Артисты из чёрного списка

***

      Чимин, как ему было велено, пришёл в клинику в восемь утра довольно бодро. Сдал кровь на все анализы, и в этот раз было не так сильно страшно, как вчера, однако всё равно отвернулся во время процедуры, предпочитая не смотреть. Ещё он не смог себя перебороть, чтобы выйти из дома без грима, скрыв кошмар на своём лице. Однако уже в три часа ему идти на приём к Намжуну, а после и на ненавистные ему капельницы. И вот здесь уже не отвертеться, потому что врачу нужно видеть его кожу без каких-либо вмешательств, поэтому косметика отменяется. Вернувшись домой, он тихонько проведал Чонгука, который так и не проснулся. На всякий случай проверил его дыхание, мало ли, но тот просто спит как убитый, и не нужно его трогать. Чимин уходит к себе в комнату, удобно ложится на спину и включает музыку в наушниках. Ему нужно спокойствие — да, точно, так ему говорили. Взяв телефон в руки, он видит уведомление с названием «первый день в дурдоме» — заметка, которую написал ровно два года назад. Вспоминает, как впервые познакомился с «маман», то бишь их начальницей. Как впервые зашёл туда, пребывая в абсолютном непонимании и шоке, но уже чуть позже готов был уйти под стол со смеху. Конечно, Чимин соблазняется перечитать эту заметку, ведь она была написана «по горячим следам», потому что ещё тогда не успел отойти от пережитых эмоций. Он обладал и обладает хорошей памятью, запоминает всё, вплоть до тонкостей диалога. Чимин всегда начеку с позиции наблюдателя, внимательно следит за происходящим, так сказать. Этот заголовок снова маячит у него перед глазами, и это уже вызывает у него смех.

