Мёд и дёготь

Пробуждение было… странным. В голове не было ни единой мысли — только белый шум, тело казалось тяжелым, словно руки и ноги увязли в дегте — сколько ни дергайся, только глубже увязнешь. Лира попыталась пошевелить пальцами, но движения не почувствовала, глубоко вдохнула, желая ощутить хоть что-нибудь, и тут же закашлялась, когда легкие обжигающе тяжело сократились, кое-как пропуская спасительный кислород. В этот же момент руки коснулось что-то теплое. Лира дернулась, пытаясь уйти от прикосновения, и в этот же момент что-то внутри оборвалось, словно струна, и волна острой боли прокатилась в груди. Распахнув глаза, Лира уставилась в низкий потолок с тускло сияющей флуоресцентной лампой. Внутри ощерился страх. Никого. Неужели все приснилось? Собственное тело ощущалось выброшенной на берег медузой. Глаза жгло, во рту — болезненно сухо. Только тяжело бухающее сердце в груди давало знать — она на самом деле жива и вовсе не спит. Кое-как скосив взгляд в сторону, Лира увидела собственные ноги, скрытые под голубоватым больничным одеялом, серую плитку на стенах крохотной палаты, трубки вдоль предплечья и накренившееся офисное кресло в самом углу — на нем дремал незнакомый темнокожий мужчина в мятом костюме. Тревога загрохотала внутри бешеным боем. Лира снова попробовала пошевелиться, но мышцы тут же окатило болью. Сквозь сонное марево Лира вдруг вспомнила, что до потери сознания летела на корабле Уилджека. Значило ли это, что он доставил ее в больницу? Или же их поймали? Что вообще случилось? И кто этот человек в кресле? Словно услышав ее мысли, незнакомец зашевелился, вырываясь из полудремы. Медленно потянулся, попытавшись без особого успеха подавить зевок, хрустнул челюстью и, приоткрыв глаза, внезапно встретился с ней взглядом. Застыл, комично вскинув брови, а потом, неловко оттолкнувшись от кресла, поспешил встать. — Уильям Фоулер, — подходя к койке, представился он. — Специальный агент. Лира моргнула. Значит, их все-таки поймали? Но Фоулер, завидев ее растерянность, поспешил добавить: — Наверное, меня можно назвать эмиссаром автоботов. Их проблемы — мои проблемы. Мои проблемы — ну… как правило, они и есть мои проблемы. Он басовито хохотнул, нервно оправляя курчавые волосы на затылке. Покосился было на дверь и пробормотал: — Пожалуйста, скажи, что они не похищали тебя… Сначала дети… А теперь я узнаю о тебе. Слава богу, в этот раз они предпочли кого-то совершеннолетнего. Лира была бы и рада ответить, что ее не похищали и что она вполне себе добровольно прокатилась на Арси до убежища, но так и не сумела ничего сказать. Вместо слов голосовые связки исторгли какой-то странный полустон-полухрип, и Лира в очередной раз закашлялась, пытаясь не умереть от боли, прошивающей грудь. Фоулер виновато поморщился, заозирался, выискивая стакан с водой, но не преуспел. Чеканя шаг, он прошел к двери, ведущей в коридор, дважды постучал в нее и, когда снаружи раздался чей-то еле слышный голос, выглянул наружу. Лира успела мельком увидеть человека в черной форме с бронежилетом и автоматом в руках. Фоулер подозвал к себе врача, и та уже через пару минут показалась в дверях с подносом, на котором виднелась бутылка воды с трубочкой, стетоскоп, фонарик и бумаги. Пока Фоулер заботливо придерживал бутылку, позволяя Лире напиться, женщина с холодными руками разложила на тумбочке листы, сделала в них какие-то пометки, бесцеремонно ощупала ноющее тело, засветила в зрачок лучом фонаря и, отведя ото рта бутылку с трубочкой, скомандовала задержать дыхание. Ошеломленная, Лира покорилась. — Громко не разговаривать, — спустя некоторое время сказала врач. Клацнула ручкой, снова выписывая что-то в