Единственный враг

      Ещё в далеком детстве, когда Кассандра едва достигла десятилетнего возраста, их уже прозвали Четыре Шторма. Боррос мечтал о сыне, мечтал об охоте, скачках и турнирах, но получил много большим. Девочки не отличались ни покладистостью, ни усидчивостью, драки между ними происходили чаще, чем между пьянчугами в захудалых кабаках.       Сестры ругались и мирились одинаково быстро, не тая обиду и злость, но от этого меньше не конфликтовали. Прислуга и стражники, за глаза, прозвали их так, закрепив прозвища на всю жизнь. Не так страшна молния и гром над морем, как очередная ругня четырех сестер.       Она помнит день, когда Флорис родилась. Кассандре было шесть, она считала себя очень взрослой и самостоятельной. С остальными сестрами они были погодками и особой разницы в возрасте не ощущала.       — Ну что? — Спросила мать, лежа в постели.       Кассандра не ответила. Она сидела, поджав ноги по себя и неотрывно смотрела на создание в руках матери.       Крохотный новорожденный малыш блуждал невидящими глазами вокруг и пытался осознать, что с ним происходит. Кассандра осторожно дотронулась до щеки девочки и она дернулась от прикосновения. Испуганно Кассандра убрала руку, заставив мать рассмеяться. Это было первое её воспоминание связанное с самой младшей из сестер.       Флорис хоть и была Баратеоном, но с детства была самой мягкой из них, покладистой и послушной. Воспитанием её матушка занималась лично, устав от родов, нянек и прислуг, возможно и это сыграло свою роль.       Сейчас же, перед ней стоял её будущий муж, но Кассандра не могла отвести взгляд от сестры, что стояла поодаль. Она смотрит как движутся губы молодого принца, но не слова не понимает.       — Миледи? — Светлые глаза смотрят ожидающе.       — Простите, мой принц, Вы говорили что-то? — Она выглядит глупо, но в реальность возвращается с трудом, погруженная в воспоминания.       — Я спрашивал, не составите ли Вы мне компанию для прогулки? Я не был в Красном Замке с двенадцати лет, Вы могли бы мне его показать? — Дейрон улыбается ей и её пробирает. Такой светлой и искренней улыбки, она не видела давно.       Разумеется она соглашается и они под руку покидают Тронный Зал. Кассандра с сожалением смотрит на сестру, с которой так и не смогла поговорить. Флорис лишь улыбается и кивает. На выходе она видит Эймонда, взгляд его тяжелый, пронизывающий, ей становится не по себе. Он ведь знал, что этот день настанет, отчего столько презрения?       Они выходят в западный двор, привлекая к себе внимание зевак, что смотрели, как упражняются рыцари.       — Это так неловко. — Он понравился ей. У него было хорошее телосложение, а движения спокойные и взвешенные. Белокурые волосы совсем немного отливали серебром в свете солнца. Черты лица были благородными и уже почти как у взрослого мужчины. Хотя Кассандра и была старше его почти на шесть лет, они были почти одного роста.       — Действительно неловко, Вы только вернулись домой, а тут это… — Она запнулась. Отчего-то с юношей она смущалась больше чем с кем либо.       — Я говорю не о Вас, простите! В Красном Замке сейчас так мрачно, смерти идут одна за одной, в дальнейшем, я уверен, их будет ещё больше. Должно быть, Вам вовсе не до свадьбы? К тому же, Вы ведь были обручены с моим страшим братом, не будет ли это обременительно для Вас? Стать моей женой?       Её смешат слова принца. Будто у неё был выбор! Ей повезло больше, чем несчастной Флорис, что выйдет за калеку. Повезло ли принцу Дейрону? Едва ли. Для себя она пообещала, что будет хранить ему верность, но как бы тяжело ей не было признавать, сердцем и душой Кассандра мечтала лишь об Эймонде.       — Я почту за честь быть Вашей женой, поверьте, хоть Вас и не было в замке четыре года, любят Вас куда больше Ваших братьев.       — А Вы говорите не таясь, миледи. — Он снова улыбается, на этот раз как-то печально. — И чем же Вас обидели мои братья? Мне говорили с Эймондом Вы были близки.       Слова его все такие же мягкие, но она чувствует укор в его голосе. Что могли сказать юному принцу об их с Эймондом отношениях? Явно ничего хорошего, но Дейрон слишком вежлив и воспитан, чтобы обвинить её в чем-то. Ответа на его вопрос она не находит, так что они молча идут рука об руку, рассматривая двор и прислугу.       — Как давно сменили герб?       Кассандра смотрит в место, куда указывает принц. Знамя Таргариенов одиноко вьется на ветру, но вместо привычного красного дракона, золотой. Она видит его впервые.       — Я не знаю, мой принц. После смерти королевы и принца я редко покидаю покои.       — Дракон золотой, прямо как Солнечный Огонь Эйгона! Вы видели его? — Разговоры о драконах воодушевляют принца, глаза его загораются, а лицо светлеет.       Она слушает его рассказы искренне, с интересом, смотрит как он смеется, как морщит нос и откидывает непослушные волосы назад. Кассандра неосознанно силится найти в нем черты братьев, в жестах, манерах или речи. Чем дольше она всматривается в его лицо, тем больше видны различия. Он также как и все члены семьи светловолос и светлоглаз, черты лица его тонкие и правильные, но сердце не дрогает, глядя на совершенно очаровательные веснушки на носу и щеках. Мальчик добр, красив и ласков, ей хочется ударить в себя за глупый разум, возвращающийся к Эймонду.       Их недолгую прогулку прерывают гвардейцы, которых послал десница. Дейрон целует её руку на прощание и удаляется. Солнце на небе вслед за ним скрывается за облаками и яркий, теплый свет исчезает, оставляя её совершенно одну.       На Флорис было кроваво-красное платье, доходящее ей до самых пят. На груди красовался тяжелый золотой кулон, подаренный ей на пятнадцатые именины. Она сидела, откинувшись на спинку роскошного, но невероятно неудобного кресла, сцепив пальцы на животе. Огромный рубин на кольце поблескивал в свете пламени свечей.       — С каких пор красный стал твоим любимым цветом? Неужели хочешь соблазнить лорда Стронга, сестра? Спешу разочаровать тебя, красный не цвет его дома, да и платье стоило надеть покороче, лорду больше нравится смотреть на ноги, чем на их обладательниц! — Тон её строгий, наигранный, голос тут же сбивается, когда сестра ей улыбается. Они начинают смеяться почти одновременно.       — Кто бы мог подумать, что я буду по тебе скучать! — Сестры обнимаются, душа друг друга в объятиях. У Кассандры на глазах слезы, но она быстро смахивает их, не желая казаться слабой.       Они остаются в её покоях и на ночь, болтая о доме и дворе.       — Твой жених хотя бы молод и хорош собой! Меня представили лорду Стронгу как только я прибыла, у меня от него мурашки! К тому же его нога… — Кассандра прикладывает палец к губам, заставляя сестру говорить потише. — Я боюсь его, но отец сказал, что он будет хорошей партией, когда Харренхолл отобьет король… — Она замолкает на мгновение и говорит еще тише. — Кэсс, скажи, ты ведь уже слышала о намерениях отца? Он не говорил этого мне, не говорил матери, но слухи взялись не из пустой болтовни! Мне тревожно за себя, но ещё больше тревожно за тебя! Если это будет правдой, то ты окажешься в опасности, вспомни что стало с королевой Хелейной! Быть может нам уехать? Уехать домой, к матери, дождаться окончания войны и решить все после?       