«Моя любовь умеет убивать. Прости, что не сказал об этом раньше. Когда вжимал в скрипучую кровать и целовал покусанные пальцы. Моя любовь тягучая, как мёд, и сладкая, и горькая, и злая. Она тебя когда-нибудь убьет, уже сейчас немного убивая. И как теперь смотреть в твои глаза, покрытые янтарной рыжей крошкой? Весь город спит и стихли голоса, и ночь легла на крыши черной кошкой. А ты идешь, твой нос укутан в шарф, и каблуки сбивают лёд с асфальта. И я срываюсь вслед, ускорив шаг, осатаневшей и голодной тварью. Я одержим, и болен, и простыл, в изгибе твоей шеи грею губы. И те слова, что в общем-то, просты, цепляются за стиснутые зубы. Так съешь меня, и выпей, и сожги, и расскажи об этом своим детям. Что в прошлом был один такой дебил, и он любил, и он же был в ответе за зацелованную кожу век и красные следы на голой шее, Что это был ужасный человек, похожий на затравленного зверя. Так улыбайся, ласково, как черт. Рука моя — твоя, и там же сердце. Танцует на замёрзшей глади вод Луна, как на тарелке рыжий персик. Взлетают в небо дети птичьих стай. Я был когда-то так же беззаботен. Моя любовь умеет убивать. Твоя — сжигать. А значит, мы в расчете». Джио Россо
Дни тянулись, подобно часам, которые совершенно забыли о том, что нужно идти, отсчитывая минуты и секунды. И время будто застряло в одной точке. Зато Брайан метался туда-сюда, не зная чем себя занять и как «застолбиться» в предназначенном ему измерении. Не получалось. Мысли словно затеяли безумную игру в рассинхрон с телом, что бы он ни делал. Хотя… Что можно делать в этом дьяволом забытом месте? Варить бесчисленное количество кофе, пускать колечки дыма, щелкать пультом от телевизора, по три раза на дню принимать душ, вспоминать школьные годы и делать зарядку, с тоской вспоминая элитный фитнес-клуб с разнообразными тренажерами. Перерыв в занятиях ни к чему хорошему не приведет… Нет, он не растолстел, судя по кстати привезенным Хорватом джинсам, но скоро ничего не останется от рельефных мышц, которых так старательно добивался. Да, у него не будет даже этого! Хотя смешно: переживать о красоте тела, лишившись всего, что делало его им — Брайаном Кинни, самым богатым и успешным педиком Либерти-авеню. А еще бесило то, что раньше, до появления чертова Тейлора, все это воспринималось совсем не так! Справлялся… До него! До того как пизденыш, подобно урагану, начал сметать с пути все его принципы, превращая их в пыль. Да разве когда-нибудь он сам пытался ежеминутно избавиться от мыслей о ком-то? Разве было дело до того, где находится тот, с кем он спал? Да никогда! До последних месяцев… Вот оно — то, чего боялся! Чего не признавал и не хотел признавать в качестве имеющего к себе хотя бы какое-то отношение. Он — Брайан Кинни! Был, есть и будет! Пусть пока без лофта, «Киннетика» и «Вавилона». А все это пусть идет лесом! Только картины счастливого пизденыша рядом с человеком без лица, но со скрипкой, преследовали так, что впору было биться головой о стену. Особенно в те моменты, когда телефон издевательски заливался трелями — кто вообще установил эту дурацкую мелодию?! — и показывал на экране короткое лаконичное «Джастин», заставляющее сжимать зубы. Это неправильно. Это не он. Это не его. Звук открывающейся двери заставил сердце вздрогнуть, и от этого презрение к себе вознеслось на невиданные ранее высоты. Нет, надо что-то делать! — Брайан, ты наверху? Хорват… Ну да, сегодня же воскресенье, как раз вчера он должен был вернуться из очередной поездки неизвестно куда и неизвестно зачем — отговорился совещаниями и конференциями. Только что-то подсказывало Брайану, что они столь же реальны, как и его собственная смерть! Брайану было прекрасно известно, что полицейский делает внизу. Небрежным движением ставит на тумбу пакет, вешает на крючок пальто и проходит вперед, не акцентируя на принесенном внимание. Чтобы они снова не начали ругаться. Брайан уже почти перестал — денег осталось мало. Потом найдет способ отблагодарить Хорвата, и заставит эту благодарность принять! Еще