бумагах, и добавила: — Захочешь спать — спи. Если почувствуешь тошноту, нажми на кнопку, она под левой ладонью. Иглу не трогай — обезболивающее. Поняла? Лира кивнула. Врачи ее пугали, а эта звучала так, будто презирала людей всем своим сердцем. И руки у нее были холодные. Слава всему сущему, она не считала нужным возле нее задерживаться. Когда дверь за пугающей женщиной закрылась, Фоулер с усмешкой сказал: — Не обращай внимания на Джонсон. Она привыкла штопать солдат, а не юных леди вроде тебя. Ну, это более чем проясняло ситуацию. — Мы на военной базе? — пробормотала Лира еле слышно. Сорванный голос заставлял ее шептать, а на это уходило слишком много сил. — Где Уилджек? — Ошивается где-то в ангаре, — Фоулер махнул рукой в сторону зашторенного окна. — И да, мы на базе. Для человека, в которого влили столько болеутоляющих, ты неплохо соображаешь. Это радует. У меня слишком много вопросов к тебе. — Автоботы уже знают, что я здесь? — взволнованно спросила Лира. — Пока нет, — Фоулер покачал головой. Подкатив к койке кресло, он рухнул на него, снова зевнул и продолжил: — Моему начальству не понравилась вся эта… ситуация. Мне приказали скрыть твое местонахождение. Даже от автоботов. Радует, что Уилджек предпочел не нагнетать и согласился дать нам время на то, чтобы как-нибудь замять тот факт, что вас двоих засек гражданский дрон в тридцати километрах от населенного пункта. Полагаю, не каждый день люди видят падающие с небес спорткары, которые после уносит куда-то неопознанный летательный аппарат. — Оу… — Не то слово, — вдохнул Фоулер. — Что ж… Лира Барнард… Давай сразу к делу. Уилджек сказал, ты была похищена. Лира кивнула, слишком взволнованная, чтобы что-нибудь сказать. — Ты помнишь, какой это был день? Число? — Четверг, — ответила Лира. Фоулер нахмурился. — Значит, на корабле десептиконов ты была три дня. И три дня здесь. — Что?! — Лира дернулась всем телом. Неужели в самом деле так долго? Шесть дней? Боже, на базе, наверное, все с ума сходят. И Рэтчет… Как это перенес он? А его Искра? Лира сдавленно выдохнула: — Мне нужно с ними встретиться. — Я постараюсь организовать вам встречу как можно скорее, — Фоулер ободряюще сжал ее плечо. — Но я подчиняюсь приказам правительства. А оно сейчас не горит особым желанием сотрудничать с автоботами. Поверь мне, я бы и сам был бы рад доложить Оптимусу о том, что ты найдена, но… — Я понимаю, — бросила Лира, ощущая нагнетающую тяжесть в висках. — Приказ. На самом деле, хотелось плакать. Шесть дней. Они ведь наверняка думают, что она мертва. Особенно, после тех посланий Старскрима. Слезы накатились на глаза. Фоулер помрачнел еще больше. Поджал губы, покосился на окно и сказал: — Думаю, ты сможешь встретиться с ними уже сегодня. Как стемнеет. Уилджек терроризирует моих людей все эти дни — ему не нравится, что мы оставляем твое местонахождение в тайне, говорит, это особенный случай. Но особо распространяться не спешит. Ты не подскажешь, что он имеет в виду? Кроме того, что Оптимус совершенно очевидно будет не рад тому, что все эти три дня я оставлял его в неведении. Лира покачала головой. Разве она могла объяснить? Уилджека, судя по всему, крайне впечатлила история с Искрой, и теперь он считал своим моральным долгом поспособствовать скорейшей встрече разлученных. Только вот как объяснить это Фоулеру? Лира сама с трудом осознавала тот факт, что ее влюбленность в механического инопланетянина вылилась в… это. Это радовало, пугало, озадачивало, интриговало, приводило в ужас — так многой эмоций, справиться с которыми было слишком сложно. — Сложно, — вторила Лира своим мыслям. Щурясь от жжения в глазах, он пробормотала: — Мне надо… Рэтчет… И уснула.