***

No diggity — ONEUS

Первый день в дурдоме

Я приезжаю в этот клуб за два часа до открытия, дабы меня ввели в курс дела и подготовили к предстоящей смене. Со стороны, вроде, ничего такого, учитывая, что тут таких клубов, баров и хер пойми чего — миллион. Это отдельный городок с развлечениями, но каких именно, я ещё не до конца понял, хотя уже догадываюсь. Я лишь знаю заведение, куда именно я приехал. На лестнице с улицы меня встречает начальница лет сорока, красивая, кстати. У неё длинные каштановые волосы и красное платье в пол, отлично подчёркивающую её крепкую фигуру. Ощущение, как будто она на бал пришла. Когда я спросил её, как могу к ней обращаться, она ответила, что все её зовут «маман». М-да, конечно, ну, ладно. Мы заходим в этот клуб, так называемый, и я ещё дверь не успел открыть, а тут уже пиздец: орущая музыка, всё мигает, сверкает, орда мужиков, ну, точнее парней, вроде не старых, и двое из них дерутся у нас на глазах. Какой-то третий пытается их разнять, орёт на них, а те всё не унимаются друг другу рыло начистить. Вот так меня встретили, что ж, я чутка прихуел. Куда попал вообще? — А ну, расцепились! — кричит эта самая «маман», убавляя музыку, а затем включает основное яркое освещение, благодаря которому у меня открывается возможность разглядеть всех получше. Те драчуны тут же остепенились, а тот третий, который их пытался разнять, с облегчением выдохнул. Вот тут-то я и понял, почему она «маман». Эта орда мужиков ходит по струнке, стоит ей только рот открыть. Начальница, ничего не скажешь. В целом, помещение исполнено в лучших традициях клубешников, сверкает, но выглядит вообще не дёшево, много серебристого цвета, и не так клишированно. — Маман, расслабься, я ему укладку делал! — кричит один из этих забияк, теребя капну синих волос своему оппоненту, на котором сидит сверху. Тот, который под ним, вообще звука не издаёт, просто смотрит на нас, хитро улыбается. — Хосок, ты меня уже заебал! — кричит начальница. Отлично, вот он первый, чьё имя я узнал. Он выглядит, кхм, слегка вызывающе, что ж, окей, но что-то в этом есть. Красивый, это невозможно отрицать. — Слезь с него! — Причёска Тэхёна готова! — восклицает он с выдавленной улыбкой, встав на ноги. — А вот макияж мы ещё не поправили! — И тут он исполняет мерзость, потому что харкает ему прямо в лицо, а я даже не знаю, как реагировать на этот жест прилюдного унижения. — Нравится?! — скалится, смотрит на него бешенными глазами, и вкупе с этой улыбкой — выглядит жутко. — Пизда тебе за это… — вытирает этот, как я понял, обхарканный синеволосый Тэхён своё лицо. Я понимаю, что если бы не начальница, то драка бы продолжилась и неизвестно, чем закончилась, но им пришлось вынужденно остановиться. Что тут у них происходит вообще, куда я попал? Все остальные парни, которые тоже очень красивые, просто сидят и курят, смотря на перфоманс. Не вмешиваются, лыбятся, смешки издают. Мне кажется, что подобные драки здесь происходят не в первый раз, поэтому они такие спокойные. — Делайте, что хотите, но если ваши лица будут в побоях, на работу не пущу, уяснили? Все разборки — там! — Начальница указывает на выход, возле которого мы так и застряли с ней, не пройдя внутрь. — И вообще, у нас новенький, Чимин его зовут, прошу любить и жаловать, объясните ему всё! Эта орда мужиков вылупилась на меня, отвлекаясь от своих дел. Тот харчун всё ещё стоит злой, пыхтит, а синеволосый и обхарканный уже поднялся на ноги, вытирает влажной салфеткой своё лицо с омерзением. — У нас весело, ты просто очень вовремя зашёл! — хихикает она мне на ухо, шепчет. Думаю, да, весело — пиздец, не то слово! — Чонгук и Хосок! — она снова начинает кричать в приказном тоне, а от заигрывающей хихикающей женщины ничего не остаётся даже. — Отвечаете за Чимина, а я ушла к себе. Она лёгкой походкой куда-то уходит, оставив меня в этом дурдоме. М-да, конечно, вот с тем красноволосым Хосоком я бы точно не хотел связываться. Кстати, а тот третий, который пытался их разнять, и есть Чонгук, он высокий, татуированный, пирсингованный, выглядит довольно сурово, вот только почему-то он не смог их разнять даже. — Малой, иди сюда… — скалится на меня этот дебошир, а я только подумал о том, что не хочу с ним связываться. Просто помогите. — Не обращай на него внимания, — подходит ко мне Чонгук, положив мне руку на плечо, — пошли в румку, сейчас всё расскажем и покажем, да, Хосок? — Ведёт меня комнату, оглядываясь. — Ага… — отвлекается харкло от своей агрессии и следует за нами. Мы заходим в маленькую комнатку, где висит огромный телек, а по бокам в аккумуляторах стоят микрофоны. Большой серебристый стол с чистыми пепельницами, мягкие диваны. Приглушённый свет, темно и почти ничего не видно. Я сажусь, не зная, куда себя деть. Эти двое становятся передо мной. — Итак, малой, я бы хотел начать с другого, но начну вот с чего — с этим петухом вообще не связывайся, сука, павлин ебаный! — Начинает говорить Хосок, а Чонгук ему массирует плечи, стоя за его спиной, чтобы тот уже успокоился наконец-то. — Тэхён который? — уточняю я. Мне кажется, у него какой-то пунктик — не называть имён, а обращаться исключительно по придуманным ему кличкам. Вообще-то меня представили перед всеми, и меня зовут Чимин. — Ну, для меня он — петух ебаный, а ты как хочешь его называй, короче, да… — А что произошло вообще? — и всё-таки мой интерес перевешивает, вместо того, чтобы сделать ему замечание, что у меня вообще-то имя есть. — Как ты уже понял, — перебивает его Чонгук, который мне кажется самым адекватным. — Это заведение предназначено исключительно для девушек и женщин, а мы их здесь развлекаем по-всякому и получаем за это деньги! Есть и заведения для парней и мужчин, вот там наоборот, девушки работают. — Да, и короче, по несчастливой случайности, сюда пришла моя бывшая девушка, — продолжает Хосок, — с которой я не так давно расстался, она не знала, что я здесь работаю! Я ещё не успел отойти от расставания с ней, ну, вот эти все сопливые страдания мои, короче! — Она пришла со своей подругой, — перехватывает снова Чонгук, — и когда мы вышли «на линию», его бывшая выбрала Тэхёна, а подруга этой бывшей выбрала себе Хосока… — Он всё ещё наминает ему плечи, видимо, они дружные коллеги, как минимум. Друзья, наверное. — В итоге мы были вчетвером, и этот петух лобызал мою девушку, смотря мне, сука, прямо в глаза все два часа! Он знал, что она моя бывшая, к которой у меня вопросов нет, кстати, я сам виноват, ладно, не суть! Я ничего не мог сделать, блять, сука, я же на работе, я закреплён за другой гостьей. Я держался, правда, но вот сегодня я его увидел, он мне сказал что-то тупое, как обычно, и всё, ну, ты уже увидел… — Да я тебе сразу сказал, чего ты на его провокации ведёшься? — Чонгук начинает усиленно выжимать ему спину, а тот уже кряхтит, потом крепко хватает его за торс со спины и начинает трясти. — Они вообще не ладят… — громко шепчет он мне, морщась. — Ой, Чонгук-и, ты прав, но блять, короче, ты понял… — Этот злыдень закатывает глаза, видимо, кайфует с того, как Чонгук выворачивает его тело, будто тряпку половую выжимает. — Трэш, — это всё, на что у меня хватает сил сказать. А что говорить? — Кстати, а что значит выйти «на линию»? — А, да, мы же тебе должны всё рассказать… — говорит уже спокойный Хосок, видимо, исцеление Чонгука пошло на пользу. Он встал, потянулся, продолжая разминаться уже самостоятельно. — Короче, смотри, начну с главного! — Он забирается на диван, чтобы глаголить свысока. Чонгук на это лишь вздыхает, закатив глаза. Блин, забавные они всё-таки. — Первое правило Бойцовского клуба-хора «мальчиков-зайчиков»: никому не рассказывать о Бойцовском клубе. Второе правило Бойцовского клуба-хора: никогда никому не рассказывать о Бойцовском клубе. Усёк, малой? — прозвучало довольно угрожающе, но я понял с первого раза. Понятное дело, что данное заведение, как и все остальные в этом тауне, имеют теневую сторону нелегальщины. — Усёк, — отвечаю, а Чонгук тупо ржёт. — Схема работы такова: мы тут находимся с девяти до семи, можем и задержаться, там по ситуации. По желанию можно приехать раньше, чтобы навести марафет, я вот, например, приезжаю раньше, чтобы покрутиться на шесте, да и не только. — А вот это уже интересно, подумал я, этот Хосок вообще какой-то крышеснос. — Когда нет гостей, можно чиллить спокойно, но лично я предпочитаю что-нибудь почитать, покурить, покушать, что угодно, короче, смотри сам. — Только спать нельзя, за это штраф, — дополняет Чонгук и садится рядом со мной, теребя в руках микрофон. Хосок же, видимо, решил, что больше не хочет глаголить с воображаемой трибуны и просто лёг на диван, подложив подушку под голову. — Да, вот это — табу! В общем, когда приходят наши прелестные девушки, мы быстро группируемся и встречаем их всем мужицким табором, причём очень радостно! Наша маман договаривается с ними о всех тонкостях, они там оплачивают и всё такое, и вот здесь наш выход! — воодушевлённо жестикулирует Хосок. — Мы выстраиваемся буквально в линию перед нашими гостьями, а они смотрят на нас восторженно и выбирают… — Как проституток, получается?.. — Ну, да, по сути, но мы отличаемся от борделей, но об этом позже… — отвечает мне Чонгук. И вообще, у него с этим крышесносом телепатия что ли? Они так складно подхватывают друг друга, однако характеры прямо противоположные, это сразу видно — как огонь и вода. — Так вот, да, допустим, тебя выбрали, в твои обязанности входит: обслуживать наших гостей как официант, точнее, лучше сказать, как прислуга «принеси-подай-налей-покатай-помоги дойти до такси-побудь со мной», следить за чистыми пепельницами и всё такое, петь с ними песни, если они хотят, играть в игры разные, танцевать, короче развлекать максимально, но тут зависит от того, какая у тебя гостья. Она может вообще захотеть молча побухать и полежать у тебя на коленках, всякие бывают… По ситуации смотри. — Смотри, ты ещё должен уметь подстраиваться под их характер, — снова подхватывает Чонгук. — Быть своего рода психологом. Женщины очень любят разговаривать, и я тоже, кстати, как и Хосок… Как по мне, разговаривать любят все, ну, ладно, не все. Я не особо, если честно. — Я уже могу писать книги по миллионам историй, которые я услышал, так вот, а ещё столько же историй, сколько раз я влюблялся в своих гостей… — говорит печально Хосок, прикрыв голову рукой. — Да-да, кстати, Хосок-и у нас такой романтик, если что, но танцы у него какие-то мракобесные, если честно, там романтикой и не пахнет… — Чонгук начинает ржать, и Хосок кидает в него подушку, а я уворачиваюсь, дабы мне ещё не прилетело. — А кто у нас поёт всякие душераздирающие баллады о любви, а, Чонгук-и? Кстати, малой… — Хосок встаёт с дивана и хватает второй микрофон, а затем протягивает его мне. Охуеть, у меня в руках микрофон, моя мечта с детства сбудется, что ли? В детстве меня заставляли петь в хоре, и это явно не то, чего я хотел, а тут — совсем другое. — Это конёк Чонгука, его за это очень любят здесь! Там уже фан-клуб образовался, но я уверен, у тебя тоже будет, с твоей-то внешностью! Отлично, крышеснос сделал мне комплимент, это уже лучше, чем наблюдать, как он с жуткой рожей кого-то бьёт и харкается. Теперь мы сидим втроём, и мне остаётся лишь вертеть головой и слушать, что они говорят мне в два уха, и спасибо, что не одновременно. — Так вот, мы съехали с темы, но девчонки хорошие, пока они трезвые, а потом… — Чонгук включает микрофон и подносит к губам, начиная петь высоким тенором. — Они-и-и-и превраща-а-а-ются в Меге-е-е-ер! — и тут я охуел и не выхуел, как он ловко за одну строчку перебрал столько нот. Да, голосом он своим, конечно, отлично владеет. — Это в смысле? — уточняю я, ибо не совсем понял, что это значит. — В том смысле, что они напиваются и начинают к тебе лезть, целоваться, тереться об твой член, просят, чтобы ты им дал у тебя отсосать, чтобы трахнул прямо на столе, и всё такое! — Хосок мне уже понравился тем, что говорит как есть. — Да, чего они только не вытворяют, наши дамы любимые, но! — Чонгук выключил микрофон и отложил его в сторону. — Этим мы и отличаемся от борделей, мы не оказываем интим-услуги! Ни при каких обстоятельствах, просто, заруби себе это на носу! Даже если она тебе нравится, даже если колом стоит, что бы они ни делали, не позволяй себе лишнего! Вот как она уйдёт — пойдёшь в туалет и подрочишь, вот и все дела… — оказывается, Чонгук тоже умеет говорить как есть. Я слушаю их и всё ещё пребываю в ахуе, но я с него и не выходил, как только открыл дверь этого «райского» заведения. — Однако! Ты не можешь резко ей отказать! — встревает Хосок. — Ты должен просто тактично как бы выкрутиться, перевести её внимание чем угодно, но никаких резкостей и открытых отказов. Лично я танцую, они на меня смотрят с открытыми ртами, и уже забывают, что хотели меня трахнуть прям здесь, я как бы стратег, если что… — Однако! — снова перехватывает Чонгук, создаётся впечатление, что у них какой-то батл по подаче информации, я даже не успеваю пребывать в шоке. Я уже не успеваю головой вертеть, чтобы слушать их, просто насели на меня. — Они могут тебя трогать, гладить, обнимать, вообще любой уровень тактильности, кроме области члена! Ещё и раздеть тебя могут, если захотят, ну, я обычно избегаю этого, но вот Хосок, без комментариев вообще, ему только повод дай… Я начинаю ржать с Чонгука, но в целом, от того крышесноса я другого и не ожидал. — И всё бы хорошо, если гостья хорошая и тебе нравится, а вот если нет — хочется просто уйти, но нельзя, ты должен выполнять свою работу, развлекать и угождать. Очень мерзко, когда до тебя домогаются такие вот, эх, ну, зато проблема со вставшим хуем не будет тебя беспокоить! — Хосок начинает ржать. — И да, вне этого заведения тоже нельзя развлекаться с гостями, нельзя с ними спать! — Чонгук снова дополняет. — Усёк. — Говорю я, хотя, на самом деле, охуел. В какой раз уже? — Всё остальное с опытом, но советую тебе создавать свою изюминку, чтобы тебя не трахали тут всякие! Запомни, если у тебя есть харизма, изюминка, это значит, что у тебя будут постоянные гости, которые будут заинтересованы в тебе как в человеке, а не как в куске залупы, соответственно, и выручку сделают, чаевых насыпят, и вообще жизнь-сказка, подруг себе заведёшь! Тебе не придётся работать со всякими непонятными женщинами, потому что ты наработаешь свою постоянную базу, свой фан-клуб! — Именно! Как Боженька смолвил! — Кивает Чонгук и толкает Хосока в плечо, дотянувшись до него через меня, ведь я сижу между ними. — Да я и есть вообще-то, ты ещё не догнал, что ли?.. — довольно расплывается в улыбке. Пока они там что-то ещё друг с другом обсуждают, я смотрю на микрофон в своих руках, пытаясь уложить всю информацию в голове. И всё же, куда я попал? — Честно, я не то чтобы не верю, просто сложно представить, что девушки ведут себя подобным образом, обычно же они в роли жертв домогательств… — я решил всё же высказать свои мысли. По крайней мере, я сам лично не встречал таких. — Предрассудки, малой, это предрассудки! — отвечает мне Хосок сразу же. — У нас в обществе такая картина нарисовалась, где угрозы, как правило, исходят только от мужчин, но поверь, ты увидишь своими глазами и испытаешь на себе обратную сторону. — Он снова встаёт и становится перед нами, скрестив руки на груди. — При должных обстоятельствах, атмосфере вседозволенности они открываются, и за этими миловидными, на вид только, хрупкими созданиями стоят настоящие демоны, очаровательно, согласись? Так что да, наша работа тяжёлая прежде всего в психологическом плане, потому что приходится лавировать среди этих опасных волн… Я слушаю Хосока, и в голове создаётся диссонанс, потому через каждое слово мат и какие-то жаргончики, но в то же время он добавляет странные эпитеты в своей речи. Я не осуждаю, просто это забавно. Осмелюсь сделать предположение, что он и сам такой же. Крышеснос, харкло, но в то же время романтик тонкой душевной организации, очаровательно! — Да, Чимин, работа и правда тяжёлая, хотя со стороны кажется, мол, веселись сам и весели других, но не всё так просто… — Чонгук опёрся локтями на свои колени, видимо, пол рассматривает, интересно ему, наверное. Я только сейчас обратил внимание, что одет он довольно просто: свободная рубаха в каких-то блестяшках, узкие брюки, через которые видны его подтянутые бёдра. Думаю, пресс у него тоже имеется, чем мне не похвастаться. У меня с Хосоком плюс-минус схожее телосложение, только он повыше. — А, что ты там говорил, сложно представить? А мы тебе сейчас покажем! — внезапно Хосок тянет Чонгука за руку и усаживает его напротив меня. — Итак, представим, что я — это гостья, и я уже прилично так накидался, ой, точнее, накидалась, а выбрала я себе нашего зайчика-Чонгука. Он меня обслуживает и развлекает. — Блять, Хосок, я понимаю, что мы несостоявшиеся актёры, но не настолько же! — Чонгук начинает его толкать, а тот смеётся и невербально велит сидеть смирно, припечатывая к дивану. — Итак! Ролёвка! — всё же крышеснос стоит на своём, а я, если честно, вообще не против посмотреть, что он задумал. — Да ладно, пусть малой знает, что с ним может быть, а потом я и с ним порепетирую, или ты? — Ну, уж нет, ты лучше всех исполняешь роль пьяной похабной женщины! — Правда-правда? — Хосок на глазах перевоплощается в манерную девушку, искажая свой голос, надувает губки, бровки домиком. Чонгук просто закатывает глаза, приложив ладонь ко лбу. Я невольно улыбаюсь. Вот тут и начинается цирк, от которого я чуть под стол не ушёл, рассмеявшись до слёз. Хосок залезает на Чонгука, который расслабленно сидит на диване, раздвинув ноги в стороны как истинный альфач. — Зайчонок мой, а ты научишь меня петь? — тянет тоненьким голосочком. — А давай ты наденешь пушистые ушки! — я уже начинаю ржать в голос. Крышеснос, точнее, в данный момент крышесноска, обнимает Чонгука за шею, елозит на нём, трогает его, а затем проскальзывает рукой ему под рубашку. — Конечно, научу, неси сюда ушки, я надену что угодно для тебя! — Чонгук говорит сквозь зубы, практически вживаясь в роль, как будто не он минуту назад всячески сопротивлялся. Честно, то, что я сейчас наблюдаю, выглядит максимально странно, но очень интересно. Они мне вроде хотят показать один из аспектов рабочей бытовухи, но я вижу лишь гейскую пародию. — Малой, — Хосок снова начинает разговаривать нормальным голосом, отвлекаясь от своего исполнения роли пьяной девушки. — Вот запомни, если к тебе лезут под одежду, живот потрогать, это код «красный»! И тем более, если мадам сидит на тебе сверху, вообще лучше такого не допускать, это главенствующая позиция, ты ей буквально даёшь бразды правления! Через пять минут эти ручонки окажутся у тебя в штанах, а, может, и раньше, понял? Нельзя такого допускать! — Чонгук же продолжает спокойно сидеть в роли подопытного. — Статистика не врёт! — Понял! — да-да, я мотаю на ус, правда, но я жду продолжения этой ролёвки, потому что этот цирк и правда забавный. — Зайчоночек мой, — Хосок опять вернулся в роль крышесноски, разговаривая тоненьким голосочком. — Уверена, у тебя припрятан запасной микрофон, вот я с удовольствием в него спою! Всё. Я просто высох с этого, ржу как дебил, потому что Хосок лезет ему в штаны, а затем спрыгивает с «зайчонка», встав на колени на пол, располагаясь у него между ног. — Конечно-конечно! — подыгрывает ему Чонгук, а затем ловким и быстрым движением суёт крышесноске настоящий микрофон, а не тот, который «запасной» у него в штанах. Таким образом, он занял ей руки хоть чем-то, но только не своим членом, прикольно, а потом хватает пульт и включает музыку. — Но сначала ты споёшь в этот! Давай вместе споём! Картина такая: «мадам» сидит у него между ног, стоя на коленях, а Чонгук подставил микрофон в область паха, и в итоге Хосита начинает петь в него, смотря на экран монитора и читая слова песни. Отлично, я и сам не заметил, как придумал кличку Хосоку. — Ну, как-то так… — Чонгук выключает музыку, а затем ударяет Хосока по голове невыключенным микрофоном, и из-за этого раздаётся гул из колонок, переходящий в ультразвук, который безумно режет уши. — Фу, блять, а ну съебался от меня! — кричит он на него, резко отталкивая от себя, и Хосок приземляется на задницу. — Короче вот, что мы имели в виду под тем, что нужно выкручиваться, но не давать резкие отказы… — комментирует Хосок, вставая на ноги, а я всё смеюсь и успокоиться не могу. — Ты должен перенаправить извращенское внимание гостьи с себя на что-нибудь другое. Все девушки разные, на ком-то сработает, на ком-то нет, поэтому — чем большее умеешь, тем меньше вероятность таких ситуаций! — Чем дольше ты сидишь и ничего не делаешь, тем больше у гостьи соблазна сделать что-нибудь с тобой, причём в похабном смысле! Поэтому двигайся, не сиди на месте, разговаривай, пой, танцуй, в карты играй с ней, да хоть на голове стой — плевать. Нужен движ! — Чонгук объясняет и параллельно поправляет свою рубаху и джинсы, по которым проехалась Хосита своей «женской» страстью. — А вообще есть ещё план «б», но это в крайней ситуации — тупо напоить, и тогда им будет плевать на тебя, да вообще на всё. А самая крайняя крайней ситуации, когда она не ведётся на твои концерты, и безапелляционно тебя хочет в порыве страсти, тогда мы выпроваживаем… — Кстати, насчёт «напоить». — Хосок бесцеремонно снова садится на колени к Чонгуку, но уже к нему спиной. Тот пытается его столкнуть, но ему плевать, а я понимаю, что он просто нарочно это делает, дабы побесить. — Правило: если гости предлагают тебе выпить с ними, то ты обязан пить. Они тоже могут захотеть тебя напоить, однако представь, если ты со всеми будешь бухать столько, сколько тебе дают, ты как, выползешь потом? — Нет, — отвечаю очевидное. — Поэтому тоже хитрость используй, делай вид, что пьёшь, но не пей, а сам подливай гостье. В восьми случаев из десяти это работает, ну, а если же она прям над душой стоит, следит за тем, чтобы ты пил, то тогда будешь пить. А там, ну, что я могу сказать, удачи? — Хосок всё ещё упорно сидит на «зайчонке», зажав его руки, чтобы не скинул. — А если ты всё-таки откажешь, то тогда тебя поменяют на другого… Чонгук, видимо, потерял всякое терпение и валит Хосока на диван, чтобы слез с него, наконец-то, а тот пытается сопротивляться. Должен заметить, Хосок с виду обычный парень, я бы даже сказал, худоватый, как я, однако силы в нём предостаточно, потому что даже того Тэхёна завалил, а тот явно крупнее его по комплекции. — Жестоко… — отвечаю я, наблюдая за их недодракой на диване. Если сначала я думал, что они хорошо ладят в радиусе рабочих моментов, то теперь уверен, что они близки и за пределами этого «бойцовского клуба мальчиков-зайчиков». Вопрос лишь в том, на сколько близки? Мне кажется, что они круто смотрятся вместе, хотя раньше я никогда не ловил себя на таких мыслях. Гейских мыслях. — Зайчоночек, ты мне сердце разбиваешь, ты такой бесчувственный… — из Хосока снова вырывается Хосита неестественно высоким голосочком, всё ещё не отлипая от бедного Чонгука, который отбивается, как может. — Ты хочешь, чтобы я твой запасной микрофон вырвал с корнями?! — орёт Чонгук, который, наконец, победил Хосока, заломав ему руки, буквально поставил на четвереньки. Тот визжит, чтобы он его отпустил. Я ржу, хотя и не переставал ржать, как только началась эта ролёвка. — Чимин, давай споём, посмотрим, что ты умеешь! — обращается ко мне Чонгук, отпуская Хосока, и тут происходит максимально неловкий момент… Пока они там возились со своим театром дешёвым, чуть ли не набив друг другу рожи, у меня… Член встал. Ну, я как бы знал, куда еду, что надо быть красивым и ярким, поэтому и надел самые потрясные обтягивающие штаны. Я совершил ошибку, ну, а откуда я знал, что у меня член встанет на гейскую инсценировку, блять? Откуда я вообще мог знать, что здесь, в целом, такой пиздец? Я знал лишь в общих чертах о том, что меня ждёт. — А, ну, да, давай попробуем… — вспоминаю, что у меня в руках микрофон, но я не могу ни о чём думать, кроме о «запасном» микрофоне, который мне мешает, и не дай Бог я им засвечу. — Нет-нет, не просто петь, а петь с моей поддержкой! — Хосок внезапно подскакивает ко мне и тянет за руку, чтобы я встал перед плазмой. — Твоя задача петь, что бы ни случилось, погнали! Зайчонок, врубай песню, да повеселей, а не эти твои, похоронные завывания… — Он обнимает меня со спины, прижав к себе. Я уже понял, что Хосок выше меня, но из-за его ботинок на тракторной подошве, я ему чуть ли не в пупок дышу. Ну, как бы, что… Помогите, вот что. — Если ты сейчас мне спугнёшь Чимина своей бесовщиной, я тебе глаза на жопу натяну! — Чонгук громко говорит в микрофон, а Хосок отмахивается от него в ответ, мол, помолчи. Ну, всё, теперь мне точно пиздец. Чонгук включает песню, предпочитая и дальше сидеть на диване в роли наблюдателя, а я уже пожалел, что вообще сюда пришёл. Так вот, спеть — не проблема для меня, вот только не тогда, когда у меня шишка начала невовремя дымиться, а Хосок как змея вьётся вокруг меня, демонстрируя свои навыки танцора и потрясающую гибкость. Я уже