Драбблы по Реборну

Она слишком часто плачет. Ну то есть плакала раньше, а сейчас, наверное, всё прячет и то ли в подушку, то ли в мишку плюшевого, которого ей наверняка подарил отец в глубоком детстве, все свои сопли. На месте слёз Занзас лишь часто встречает слишком укоризненный взгляд, не влажный, а отдающий жаром сухости, когда скрываешь свои чувства так, что вместо эмоций выгоревшая пустыня со смиренным воле ветром. А ещё она просто заколебала. Занзас, может, и почти смирился, что эта недоделка, пародия на женщину, - и будущая Десятая Вонгола, но кто сказал, что он станет таким же двинутым бараном, как и её Хранители, что слушаются не то что её слова, но даже вздоха? Цуна говорила, чтобы он старался больше не допускать лишних, невинных, никому не нужных жертв и вообще, может стоит сначала проводить переговоры, устраивать всё более мирным, менее кровопролитным способом, ведь он не такой псих, как Бельфегор, чтобы любить кровь и смерть, бла-бла-бла, и Скуало он не жалеет, сам отправил на резню, в больнице лишь кинул стаканом виски в висок подчинённому, ну как так можно... Последнее особенно было невыносимым. Вот почему он никак не хотел видеть на месте босса представителя слабого пола - они были не руководителями, а наседками, всё кудахтали, прыгали, старались уберечь, холили и лелеяли. Откуда тут взяться сильной Вонголе? Занзас скучающе-раздражённо смотрел на неё, потянул, размял шею подольше, коротко зевнул и отрубил неожиданно: - А ты, знаешь, не мусор, Савада. Ты - хуже, потому что ты - баба. Хорошо, что рядом не было её Хранителей, которые бы начали сразу и долго капать ему на мозги, под аккомпамент Гокудеры про их "Мадонну", и его долбанутых подчинённых, которые тоже начали бы капать на мозг своими идиотсткими подъёбами. Но увидев, как влажно блеснул её взгляд, перекосило болезненно лицо, Занзас подумал, что первое - не такой уж и плохой вариант. Что ни говори, а он привык к Саваде, которые свыклась с тем, что она - босс, и обязана не позволять себе ничего лишнего. Истерик там, слёз, соплей, влюблённостей, идиотских отказов от места босса и ответственности. А тут, только гляньте, губы дрожат, глаза мучительно источают солёную воду и её всю трясёт, будто от лихорадки, словно Занзас сказал, что она - распоследняя блядь. На последнее он ещё мог понять обиду и такую реакцию, но сейчас?.. Вот дура. Сейчас бы какого-нибудь шута под руку, побить его и оставить на утешение этой Саваде, но на то они и мудаки, что их никогда нет рядом в нужную минуту. Когда вот ей например так плохо. Занзас не знал, что делать и стоял напротив истуканом, сосредоточенно сопя и пытаясь не смотреть на неё. Воистину идиотская ситуация. Цуна наконец сподобилась подать свой жалкий голос и сдавленно пролепетала, явно не контролируя то, что говорила: - Н-ну вот.. я же знала, начерта мне всё это... Говорила Реборну, и-им всем-м, - судорожно всхлипывала, проглатывая и заикаясь, - а то Десятый, Десятая.. Ну что из меня, как я могу?.. Вот их защитить, когда.. когда каждый из них сильней меня, а я бесполезная и никчёмная Цуна... - тут выдохнула, глубоко вдохнула, сдавленно выдавила, - Девочка, кому нужно? Я слабая... Вот была бы я мальчиком, может получилось бы, да?.. Сильней, могла бы защитить их всех, д-да, Зан-зас?.. - и глаза свои, оленьи эти, вылупила. Хах, мальчики-девочки, тьфу ты. Детский мир, детство в жопе, молоко на губах не обсохло, а её в мафию суют. Занзас действительно порой не понимал инфатильные надежды своего отца и её отца, которые возлагали на неё большие свершения и будущее. Да откуда, в ней-то?.. Ребёнком была, ребёнком словно останется на всю жизнь, глядя на всех снизу вверх своими чистыми глазами, приглаживая вечно всклоченные волосы, вламываясь к каждому в доверие легко и беззаботно, веря, боясь своей же интуиции, принижая себя. Конечно, Девятый был отцом, хоть и приёмным, так себе, но Эмицу похоже далеко переплюнул его, если свою такую дочку отправил в самое пекло. Наверняка, если и был у неё какой-то там мишка от папочки, то она давно его выбросила или отобрали хулиганящие сверстники, а она и не сопротивлялась. Впрочем, может эти старикашки и не прогадали - девка брала слишком много на себя, больше чем могла, прыгала выше головы, но эти уроды ещё и улыбались при этом, ласково так, по-доброму одобряя то, как она гробит себя на благо их Вонголы. Было просто противно на это смотреть. Они даже смогли убедить её, что ей это действительно надо, просто жизненно необходимо, она даже им поверила, хотя довольно долго бегала от ответственности, которая ей сто лет не нужна. А как поверила, так вложила всю себя, подгребая всех кого может и не может под своё крылышко, принимая первый удар, первую пощёчину, первую кровь. Цуну восхваляли, обожествляли, яростно отстаивали, но сами всегда опаздывали эти Хранители. Среди этих придурков был только один, которому это далеко всё не нравилось - Хибари Кёя. Он поджимал губы, бил по рёбрам особо радовавшихся победам Десятой, опережал её, где успевал. Хоть и псих, а понимал, в чём дело. Если бы Занзас мог, он бы только пожалел девку, у которой сейчас так дрожали плечи, которая задыхалась, потому что никому не могла сказать всё - что против воли привязалась, но на самом деле хочется ей спокойствия и никогда-никогда не видеть крови - своей, чужой, таких родных Хранителей, почти её уже Вонголы. Занзас был груб, но он был честен. Своей вонгольской интуцицией Цуна чувствовала это и знала, что он кое-что понимает, а в последнее время было так тяжело, так невыносимо, как никто не предупреждал, и она страшно устала, поэтому сорвалась. Наверное, для неё было бы истинным подарком, если бы он в такой момент захватил власть в Вонголе против её воли-неволи, да только сам Занзас к ней так чертовски привык за эти несколько лет, когда она так рьяно заботилась о Вонголе, пусть и по-своему, раздражающим его способом. И он немного понимал этих лизоблюдов, которые так старались её удержать. - Будь ты пацаном, я бы тебя пристрелил в нашу самую первую встречу, женщина.