не знает, как — для начала в красках распишет Дебби, кому ее мальчик обязан жизнью и возвращением «с того света». А если там все сложится — отправит обоих в путешествие. Надо только добраться до счетов — как он надеялся, не пустых. А пока придется есть простую, богатую углеводами всеамериканскую пищу, преимущественно в виде полуфабрикатов. С одной стороны это даже хорошо — скакать у плиты лень. А вот с другой… Разве что Джастин иногда ослаблял вероятность быстрого набора лишних килограммов, готовя что-нибудь. Опять Джастин!!! Снова в мыслях и где-то под ребрами… — Да, спускаюсь, — крикнул Брайан полицейскому, выключая работающий для фона телевизор. И вдруг задумался: а что он в принципе знает о Хорвате, кроме того, что тот распутал сложное дело с наркотиками в клубе? Что рассказывал страж порядка о себе? Да и рассказывал ли вообще? Вроде живет в квартире недалеко от Либерти — купил поближе к работе, потому что всю жизнь трудился в одном участке. Жена умерла, сын и дочь давно уехали из Пенсильвании, но вроде бы у него где-то в штате жили старшая сестра и племянники. Брайан не был в восторге от визита — неподходящее для общения настроение. Но что мог поделать, если уже несколько месяцев не принадлежал ни себе, ни своей жизни. Да и вообще, строго говоря, уже не имел этой жизни. И отъезд Джастина напомнил об этом самым жестоким образом. Черт, снова Джастин! — Ты в порядке? — обычный вопрос Хорвата, ставший почти ритуалом. Своеобразное «Как дела, Тодд?» на пути в заднюю комнату. Полицейский показался Брайану утомленным, будто не спал целую ночь или того хуже — провел ее на беговой дорожке, доказывая, что способен работать. Или в этом возрасте стражи порядка уже не бегают? Брайан не знал, сколько Хорвату лет, но предполагал, что тот немного старше Дебби. — Как всегда, — усмехнулся Брайан, направляясь на кухню, чтобы исполнить вторую часть ритуала — сварить кофе и перебраться в гостиную. — Веселее здесь не становится. — Ты же помнишь, что это не навечно? — миролюбиво произнес Хорват. — У меня такое чувство, что «навечно» я проехал миль десять назад. — Брайан замолчал и уставился в одну точку, забыв про симбиоз времени и пространства. А потом, словно очнувшись, заговорил, не глядя на собеседника: — Скажи… Что-то движется? Меняется? — Да, — твердо и без колебаний ответил Хорват. — И в большей степени, чем ты думаешь. Сейчас посмотрим, что еще удастся найти Джастину и… Имя ударило наотмашь, подобно унизительно злой пощечине, и Брайан вздрогнул, словно подвергся физическому воздействию. На то, чтобы взять себя в руки, ушла секунда. На то, чтобы успокоить бури внутри, не хватит и уже упомянутой вечности. — А если бы я не нашел самого Джастина? Если бы мы не встретились, и он не начал лезть во все дыры? Что бы мы тогда делали? — Понимаю, — Хорват усмехнулся. — Намекаешь на то, что я ничего не сделал сам? На твоем месте я задал бы те же вопросы. Хочешь ответов? Если сейчас соберу воедино все, что нашел и могу доказать прямо или косвенно, на что понадобится пара дней, то твое дело будет заново открыто. И начнется официальное следствие. Только вспомни, что начальник полиции у нас под подозрением! Если Стоквелл помогал Синтии или хотя бы был в курсе того, что она делала, сколько центов дашь за свою жизнь после того, как он узнает, что ты ее на самом деле не лишался? Учитывая, что самому Стоквеллу есть, что терять, даже в том случае, если он и не виновен в твоих бедах? Как, по-твоему, он отнесется к тому, что все узнают, что он вовсе не такой добропорядочный семьянин, каким показывает себя в предвыборной кампании? Что наплевал на пропагандируемые ценности? Брайан молчал, закусив нижнюю губу. И вовсе не потому, что было нечего сказать. Скорее, потому, что понимал, что сейчас придется слушать. А полицейский продолжал: — Подожди до выборов. После Стоквелл в любом случае не будет начальником полиции. Или станет мэром, или, как я уже говорил, получит повышение и уедет в Миннесоту, ему прочат должность начальника полиции