понял, что это тот самый тест-драйв, о котором они говорили раньше. Клянусь, я вспотел, кажется, у меня в моменте температура поднялась до сорока, я в таком ахуе неловкости, что даже не помню, какую песню пел. Просто пялюсь в телевизор, пытаясь читать слова песни, мелодию уловить, но самая главная задача — это игнорировать Хосока, который легонько стучит пальцами по моим бёдрам, спине, рукам, а затем обнимает, всё ещё находится позади, качаясь со мной из стороны в сторону в такт музыки, гладит по волосам. И вроде бы это даже не пошло, но не тогда, когда у меня уже стоит. Я пытаюсь вникнуть в песню, чтобы её исполнить более менее сносно в нынешней ситуации, но опомниться я не успел, как ручонки крышесноса крадутся мне под рубашку. «Код красный» — слышу у себя в голове голос Хосока, который мне говорил о том, чтобы я не доводил ситуацию до такого, не позволял. Я как-то встрепенулся от наваждения, понял свою ошибку в моменте. Я не должен стоять столбом, ведь бездействие с моей стороны провоцирует на извращенские действия другого. Член у меня всё ещё стоит, но надо что-то делать, иначе крышеснос меня сейчас просто сожрёт. Гостья в лице Хосока, то бишь Хоситы, попалась очень прилипчивой и тактильной, даже навязчивой и похотливой, поэтому бегать от неё не получится. Чем больше я веду себя как прыщавый девственный школьник, хотя это не так, но сейчас я чувствую себя именно так, тем больше шансов, что я проиграю. Тут нужно что-то типа тактики «огонь на огонь», чтобы Хосита прихуела и отвлеклась от своих грязных намерений. Я резко разворачиваюсь к Хосоку лицом и начинаю петь в микрофон намного громче, благо, слова там были простые и незамысловатые. Я их неосознанно запомнил, поэтому больше нет необходимости пялиться в экран. Смотрю ему в глаза и свободной рукой резко хватаю его за талию, прижимая к себе. Я действую так, потому что почувствовал, что с Хоситой надо пожёстче, и она точно не обидится. Будь это другая девушка, я бы так себя не вёл. А ещё я не заметил, как втянулся в эту игру перетягивания каната «кто кого», а мой стояк ушёл на второй план. Выдвигаю свои настройки обаяния на максимум, продолжая петь своим сладким голосом ему на ухо, не забывая и в микрофон петь одновременно. Понимаю, что цели я своей добился — Хосита ошалела, думаю, что и Хосок тоже. Почувствовав замешательство со стороны, я воспользовался этим и начал по-тихоньку вести крышесноску на диван, но не резко, а очень плавно. Не пренебрегаю теми же прикосновениями, нежно поглаживаю по спине свою мадам — Хосита, наконец, перестала пытаться залезть ко мне в штанишки — это победа. — Наконец-то достойный противник! — слышу, как Хосок говорит мне на ухо, и это именно Хосок, а не Хосита. Игнорирую его подбадривающие комплименты, и пока он мной восхищается, усаживаю его на диван, слегка толкнув, но придерживаю рукой, ведь я же галантный парень всё-таки. «Двигайся, не сиди на месте, разговаривай, пой, танцуй, хоть на голове стой — плевать. Нужен движ!» — в моей голове снова слышится голос, но уже Чонгука, поэтому я довольно нагло забираюсь на стол, чтобы быть повыше, обезопасив себя, чтобы Хосите было сложно до меня дотянуться, и… Начинаю танцевать, импровизируя. Вообще-то я не танцор, но делаю, как могу, по памяти пытаюсь повторить то, как круто двигался Хосок. Ладно, у себя дома я частенько дрыгаюсь, но это так, для души. — Вот это малой! — орёт Хосок, завороженно глядя на меня. Песня ещё не закончилась, поэтому я продолжаю этот цирк, и, кажется, ухожу в разнос, исполняя какие-то странные движения, где я трогаю себя, плавно провожу пальцами по торсу, шее, и вообще, чувствую момент. Кстати, член у меня, слава Богу, уже не стоит. Я почувствовал, будто не тело управляет мной, а я им. Я разумом подавил стояк — отличная суперспособность. Песня закончилась. Тишина. Я спрыгнул со стола как ни в чём не бывало, будто это не я сейчас тут исполнял перфоманс. Хосок с Чонгуком переглядываются молча, нахмурившись, а я на них смотрю и понять не могу, чего молчат-то? — Я забираю его себе, — чётко и уверенно говорит Хосок, не спуская глаз с Чонгука. — Губу закатай! — с насмешкой отвечает ему тот. — Не понял? — вклиниваюсь я в разговор. — Чего, блять? — Мы тут решаем, к кому ты учиться пойдёшь, — Чонгук поворачивается ко мне, поясняя. — Так я прошёл или что?! — не выкупаю их приколов сейчас, и вообще-то я перенервничал, у меня до сих пор пот с висков течёт. — Конечно, блят! Ты первый, кто не растерялся рядом со мной, ещё и пел, а ещё я уже засомневался в своей гетросексуальности, пиздец, ты что натворил?! — Хосок резко встаёт и отбирает у меня микрофон, а я начинаю смеяться опять. — Ты гей? — прилетает мне вопрос в лоб. — Нет, — честно отвечаю. Я и правда далёк от этой темы, не было опыта, да и влечения к мужчинам никогда не испытывал. Почему у меня встал сегодня член на эту парочку, я, конечно же, не знаю, как комментировать. Когда я наблюдал за ними, мне не хотелось быть на месте Хосока в тот момент или Чонгука, просто я увидел их взаимодействие, и мой член почему-то решил, что это клёво. Наверное, я эстетически перевозбудился, потому что, ну, честно, они и правда красивые парни, а ещё очень забавные и смешные. Думаю, я бы был счастлив иметь таких друзей, они такие шумные, всегда травят шутки и, в целом, на позитиве. — Тогда как ты можешь меня так трогать?! — Хосок задаёт мне ещё один пикантный вопрос, а я и сам не знаю… Наверное, годы в актёрском мастерстве не прошли даром. Мне не впервые разыгрывать сценки, и даже если мне нужно пофлиртовать с парнем, то сделаю это спокойно, ну, почти, ведь такие роли мне ещё не доводилось исполнять. — Ты же сам сказал, мол, представим, что ты бухущая мадам, ну, я и представил, вошёл в роль, так сказать… — отвечаю я ему вполне весомый аргумент, а он кивает в ответ. — Чонгук, вот почему ты так не умеешь? Ты же закончил актёрский! — Резко поворачивается к нему. — Хосок, да потому что мне противно, когда ты меня лапаешь! Я не гей, и на гейские роли не соглашался! — Так ты представь, что я не парень, а девушка, вот как Чимин сделал! — Хосок опять начинает до него домогаться, а я снова смеюсь. Ура, он впервые назвал меня по имени, а не «малым», должно быть, я продвинулся в звании. — Прикинь, вот малой, как и ты, вполне себе обычный парень… — ну, я рано обрадовался, всё-таки это прозвище уже стало моим вторым именем, если не первым. — Любит девушек, я уверен, и он настолько хорошо вжился в роль, что я засомневался в себе, я вообще забыл о том, что он малой… — Фу-у-у-у, Хосо-о-о-ок, умоляю, слезь с меня уже. — Он снова спихивает его. — Значит, Чимин актёр получше, чем я! Так что не доёбывайся до меня! — В смысле, а ты не гей, что ли? — я задаю вопрос Хосоку, потому что вообще-то... Я почти был уверен в этом. — Ты ёбу дал, какой гей?! — отвечает он мне, нахмурив брови, а Чонгук начинает ржать. — А что в этом плохого?.. — что-то я прихуел с его внезапно пробудившейся агрессии, поэтому даже притих. — Ты же сам сказал, что засомневался в своей гетросексуальности. — И что? — Вопросов больше нет. — Поднимаю руки, как бы защищаясь, а для себя выдвигаю предположение, что всё-таки он гей, просто латентный, и сам ещё, возможно, этого не понимает, раз недавно с девушкой расстался. Чонгук туда же, только он агрессивно-латентный гей, который не переносит даже объятия в шутку, и даже наигранную сценку, где всё происходит не по-настоящему. Не то чтобы я разоблачитель, просто, когда человек так яростно отрицает, орёт, что он чуть ли не гомофоб, это знак, что, на самом деле, ему это может нравиться. Опять же, он может этого не понимать. Возможно, всё это лишь мои фантазии, я себе надумал невесть чего, но как мне кажется, из них бы получилась пара. И вообще, интересно за ними даже просто наблюдать. Задаю вопрос себе в том числе, а почему у меня, в принципе, проснулся такой интерес к этой теме? Думаю, я по натуре своей исследователь, а наблюдать что-то гейское воочию — как-то не доводилось раньше. — Короче, я его себе забираю и всё, — говорит Чонгук, съезжая с темы. Он просто скала, которая стоит на своём, и не собирается обсуждать «голубое небо». — Так я не понял, блять, я на шоу талантов попал или что? Вы оба нажали на красные кнопки, наставники недоделанные? — я всё ещё на нервах вообще-то, а они продолжают спорить как два барана. — Я вижу в тебе потенциал, и я бы не хотел, чтобы он пропал, я просто себе этого не прощу, мы с тобой даже похожи, — отвечает мне Хосок искренне, а от его злости уже ничего не осталось. Отходчивый. — Чисто из-за уважения, даже если ты не будешь работать здесь, я бы хотел помочь развить твоё тело, конечно, если ты этого хочешь. — А я пою, и тоже вижу в тебе потенциал, короче, всё то же самое, что и этот сказал. Очень интересно, как Чонгук назвал своего друга «этот», что ж, это лишь подстёгивает мою фантазию. Я услышал приятный комплимент от Чонгука и, оказывается, я такой талантливый по их мнению. С вокалом я не удивлён, а вот насчёт танцев — даже никогда не думал об этом. — А не легче, если мы будем втроём дружить? — предлагаю я замечательную идею, потому что не понимаю, почему я должен идти к кому-то одному, когда можно совмещать. — И будете вместе меня учить, мы будем собираться и круто время проводить, да даже на этой работе, забабахаем перфомансы, бабок за это ещё больше срубим? — А это идея… — говорит Хосок с задумчивым видом. — Ладно, но ты ещё не видел танцы Хосока. Уверен, что хочешь этому научиться? — Чонгук с прищуром смотрит на меня хитрым лисом, и я понимаю, что здесь явно какой-то подвох. — Так пусть же посмотрит на искусство! — Хосок резко встал и сразу так взбодрился, заулыбался. Аж светится. — Пошлите в другую аудиторию, у нас ещё полчаса до начала смены, и станцую вам, и покурить потом успеем, и кофейку бахнуть, да всё на свете! — Погнали! — я и не заметил, как стал с ними таким разговорчивым и открытым. Не похоже на меня. Чонгук похлопал меня по плечу, улыбаясь, и тут я понял, почему его Хосок «зайчонком» называет, ну, похож же! Пока мы идём в другую аудиторию, я вспоминаю о том, что мне сказал Хосок: «При должных обстоятельствах, атмосфере вседозволенности они открываются, и за этими миловидными, на вид только, хрупкими созданиями стоят настоящие демоны». Быть может, и я этому поддался? Ведь я сам не понял, как вообще исполнил этот псевдоэротический танец, как это вообще так получилось? Неверное, это заведение пропитано такой энергией, которая вживается в каждого, кто сюда зайдёт, ведь при других обстоятельствах я бы никогда не смог себя так проявить. Даже у себя дома такого не исполнял. Я восклицаю, потому что реально в шоке. Мы заходим в комнату, которая раза в три больше. Она вся сверкает, а потолок буквально зеркальный. Столы другие, да вообще всё другое, но самое главное, что здесь есть мини-сцена с шестом. — Да-да, это моё, тут-то я и устраиваю свои, как говорит зайчонок, мракобесия! — Хосок разбегается и запрыгивает на шест, и каким-то магическим образом уже висит головой вниз, закрепившись ногами. Кружится, будто это так просто, но я-то уже понял, что это очень трудно. Я бы уже умер на его месте. — Ага, он у нас с привилегиями, если что… — Чонгук приглашает меня присесть за блестящий стол, а мне даже как-то и сесть стрёмно, потому что кажется, что это предмет декора, и для сидения не предназначен. — Это в смысле? — спрашиваю я, проводя пальцами по поверхности стола. — Это в том смысле, что если его выбирают, то он стоит дороже, чем, например, я или его любимый Тэхён… — на последних словах он убавил громкость в голосе, хихикая. — Он единственный, кто вообще так охуевше танцует, единственный, кто на шесте творит это мракобесие! — Чонгук глаз с Хосока не сводит, видно, что восхищается им. — Музыку, зайчонок, музыку! — кричит Хосок с раздвинутыми ногами, всё ещё продолжая вращаться вниз головой, но уже держа опору руками. — И свет! — После чего зажигаются разноцветные лампы, прожекторы, создавая атмосферу… Даже слово не могу подобрать… Интересную атмосферу, как минимум? Завораживающую, таинственную, волшебную? Но это явно не доброе волшебство. Я уже приготовился дальше охуевать, хотя, прекращал ли? В моём понимании — танцы на шесте это что-то чувственное, где человек будто змея — пластично двигается, медленно извиваясь, и всё это в неспешном темпе. Как правило, такой вид танцев рассчитан для девушек, но я даже и этого вживую никогда не видел, а тут впервые увижу в мужском исполнении. Это просто будоражит меня, чувствую себя как ребёнок.

