьих коровок, мама, Сгущенное молоко». Анна Зорина

      Коридор второго этажа был непривычно узкий — Джастин сразу вспомнил родительский дом в Харрисбурге, где и он, и Молли учились кататься на велосипедах именно на втором этаже. Здесь же такое было явно невозможным. И какая из двух дверей ведет в спальню? Понятно, что та, дальняя — в ванную. Шуметь нельзя. Хотя, судя по глуховатым голосам внизу, Брайан отвел гостя подальше от лестницы. Джастин осторожно приоткрыл дверь и увидел раскрытую книгу на покрывале — вряд ли она лежала так со времен присутствия здесь хозяина дома. Наверняка ее при свете дня читал Брайан. Постояв на пороге несколько секунд, Джастин вернулся назад и присел на нижнюю ступеньку, надеясь разобрать и сложить воедино приглушенные звуки голосов. Но тщетно…       Услышав, что двое выходят из кухни, Джастин осторожно перебрался выше, затаив дыхание.       — И, Брайан, перестань уже разгуливать по кладбищу! Сам понимаешь, что это небезопасно: тебя могут увидеть!       Сказано это было низким мужским голосом. Стук двери, щелчок замка, и Джастин, уже не особо беспокоясь о тишине, вбежал в комнату, почти упав на край кровати — больше сидеть было негде. Брайан появился практически тут же и развалился поперек двухспального ложа, оставив ноги на полу.       — Кто это был? — спросил Джастин, рассматривая в полумраке немногочисленную обстановку: кроме кровати здесь имелся только комод с телевизором напротив, шкаф и две маленькие тумбочки. Лежащий рядом Брайан немного смущал невозмутимостью и собственным желанием до него дотронуться. Провести рукой по коже предплечья, коснуться губами шеи…       — Карл Хорват. Полицейский. Единственный, кто верит мне. Но что с того? Синтия встречается с его шефом — неизвестно, в курсе ли он махинаций, но, так или иначе, мое дело было подозрительно быстро закрыто. Авария с возможностью самоубийства — причин для такового у меня было миллион. А что касается сделки по продаже «Киннетика», то она наверняка оформлена так, что не придерешься. Мелани, которую я упоминал — партнерша Линдси — юрист. Никто не даст Хорвату проводить официальное расследование, он пытается что-то копать на свой страх и риск. Но пока не очень получается, мало возможности. Поэтому неизвестно, сколько еще времени я буду мертв.       — Это он помог тебе умереть?       — Да. Но все началось гораздо раньше. Незадолго до того как я узнал о раке, в «Вавилоне» было несколько случаев серьезной передозировки наркотиками, завели дело — Хорват им занимался. В моем клубе закрывали глаза на липовые удостоверения личности несовершеннолетних — пусть себе пьют и приносят прибыль — и от запаха травки в задней комнате можно было задохнуться. Но я против наркотиков — разве что попперсы допустимы. А здесь грозил громадный штраф, если бы не нашли виновных. Хорват нашел — оказалось, что торговал Сэп, управляющий, который сейчас в тюрьме, за ним, как выяснилось, немало грехов водилось — и доказал, что я и другие сотрудники ни при чем. Дилеры Сэпа в «Вавилоне», к счастью, не работали. А Хорват оказался честным полицейским, даже от благодарности отказался, от любой, я ему и бутылку виски всучить не смог.       — Это ему ты позвонил тогда из будки? — Часы на стене показывали начало одиннадцатого, и Джастин вдруг подумал, что не знает, как теперь добираться до дома. И уходить совсем не хочется. Особенно теперь, когда все рассказанное Брайаном за такой длинный вечер начало укладываться в голове, собираясь в единое целое. Тут и дураку будет понятно, что Брайан серьезно влип. И вернуться в свою жизнь, а тем более вернуть имущество, ему будет очень непросто.       — Да. Он не все понял из моих путаных объяснений, но приехал и отвез меня к себе. Там я все и выложил. И Хорват снова поверил. А еще придумал план, привлек приятеля –патологоанатома. Я открыто подъехал к стоянке у дома, где кроме джипа стояла другая машина, принадлежащая «Киннетику», и отправился на ней за город. Мы выбрали территорию, за которую отвечал участок Хорвата, там и подожгли транспорт. Хорват взял дело себе, бесхозный труп обеспечил «спец по мертвым», я отдал одежду и документы — по ним «меня» и опознали. Как выяснилось, провернуть это оказалось даже легче, чем предполагалось изначально.       — А другого способа решить проблему не было? То есть не убивать тебя…       — Мы думали об этом. В том положении, в котором я оказался, все было очень сложно. Карл считал, что они не прекратят попытки меня уничтожить — естественно, чужими руками, — а на возвращение «Киннетика» законными средствами у меня уже не было денег. Даже личные карты оказались пусты.       — На что же ты сейчас живешь? — выпалив это, Джастин понял, что вопрос более чем бестактный. То, как напрягся Брайан, это доказывало.       — Одна карта была оформлена не на меня. Для благотворительности, о которой никто не знал. Мои пожертвования были существенными для тех, кому предназначались, но как полноценно жить на это?! Ходить в дешевых кроссовках и…       Брайан замолчал, и Джастин понял, что ему и говорить о таком тяжело, не то что… Наверняка, будучи более чем обеспеченным уважаемым человеком, он мог многое себе позволить. И разом всего лишиться…       — А кому ты помогал? — Джастин спросил, надеясь отвлечь Брайана от мрачных мыслей, хотя и понимал, что это будет не так-то просто.       — Официально «Киннетик» жертвовал деньги нескольким организациям, а я лично — приюту для животных на соседней улице. А теперь у меня такое чувство, что я котов объедаю! Почти буквально — скоро, если все не изменится, придется перейти на их сухой корм! Потому что брать деньги у Хорвата, как он предлагает постоянно… ни за что!       — Ты можешь взять их в долг. А потом, когда все вернешь, отдать — разве это такая уж проблема? Не повод голодать, знаешь ли…       — До этого пока не дошло. Но об омарах и «Джим Биме» пришлось забыть.       — А твоих котов будет кому кормить: Дафна в комитете по распределению средств на благотворительность, есть специальный фонд, которым занимаются студенты. Напиши потом адрес приюта, я передам и попрошу включить его в работу. Вряд ли они смогут выделять столько, сколько давал раньше ты, но все равно… Хотя бы совесть мучить перестанет.       — У меня ее нет, и тебе бы в голову не пришло такое сказать, если бы мы были знакомы чуть дольше. Да и по рассказам должен был понять, что я во многом сам виноват.       — Не настолько, чтобы тебя убивать!       — Запомни, мелкий пизденыш, что когда унижаешь и оскорбляешь людей, от которых зависит что-то важное для тебя, надо быть готовым к любым последствиям.       — То есть ты думаешь, что они правы?       — Нет, не думаю. Но не уверен, что на их месте не поступил бы так же.       — Я уверен! — Джастин произнес это быстро и резко. — В том, что на месте Синтии или Теда ты бы нашел другую работу и просто бросил бы неадекватного начальника самого разбираться с тем, что он натворил. А сам бы проявлял таланты в другом месте.       — Мир не идеален, увы. Но в свои восемнадцать я наверняка сказал бы что-то подобное.       Брайан вдруг встал с кровати каким-то мягким, плавным движением и подошел к окну, поправляя плотные тяжелые шторы. Это вернуло Джастина к практическим вопросам «здесь и сейчас». Такси… Кампус… Итан…       — Уже поздно, — тихо произнес Джастин.       — Ты куда-то торопишься? Остаться не хочешь?       — Хочу, конечно! Ты еще не все рассказал, как мне кажется.       — И до сих пор не понял, зачем вообще это делаю!       — Наверное затем, чтобы я никому не выдал твою тайну, мчавшись по кладбищу с громким воплем: «Помогите, меня преследует привидение!!!» или «Этот псих думает, что он умер, и поставил себе памятник!»       Джастин засмеялся, и Брайан присоединился к нему. А потом добавил:       — Мы вроде бы выяснили, кто кого преследовал? Или я чего-то не понимаю?       Джастин и сам не знал, почему вдруг покраснел, и обрадовался, что темнота не позволит Брайану это увидеть. Но сейчас нужно задать еще несколько вопросов, которые пока оставались «за кадром»:       — Чей это все-таки дом? Ты говорил, но…       — Да, тогда еще не было смысла все подробно рассказывать — история началась бы с конца. Это дом того самого приятеля Хорвата, патологоанатома. Его как раз в то время переводили на полгода в Рединг, и он предложил прятать меня здесь. Дом у леса, на отшибе, но с другой стороны, в отдалении есть еще несколько, и соседи думают, что Хорват приезжает поливать цветы и проверять, все ли в порядке. Меня, я надеюсь, никто пока не видел. Живу в темноте, как крот!       — Догадываюсь, как тут скучно… Чем ты вообще занимаешься?       — Читаю — в кабинете на первом этаже много книг. Окна выходят на задний двор, я перетащил туда телевизор — пришлось поставить на пол, чтобы света не было заметно, с дивана смотреть можно.       — А на кладбище зачем ходишь? — этот вопрос занимал Джастина едва ли не с того момента, как он пришел в себя после того, как обнаружил памятник Брайану.       — Ну, я умер месяц назад, воспоминания еще свежи, и к месту моего последнего упокоения есть кому прийти поплакаться и пожаловаться. Узнаю много интересного, хотя Хорват и против.       — Все равно, — Джастин вздрогнул, и почему-то пришло на ум затертое книжное «повеяло могильным холодом», — собственные похороны это, знаешь ли…       — Нормально. — Кровать просела под Брайаном, который перевернулся, растянувшись на животе и легко задевая бедром ногу Джастина. — Я был на своих.       — Да ты что?! Серьезно?!       — Ага. — В голосе Брайана прозвучало что-то азартное и почти детское. Настолько, что Джастину на пару секунд показалось, что Брайан его ровесник. Не взрослый мужчина с такими серьезными проблемами, что впору сломаться, а веселый студент, готовый рассказать об очередной шалости на вечеринке. — Хорват как раз за пару часов до них привез меня сюда и сказал не высовываться.       — А ты, конечно же, не послушался. — Джастин, осмелев, улегся рядом.       — Ну, возможность посетить такое мероприятие выпадает в жизни далеко не каждому. Не мог же я ее упустить! _________________________       Начало сентября радовало свежестью, и день выдался прохладным, обещая дождь через пару часов — влажность воздуха это определенно доказывала. Брайан, запахнув принесенную Хорватом куртку, расположился за деревом, скрытый еще и большим памятником — чтобы наверняка. Выскакивать и нарушать церемонию обличительной речью в плане не входило, хотя и любопытно было бы посмотреть, как вытянется лицо Теда!       Все произошедшее за последние несколько дней казалось чем-то совсем нереальным, будто он спит и никак не может проснуться, несмотря на страстное желание сделать это немедленно… А когда откроет глаза, окажется, что под ним знакомый диван «Вавилона», на который его опять перенесли после пьяного разнузданного секса в задней комнате. Или, еще лучше: никакого рака не было, и он проснется в своей постели в лофте, примет душ, поедет на работу и, завидев деловитую Синтию с папкой для документов, рассмеется и скажет:       — Представляешь, мне приснилось, что вы с Тедом отобрали у меня «Киннетик»!       А Синтия в своей неповторимой манере сочетать сарказм и добродушие ответит, что обязательно это сделает, если он сию же секунду не подпишет документы. И это вдруг показалось настолько реальным, что Брайан вздрогнул вовсе не от порыва разбушевавшегося ветра. Все! Пора забыть! Тем более, что действо на кладбищенской поляне обещало быть весьма интересным — сотрудники похоронного бюро уже расставляли стулья вокруг зияющей небольшой пропасти. При взгляде на нее Брайану пришлось себя одернуть и порадоваться, что некому выступать в роли свидетеля его страха:       — Не будь идиотом! Тебя закапывать не собираются!       Судя по всему, никто не решился устраивать фарс с церемонией в церкви — учитывая, что он постоянно подчеркивал свой атеизм и глубоко похуистическое отношение к религии. Но и прощание непосредственно в «бюро мертвых», видимо, кому-то не казалось подходящим. Наверняка Джоан… Хотя не факт, что его похоронами занималась именно она. Тед и Синтия вполне могли взять все на себя, чтобы мать с сестричкой не сильно пока задавались вопросом, где деньги…       Когда из черной машины-катафалка начали доставать гроб, Брайану показалось, что его сейчас вырвет. Прямо на траву, где уже начали гостить первые опадающие листья. Это не он… Он здесь, дышит свежим воздухом и, кажется, уже начинает мерзнуть. А там — чье-то тело, которое даже не видел. И не увидит. Никто. Гроб не будут открывать. И все верят в то, что Брайан Кинни после «непонятного происшествия с дверью — возможно, подростки баловались самодельными взрывчатками», ушел из дома неизвестно куда на несколько часов, потом забрал машину и, видимо, решил покинуть Питтсбург, на что у него была масса причин. Но, скорее всего, выпил по дороге, не справился с управлением, превысил скорость и сам стал причиной