как ты там?

впереди большая дорога. ваня, подперев подбородок рукой, прислоняется виском к окну автобуса. ухо мёрзнет, это не к месту бодрит — очень хочется уснуть. в салоне автобуса, помимо него, много кто едет: друзья-одногруппники с родителями, преподаватели. но он не сильно замечает их фоновый шум, который они создают, открывая пачки со снеками. ваня игнорирует пространство, стараясь бездумно смотреть на серо-зелёные русские пейзажи, чтобы усыпило. потому что когда спишь — тебе не больно. нет никаких тучных мыслей, никаких слёзных болей в груди, никаких тревог — несколько минут сна действительно помогли бы. но, как назло, ваня держался свежее огурца, и ничто не помогало ему успокоиться. — ты как, вань? — м? а-да, я. — прикрыв глаза, ваня уложил голову на кресло. — нормально-нормально. — заметно, — с усмешкой шепчет саша, ванин одногруппник и по совместительству хороший товарищ. ваня знает, чем разговор с таким осознанным и анализирующим другом закончится — он и без того загоняется, и снова будет. это вообще не то, что нужно в этой поездке, ну вот прям совсем. в рюкзаке едва слышно лязгает термос, плотно втиснутый у самой застёжки. ваня пытался всю жизнь почти уместить в один только дорожный рюкзак, чтоб без груза лишнего ехать, только в общем-то легче от этого не стало. — ванёк, ну ничто не вечно, — суетливо перебирая пальцы, сложенные в некрепкий замок, выпалил саня. блять, ну спасибо, удружил. — слушай, сань, я понимаю, ты как лучше хочешь, — выдохнув, ваня улыбнулся как-то сумасшедше, — но не получается, правда. — вам-всё-равно-придётся-увидеться, — протараторил саша на одном дыхании, пряча глаза. со злости кривя нижнюю губу, как у пекинеса, ваня медленно развернулся к другу, крича на него едким шепотом: — что блять значит «придётся»?! способность подслушивать саше дарована богом, оставаться незамеченным в любых углах — тоже кем-то святым. злого ваню саша видеть не хотел, ощущать даже ушами жар этого карикатурного агрессивного ебальника тоже, но он очень долго терпел, как бы не проболтаться. не выдержал. наверное, он поступил умно, предупредил друга о том, что ему «всё равно придётся» встретиться со своим бывшим парнем серёжей, как бы он этого не хотел. — василич базарил по телефону, просил кого-то приехать помочь со светом на гастролях… — пф, это может быть кто угодно из вуза, — ваня очень плохо отыграл равнодушие, выдал его бегающий по салону автобуса взгляд. — ну, он сказал что-то типа: «ты же уже сидел, что-то помнишь», — рассказывал саша, размахивая ладонью. — потом чё-то про оплату дороги там сказал, дальше уже не особо слушал. — зря. — что зря? — зря не слушал. он мог не согласиться. — э-эм… — саша уже боялся смотреть на ваню с пылающими красными щеками. — что? — василич сказал в конце: «спасибо, выручил». — полная пизда, — размахнувшись по инерции, ваня вдарил кулаком по спинке сидения впереди, благо на нём были только чьи-то сумки, не поместившиеся в багажник. • поездку серёжа нисколько не откладывает. до провинциального театра, в котором у первокурсников будет экзаменационный показ, ехать два часа на машине, и кудрявый благодарен до бедного визга, что евгений васильевич покроет расход на попутку. он собирался в беспамятстве, закидывая в сумку бутылку воды, домашние тапочки, толстовку и треники, чёрную театральную форму и резинку для своих уже пышных, отросших до самых плеч, кудрявых волос. серёжа не торопится ехать туда из-за работы, ему эта световая отработка грехов-прогулов, если честно, абсолютно неинтересна, поддался, разве что, потому что мастер — человек уважаемый, много где его выручал и, считай, взрастил, как сына своего. а-ай, да кому же он пиздит. он к ване торопится. да, как-то план на ближайшие «мы счастливо» не удался, они расстались, не успел начаться второй семестр. новый год уже вместе не встречали, расстались прям в канун сказочного семейного праздника. это было решение серёжи. ладно, скорее, это было тупое, импульсивное, абсолютно не взвешенное решение серёжи. и как же он смачно облажался, когда так поступил. но он не жалеет. расстались, потому что не справился он — слишком много чувствовал. хотел всегда быть рядом, понимая, что это нездорово: ваня тоже хочет жить, ваня хочет в театре играть, у вани тоже есть друзья. но серёжу разрывало на части, когда он ждал сообщений, а их не было по несколько часов; ждал и не понимал, как не найти и минутки, чтобы прочитать и ответить. пешков отношения закончил из-за того, что конкретно уставал, испытывая всё и сразу. насмотрелся тик-токов, где юные психологи говорят, что, мол после встреч с возлюбленными ты не чувствуешь усталости, если тебе правда хорошо. а серёжу вырубало прям в автобусе, когда они с ваней разъезжались. и это пугало, потому