***

Фоулер не мог не чувствовать покалывающего кожу волнения, когда по зашифрованному каналу связи подключался к базе автоботов. Надо же, разрешили. Последние три дня казались сущим безумием. Сначала утечка в интернет кадров с падающим Уилджеком, потом сам Уилджек, каким-то образом выследивший сигнал с одной из военных баз и устроивший там переполох, потом — девчонка. Сам Фоулер чудом оказался на той базе — после долгой конференции собирался уже было лететь домой, как тут из ниоткуда, сияя голубыми прожекторами глаз, вылезает Уилджек, рычит на перепуганных солдат с винтовками и кричит что-то про человечку. Уильям уже ничему не удивлялся — трансформерам медом было намазано рядом с людьми. Что Оптимус с его детским отрядом, что десептиконы с мехами — все одно. Но Лира… Одно дело, когда автоботы и десептиконы решают на Земле собственные дрязги, не втягивая в это людей (дети из отряда Оптимуса не в счет, им дела нет до здравого смысла), другое — когда одни из них похищают и пытают человека, втягивая тем самым в конфликт еще и людское правительство. Когда Уилджек передал Лиру Барнард (в полицейском департаменте Сиэтла на нее уже имелась ориентировка о пропаже) в руки военным, она была без сознания. Может быть, даже к лучшему. Девчонку хорошенько потрепало: две трещины в ребрах, усеянное гематомами тело, поврежденные голосовые связки, сотрясение, ожоги — ее счастье, что потеряла сознание, все равно обкололи болеутоляющими так, что следующие три дня она просыпалась на минуту-другую и даже не подозревала о том, где находится. Зато Уилджек оставался в более чем сознательном состоянии. И он был сущим хаосом. Излишне темпераментный и шумный автобот не вызывал у Фоулера восторга, особенно, когда начинал брюзжать и лазать по всей базе, пугая все и вся. А теперь вот… Оптимус. И, что еще хуже, Рэтчет. Раз уж Лира назвала его имя… Значит, и Рэтчету нашлась напарница. Какой кошмар. Эфир прорезал белый шум, экран подернулся помехами, и Фоулер вернулся мыслями к предстоящему разговору. Дав знак связисту, он приосанился. Экран еще раз моргнул белесыми полосами, и через секунду в нем показался Рэтчет. Который выглядел чуть хуже обычного и глядел так, что, не будь Фоулер заведомо готов к любому исходу, сразу же закрыл бы канал связи. — Агент Фоулер, — Рэтчет кивнул. Глянул куда-то в сторону и пробормотал: — У меня нет времени с ним беседовать, Оптимус. Ну, Рэтчет был в своем стиле. — Рэтчет, мне нужны вы с Оптимусом, — начал Фоулер. Откашлявшись, добавил: — Дело крайней важности. — Да что вы… — фыркнул Рэтчет еле слышно. Вновь скосив взгляд в сторону, он сказал: — Идет. Рядом с ним на экране показался мрачный Оптимус, за ним — Арси в компании Джека и Рафа. Фоулер скривился. Они всегда игнорировали его, не так ли? — Агент Фоулер, давно не виделись, — Оптимус приветственно кивнул. — Что-то случилось? — Ну, думаю, можно сказать и так, — вздохнул Фоулер. — Я все еще недоволен сложившимися обстоятельствами, особенно учитывая нашу с тобой договоренность и, как я думал, доверие, но, полагаю, в этой ситуации это было бы немного неуместно… — Старина Прайм! — громыхнул из-за спины изрядно поднадоевший за последние дни голос. Уилджек. Фоулер горестно вздохнул. Автобот, не обращая внимания на сгрудившихся вокруг него бойцов, прошел к экрану и, издевательски непосредственно махнув рукой, поприветствовал Рэтчета: — Чё как, солнышко? Рэтчет