Kordhell — MEMPHIS DOOM

Я охуел трижды, потому что Чонгук врубил песню, которая ни разу не медленная, а довольно быстрая. Какие-то импульсивно-агрессивные мотивы, приправленные роком. Не могу понять, как под такое можно исполнить медленный и чувственный танец? Видимо, у меня всё же есть предрассудки по этому поводу, или же я просто не разбираюсь в этом, однако Хосок рвёт все мои представления и ожидания. Просто уничтожает мою устоявшуюся картину мира. В любом случае, этот крышеснос очень противоречивый, а подметил я это с самого начала. Его манера исполнения танца по-настоящему мужицкая, то есть, да, он очень гибкий и пластичный, но его экспрессия, агрессия и то, как выточены его движения — просто поражают моё сознание. Хоситой здесь вообще даже не пахнет, а вот Хосок гипнотизирует своим существованием. Я лицезрею это не из разряда безмолвного счастья. Такое ощущение, что всё моё нутро пустили через мясорубку — вот какое воздействие с его стороны, но я не чувствую себя плохо, наоборот, слишком хорошо, что аж плохо. Он заполняет собой абсолютно всё пространство, будто оно ему подчиняется. Сексуальная экспрессия — это лишь один из аспектов, который я вижу, и при этом у меня не просыпается сексуального желания в ответ. Я просто хочу смотреть и ничего больше. Полтора часа назад я с него сильно смеялся, ведь он выглядел очень смешно, и даже кринжово. Но вот, походу, этот крышеснос как есть себя проявил, но я не уверен. Он начал кружиться очень быстро, и у меня такое ощущение, что он этот шест трахает. Не только шест, а вообще всё, даже воздух. Я дал ему прозвище «Хосита» из-за той ролёвки, но ещё раз убеждаюсь, что это явно не она. Тогда кого я сейчас вижу? Кто это, исполняющий мракобесие, похожее на ритуал? У него вообще есть кости? И если да, то из какого материала? Резины? Гуттаперчевый. Сколько сил в его руках, раз он так легко вскарабкивается прямо до потолка? Это же так опасно, но я вижу, что Хосоку вообще плевать, он уверен в себе, скорее даже не так, он будто знает. Словно невидимые силы стоят за ним, оберегая. Он раздвигает ноги в шпагате, летая, а его мимика при этом самая дерзкая и похабная, которую я мог наблюдать за свою жизнь. Мне кажется, в него реально кто-то вселился, управляя телом. Хосок снова повис вниз головой, вращаясь как юла, а руки его свободны и ни за что не держатся, снова зажал шест ногами, и вот, происходит момент, из-за которого у меня сердце кольнуло: он резко разводит ноги в стороны, то есть его тело вообще без опоры летит стремительно вниз, но затем резко хватается за шест руками, продолжая крутиться как ни в чём не бывало. Я так перенервничал из-за этого, что закрыл лицо руками, дабы не увидеть его падение, но он не упал. Чонгук смеётся, наблюдая за мной, видимо, он не первый раз видит эти выкрутасы, быть может, видел и ещё чего покруче, однако лично я — в ахуе, но в то же время, таком восторге? И всё это под музыку точно в такт, красиво до безумия, завораживает, пугает, ошеломляет меня! Если изначально я даже представить не мог, как можно под такие мотивы танцевать на шесте, то сейчас я открыл для себя новые грани, а дверцу к новым впечатлениям открыл для меня Хосок. Я вижу, что он эмоционально чувствует каждое свое движение, он так выкладывается, будто душу высвобождает свою, где черти танцуют на горящем пламени. Кажется, я начал понимать, почему Чонгук называет это «мракобесием», но даже если так, разве это не грёбаное чудо, разве такое бывает? Это даже не искусство, я вообще понятия не имею, как назвать. Это что-то потустороннее? Или это просто Хосок, который снова летит вниз, но в этот раз он держится руками за шест во время вращения и приземляется на пол, в моменте раздвинув ноги в вертикальном шпагате. Блять, да как такое возможно? — Что, малой, понравилось? — улыбается он мне довольно, а я вообще как дцпшник сижу. Музыка ещё не закончилась, лишь громкость убавилась. У меня буквально рот открылся, а я и не заметил, пока мне Чонгук пальцем по подбородку не ударил. — Да это хуйня, на самом деле, так, процентов на тридцать, просто у меня мало времени, чтобы показать тебе что-то круче. — Чего?! — да он угорает надо мной что ли? Врёт, какие тридцать процентов вообще? Я из его гипноза не вышел ещё даже, и если увижу сто процентов, ну, тогда придётся выносить меня отсюда или что? Чонгук продолжает смеяться, параллельно громко хлопая в ладоши, а я подхватываю, но как-то вяленько, потому что у меня в голове не укладывается всё, что я сейчас увидел, услышал, ощутил. — Давай, иди пробуй, я тебе помогу, — говорит он мне, отлипнув от своего шеста. В смысле, пробуй? И вообще, я максимально смущаюсь, чего он во мне разглядел? Я даже не смогу минуту продержаться, ибо подготовки никакой. — Давай, иди сюда, попробуешь, но летать пока что не советую! — стебёт он меня, ну, что ж. — А очень хотелось… — отвечаю ему, а затем встаю и всё-таки неуверенно иду на мини-сцену. Я всё ещё под впечатлениями, и если позориться, то уж точно до конца, чего мне терять. — Вот бы ещё на него вскарабкаться как-то… — Давай, пиздуй сюда, у тебя получится! — Да даже у меня получилось! — кричит мне Чонгук в поддержку. — Ну, правда, я упал, нормально так причём, когда первый раз залез! А вот это было лишним с его стороны, ибо даже если Чонгук упал с его физической подготовкой и мощным телосложением, тогда о чём вообще речь? Как я смогу? И всё же я хватаюсь за шест не на уровне груди, а намного выше своей головы, потому что вспомнил, как меня учили в школе по канату лазать. Прыгаю, скрестив ноги, чтобы удержаться. — Ну, а чего кудахчешь, ты даже не упал! — комментирует Хосок, а сам стоит возле меня, готовый в любой момент поймать, а потом и вовсе начинает поддерживать за бёдра. Я застрял в этом положении, потому что пытаюсь понять, а как у меня получилось. — Отлично, ты держишься, а карабкаться мы будем или как? — Ну, наверное… — говорю я. Что есть сил начинаю карабкаться, зажимая шест стопами, упираясь в него. Я реально поднялся, но чувствую, что мышцы рук уже устали, но не до такой степени, чтобы я успешно приземлился на задницу. — Чонгук, иди сюда, что-то я боюсь… — хнычу я, смотря вниз, а там высота со стул обычный. Страшно и всё, не понимаю, в чём дело, и что я могу поделать? Чонгук тут же побегает ко мне, но становится с противоположной стороны от Хосока. Я его вижу, и мне, вроде как, полегчало. В итоге они вдвоём смотрят на меня в ожидании, как будто я застрявший кот на дереве, и не могу спуститься обратно. — Нахуй тебе Чонгук? Я тут стою, контролю тебя! — А я не знаю, зачем мне Чонгук, я вообще что-то распаниковался с пустого места, сам не пойму, почему. — Малой, теперь смотри на ту руку, которая у тебя сверху держит шест. — Смотрю! — отвечаю. Боже, я чувствую себя так нелепо, что хочется просто исчезнуть. — Теперь аккуратно отпускай этой рукой шест, и клади под руку, которая у тебя была снизу. Перебирай шест руками так же, как ты поднимался, всё то же самое, только вниз, — Хосок абсолютно спокойно говорит мне, не орёт и даже не шутит, а я слушаю его голос как мантру. Я реально не понимаю, что со мной происходит? — Перебираю… — проговариваю я сам себе и делаю то, что он сказал. Хотя и сам знаю, ведь я же как-то залез? Наконец, я самостоятельно спрыгиваю и сразу же чувствую сильную боль в пальцах и руках, как только отпустил шест. Паника миновала, а я, собственно, не могу понять, откуда она взялась даже. Ведь я буквально недавно на стол залез, а там высота и то выше была, и ничего же, не испугался. — Красавчик, ну ты даёшь! — Хосок обнимает меня за шею одной рукой, а второй теребит по волосам. Он превращается в добряка с лучезарной улыбкой. У меня просто мозг ломается от того, как он мастерски меняет маски своих ролей, как будто несколько минут назад не он трахал пространство. Я краем глаза замечаю Чонгука, который смотрит на Хосока, и взгляд у него такой обожающий, мне кажется, он бы хотел его обнять сейчас… Короче, эта мелочь провоцирует мою фантазию думать, что они встречаются, но реальность такова, что я просто фантазёр, а действительность с моими выдумками не совпала. Хосок, пока меня дёргал, даже не видел, как на него смотрел Чонгук, но как только их взгляды встретились, тот сразу же поменялся — его взгляд стал обычным. И, опять же, это опять меня подстёгивает думать, что Чонгук агрессивно-латентный гей?.. — Пойдёшь ко мне? Будем создавать разъёб! — воодушевлённо говорит Хосок, втягивая меня в свою секту. — Я не только на шесте кручусь, что б ты знал, другие стили тоже знаю и практикую, просто на этой работе, ну, сам понимаешь, это направление в приоритете… — смотрит на Чонгука нечитаемым взглядом. — Создадим именно твою изюминку, о которой мы уже говорили, тебе необязательно на шесте вертеться, хотя, между прочим… — Он тут же закрывает себе рот, хихикая. — Что? — допытываю его своим взглядом. — Я уже представил, что здесь есть второй шест, и мы с тобой вдвоём будем разъёбывать всех! Понятно, в общем, Хосок тоже фантазёр, и я уверен, что его фантазии с реальностью тоже не совпадут, как и мои. Потому что в реальности я даже не смог сам с шеста слезть из-за испуга. — А давай! — говорю я твёрдо, а чего, мне, собственно, терять. — Не попробую, не узнаю, а если что, то ты меня чему-нибудь другому научишь, да? — Да! Так я и начал работать здесь, и мне очень интересно, что меня ждёт.