штата. А вместо него, если верить слухам, назначат Кристофера Хемсворта. Лично его не знаю, но все говорят, что он работает по совести. И тогда… — А что было бы, если бы Стоквелл никуда не собирался? Ни во власть, ни в другой штат? — Всегда стараешься докопаться до истины, Кинни? Причем до такой, которая бы тебя устроила, и никак иначе? Брайана поражало спокойствие Хорвата. Как будто тот дал обещание ни в коем случае не выходить из себя. Как в игре в пинг-понг: Хорват легко и невозмутимо будет возвращать обратно все его фразы-мячи, пока он сам не прекратит игру, не желая проиграть. Брайана бесило и это — сегодня его все бесило! — А тебе не кажется, что у меня есть странная для мертвого заинтересованность в этом деле? — Брайан, я не психиатр, но давай начнем с того, что мы уже окончательно установили — ты не мертв! А что касается твоего вопроса, скажу так: если бы не выборы, я бы обратился в отдел внутренних расследований. Причем, раз дело касается высшего руководства городской полиции, в столичный отдел. Думаю, доказательств хватило бы для уголовного дела против Стоквелла. Но и меня бы зацепило за самодеятельность — вполне возможно, отправили бы патрулировать улицы. Если бы вообще не уволили за кучу служебных несоответствий! Но если бы я при этом спас тебя, ни о чем бы не пожалел и попросился бы охранником в снова твое агентство. — Ты же знаешь, что я… — Брайан запнулся. Да он бы что угодно сделал, чтобы отблагодарить спасителя — все, что в его силах, и даже больше. Но когда нужно было сказать об этом, горло перехватывало противным спазмом, мешающим издавать членораздельные звуки. И молчание было тяжелым. — Знаю, Брайан, — Хорват вздохнул. — Просто подожди. Закончатся выборы и начнем действовать быстрее. Тогда промедление будет играть против нас так же, как сейчас — спешка. Понимаю, что тоскливо, но скоро Рождество… Брайан усмехнулся, и ладонь на спинке дивана рефлекторно дернулась — он и в лучшие-то времена не жаловал праздники, а уж теперь… Попытка утешить Хорвату явно засчитана не будет! — Кстати, — Хорват поднялся с места, — а где Джастин? Вроде поздно уже, или он в вечернюю смену? А вот попытку добить сложно не засчитать… — Джастин во Флориде, — как можно небрежнее ответил Брайан, поднимаясь и беря в руки чашку, отворачиваясь при этом от Хорвата. — Друга на музыкальном конкурсе поддерживает. — Ты поэтому не в себе? — Конечно, от стража порядка сложно что-то утаить. И о том, чем они занимаются, оставаясь наедине, ему тоже было известно. Просто Хорват никогда не делал попыток это обсуждать — наверное, добропорядочного натурала подобное смущало донельзя. — Зря, Брайан. Я наблюдал за вами: когда ты рядом, он ни на что больше внимания не обращает… — А теперь у него есть замечательный повод увидеть что-нибудь еще! Раз ничто не мешает… Хорват промолчал и попрощался лишь взмахом руки. Хлопнувшая дверь, тишина и раздирающие внутренности мысли о чертовом Тейлоре! Надо это прекращать… Вот только Брайан нашел в себе силы признать, что понятия не имеет, как это сделать.***
Тихий звук, похожий на поскребывание коготками по деревянной поверхности, вырвал Брайана из обволакивающей дремоты, заставив потрясти головой. Не было еще и девяти, когда он взял с полки очередной исторический роман в красивом синем с серебряным тиснением переплете, коим отличалась вся серия, и, включив телевизор на новостном канале, попытался вникнуть в суть повествования. Роман оказался довольно скучным в своей банальности, а новости о развитии экономики стран третьего мира в данный момент абсолютно не интересовали, поэтому, незаметно для себя, Брайан задремал. Встрепенувшись от тихого шороха, отчетливо слышимого в полной тишине, глянул на часы: начало одиннадцатого. Звук повторился уже настойчивее и вперемешку со стуком, производимым костяшками пальцев. «Карл, что ли, вернулся? Но у него ключ есть», — подумал Брайан и на цыпочках подкрался к задней двери, ведущей на тропинку, уходящую в лес. Замерев, прислушался… — Брайан, — раздался