не ответил. Смерив товарища тяжелым взглядом, он тихо рыкнул и многозначительно взглянул на Оптимуса. Уилджек ухмыльнулся. — Как всегда без настроения, — констатировал он, глядя на Рэтчета. — А я, между прочим, пропажу твою нашел. Мелкая такая, м? Рэтчет вскинул на него взгляд. Подался вперед, мигая тусклыми линзами глаз, и хриплым голосом спросил: — О чем ты? — Лира Барнард, — вклинился Фоулер. — Она у нас. Автоботы по ту сторону экрана взволнованно переглянулись, послышался вскрик Рафа. Рэтчет ошеломленно замер, будто не веря сказанному. Заторможенно кивнул, уставившись куда-то под ноги, дернул плечами и выдохнул: — Координаты? Фоулер поджал губы. Это будет тяжелый разговор, не так ли? Если уж даже вечно отстраненного Рэтчета так повело. Связист поднял вверх большой палец, указывая на то, что координаты отправлены, и в этот же миг экран погас. Секунда, две… И ангар окатило голубое сияние моста. Автоботы прибыли. Рэтчет шумно вентилировал и дрожал каждой клеточкой тела. Искра внутри жглась — не так, как прежде, иначе, куда сильнее, но уже не так больно — просто жар вдруг стал другим. Ему ведь послышалось, да? Это сон. Еще один сон, который закончится тем, что он увидит ее разорванное на части тело, еще один сон, в котором он собственными руками попытается собрать его воедино. Но нет. Нет же? Фоулер был реален. И Уилджек — тоже. Он глядел любопытствующе, тая улыбку, явно не мог удержаться от вопросов. В другой ситуации Рэтчет, наверняка, ответил бы ему тем же. Но Уилджек сказал, что нашел ее. Сейчас ему простительны любые взгляды и насмешки. Даже это ублюдочное «солнышко». — Где она? — Рэтчету казалось, еще секунда молчания, и он силой примется вырывать из них слова. Оглядевшись по сторонам и не найдя нигде знакомую русую макушку, он нахмурился, ступил навстречу Фоулеру, не обращая внимания на напряженные лица солдат, и почти прорычал: — Где? — Рэтчет, — тут же предостерег его Оптимус, вышагивая вперед. Рэтчет стиснул челюсти почти до скрипа, осекая себя. Не время и не место, верно. С ней ведь все в порядке? Она ведь… жива? — Девушка в лазарете, — сказал Фоулер, становясь подле Оптимуса. — Она сильно истощена. Наши медики дали ей малость болеутоляющего с успокоительным, вот она и спит все время. — Все время? — переспросил Рэтчет. — Эти ублюдки уже три дня держат нас здесь — видите ли, правительственная тайна, — Уилджек вклинился в разговор — только масла в огонь подлил. Рэтчет застыл, вскинув брови. Истощена. Лекарства. Три дня. Три чертовых дня самых отвратительных в его жизни сновидений. Три дня бесконечных поисков, отслеживания каждого воздушного судна в атмосфере. Три дня сожалений и ненависти к себе. Три дня неизвестности. — Пока вы не начали возмущаться, сразу скажу: это не моя идея, — Фоулер вскинул руки в защитном жесте. — Приказ есть приказ. А ваши друзья засветились. — Вы не имели права, — вперед выступила прежде отмалчивавшаяся Арси. — Она наш друг. — Я понимаю… — Где она? — снова повторил Рэтчет, не в силах больше выслушивать пустые разговоры. Фоулер тяжело вздохнул. Поглядел на него понимающе и сказал: — Я уже отправил за ней людей. Шли минуты. Арси вышагивала из стороны в сторону, рядом с ней, взволнованно ерзая руками в кармане худи, отмалчивался Джек. Оптимус еле слышно переговаривался о чем-то с Бамблби, Раф и Мико восседали на плечах Балкхэда. Рэтчет же не мог даже с места