***

Rogue Dave — Internal

      Чимин, прочитав свои заметки двухлетней давности, испытал самые разные эмоции. Благодаря своему тексту ему удалось в деталях вспомнить абсолютно всё, в его голове словно кино запустилось. Читая это, он много смеялся, потому что Хосок и Чонгук как были чем-то нечто, так и остались. Что касается его фантазий по поводу их тандема, то они оказались реальностью лишь на пятьдесят процентов, ведь Хосок уже через три месяца в открытую признался Чонгуку, что испытывает к нему чувства больше, чем к другу, на что тот ожидаемо начал агрессировать, чуть ли не презирая его. Некоторое время они не общались, и даже то, что они находятся чуть ли не сутками в одном помещении — не мешало им игнорировать друг друга. Забавнее всего был момент, когда пришли две девушки, выбрав себе Чонгука и Хосока, которые вынужденно взаимодействовали, ведь это их работа — создавать движуху. Чимин не знал, как себя вести меж двух баранов, ведь он приходился другом для каждого из них. Он мог понять Хосока и его чувства, но в той же степени понимал и Чонгука, который обходит тему нетрадиционной сексуальной ориентации десятой дорогой, и всё ещё не понимает, почему так. Чонгук и Хосок — друзья, и это тот случай, когда признания одного из них чуть ли не разрушило их крепкую дружбу. Чимин стал тем самым связующим звеном, поэтому помог им наладить отношения, и тогда всё вернулось на круги своя. Хосок перестал демонстрировать свои чувства, уверяя, мол, что было, то было. Чимин ему не верит, тут и без его фантазий ясно, что тот очень дорожит человеком, и готов на всё. Иногда Хосок снова шутливо говорит о своих чувствах, позволяя над собой смеяться, но «малой» знает, что это истина, обёрнутая в клоунский костюм. Чимин действительно смог с ними подружиться, а ещё он освоил те самые танцы на шесте, которым обучал его Хосок. Больше никогда не погружался в ступор, боясь упасть, потому что у него лучший наставник. Однако манера исполнения этого танца, стиль, ощущения, чувства, ритм и музыка — совершенно противоположны изюминке Хосока, который помог ему создать свою. Чимин плавный, утончённый и спокойный, но в то же время сексуальный и манящий, и черти в его танцах не выплясывают в горящем пламени, потому что это исключительно привилегия его наставника. Это его особенность, а копировать своего гуру он не собирался. Хосок смог открыть в нём то, о чём он даже не догадывался — контемпорари душу, и поэтому с удовольствием помог своему «малому», научив его. Чонгук, его лучший друг, который со временем стал и соседом по комнате, также внёс свой вклад. У Чимина не было особой любви к вокалу до этого, однако Чонгук показал, как это может нравиться по-настоящему, как на самом деле может звучать Чимин, чтобы ему самому понравилось. Теперь они поют, даже когда отдыхают дома или собираются на смену, пока выбирают наряды и прихорашиваются. Чимину очень нравится примерять на себе разные образы, он даже вживается в них. Каждую смену на работе проявляет себя по-разному. Например, сегодня он может быть парнем-загадкой и одеться при этом в романтичный образ из светлых тонов, вести себя прилично, будто ангел с небес спустился, а завтра — может вдохновиться Хосоком, натянуть на себя латекс, да глаза поярче накрасить, оголяя спину. Залезть на шест, танцуя в одиночку перед гостями или же дуэтом, о котором когда-то мечтал Хосок. Он обожает «летать» со своим наставником и другом. Раздеться, демонстрируя своё тело без стеснения, быть пошлым, многое себе позволять, но всё же помнит о том самом «код красный», ведь правила никто не отменял. И всё же один раз он его нарушил, но, к счастью, эта оплошность осталась в их узком кругу. Это легендарное трио совершило своего рода революцию, ведь обычно гости покупают себе одного «мальчика-зайчика», однако теперь некоторые гости приходят сюда не только чтобы напиваться, развлекаться и лапать их, используя как кусок мяса, а насладиться настоящим шоу. Такие гостьи очень денежные, и, конечно же, стали постоянными, подняв заведению выручку, ещё и выделяя на фоне других. Чимин, ещё раз вспомнив об этом захватывающем пути, рассмеялся, однако отчего-то в конце своих размышлений, анализа и сравнений почувствовал некую разбивающую пустоту. Его настроение резко поменялось. Он лежит в своей комнате, слушая музыку в наушниках, и смотрит в потолок. Флэшбэки, картинки маячат в его глазах. Изнуряющее чувство чего-то непонятного начинают мучить его. Закрыв глаза, ощущает боль на веках. Больно. Слегка касается своего лица — снова больно. Дотрагивается до своей груди, плавно спускаясь к животу — ещё раз больно. Пока он читал свои заметки, то настолько отвлёкся, что и позабыл о своём недуге, и вот, он вернулся в реальность. Чимин начинает задавать себе вопросы, которые раньше не задавал, потому что из-за занятости было совершенно не до этого, он мыслями и телом был погружен в работу. Кроме работы он постоянно зависал с Хосоком, тренируясь. Теперь же, когда появилось свободное время, он постарается разложить всё по полочкам в своей голове. «Я счастлив?» — задаёт себе вопрос, печатая новую заметку. С одной стороны, да, ведь он наслаждается тем, чем занимается, чему научился. Сколько для себя открыл, и, самое главное, сколько всего открыл в себе. У него замечательные, крутые и талантливые друзья, которые помогли ему посмотреть на себя по-другому. Это лучшие люди в его жизни. Всё это, безусловно, делает его счастливым... Но при каких обстоятельствах? Чимин только сейчас осознаёт, что Хосок был прав — эта работа только кажется такой лёгкой, на деле же, если копнуть глубже, это мрак, который утягивает за собой. И, кажется, он его затянул. Чимин анализирует и понимает, что до того, как он пришёл туда, у него были совершенно другие нормы морали. То, что считалось для него недопустимым — стало обыденным. Ему даже сейчас сложно признаться себе в том, что это правда, но всё же признаёт. Разве до этого, хоть когда-нибудь он готов был себя продавать вот так, как товар? Разве когда-нибудь он думал, что это норма? Нет, пока не пришёл туда. Чимин понимает, что у него вообще нет никаких границ и морали, он готов продавать себя в любом амплуа, готов подстроиться под любого человека, стирая свои личные границы — вот она, истинная сущность такой работы. Это то, что скрыто под всем этим «весельем для других». Нужно быть паинькой — пожалуйста. Сыграть пошлого мальчика, оголяя себя, трогая, и позволять другим это делать — пожалуйста, и плевать, что ему было противно, но уже спустя время он перестал обращать на это внимание. Перестал ли, на самом деле? Он сделает что угодно, будет каким угодно, примерит на себя любую маску, только скажите — таким стал Чимин, тонко чувствуя людей, которые его покупали. Он понимал, что у них на уме. Чимин осознаёт, что, кажется, потерялся во всех этих образах, в которые он вживался. Вот это настоящие, но разрушительные уроки актёрского мастерства, приправленные сценами сексуального характера. Теперь он даже не понимает, а где он сам? Вода камень точит — и это действительно так, он будто растворился. «Ситуация неоднозначная, ведь нет сплошного негатива, случилось много хорошего…» — Снова печатает Чимин в своих заметках. — «Это мои фантазии о том, что всё хорошо, или ты просто сейчас посмотришь на себя, на своё тело, на кожу, которая выглядит как химический ожог. Ты уверен, что всё хорошо?» — он разговаривает сам с собой, задавая вопросы. Пишет свои мысли, выводы, параллельно анализируя. Вспоминает о словах доктора Ким, что его болезнь развилась из-за стресса, хотя он тогда не понимал, о каком стрессе идёт речь? Всё же хорошо, однако тело кричит о другом. «Ты так профессионально игнорируешь свои чувства и эмоции, что даже не слышишь себя, не понимаешь, признай это», — продолжает печатать. Ещё раз, действительно ли всё хорошо? Чимин вспоминает Хосока и понимает, что тот раньше никогда так много не пил. Как так получилось, что ему не нужны гостьи, которые предложат ему выпить? Он их уже не ждёт, они ему больше не нужны. Будет глупо отрицать, что на Хосоке такая профессия тоже отразилась не самым наилучшим образом, а ещё он и работает дольше, как и Чонгук, который в последнее время стал каким-то отстранённым. К Чимину приходят осознания, которые, скорее всего, он не получил, если бы не этот вынужденный больничный. «Как я дошёл до такого?» Мысли за мыслями таранят его голову, и параллельно с этим что-то изнутри в ответ кричит и требует. Мозг перегревается, будто процессор, а его взгляд бегает по комнате. Чимин закусывает свои сухие потрескавшиеся губы, а затем вскакивает с постели, не понимая, как унять тревогу. Забегает в комнату к Чонгуку, который сладко спит до сих пор, он даже ни разу не встал с кровати. Правильно, его напоили вчера до отвала. Смотрит на него, пытаясь взглядом что-то найти, ищет, сам не понимает, чего. Время уже — два часа дня, ему пора собираться на приём и процедуры.