тихий шепот знакомым до боли голосом, — это я, открой, пожалуйста. Здесь, блин, холодно… Поморщившись от досады, Брайан повернул замок и рывком распахнул дверь. — О, какие люди непонятно как забрели в эту чертову глушь, — произнес он, вложив максимум сарказма в ехидную фразу. — Какими судьбами? — усмехнулся он, не спеша сторониться и впускать нежданного — хотя это и неправда — гостя в дом. — Так и будешь держать меня на морозе? — нахмурился Джастин, в душе опасаясь, что его действительно пошлют к чертям и отправят обратно. — Пальцы я себе уже отморозил, на очереди яйца, — обезоруживающе улыбнулся, глядя на хозяина — или квартиранта — щенячьим взглядом. Брайан, глубоко вздохнув, закатил глаза, но все же посторонился, пропуская парня в тепло. — Успел, значит, за столь короткое время отвыкнуть от прохлады? — стараясь не показывать заинтересованности, спросил Брайан. — Пляжи Флориды — не Богом забытый Питтсбург. — Брайан, — вздохнул Джастин, прислоняясь задом к батарее парового отопления — пальцы действительно замерзли, особенно на руках. Он приехал сюда прямо из аэропорта, а перчатки во Флориде ни к чему, а пока шел по заснеженному лесу в темноте, приходилось хвататься за ветки, чтобы не нырнуть в очередной сугроб. Хорошо хоть рюкзак висел за спиной, не мешая довольно быстро двигаться. — Я не понимаю, почему ты злишься? Не мог же я бросить друга в такой важный момент его жизни! — С чего ты взял, что я злюсь? — безразлично пожал плечами Брайан, скептически приподняв бровь. — Ты взрослый мальчик, можешь сам решать, что для тебя важнее. Ты мне ничего не должен, живи своей жизнью и не лезь в чужие. — Ты прав, я сам решаю, где мне быть. И сейчас хочу находиться здесь! А твоя жизнь для меня не чужая, пора бы уяснить, мистер «Мне-никто-не-нужен»! — Неужели? — фыркнул Брайан. — И кто же утирает сопли твоему Паганини после очередного провала? Нашелся еще один поклонник его невъебенного таланта? Пост сдал — пост принял? — Между прочим, Итан победил! — еле сдержался Джастин, чтобы не топнуть ногой, но вовремя понял, что будет выглядеть, как скандалящая женушка. — М-м-м, жюри было глухим? — Скорее слишком важным и серьезным, — вздохнул Джастин. — Почему ты не допускаешь мысли, что Итан на самом деле талантлив? — Не переношу скрипичную музыку, — поморщился Брайан, — и слишком часто слышу это имя, что начинает напрягать! — Все это подозрительно смахивает на ревность, — хохотнул Джастин, хитро поглядывая на раздосадованное лицо Брайана. — Не пори чушь, Тейлор! Это идиотское иррациональное чувство присуще гребаным натуралам, но не самому блистательному педику этого городишки. «В прошлом», — подумал Джастин, но мудро промолчал. — Тогда отстань уже от Итана, я соскучился и, между прочим, названивал тебе каждый день! Но ты, засранец, послал меня в полный игнор, а я беспокоился! — О чем? — иронично спросил Брайан. — Что может произойти в Нигдебурге? — Да что угодно! От пожара до потопа! — Ага, причем одновременно! — Брайан не собирался легко сдаваться, да и потрепать нервы пизденышу было необходимо: он-то свои изрядно подпортил! — Ну и скольких трахов успел подцепить? — Кинни, ты с дуба рухнул?! — возмутился Джастин. — Я, блядь, только о тебе и думал! Представлял, как шикарно ты бы смотрелся на белом песке, руки чесались тебя нарисовать! Какие трахи, к черту? — Быстрые и приносящие удовольствие, — усмехнулся Брайан, довольный, однако, ответом. — От жизни нужно брать все что хочешь, и не быть лузером! — Откуда тебе знать, чего я хочу? — хмыкнул Джастин, сложив руки на груди. — У нас с тобой, судя по всему, разные приоритеты. — Очень жаль, что меня не интересуют домики с белыми заборчиками и марш Мендельсона. Если это твои приоритеты, что ты здесь делаешь? — Ну, пока меня тоже это мало интересует, — сменил направление Джастин, понимая, что на эту сторону заходить опасно. — И я голоден! Накормишь? — Кормежка не входила в щедрое предложение призрачного благодетеля новоявленного Паганини? — хмыкнул Брайан, лихорадочно вспоминая, что