Кассандра понимает, никто не отпустит их. Флорис ещё совсем юная, не до конца понимает в какой западне они оказались, явившись обе в Красный Замок. Слова её возвращают к разговору с Ларисом, ещё раз демонстрируя его дальновидность и опасность. Если отец и вправду будет намерен поженить Эйгона и Кассандру, она станет королевой. В груди растекается ядовитое тепло собственного превосходства. С детства она желала внимания, власти и величия, куда больше чем спокойной семейной жизни. В её мечтах, она становилась леди-защитницей Штормового Предела вместо отца, но мысль о том чтобы стать королевой, никогда не приходила ей в голову. Неужели это возможно? Откажется ли она от любви и спокойствия, что сулил ей брак с Дейроном ради шаткого положения рядом с Эйгоном. К ужасу своему, Кассандра точно знала ответ на этот вопрос.       — Молчи, никому больше не говори эти слова! — Она нервно крутит перстень на пальце. — Мы будем тут, как нам велел отец, попробуем уйти, поверь, окажемся в темнице, с короля станется.       Флорис молчит, глаза её блестят, а руки нервно трясутся. Кассандра берет её ладонь и оглаживает.       — Ты ведь знаешь, что Север присоединился к Рейнире? — Сестра касается перстня на руке Кассандры. Тот самый, что подарил ей Криган и что так злил Эймонда. — Он ведь был тут, в Королевской Гавани, почему не ушла с ним? Я помню, ещё в детстве вы были близки, разве нет?       — Он звал, я отказалась. — Голос её звучит отчужденно, ей тяжело вспоминать брата.       — Из-за другого мужчины? — Губы Флорис растягиваются в усмешке. — Из-за принца, верно? А из-за которого из них? Даже дома слуги шепчутся о твоей близкой дружбе с обоими братьями твоего будущего мужа! Один так и вовсе теперь король!       Прежде чем Флорис продолжила говорит, звонкий шлепок остановил её. Кассандра не хотела бить её, не хотела обидеть, но вспыльчивость взяла над ней верх. Гнев застил ей глаза всего на мгновение, но последствия не заставили себя ждать. По щекам сестры тут же потекли слезы, а пухлые губы задрожали.       — Прости, прости меня! — Прежде чем Флорис успела спрыгнуть с кровати, Кассандра схватила её за плечи, прижимая к себе. О Боги, как она ненавидела себя в этот момент. Она проклинала отца за гневливость, но и сама недалеко ушла от него, заставляя плакать единственного близкого человека в проклятом замке. Они проводят ночь вместе и Кассандра не выпускает её из объятий не на секунду.       Тревожные новости не заканчиваются. За частыми беседами с лордом Стронгом, Кассандра узнает о провалах «зеленых». Почти все попытки сира Отто переманить лордов на сторону внука были провальные. Дорн отказал ему, лорды Речных Земель переходили под знамена принца Деймона, Тиреллы, что готовы были встать за короля, в последний момент отказались принимать чью-либо сторону. Это гневило короля, который все жаждал отмщения за убитых жену и сына.       — Как думаете, долго ли Отто Хайтауэр продержится на посту десницы? Готов поспорить, гнев короля скоро настигнет и его, а значит время писем подойдет к концу.        Она согласна с ним. Отношения между дедом и внуком не были идеальны еще до коронации Эйгона, теперь же, когда в руках его была власть, подпитываемая гневом, положение десницы казалось незавидным.       Действительно, слова Лариса становятся пророческими.       Одним днем король созывает придворных в Тронном Зале. Кассандра стоит с Флорис, взявшись за руки. Ладонь её мокрая от нервов, её страшит то, зачем Эйгон созвал их. В толпе она видит Лариса, тот улыбается ей и даже не смотрит в сторону невесты.       Видеть Эйгона на железном троне все ещё непривычно, однако он, похоже, чувствовал себя уже на своем месте. Под глазами короля залегли тяжелые тени, лицо осунулось и похудело, губы поджаты, а брови сведены. Нет больше того веселого балагура, что танцевал с ней в кабаке.       Она ожидает этого, но все равно вздрагивает, когда Эйгон срывает с Отто знак десницы и швыряет в сторону Кристона Коля. Теперь десница он.       