что на блестящие заголовки о том, «как должно быть», серёжа, разявив клюв, летел сорокой. и серёжа ваню бросил. сказал, что больше так не может, что конкретно заебался, будучи в отношениях. вот только он не знал, что его не отношения тяготили, а образ жизни тупой. серёжа не спал почти, чередуя бессонные ночи по принципу «пятница — саморазвитие, суббота — десять часов смешных нарезок с капибарами». сбил режим, не высыпался и часто злился от того, что чувствует себя размазнёй. знал, что у него со здоровьем проблемы, но энергетиками упиваться продолжал каждое утро, заправлялся как бак машины, только бездонный. а из этого всего вытекали ссоры с ваней: они могли целый день прожить в идиллии, обмениваясь милыми словечками в коридорах вуза во время пар, а вечером разругаться прям в автобусе по пути домой из-за того, что серёже в очередной раз плохо, а исправлять он это не хочет. и серёжа этого искренне не понимал: почему ваня на него ругается, вот он сам же его любит и не позволяет себе ругаться. первое, что серёжа сделал, после того, как расстался с ваней — нажрался в скотину. в такую, что аж рассёк себе висок, порвал футболку прямо по шву от подмышки до горловины и каким-то образом потерял поясную сумку с деньгами, ключами от квартиры и студенческим билетом. правда, потом нашёл на следующий день, на веранде бара, в котором даже не помнил, как пил — спасибо незнакомке, которая перевела серёже рубль на «сбер», чтобы он смог с ней связаться и вещи свои забрать. много курил с костей в гараже, много плакал там же — как жить дальше? и когда уже двигаться не мог после запоев и марафонов, когда настолько стал себе противен, что бил и портил любой предмет, что мог отражать; когда однажды проснулся в собственной блевоте и чуть меньше часа усердно вымывал её из спутавшихся волос, вот тогда, наверное, понял, что так дальше нельзя, нужно остановиться. долго ломался, но решился заняться собой и своим ментальным здоровьем, пошёл к психиатру без всяких ужимок, смело и с широкого шага. сначала всевозможные тесты и практики воспринимались уныло, в какой-то момент прям хотелось сказать: «ну хули ты меня спрашиваешь, я же очевидно гнию», но в последствии стало даже интересно. стало и понятнее. первым делом стало понятно, что он совершил ошибку. большую, большущую. «ничего к нему больше не чувствую» — это самообман, он просто не чувствует самого себя: своего участия в отношениях, своих инициатив, своих действий. он объективно устал и его попросту физически не хватало, потому что сам себя убивал; «он, наверное, меня не любит» — это неуверенность в себе и триггер из прошлых отношений. ваня любит и любил, даже если вслух не произносил. он ни разу не давал повода усомниться, серёжу просто раздражало, что тот мог любить своих друзей, напарников из театра. что он и в них нуждается, хочет с ними быть. всякий раз, причём, когда он был с друзьями, вот сколько бы он не отвечал на сообщения — он всегда возвращался, он всегда приезжал, если мог, а если не мог, то писал своё «как ты там?». он всегда приходил и никогда не бросал. серёжу сдвинуло, так хотелось ване написать сиюминутно, как только он всё осознал. хотелось в институте его за руку поймать и всё объяснить, но тот будто бы испарился, и кудрявый понимал, что это нарочно, не первый день же ваню знает. — автовокзал, верно? — да, — надев наушники, серёжа откинул голову на спинку сидения машины, смотря прямо перед собой. как много же нужно сказать ему… • — ха-а, если бы так оно и было, то, наверное, получилась бы красивая такая мелодрама. — да, вот она какая — русская гейская хтонь. — громко смеясь, серёжа сёрбает чай из огромной кружки. на плазме завис кадр титров. — крутое кино получилось, сань. — отвлекаясь от разглядывания серёжи, ваня кивает другу с тёплой улыбкой на лице. — да-м, сори, — серёжа ставит кружку на стол, протирает ладони о джинсы и тянет руку, и саша дружелюбно жмёт её. — приятно было сыграть, жалко, правда, никуда это не денется дальше. — ну, почему, — загадочно уводя взгляд, саша погибает ноги под себя, отодвигаясь от спинки дивана. — кто-нибудь да точно увидит, можем показ сделать среди друзей, если вы не против. переглянувшись, серёжа с ваней смущённо поджимают губы. — да мы только счастливы будем, наверное, — у вани краснеют щёки и взгляд такой яркий-яркий, серые глаза заблестели в момент. — можно. конечно можно. и серёже отказывать не хочется, смотря на такого счастливого парня рядом. кто бы мог подумать, что про их с ваней историю когда-то снимут короткометражку? никто и не узнает, сколько в этом сюжете из реальности, а сколько — вымысел ваниного сокурсника, но стоит сказать только одно — ваня и серёжа всё ещё вместе, внимательно смотря на то, что позади. и это здорово.