аварии, которая имела настолько трагические последствия, что смотреть там не на что…       Зато ему есть на кого: на мамочку и Клэр, первыми шествующих к стульям. Джоан, как всегда, невозмутима… Но даже на приличном расстоянии и сквозь негустую вуаль — на зрение Брайан никогда не жаловался — были заметны ее чуть подрагивающие губы. Наверное, убеждена в своей правоте: в том, что он уже попал в ад и черт разжигает огонь под котлом. Сжав зубы, Брайан перевел взгляд на зареванную Клэр, шляпа которой бестолково съезжала на бок. Сестра похудела с тех пор, как он видел ее в последний раз, и могла бы смотреться вполне прилично, даже учитывая обстоятельства. Но ее неуверенность и отказ себе в праве находиться в этом мире все равно никуда не исчезли и, наверное, навсегда останутся с ней. Столько лет влияния Джоан даром не проходят! Он вырвался, а Клэр навечно застряла в мерзких паучьих тисках. И сегодня наверняка, как после похорон отца, будет требовать от всех вспоминать и рассказывать о нем хорошие истории. И, что самое смешное, у нее самой найдется, что сказать…       Когда-то Брайан жалел сестру — нелепую и нескладную — и даже искренне пытался утешать, после того как очередной парень предпочитал ей другую девушку. Говорил, что когда-то она кого-то встретит, выйдет замуж, родит детей и будет как все, если уж очень этого хочет… Так и вышло. Только удивительно, откуда у Клэр взялась смелость выгнать нахер придурка, которого выбрала в мужья — видимо, побоявшись не найти никого лучше — и пойти работать, а заодно и как-то справляться с детьми. Когда это произошло, он стал посылать матери больше денег, зная, что она будет делиться с дочерью. Так, видимо, и происходило — платье на сестре было из разряда тех, что она не могла бы позволить себе на зарплату администратора в далеко не лучшей больнице. Только не стоит сейчас вспоминать, что когда-то Клэр любила его — пока это чувство не сожрала зависть к тому, что он оказался красивее, умнее и успешнее.       Когда остановилась следующая машина, Брайану пришлось сжать руки в кулаки. Дебби… Мама! Бледная, что еще больше подчеркивал накинутый на голову черный шарф, она опиралась на руку Вика и, казалось, неимоверным усилием воли заставляла себя идти. К его могиле… Брайан не сразу заметил Майкла — его почти тащил на себе хмурый Эммет, на этот раз не выделяющийся ярким пятном из толпы. Майкл, казалось, вообще не понимал, что происходит и где он находится: озирался по сторонам, напоминая пациента психиатрической клиники. Эммет, остановившись, вытащил из кармана черного пиджака — где он его вообще взял? — что-то, что засунул в рот Майклу, как младенцу, и заставил выпить воду из бутылочки, появившейся из второго кармана. Понятно… малыш Майки накачан успокоительным. Но, может быть, за то время, что Брайан «будет мертвым», это недоразумение хотя бы попытается жить самостоятельно, ни на кого не оглядываясь и опираясь на собственное мнение?       Линдси шла одна. Неудивительно, что Мелани предпочла не появляться. Наверное, решила, что так честнее — особой любви она к нему не испытывала. Но странно, что не поддерживает свою бывшую партнершу в такой ситуации: ради общего недавнего прошлого могла бы забыть о своем отношении к покойному! Хотя, может, и правильно, что не пришла, если учесть, что расстались дайки не слишком красиво… Линдси явно старалась держаться достойно, но руки, нервно крутившие белую розу на длинном стебле, выдавали ее состояние. Казалось, еще немного, и она забьется на месте, закричит… Внутри росло чувство бешеной злости: почему никто не видит этого и не помогает матери его ребенка?!       Но Брайану тут же пришлось признать, что делать это реально некому: Дебби и Майкл сами нуждаются в поддержке, а от Теда ее теперь никому не дождаться. Интересно, как он себя поведет? И насколько правдоподобно изобразит скорбь?       