есть в холодильнике. Карл притащил пакет, но он так и стоял неразобранным: хороший аппетит не являлся характерной чертой вечно худеющего «мистера совершенство». — Входила, но мой растущий организм требует более частых подзаправок, — поиграв бровями, притворно вздохнул Джастин. — И белковых завтраков тоже, увы, не было. — Понятно, — в свою очередь вздохнул Брайан, — чтобы не пришлось хоронить истощенный труп, придется кормить твой вечно голодный растущий организм. Пойдем на кухню. Но готовить будешь сам, я на диете. — Откуда у тебя ананас? — удивился Джастин, ранее не наблюдавший у Брайана любви к экзотическим фруктам. — Без понятия, — пожал плечами тот, — наверное, Карл решил витаминчиками подкормить. Я плохо выгляжу? — Ты всегда отлично выглядишь, — успокоил Джастин любовника, принимаясь за готовку. Через полчаса большая тарелка с пастой болоньезе, источавшей дивный аромат, была водружена на стол, и, отбросив правила столового этикета, парни наматывали макароны на вилки прямо из общей тарелки. — Где ты научился готовить? — невзирая на диету, почувствовал внезапно пробудившийся аппетит Брайан. — С детства любил маме на кухне помогать. — Джастин облизнул губы, даже не заметив, как Брайан чуть не подавился от этого мгновенного действия, но быстро взял себя в руки. — Планировал попасть в чьи-то жены? — ухмыльнулся он. — Думаешь, мне это тогда приходило в голову? — фыркнул Джастин. — Просто нравилось с продуктами возиться, даже с тестом. Из сырой невкусной картошки сотворить своими руками вкуснейший картофель фри — казалось чудом. — Надо было в повара идти, а не в художники, — сделал вывод Брайан, отправив в рот очередную вилку с пастой. — Между прочим, кулинария — это тоже искусство! Ты знаешь, какие шедевры из шоколада сотворяют? — восторженно рассказывал Джастин. — И жирафов, и драконов… В самолете смотрел, как зайчиху с зайчонком делали — это потрясающе, как живые выглядели! — Видел по телевизору, — кивнул Брайан. — Действительно, удивительно. Джастин отнес опустевшую тарелку в раковину и чуть не по пояс залез в холодильник, вынув оттуда яркое ведерко. — Хочешь поцелуй с мороженым? — хитро улыбнулся он и поманил Брайана наверх. Брайан начал стягивать с любовника одежду еще на лестнице, досадуя, что сейчас не июль и на Джастине надеты не одни коротенькие шорты. Но до спальни они добрались практически в первозданном виде. Никто не мог выглядеть настолько сексуально в простеньких боксерах и носках с начесом, как Джастин. Брайан быстро расправился с остатками гардероба и практически бросил парня на кровать, заставляя охнуть от неожиданности. Как же он скучал все эти пять невыносимо долгих дней! И сейчас, словно это был их первый раз, медленно заскользил раскрытыми ладонями по трепещущему в ожидании телу. Джастин же подавался навстречу щекочущим движениям, следуя за руками, словно те были самым сильным магнитом в мире. Брайан наблюдал, как розовеет бледная кожа, как закрываются глаза и приоткрываются губы в безмолвном приглашении, которым он с удовольствием и незамедлительно воспользовался. Накрыв манящие губы, Брайан вдруг осознал, что хочет целовать их всегда. «Трахни уже эту пухлую задницу, лесбиянка ты чертова!» — пронеслось в мозгу. Но, вопреки собственным мыслям, тело не спешило бросаться с места в карьер, а, казалось, получало извращенное удовольствие от мучительного ожидания. — Брайан, хватит уже любоваться, — заныл Джастин, — давай отложим эстетическое наслаждение хотя бы на полчаса, я неделю не кончал и сейчас взорвусь, а тебе придется клининг заказывать! — Нахрена это? — не понял Брайан. — Чтобы разлетевшиеся внутренности со стен соскребать. Потому что если ты сейчас же меня не трахнешь, так и произойдет! Брайан, уткнувшись носом в подрагивающий от смеха пупок Джастина, сам затрясся в беззвучном хохоте, представляя описанную картину. И вдруг неожиданно втянул головку в рот, сильно прижимая языком к небу. — Ебать… — выдохнул Джастин, вздрогнув, как будто ужаленный в соблазнительную ягодицу