***

Moon Taxi — Restless

— Здравствуйте… — еле слышно говорит Чимин, открыв дверь кабинета своего лечащего врача. — Привет, заползай! — отвечает бодро доктор Ким, смотря в монитор компьютера. — Секундочку, я доделаю, и мы приступим, раздевайся пока. «Раздевайся» Чимин молча проходит внутрь, а затем снимает одежду. Стоит в одних боксерах, ожидает. — Так, ну, рассказывай, как дела? — Намджун отвлекается и резко разворачивается на кресле, надевая медицинские перчатки. — Получше… — отвечает Чимин, наблюдая, как доктор пристально рассматривает его поражённую кожу, еле касаясь. — Перестало чесаться после вчерашней капельницы, и я много спал. — Отлично, хорошо… — Проведя осмотр, Намджун уже на автомате снимает перчатки и бросает в урну издалека, даже не смотрит, куда кинул, но попадает. — А с настроением как? — Нормально… — отвечает Чимин, начиная по-тихоньку одеваться. — Хмурый ты совсем, — подмечает Ким. Конечно, его пациент уже несколько часов грузится мыслями и инсайтами, совершенно не понимая, что со всем этим делать. — У меня вот тоже сегодня как-то всё, как бы сказать… — Через задницу?.. — продолжает Чимин, забыв профильтровать свою речь. Потом вспоминает, что доктор его, вроде как, забавный и странный мужик, а ещё они перешли на «ты» на первом же приёме. — Да! — оживлённо заулыбался Намджун. — Как верно ты подметил, кстати, буквально через задницу, я упал сегодня так нелепо, а спина до сих пор болит… — Чимин невольно улыбается скромно, убеждаясь, что он и правда забавный. Доктор, у которого что-то болит, интересно. — Просто я как-то раз в спортзале переоценил свои старческие силы, и с тех пор спина ноет, а тут я ещё и упал. Чимин слушает его, застёгивая рубашку, и прекрасно понимает. В самом начале, когда он начал постигать тернистый танцевальный путь, у него болела каждая мышца тела. С тех пор Чонгук наминал тело не только Хосоку, но и Чимину, и так они друг другу помогали втроём. Позже Чонгук начал уделять больше времени танцам, обходя шест за сто километров. Все пришли к выводу, что это не его стезя. — Нужно заботиться о своём здоровье! — отвечает ему пациент, которого на смех пробирает, потому что сам ведёт далеко не здоровый образ жизни. — У меня нет времени на массаж ходить. Видел, сколько пациентов меня ждёт? — Ага, хочешь, я тебе массаж сделаю? — Чимин по приколу решает проверить, на сколько именно Намджун забавный мужик. — Вообще не откажусь! — отвечает он. Пациент решает, что достаточно забавный. Врачи ведь тоже люди, просто все думают, что они какие-то роботы непробиваемые. — Ну, раздевайся, ложись… — Чимин еле сдерживает свой смех, потому что в голове не укладывается, что он на приёме у врача будет оказывать помощь этому самому врачу. — Такой ты быстрый, конечно… — Намджун снимает тот самый белый халат, который ему, на самом деле, маловат, подчёркивающий его рельефные мышцы. — А когда? Разве ты не устал мучиться? — Чимин специально отвечает его же словами, которые Намджун вчера сказал, еле смех сдерживает. — Да ты юморной, оказывается! — Доктор снимает футболку чёрного цвета, демонстрируя свой рельефный торс, оставшись в брюках и кроссовках. Чимин думает, что у него отличное тело, а ещё он мог бы… Бац, и фантазия пациента снова запускается, прямо как тогда, два года назад с Хосоком и Чонгуком. Вот только с тех пор она и не просыпалась больше, потому что Чонгук усиленно её похоронил своим агрессивным гетеро-оружием. — Давай, улыбайся! — Намджун ложится на кушетку животом вниз, подложив свои мощные руки под голову, а Чимин больше не может сдерживать свой смех и заливается с абсурдности происходящего. — Тебе очень идёт улыбаться, а то ходишь понурый всегда! Я тебе гарантирую, у тебя даже кожа быстрее заживёт, если будешь улыбаться и смеяться, ты меня понял? Послушай старпёра… — Чимина прорывает ещё больше на смех, и он всё ещё не начал массировать его поясницу. Этот доктор, по мнению его пациента, вообще не старпёр ни разу, а в кабинете стоит гогот из-за какой-то нелепости в их взаимодействии. — Ты себя видел вообще? — и всё же Чимин начинает делать массаж, подойдя к нему сбоку. Намджун дёргается от боли, но парень игнорирует и продолжает. Конечно, Чимин явно не дипломированный специалист, однако он столько часов «намял» за эти два года, что уже знает, где, что и как. Чувствует, скорее. — Я когда ждал своей очереди к тебе, видел, какой злой ты бегаешь. У тебя брови в монобровь аж превратились, вот как ты сильно хмуришься! — Я не злой, я просто много думаю, работа у меня такая… — говорит Намджун в кушетку, — ты как себе злого доктора представляешь? — Да откуда мне знать… — Чимин продолжает наминать, игнорируя сильное напряжение в мышцах своего «пациента». — Если бы я был злым, то не смог бы людям помогать, понимаешь? — Понимаю… — А я не понимаю, откуда в тебе столько сил. Я хоть сильный и большой, но у меня от твоих ладоней сейчас глаза из орбит повылетают, ё-моё! — возмущается Намджун, зажмурившись, но всё же смеётся. И правда, руки Чимина по сравнению с его — просто пальчики младенца. Сверхспособность в силе передаётся через шест, ведь когда-то Чимин тоже удивлялся силе Хосока. — Ладно, на сегодня достаточно, а вообще тебе каждый день нужен массаж, за один раз такое напряжение не снять… — Чимин уходит мыть руки к раковине, которая расположена в кабинете. Привычка у него такая — если касается кого-то, то сразу же моет руки, брезгует, особенно на работе. — А ещё что? — говорит Намджун, голос которого Чимин слышит позади себя. Чувствует, как у него мурашки пробежались по спине в моменте, а глаза расширились. Смотрит в зеркало и видит доктора, который стоит за ним с оголённым торсом. — Не падать… — Чимин поворачивается к нему лицом, ещё раз подмечает, какой же он высокий, потому что со своим ростом буквально ему по грудь. — Люблю людей с юмором! — Намджун как ни в чём не бывало уходит одеваться, а Чимин аж учащённо задышал. Это что сейчас вообще было? — Так что там с моим лечением? — Чимин садится на стул, вытерев руки. — Смотри, пока что идём по той же схеме, а позже я буду корректировать, надо смотреть по ситуации. И да, чуть не забыл… — Натянув халат, Намджун открывает свой небольшой шкафчик, а затем достаёт оттуда твёрдый пакет с каким-то логотипом и ставит его на стол. — Я заметил, что ты следишь за своей кожей, но тебе придётся забыть обо всех средствах ухода, которыми ты пользуешься сейчас. Влоть до мыла, потому что тебе необходим специальный уход с определёнными составами для атопиков, поэтому вот, держи. — Ого, круто, спасибо! Сколько? — Чимин радостно хватает пакет, заглядывая внутрь, и правда, там чего только нет: крема, жидкое мыло, сыворотки какие-то и ещё куча всего, с чем он позже разберётся. — Что, сколько? — Ну, денег?.. — Нисколько, дарю. Чимин слегка опешил, потому что это явно дорого стоит, тем более, если эта косметика настолько узкоспециализированная, предназначенная для таких «меньшинств». Да и с чего вообще такие подарки? Пожалуй, его не волнует, что это дорого, скорее, почему ему вообще что-то дарят. — А в чём дело? — и всё же, Чимину не даёт покоя этот знак внимания. — Ни в чём, я сотрудничаю с этой компанией, у меня их продукции предостаточно. Я лично даю свою гарантию на качество. — Хорошо, спасибо большое! — Чимин почувствовал, что не стоит больше допытывать вопросами, хотя вообще-то хотел бы у него спросить, мол, он всем что ли раздаёт такие подарки? Но всё же, решил воздержаться. — Тебе тоже, — улыбается Намджун. Чимин хмурится, вскинув бровь. — Я уже чувствую, как мне стало легче после твоего массажа, за это и спасибо. — А, точно… — неловко смеётся в ответ. — И ещё, завтра меня не будет. Я уеду и приеду только ночью, поэтому приёма не будет, однако перед тем, как пойти на капельницы, ты должен скинуть мне фотографии. Может быть, я снижу дозировку, опять же, нужно смотреть… — Хорошо! — И ещё! Забудь о том, чтобы красить волосы, потому что ядерные химические составы опасны для твоей кожи. — Хорошо, понял! — Чимин неловко смеётся. Неужели Намджун видит, что его чёрные волосы такие неестественные? — Всё, иди, до связи! — Ага, не болей! — Чимин уже в дверях решил пошутить напоследок, а в ответ слышит, как Намджун рассмеялся. — А ты улыбайся почаще! — кричит ему вслед. Чимин направляется в процедурную с большим пакетом подарков, продолжая смеяться. Он ложится на кушетку, и медсестра делает уже знакомые ему действия, поэтому он отворачивается сразу, чтобы не смотреть. Однако в этот раз не спит во время процедуры, потому что не может перестать улыбаться, думая, что это вообще было? Это как понимать? Чимин проявил инициативу сделать массаж чисто по приколу, и вообще, субординацию же никто не отменял. Тем более, Намджун старше лет на двадцать точно, если не на двадцать пять. Неужели Чимин окончательно стыд потерял? Хотя с другой стороны, Ким на первом приёме сжёг ту самую границу между ними, перейдя на «ты». Странно это как-то всё, как и то, что пациент лежит на кушетке час и лыбится в потолок. А ещё странно и то, что всю дорогу домой он продолжал улыбаться, чувствуя себя идиотом, плюс ко всему его фантазия вообще разбушевалась не на шутку, даже хлеще, чем два года назад. Походу, всё-таки слэш-фанфику — быть. «Какой кринж…» — он слышит в своей голове голос Чонгука. И правда — кринж, только вот Чимин точно ничего не расскажет, что произошло сегодня на приёме. По факту — ничего такого, но как-то странно всё это…