сдвинуться. Взгляд его фиксировал каждого входящего и выходящего из ангара. Искра снова загудела, слабо пульсируя, в голове будто замкнуло — даже на подшучивания Уилджека удавалось не обращать внимание. И вот дверь распахнулась. Показалась фигура крупной женщины в медицинской форме, а за ней — Лира. Она выглядела ужасно бледной и истощенной, под глазами виднелись темные пятна, русые волосы, собранные в неряшливую косу, были растрепаны, а великоватая военная форма на ней висела мешком. И шла она медленно-медленно, прихрамывая, опираясь рукой на бредущего рядом солдата. За считанные секунды Рэтчет преодолел пролегающее меж ними расстояние, рухнул рядом с Лирой — живой — на колени и замер, обессилевший, слабый как никогда. И впрямь живая. Дышит. Протянул нерешительно руку. Лира, сонная, рассеянная, жмурящаяся от боли, подняла на него взгляд, губы ее распахнулись, глаза расширились, и, оттолкнувшись от солдата, она бросилась вперед, хватаясь за руку Рэтчета, такую теплую, приятно гудящую. Любимую. — Рэтчет, — прошептала она, чувствуя, как подкашиваются ноги, хватаясь за него еще крепче. — Тебе больно? — отозвался Рэтчет хриплым голосом. Такая теплая. Живая. Это почти потрясало. Хотелось сжать ее в собственных руках, втиснуть в грудь, сделать частью собственной Искры, и вместе с тем даже дышать рядом с ней было страшно. Лира горела. Дрожала, не могла стоять на ногах, доверчиво вжимаясь в его руку, а он не знал, что сделать, чтобы помочь ей. — Лира? — Нет, — ответила она все тем же тихим голосом. Рэтчет нахмурился, вслушиваясь в этот болезненный шелест, и стиснул челюсти еще сильнее — слишком яркой предстала картинка перед глазами, слишком явной была причина такого болезненного тона. — Врешь же, — фыркнул мрачно. — Что мне сделать? — Просто побудь рядом, — Лира слабо улыбнулась. — Все равно я скоро снова усну. Рэтчет нахмурил брови, беспомощно поддерживая ее. — Как ты? — не дав ему сказать и слова, спросила Лира. Подавшись вперед, ласково погладила металлическое предплечье. — Старскрим рассказал мне об Искре. Тебе не было больно? Было ли ему больно? Ему? — Не так, как тебе, — ответил Рэтчет. — Прости… — Не смей, — Лира тут же шлепнула его по запястью, зажмурилась от боли, разнесшейся в теле, и добавила: — Ты ни в чем не виноват. — Ладно, — Рэтчет не стал спорить. — Ладно… — Я рада, что ты здесь, — улыбнулась Лира полусонно. Тело, казалось, налилось свинцом. — Только не уходи пока, хорошо? Побудь пока тут. Лира склонилась вперед, обнимая теплую руку автобота, вжалась в нее щекой, и Рэтчет поспешил обхватить Лиру второй рукой. Бормоча что-то себе под нос, она потерянно ластилась к нему, терла закрывающиеся глаза и, морща лоб, шептала: — …книгу напишу… про Джаспер, тебя, только… Нокаута не будет… такие приключения… я, кстати, упала с их корабля… и Уилджек пытался убить меня… он ужасный, знаешь?.. но забавный… Рэтчет фыркнул: — Знаю. И тут же осекся: — Что значит «убить»? Лира? — …я тебе фото отправляла, ты видел, да? — глаза закрыты, язык совсем заплетается. Рэтчет обхватил ее руками, позволяя улечься, свесив ноги, в чаше ладоней. Лира засыпала, дрожа всем телом, продолжала бормотать что-то, и Искра внутри, казалось, загоралась все сильнее, готовая рвануть в ее руки. Рэтчет вымученно вздохнул. Тихо, надсадно дыша, Лира ютилась в его руках. Будто ничего и не было. Будто и не умирала в его снах. Истинное благословение.