Кассандра стоит так близко, что видит временное замешательства в глазах Коля, но лишь на секунду. Без промедления он поднимает знак и вот глаза его полны решимости и гордости. Ей остается только грезить о подобном.       Сир Отто Хайтауэр держится достойно, на лице его застыла нечитаемая маска, он лишь склоняет голову перед внуком и отходит к дочери. Королева Алисента эмоций не скрывает, она ошарашена, отставка отца не входила в её планы, но теперь Эйгон король, а Кристон Коль на его стороне. В толпе слышится шепот. Назначение Коля десницей взбудоражило всех без исключений, он был хорошим бойцом, но каким он будет десницей? Насколько был нетерпим Эйгон, настолько же был нетерпим и Кристон, многие еще помнили как он на свадьбе принцессы Рейниры забил насмерть друга Лейнора Велариона.       Опасения оказываются оправданными. Следующим же днем массовые казни потенциальных «черных» продолжились в Красном Замке. Ранее плененных лордов, леди и простой люд предали мечу прилюдно, наглядно показывая, что будет с предателями. Списки изменников составлял лорд Ларис под чутким надзором нового десницы. Кассандра в страхе ожидает, когда и к ней в покои нагрянет стража, ведь Ларис прекрасно знал о её переписке с Криганом.       Брат написал ещё два письма, все также призывая покинуть замок, оставить короля-узурпатора и присоединиться к нему. Северяне вот-вот должны были выступить под предводительством молодого лорда. В письмах же он и писал о Джекейрисе Веларионе, что лично явился к нему с предложением союза. Теперь в верности «черным» сомневаться точно не приходилось, хотя Кассандра знала, что Отто еще пытался переманить их на свою сторону. Послания она лично больше не принимала, отправляя Эмму на встречу, доверяя только ей. Шли дни, но Ларис молчал, никто так и не явился к ней и не обвинил.       Она старается проводить больше времени с сестрой и будущим мужем, скрывая беспокойство и тревожность за смехом и прогулками. Новость о том, что Рея все-таки смогла оседлать дракона Хелейны, неприятно бьет по её самолюбию. Ей бы больше хотелось, чтобы дракон сожрал её. Весть эта быстро облетает замок, и уже вечером принц Дейрон приглашает её на совместный семейный ужин, в честь обретения Реи дракона. Кассандра бы лучше предпочла ужин с Неведомым.       Впервые она обедает со всей семьей, теперь, когда Дейрон был с ней, уже в качестве невесты. По правую сторону от неё будущий муж, слева Эймонд с Реей, а напротив Эйгон с матерью. Компанию им также составляет лорд Ларис, к её ужасу и удивлению. Напряжение в зале такое сильное, что воздух, кажется, можно потрогать. На еду смотреть она не может, слишком сильно напряжение внутри.       — Что же, за Рею Таргариен, нашу новую драконью всадницу! Надеемся Вы сослужите нам добрую службу, принцесса! — Кассандра с кислой миной отпивает из кубка.       Напряжение понемногу спадает после нескольких чаш с вином. Алисента пытается вести беседу со всеми, желая растормошить своих детей, но ни Эймонд, ни Эйгон, так и не раскрепощаются. Эйгон мрачно пьет и пьет, кидая тяжелые взгляды на свою родню, в то время как Эймонд, погруженный в собственные мысли, будто и не замечает никого вокруг. Кассандра видит, как Рея касается его руки, мягко гладит застывший кулак и Эймонд отмирает, поворачивается к жене и тихо что-то говорит.       Ревность ядовитой змеей душит её, она знает, слуги говорят, что принц не проводит время с женой, но отчего-то на душе все паршивее и паршивее. Со дня приезда Дейрона, они отдалились как никогда. В основном этому способствовала сама Кассандра, не желавшая выставлять юного принца Дейрона рогоносцем, так что все попытки Эймонда поговорить с ней сводились на нет.       — Леди Кассандра, совсем скоро мы станем сестрами! Я хочу выпить за Вас и принца Дейрона, наконец, и Вы станете членом нашей семьи! Надеюсь на долгую и крепкую дружбу между нами! — Рея говорит тост, и губы Кассандры кривятся, совсем не таясь.       — Конечно, как же может быть иначе! Не сомневайтесь, в конце концов, мы уже довольно близки, не так ли, принц Эймонд? — Она не может сдержаться. Головой она понимает, что роет себе могилу, но насолить принцессе ей хочется больше.       Взгляд Реи холодеет, а вот Эйгон, напротив, впервые за долгое время смеется в голос, проливая вино.       — Сожалею, но Вам придется все-таки сблизиться со своим мужем. — Слова Реи выводят из себя и Кассандра вскакивает из-за стола со стойким желанием вылить кубок с вином ей на голову. Чужая теплая ладонь касается её, удерживая от опрометчивых действий. Кассандра вздрагивает, смотрит на Дейрона. В глазах его печальная улыбка, она лично подтвердила его догадки об их отношениях с Эймондом. Ей становится совестно, все взгляды за столом прикованы к ней. Алисента смотрит с осуждением, зато Эйгон с улыбкой, причем совсем недоброй.       — Простите, похоже я перебрала вина, я пойду. — Она быстрым шагом уходит, а вслед за ней один из гвардейцев. Она слышит голос Реи.       — Пора бы уже научится пить, либо не пить вовсе.       — Сука. — Она цедит это сквозь зубы, вряд ли её кто-то услышал. — Оставьте меня! Ну же, оставьте, я сама найду дорогу до покоев.       Челюсть сводит от злости, хочется крепко выругаться и ударить кого-то. Кассандра останавливается в безлюдном коридоре, переводя дыхание. Она поступила опрометчиво, обидев Дейрона, ей искренне было его жаль.       — Отличное представление, лицо моей матери было весьма красноречиво. Напоминает мне время, когда ты только прибыла в Королевскую Гавань. — Эймонд нагоняет её, окончательно подтверждая все сплетни.       — Твоя жена настоящая сука. — Злоба все ещё не отпускает.       Она не ожидает, что Эймонда заденут её слова. Принц прижимает её к стене, удерживая за плечо. Его единственный глаз недобро прищурился.       — Ты бы следила за своим языком, она все-таки моя жена. — Голос его переходит в шепот.       Они оба лицемерны. Эймонд неустанно говорит о долге, чести и семье, нарушая все заветы и становясь убийцей родичей, изменяя жене, давая родному брату возможность быть с ними в постели. Кассандра не лучше. При дворе её знают как вспыльчивую и капризную. Она уже давно невеста, переходящая из рук в руки от одного принца к другому, а теперь еще и опозоренная связью с мужчиной до замужества. Она мечтает о величии, но не делает ничего, лишь цепляется за сильных игроков как пиявка. Они оба стоят друг друга.       — Тогда почему ты сейчас со мной, а не с женой? — Его тихий смешок успокаивает её. Как бы далеко они не были друг от друга, все же они были незримо связаны, непонятной для них связью.       — Потому что так хочу. Твоя нелепая ревность смешна. Ты прячешься от меня, очевидно не желая обидеть Дейрона, но сама понимаешь, что все напрасно. Таков наш удел, ты будешь с моим братом, я буду с Реей, но… — Он запинается.       Кассандра тянется вперед, желая поцеловать его, Эймонд останавливает её.       — На рассвете мы покинем Королевскую Гавань. Эйгон хочет крови, хочет отомстить, а я помогу ему. Хелейна была мне куда большей сестрой, чем ему, моя ярость тоже будет страшна. — Она видит как напряглись его желваки, как тяжело он задышал. — Коль уже выступил с армией, мы присоединимся к нему вместе с Эйгоном и Реей, раз теперь она тоже имеет дракона. Жди меня с победой. — Он целует её в лоб. Её пробирает. Никогда его касания не были столь желанны и одновременно печальны.       — Когда мы вернемся, Эйгон объявит новость, думаю ты будешь удивлена.       К своему ужасу, она уже знает эту новость.