противным жужжащим насекомым. — Именно это я и собираюсь сделать, можешь не сомневаться. Терпение вдруг лопнуло, как предельно натянутая струна скрипки ненавистного «Паганини», и сразу два смоченных слюной пальца вторглись в горячую глубину желанного тела. Джастин поморщился от немного неприятного вторжения, но сам подался навстречу, поглощая длинные пальцы жадной до удовольствий дыркой. — Пару дней — и снова девственник? — усмехнулся Брайан, снова вбирая каменно жесткий стояк до самого основания. Рот работал над членом то лаская, то сжимая и даже чуть покусывая. Джастин вздрагивал каждый раз, когда острая кромка зубов касалась предельно чувствительной головки, но мягкий язык тут же обволакивал нежностью, уверяя, что не причинит боли, только удовольствие — чистое и ни с чем не сравнимое. Ему казалось, что все — сколько их там? — километры нервных нитей устремились к члену и сошлись в нем, образуя один огромный комок, переливающийся электрическими искрами. Каждый нерв дрожал и одновременно пульсировал, обвивая ствол, а когда язык отрывался от кожи, невидимые нити тянулись за ним, не желая разрывать контакта. Джастин настолько плотно сосредоточился на этих фантастических ощущениях, что творящие собственное волшебство чувствительные пальцы казались лишь дополнением к охватившему каждую клеточку тела удовольствию. Когда и как Брайан успел натянуть презерватив, Джастин даже не заметил, но через секунду почувствовал вторжение гораздо большего объекта в свою объятую невидимым огнем задницу. Он с облегчением выдохнул: наконец-то Брайан с ним, в нем, вокруг него, заменяет собой весь мир, сузившийся до двух черных точек, на дне которых пляшут языки адского вожделения. Джастин позволил им затянуть себя в глубину горящих глаз, смотрящих на него так, как никто и никогда ранее. Этот взгляд пожирал, поглощал и присваивал, не оставляя даже мизерного шанса на желание вырваться из сладкого плена. Разве можно выразить словами ту близость, которую чувствуешь, когда тебя впускают в свою душу и мысли? Это гораздо интимнее члена, погруженного в тело. И ты видишь как на ладони каждую эмоцию, вспыхивающую мерцающей искрой, летящей прямо в сердце. Брайан откровенно наслаждался даримой Джастином близостью. Наверное, это первый раз в его долгой жизни, и оттого эмоции бьют через край, как бы ни старался держать их в узде. Глаза Джастина, обычно светло-голубые и кристально ясные, сейчас были подернуты дымкой наслаждения, потемнели и вспыхивали, подобно голубому карбункулу. А в них, как в открытой книге, читалось все. Блядь, как он мог допустить это? Зачем? И что почувствует пацан, когда весь этот триллер, наконец, закончится? И какого хрена он сам думает о чьих-то чувствах? А все просто и предельно понятно, и наверняка видно даже Хорвату: он сам будет переживать то же самое. Пустоту, тоску и безысходность. Потому что не бывает «долго и счастливо», не для него вся эта романтическая хрень. И, как бы ни хотелось поддаться эмоциям и ухватить хотя бы кусочек счастья, если уж не дано съесть весь пирог, придется вновь сломать себя, переступить через Джастина с его нерациональными эмоциями и идти своей дорогой. У парня вся жизнь впереди, а у него большая и однозначно лучшая ее часть — позади. Не стоит мешать Джастину в завоевании мира. Не стоит… Но сейчас, в этот короткий момент «вне времени», незачем терзаться тем, что может и не случиться, а посему, стряхнув морок неуместных мыслей, Брайан покинул разгоряченное тело, повернул на бок, примостился сзади и вновь скользнул в тесноту, прижав гибкую фигурку к себе. А дальше была нежность и трепетность: Брайан медленно двигался в обволакивающем жаре, целуя подставленную шею, плечо, опускаясь губами до сгиба локтя и, взяв изящную кисть в свою большую сильную руку, целовал в середину ладони, стараясь вложить в этот жест все, что чувствовал, но не мог сказать словами — попросту не умел. Такой долгий, медленный секс не был свойственен Брайану. Все его тысячи завоеваний укладывались в схему: «сунул-кончил-вынул-пошел дальше». А то, что происходило сейчас, было особенным и только для Джастина, потому что и сам он — особенный. И наверняка назвал бы происходящее занятием любовью… Тьфу, блядь! Опять мысли унесли не туда. И когда это он научился думать, а не трахаться! Но видя, что Джастин словно в нирване двигается в унисон и всхлипывает от избытка эмоций, Брайан все же ускорился, насколько позволяла эта поза и, приласкав тяжелые, налитые возбуждением яйца любовника, сжал ствол ладонью и повел его прямой дорогой к оргазму, чуть изменив угол проникновения. Джастин мгновенно встрепенулся, застонал, вжался задницей в его пах и через пару минут излился в подставленную ладонь, поймав член партнера в тиски. И на последнем, самом глубоком толчке кончил и Брайан, сильно зажмурив глаза, словно боясь, что летящие искры обожгут нежную кожу Джастина. — Что это было, Брайан? — лениво развернувшись лицом, спросил тот с некоторым удивлением. — Есть один роман «Убийственная доброта»*, не думаю, что ты читал… — И о чем он? — О том, что сделанное добро не приносит никакой пользы. Даже наоборот — загоняет тебя самого в ловушку, из которой трудно выбраться, — задумчиво произнес Брайан. — Так что, похоже, я снова пытался покончить с собой… — Наверное, мне не постичь этой философии, — устроившись удобнее на плече, вздохнул Джастин. — И не надо, не забивай голову подобной хренью, — Брайан поцеловал растрепанную макушку, крепче обняв прильнувшее тело. — А как же поцелуй с мороженым? — Ты и без него слишком сладкий. Забыл? Я на диете, — сказал Брайан, чмокнув опухшие губы. — Но он непременно случится. Обещаю. — Учти, я запомню, — засмеялся Джастин, поглаживая гладкую кожу кончиками пальцев. — Заканчивай, пизденыш! — вновь чувствуя прилив сил, Брайан перехватил ласкающую руку и сжал своей. — Три ночи, а кое-кому с утра впечатлять работодателя. Так что спать, и никаких поползновений в сторону члена! — С тобой невесело, — притворно обиделся Джастин, но, последовав совету, закрыл глаза и, воскресив в памяти прошедший вечер, медленно погрузился в сон.***
Брошенный где-то по пути вместе с одеждой телефон надрывался с настойчивой периодичностью, заставляя прогнать остатки сна и выползти из постели в поисках надоедливого гаджета. Глянув на экран, Джастин нервно нажал на клавишу с зеленой трубкой: — Алло… — Джастин, это Синтия. Я понимаю, что только шесть утра, но в «Киннетике» ЧП: прорвало какие-то трубы, подробности пока не знаю. Весь архив в опасности. Буду очень благодарна, если придешь пораньше, лучше как можно скорее. — Да, конечно, буду максимально быстро, — выпалил Джастин и побежал собирать разбросанные вещи. — Что случилось? — проворчал Брайан, с трудом открывая один глаз. — Какого хрена ты носишься, как подорванный? — В «Киннетике» потоп — архив заливает! — на бегу прокричал тот. — Синтия просила прийти прямо сейчас, и это отличная возможность поискать улики, в суете никто и внимания не обратит. — Ты прав, — согласился вмиг проснувшийся Брайан, — я отвезу к автобусу. Быстро натянув джинсы, футболку и недавно обретенное пальто, сунул голые ноги в ботинки и был готов через три минуты. — Брайан, не глупи, замерзнешь в таком виде! И мне придется лечить, чего ты терпеть не можешь, а значит будешь строить из себя королеву драмы! — Ради такого случая разрешу за собой поухаживать! Поехали, в такую рань такси не дождешься. Автобусы-то ходят уже? — Да, — прыгая на одной ноге, Джастин натягивал носок, — первый рейс в пять тридцать, здесь будет в шесть тридцать пять, как раз успею. Я готов! Привычно проводив автобус взглядом, Брайан не спешил возвращаться в опустевший дом, хотя ноги действительно начали замерзать. Он надеялся, что холод поможет остудить мысли, которые до сих пор крутились в голове и не хотели покидать воображения. Но, окончательно заморозив самое дорогое, понял тщетность ожиданий и, оседлав железного коня, помчался в свою берлогу сквозь утренний морозец, подсвеченный медленно поднимающимся из-за горизонта солнцем.