***

BLOW — You Killed Me on the Moon

      Чимин ещё не успел подойти к двери квартиры, как слышит орущую музыку на весь дом, что означает — Чонгук проснулся раньше шести часов, потому что сейчас только половина пятого. Вот только он не ожидал, что друг проснётся так громко. Зайдя в квартиру, сразу же идёт на кухню, где горит свет, и видит такую картину: лохматый Чонгук сидит на стуле в одних трусах, видимо, только встал с кровати. Курит прямо в комнате с траурным, опущенным в стол, лицом и убитым видом. — Чонгук?.. Чимин растерялся из-за увиденного, так и стоит с пакетом в руках, даже не снял верхнюю одежду. Чонгук в ответ игнорирует, лишь поднял голову, посмотрев на него, а затем сделал глубокую затяжку. Чимин идёт в коридор, чтобы снять куртку, заодно и оставить пакет, и тут до него доходит, что он не загримировался. Смотрит на себя в зеркало мимолётно и сразу же замечает, как побледнели его воспаления, выглядит намного лучше, чем позавчера. Он так обрадовался, однако встрепенувшись, быстро возвращается на прокуренную кухню, где в воздухе витает дым. — Чимин… — хрипит Чонгук, затушив сигарету, а затем берёт сразу же вторую и поджигает. — Ты проспал почти сутки и ничего не ел, хватит курить! — Чимин выхватывает у него сигарету и зажимает в зубах, а после начинает шариться по холодильнику. Наспех решает сделать ему бутерброды и уже нарезает помидоры, параллельно дымя. Да, в квартире они договаривались не курить, но почему-то сейчас стало плевать. — Я не голоден… — комментирует Чонгук, наблюдая за суетливым Чимином с сигаретой в зубах. Малой отобрал у него курево, но всё равно берёт себе ещё одну и поджигает, а тот даже не видит. — Чимин, это — всё, это — пиздец полный, потому что случилось просто непоправимое… — Да что случилось-то? Ты перепил? — Чимин накладывает овощи на хлеб, а затем нарезает сыр, чтобы получились горячие бутерброды! Его друг такое любит, а ещё пиццу любит. — В общем и целом да, меня набухали вдрызг, как и Хосока, но мне не впервые, знаешь ли, поэтому дело не в этом… — Чонгук выдыхает, а затем буквально ложится на стол, накрывая ладонями голову. Сигарета между его пальцев продолжает дымиться. — А в чём тогда?.. — Чимин всё ещё стоит к нему спиной и чем-то гремит, а бутерброды с плавленным сыром без двух минут уже готовы. — Если я тебя попрошу меня убить, ты убьёшь? Я сам не смогу… — Да, но сначала ты мне всё расскажешь, блять, Чонгук! — Чимин ставит тарелку с едой ему перед носом.— Ты меня пиздец напугал, хватит тянуть резину! — Чонгук медленно возвращается в положение сидя, продолжая курить. Частицы пепла попали ему на макушку, пока он лежал на столе, поэтому Чимин резко дунул, дабы они слетели с его волос. — Чимин, понимаешь, я как бы тебе не всё вчера рассказал… — А что ещё?! — Чимин уже устал тянуть с него информацию, поэтому начинает разговаривать на повышенных тонах. — Легавые нагрянули?! — Блять, да если бы… Хуже. — Мне в табло тебе прописать или ты дальше тянуть будешь? — Чимин уже на нервах конкретно, не знает, чего и думать, а Чонгук даже оживился, ибо малого вообще несёт. — Да не торопи ты меня! — Чонгук слегка ударяет кулаком по столу. — А ты меня не заставляй, говори уже! — Чимин хватает ещё сигарету и поджигает. Они сидят как два ёжика в тумане, потому сильно накурили в комнате, а музыка на фоне создаёт странную атмосферу. — Короче, Ирен, конечно же, продлила нас, и в итоге мы тусили шесть часов практически без остановки, даже задержались на работе. Я договорился с маман, что она и все остальные могут ехать домой, а мы закроем клуб, и вообще всё будет хорошо, не в первый раз клуб закрываю же. Зачем всем остальным сидеть и ждать ради нас и одной гостьи, когда можно ехать домой? — Ближе к делу, Чонгук. — Чимин начинает стучать пальцами по столу от нетерпячки, будто он не знает, что маман всегда доверяет именно Чонгуку ответственные моменты, а иногда он даже остаётся за главного в её отсутствие. — Ну, я тебе сказал, что Ирен от нас захотела тогда, и что начал творить Хосок, и что я еле сдержался, чтобы его не отпиздить прям там, однако через четыре часа я уже выдохся… В том плане, что я, во-первых, набуханный, потому что ты знаешь, как она любит выпить, а с ней — грех не выпить, а, во-вторых, мне уже было плевать на доёбы Хосока. Даже нет, не так, я ему очень хорошо стал подыгрывать, а Ирен очень радовалась, и вообще всё было весело… — Чонгук замолкает, томно закуривая. Чимин решает выждать эту паузу и больше не наседать на него. — И?! — всё же не выдерживает он. — Шёл шестой час, этот придурок уже лежит со мной на диване в обнимку просто никакущий, в одних трусах и перчатках своих этих, ебанутых! Так ещё и с коленкой разбитой, потому что с шеста он всё-таки слетел, но я его поднял тогда, рану обработал, перевязал, и мы продолжили тусить. — И?! — В общем, я ещё никогда не видел его в таком состоянии убитом, то есть, у него же вообще батарейки никогда не садятся, он же сутками может пить, не останавливаясь, а тут… — Та-а-а-к… — Чимин на глубоком выдохе выпускает сигаретный дым прямо в лицо, потому что Чонгук задолбал уже тянуть, а тот отмахивается рукой. — Ну, короче, шёл шестой час, мы почти уснули с ним на том диване, если бы не будильник на телефоне, который завибрировал, благо, я хотя бы в штанах был. В итоге я сказал Ирен, что время вышло, и вообще мы уже как два часа закрыты. Она тоже вдрызг набухалась, как она и хотела, но не сопротивлялась и как обычно была доброй. Я накинул рубашку и вызвал ей такси, а затем посадил её в машину, но перед этим она, конечно же, поцеловала Хосока в лоб, даже в таком состоянии, она шаталась, блять, нужно было просто видеть этот угар… — Ага, так… — Чимин уже подуспокоился, потому что чувствует, что дело близится к развязке. — Ну, я возвращаюсь в клуб, думаю, сейчас одену этого придурка и домой повезу, ибо он вообще просто в нули… — Чонгук хватает третью сигарету по счёту. Снова пауза. — Ага… — Чимин уже дыхание затаил. — Короче, фу-у-у-ух… — Чонгук глубоко вздыхает, а затем выдыхает, и Чимин замечает, как у него руки начинают трястись, на себе чувствует его волнение. — Я пошёл, повыключал везде свет, прибрался, мусор выкинул, ну, как обычно, а потом пошёл в нашу румку. Я захожу, а Хосок уже очнулся, оказывается, и ползает на четвереньках по полу кое-как, шатается. Я посмотрел на этот безнадёжный пиздец, понял, что он одежду ищет. Я хоть и сам вдрызг набухался, но на ногах стоял хотя бы, а этот ползает с коленкой разбитой, ему вообще похуй, видимо, пьяному море по колено. — Да он как таракан, всегда выживает… — отвечает Чимин, начиная хохотать, представив всё, о чём рассказывает Чонгук. — Ну, я его взял на руки, обратно посадил на диван, а он начал орать, мол «я са-а-ам, хули ты припё-ё-ё-ёрся», короче, белку поймал… Я игнорировал, сам кое-как его шмотки нашёл, пока он там бубнил, начал на него штаны натягивать, а он мне как с ноги прописал! — Чего-о-о-о? — Чимин слабо верит в то, что слышит. — Да я сам не ожидал, нет, я охуел напрочь! — Чонгук начинает активно жестикулировать, встав со стула, показывает условно, как это было. — Хорошо, что он мне в грудь ударил, а не в лицо, я просто улетел с его удара, у меня до сих пор задница болит! — А дальше что?! Дальше? — Чимин продолжает сидеть, смотря на Чонгука, внимательно слушает. — Я тоже сильно пьяный был, как уже сказал, и из-за этого взбесился по щелчку пальцев, я думал, что его убью сейчас к чертям собачьим, но слава Богам, я остался на месте сидеть, реально, не понимаю, как я смог сдержаться. Просидел вот так минуту, смотрел, как он безнадёжно пытался надеть штаны… — Чонгук снова выдыхает, зачёсывая пальцами свои чёрные лохматые волосы назад. Стоит, откинув голову, вздыхает. — Это максимально странно… — Я уже не знал, как с ним себя вести, он вроде пьяный в жопу, вроде как беспомощный, но подходить даже страшно было, потому что у него откуда-то находились силы въебать мне как следует, как только я пытался приблизиться. Я уже давай сюсюкаться с ним, мол, давай штанишки наденем, и топ натянем, и так, и сяк, домой поедем, в люлю спать, а он просто ни в какую, орёт на меня, на хуй шлёт, а одеться ни черта не может самостоятельно, Боже, это просто цирк! — пока Чонгук рассказывает, Чимин очень рад слышать всё именно в подробностях, потому что так он может хотя бы предположить, что произошло. Зря он его торопил. Думает, что, скорее всего, Хосок допился до того состояния, когда вообще не контролирует себя, не прикидывается, не играет никакие роли, и в глубине души очень злой на свои чувства к Чонгуку, который проявил заботу к нему по-дружески, но ведь с его стороны это воспринимается совершенно по-другому, не по-дружески. Хосок понимал разность восприятия их взаимодействия. Алкоголь сыграл в злую шутку, обнажив его душу, и тем самым показав, что ему до сих пор не всё равно, и Хосок, в свойственной ему манере, взбесился как тысяча чертей разом. Однако Чимин тормозит себя, быть может, это всё его фантазии снова? — Хорошо, точнее, ничего хорошего, дальше что? — Чимин нахмурил брови, активно прорабатывая гипотезы в своей голове на основе повествования друга. — Он в итоге смог натянуть одну штанину кое-как, а я просто смотрел, уже поверил, что реально сможет одеться сам. И тут я вижу то, что никогда в жизни не видел — Хосок, блять, наш Хосок — прослезился! — Я тоже такого никогда не видел… — Чимин вылупил глаза, начиная курить ещё активнее. — Да я уже охуел пятьсот раз за шесть часов нашего дуэта, но я тогда своей пьяной башкой подумал, что он слезу пустил из-за своей беспомощности, что одеться не может, ну, и что ты думаешь, я, конечно же, пошутил по этому поводу, начал с него ржать как обычно! — Чонгук садится обратно за стол и начинает жевать бутерброды, которые уже остыли, но ему плевать. Он всё-таки почувствовал, что, оказывается, голоден. — Зря ты так… — отвечает Чимин с печальным взглядом, а Чонгук жуёт, смешной такой, лохматый, помятый. — Ну, я уже понял… Потому что он просто посмотрел на меня мокрыми глазами, и потом у него ещё сильнее слёзы градом полились. Короче, я просто пьяный долбоёб, не нужно было шутить, когда он такой злой, он же перестаёт шутки понимать в таком состоянии! — Это точно… — Ну, а я что, я всё ещё пьяный долбоёб, вскочил, обнял его сильно, благо в этот раз он мне не прописал… — Чонгук перестаёт есть, залипнув в одну точку, смотрит куда-то, но не на Чимина. Видимо, произошедшее на смене, сейчас перед своими глазами наблюдает. — Ты вообще дурак, Чонгук? Ты же знаешь, что он давно к тебе неровно дышит, или ты поверил его словам из разряда «было, но прошло»?! — Чимин в шоке, начинает пальцем у виска крутить, — зачем ты полез? Ты не понял что ли ничего?! — Я не знаю, мне захотелось его обнять в тот момент… — Чимин, слушая такие откровения от Чонгука, из шока не выходит. — Понимаешь?.. — Не совсем. Точнее, нет, я мог бы понять, будь это не ты, но ты, Чонгук, на каждое его прикосновение бесился, а тут сам потянулся. — Логично. — Дальше что? — Он обмяк сразу же, успокоился просто моментально. Мы сидели с ним на диване, я его прижал к себе, слегка массировал ему плечи как обычно… — Чимин приметил эту перемену от «этот придурок лежит со мной» до «мы сидели с ним», безумно интересно, как так вышло? С алкоголем всё понятно, оба пьяные дураки, но сейчас Чонгук трезвый и честно говорит как есть. — Так ты одел его?.. — Чимин смотрит на друга умоляющим взглядом. — Нет… — глаза Чонгука резко расширились, нижняя губа подрагивает, а руки начали трястись ещё сильнее. — Я его поцеловал. — Так и застыл в оцепенении ошарашенном. — Что, прости? — у Чимина в ответ такое же ошарашенное лицо. Они смотрят друг на друга молча, лишь музыка на фоне разбавляет эту тишину. — Я поцеловал его, Чимин. — Чонгук тянется ещё за одной сигаретой, отодвинув еду, заодно и другу своему протягивает сразу же, понимая, что малой тоже сейчас в шоке. — А Хосок что? — Ответил взаимностью. — Чонгук говорит спокойно, но всё ещё с выпученными глазами. Конечно, а разве могло быть по-другому. — А ещё… Боже, блять, я не могу в это поверить! — Чонгук резко меняется в поведении, начиная орать, словно отрицает, возвращается в свой привычный образ. — Чимин, блять, у меня член встал! — А, эм, ну, бывает и такое… — У меня не бывает! — опять начинает гнуть свою агрессивную гетеро-линию. — Но ведь смогло же?.. — озвучивает факт Чимин, который только сегодня думал о том, что уже потерял себя в этих бесконечных масках, а сейчас предполагает — а что, если Чонгук тоже запутался? Минуту назад Чон искренне и с теплотой говорил о Хосоке, смело сказал, что поцеловал его, а затем по щелчку пальцев поменялся в поведении, начиная всё отрицать. — Чонгук, послушай меня, а вдруг ты стал заложником своего образа, и твоё отрицание того, что это произошло, причём по твоей же инициативе, немного не логично, как считаешь? — Я был пьяным. — Чонгук опять гнёт свою линию, отмахиваясь, аргументирует своё поведение. — Правда? Только поэтому? То есть, у нас теперь ориентация меняется в зависимости от того, пьяный ты или трезвый? Так это работает? — Чимин слегка наседает на него, пытаясь достучаться, чтобы тот всё-таки откопал в себе честный ответ. — Мне никогда не нравились мужчины, я никогда не испытывал к ним влечения. — Так, хорошо, но что тогда это было? — Я не знаю, что это было. — Может, ты знаешь, просто боишься в этом признаться, или отказываешься из-за своих суперустойчивых убеждений?.. — но Чонгук в ответ молчит. Чимин может его понять, примерив на себя «шкуру» Чонгука — принять то, что ты сам проявил инициативу поцеловать мужчину, и при этом всю жизнь быть гетеро — очень тяжело. Кризис ориентации — так это называется. Это то же самое, когда человек всю жизнь считает, что этот цвет — белый, а в один день кто-то говорит, что на самом деле — чёрный. Разве можно в одночасье принять этот факт? Отнюдь. — Скажи честно, вот ты сейчас трезвый, правильно? — Правильно… — Чонгук снова делает глубокие затяжки, закрыв глаза, выпускает сигаретный дым, жмурится. — И ты всё равно переживаешь, ведь я из тебя эту информацию час вытаскивал. Тебе не всё равно, для тебя это что-то значит? — Возможно, потому что я в дичайшем ахуе с этого… — Чонгук разговаривает очень тихо, причём громкость его голоса с каждым наводящим вопросом становится всё тише и тише. — Тогда ответь честно, ты бы хотел его обнять ещё раз, может, поцеловать? Сейчас, на трезвую голову… Что чувствуешь при этом? — Чимин старается говорить очень мягко. — Я не знаю, не понимаю… — отвечает Чонгук, у которого по щеке побежала слеза. У него эмоции бомбами взрываются, идёт кровавый внутренний бой, потому что фундамент картины мира рушится. Безумно нервничает, не знает, куда себя деть. Чимин уверен, что «не знаю» и глухое «нет» в лице Чонгука — это разные вещи, то есть сейчас он даже допустил возможность того, что, оказывается, это возможно. — У меня в голове не укладывается, — продолжает Чон. — Я не могу это принять, я не могу в это поверить, однако и отрицать то, что я был искренним в тот момент — тоже не могу… — закрывает лицо руками. — Вот видишь, так уже понятнее. Думаю, нужно время, чтобы у тебя это как-то переварилось всё, это знаешь, у меня так было с танцами Хосока… Я в них не верил, а он просто порвал все мои предрассудки. — Какое нахуй время?! Мне сейчас на смену ехать, я даже не знаю, как себя вести? Как ему в глаза смотреть? Он вообще хоть помнит что-нибудь?.. — Чонгук даже не понимает, что лучше: чтобы Хосок помнил или забыл произошедшее. — Ты не договорил, кстати, что было дальше. — Мы целовались и всё такое… — Что значит «всё такое»? — Чимин боится, как бы это был не секс, потому что тогда — это полный провал, при таких-то обстоятельствах. — Ну… Бля, Чимин, мне тяжело об этом говорить, тебе вообще прям всё рассказывать, что ли?! — Чонгук начинает смущаться, а Чимин со вскинутыми бровями наблюдает за ним. Теперь понятно, почему он вчера под одеяло спрятался, как только начал рассказывать про дуэт с Хосоком. Сразу заподозрил что-то неладное. — Да, раз уж начал. — Ты странный… — Есть такое… Чимин, как минимум, странный, учитывая, что с первого дня разглядел в них пару. — Мы целовались, обнимались, но как-то по-адекватному, точнее, для меня это вообще не адекватно. — Чонгук снова начинает всё отрицать, превращаясь в яростного гетеро, но ладно, Чимин уже всё понял. Не будет лезть, потому что действительно нужно время, чтобы переварить случившееся. — Хосок был не то чтобы нежным, скорее трепетным, на этом всё, мелкий ты извращенец. Если ты о сексе — я не настолько долбоёб, поэтому я спокойно помог ему одеться, вызвал такси и поехал с ним. Проводил его до квартиры. — Он что-нибудь сказал вообще? — Нет, мы молчали всё это время, вообще ни слова, поэтому я не знаю, как сейчас на работу ехать даже. — А он тебе не писал? — Нет. — А ты? — Тоже — нет, Чимин! — язвит Чонгук, снова начиная есть. — Хватит меня вопросами пытать, вообще ничего не буду тебе рассказывать! — А тебе когда-нибудь нравились постарше? — малой внезапно задаёт отвлечённый вопрос, решив, что по поводу Хосока больше не будет пытать своего друга. Чимин ничего не хотел ему рассказывать о своей ситуации, и не рассказал бы, если бы Чонгук не поведал ему о произошедшем, и раз уж пошла такая тема… — Да, бывало такое… — Чонгук уминает бутерброд с удовольствием. — А на сколько лет старше? — Ну, лет так… На двадцать, двадцать пять?.. — еле слышно отвечает Чимин, пряча глаза, а Чонгук поперхнулся, начиная откашливаться. — Нет, для меня это перебор, это то же самое, что влюбиться в подругу своей мамы… — Чонгук кривит лицо, показывая своё отвращение. — Понимаю, мне тоже кажется, что это перебор… — Чимин снова начинает курить, параллельно думая, во что он влип? Лучше бы в Хосока влюбился, или хотя бы в Чонгука, на крайняк, или вообще на худой конец — в женщину постарше, но он точно понял, что испытывает симпатию к тому, кто в отцы годится, и это просто разрывает его мозг, ведь это так неправильно, какое-то больное извращение, по его мнению. Не принимает такой расклад. — А с чего вдруг такой вопрос? — Да я вот, как бы тебе сказать, не совсем понял ещё, конечно, но что-то странное. — Ближе к делу, Чимин, не тяни! — Чонгук специально наседает на Чимина его же словами, злорадственно улыбаясь. — Ну, возможно, я положил глаз на «постарше»… — отводит взгляд на потолок, медленно выдыхая сигаретный дым. — Ну… — Чонгук прокашлялся, — всё нормально, думаю, только если это не моя мама… — Чимин начинает ржать, хотя лучше, если бы это была мама Чонгука, чем… — Нет, понимаешь, в том-то и дело… Потому что папа. — Чонгук прекращает жевать, застыв. — Да не твой отец! — поясняет. — Ну, спасибо хоть на этом, только я всё равно в не меньшем ахуе! — Я тоже, и что теперь делать с этим всем?! — У меня такой же вопрос по поводу моей ситуации… — Чонгук заканчивает кушать, а затем встаёт и ставит чайник — Нет, погоди, ты про того доктора что ли? — Разворачивается к нему резко. Сначала до него не дошло, о ком Чимин завуалированно говорит, а потом как дошло. — Ага… — Фотка есть? — интересуется он внезапно, а Чимин даже удивился. — Нет, но выглядит он очень хорошо на свои годы, я бы дал ему от тридцати пяти до сорока где-то… — Чимин смотрит на Чонгука, который, как оказалось, даже нормально отреагировал на его исповедь в грехе. Сегодня они оба исповедовались друг другу. — Ну, что я могу сказать? Мне нечего сказать, я сам в какое-то дерьмо вляпался, из-за которого уже ни в чём не уверен… — Чонгук облокотился на столешницу, почёсывая затылок. — А ты на него прям сразу запал? — Нет, вот буквально сегодня у него на приёме, у меня что-то странное внутри произошло, и я не могу это интерпретировать даже. — Понимаю, то же самое… Это всё очень тревожит, потому что я тоже сам не понимаю, почему, как, зачем… Блин, разве такое бывает вообще?! — Бывает и не такое… — вздыхает Чимин, и вообще всё как-то не слава Богу. — Мне кажется, что наша работа конкретно так проехалась по нашей психике… — выдаёт интересную гипотезу Чонгук. — Ага, а у меня тогда синдром брошенного сына, вот я и обратил внимание на этого… — Чимин не отрицает гипотезу друга, выдвигая свою вдобавок. Перебирает что-то у себя в мозгах, усиленно задумавшись. — Не знаю, вот нахожусь рядом с ним, а от него веет какой-то атмосферой властвующей, хотя он просто добрый кринж-старик, но в то же время не старик, пиздец, вообще ничего не понимаю! — Хватается за голову, оттягивая волосы. — Может, лучше ты меня убьёшь, а не я тебя? Как по мне, мы оба в дерьме, но у тебя ситуация лучше, потому что Хосок хотя бы твой ровесник, а не папашка… Чонгук начинает ржать и загибается, обхватив свой голый торс, а затем подходит со спины и начинает мять плечи, потому что малой сейчас как кипящий чайник, только вместо пара — сигаретный дым. — Не больно? — уточняет Чонгук, потому что помнит о проблеме Чимина. — На плечах не больно, но ниже не спускайся. — Подожди, Чимин, может… — резко прекращает наминать. — Мне штаны хотя бы надеть? Как мне теперь в трусах перед тобой ходить?! А вдруг… — и всё же Чонгук продолжает массаж, еле сдерживая смех. — Я уже думал по поводу тебя, не переживай, не встаёт, ты красивый, конечно, но ничего не ёкает внутри по-гейски… — Чимин тоже начинает ржать, прикрыв лицо ладонями, а потом жалеет, что дотронулся до кожи. Он вроде пошутил, но вообще-то и нет, потому что реально в течение долгого времени анализировал самого себя на эти самые реакции, а всё из-за того, что у него встал член на взаимодействие Хосока и Чонгука. Однако этого больше не повторялось с тех пор, и на других парней он тоже не смотрел как на объект обожания. — По-моему, у меня тоже аура властителя! Посмотри на моё тело, мои прекрасные татуировки… — Чонгук вытягивает свои руки через плечи Чимина, демонстрируя ему. — Да от меня все пищат! — Ну, как бы да, но это не то, и... в смысле?.. — Чимин смеётся, а затем оборачивается, подняв голову, смотрит на Чонгука, прищурившись. — Ты меня переубедить что ли хочешь? Чтобы у меня встал на тебя?! — Чонгук продолжает ржать, слегка отталкивая от себя Чимина, потому что малой на него попёр. — Нет, погоди, ты точно не Чонгук! Настоящий Чонгук не умеет гейские шутки шутить! — Чимин его отталкивает слегка. — Вот это ты точно подметил… — Чон хватает телефон со стола и смотрит на время. — Всё, я пошёл в душ и собираться! — Завтра я выйду в смену, кстати, мне уже лучше! — в догонку кричит ему Чимин. — Я вижу, папуля тебя, походу, очень хорошо лечит! — орёт ему Чонгук, который уже зашёл в ванную. Чимин в шоке, потому что слышать кринж-гейские шутки от него — это что-то за гранью фантастики. Сначала Чонгук гейские шутки травит, потом Хосок окончательно превратится в Хоситу, но это ещё не точно, а Чимину что останется делать? Слэш-фанфики писать? А потом что? Небо и Земля местами поменяются? Кто знает…

***