Долго гадать не пришлось: Тед вышел из следующей машины, подав руку Синтии. Оба серьезные и напряженные. Синтия никогда не сближалась с его друзьями, едва их знала, поэтому просто постоит в стороне. А вот суетливый Тед наверняка будет пытаться быть для всех хорошим. И, возможно, скажет, что выкупил «Киннетик» для того, чтобы решить проблему, и агентство не оказалось уплывшим в чужие руки… Цинизма может хватить даже на то, чтобы сообщить, что вообще изначально планировал вернуть агентство основателю! Снова поставить бизнес на ноги, а финансовые вопросы между ними решать потом…       Кстати, новые владельцы «Киннетика» были не одни: несколько сотрудников, с которыми Брайан общался больше, чем с остальными, тоже пришли. Как и крупные деловые партнеры, с которыми он не успел испортить отношения…       Распорядитель похорон направлял всех к стульям — похоже, без говорильни не обойдется. Жаль, что не удастся услышать, каким хорошим человеком он был! Вспомнился старый анекдот о мальчике, который, придя с мамой на кладбище, читал надписи на памятниках, а потом спросил родительницу:       — А где похоронены плохие люди?       Интересно, какой эпитафии его удостоят? И кто получит честь выступить и поделиться своим горем? Усевшись поудобнее на мягкую траву, Брайан спустя несколько минут оказался полностью разочарован: несколько слов произнес сотрудник похоронного бюро, которому мешали рыдания Майкла, а потом Клэр поднялась и сквозь слезы попыталась что-то выдавить из себя. Получалось слабо, и продолжить жалкие потуги помешала мать — грубо схватила за руку и, потянув вниз, практически швырнула на место. И тут же — видимо, боясь косых взглядов со стороны — погладила дочь по плечу, что-то шепча ей в ухо.       Без короткой заминки не обошлось, но все подошли положить на гроб цветы, чтобы, развернувшись, двинуться обратно. Наверняка Тед и Синтия сейчас будут блюсти приличия так, чтобы и комар носа не подточил, и в каком-нибудь пафосном ресторане организован поминальный фуршет.       Но все прошло как-то… неэффектно. Это же его похороны, черт возьми!!! И ради чего-то подобного он собирался умирать в тридцать?! В чьей памяти собирался оставаться молодым и прекрасным? Безымянных трахов, ни одного из которых в немногочисленной толпе, кстати, не заметил? Хороший щелчок по самолюбию, ничего не скажешь!       Но вот наблюдать, как «его» гроб опускают в землю, Брайану совершенно не хотелось. И лучше было вернуться вовремя — Хорват почти наверняка заглянет, чтобы проверить, как он. Если не решит пойти на пафосное действо в надежде получить какую-нибудь зацепку.       Тогда Брайан еще не знал, насколько плохими они окажутся крючками… _________________________       Когда Брайан замолчал, снова растянувшись на кровати — на боку, лицом к нему, что и смущало, и отвлекало сразу, — Джастин опять подумал о том, что каждое его слово было поездом, уносящим все дальше от привычных проблем и забот. Все, что являлось важным еще несколько часов назад, сейчас казалось смешным и далеким. Несуразным и не вписывающимся в те чувства, которые испытывал. И которые, подобно навязчивым мыслям, путались и не позволяли опознать и определить себя. Но это все можно сделать и потом… А сейчас важно только одно!       — И что мы теперь будем делать?       Вот так. Четко. Прямо. Не оставляя сомнений, двусмысленности. И придвигаясь поближе — осторожно, словно подкрадываясь. Чтобы вписаться в атмосферу этой скромной, даже аскетичной спальни. И в историю Брайана. И в самого Брайана…       — Мы? — один слог, произнесенный чуть растянуто и с придыханием. Как будто он даже не вырвался, а выскользнул, выплыл из горла владельца против его воли, чтобы остаться в тихом, ничем не оживленном полумраке. Раствориться в нем, расползшись на миллиарды неделимых частиц. И уже увереннее, четче и резче: — А с чего ты взял, что есть какие-то «мы»?       Но не сделал попытки отстраниться, и Джастин понял, что если не решится сейчас, то… Даже думать об этом «том» не хотелось. Ничего не хотелось. Кроме того чтобы попытаться ответить в его же духе, выпустить в мир, сосредоточенный в этой комнате, свои частицы — чтобы перемешались с оставленными Брайаном. Так, как он сам хочет с ним перемешаться. И сделает это. Несмотря на все «страшно».       — Хотя бы поэтому.       Ближе. Просто подвинуться. Мягче. Без тех рывков, которыми бесилось в груди сердце. Просто коснуться своими губами губ Брайана, надеясь не совсем сдуреть от легкого запаха спиртного, сигарет и чего-то необъяснимого, присущего только Брайану. Мягко. Молниеносно нежно. Джастин ожидал чего угодно, но не вот этого незнакомого чувства, которое обрушится на него, заставив почти застонать, скользнуть руками к плечам Брайана. В надежде на ответ…