Сильнее с каждым разом

      Договориться оказалось гораздо легче, чем ожидалось. Профессор, почуяв серьезность наемника, видимо, быстро смекнул, что тот не шутит, и команда, действительно, с легкостью откажется от заказа, благо такой удобный факт, как «утаивание» важной информации играл им в этом на руку, и согласился прибавить еще деньжат. Таким образом уже выходило не восемь, а девять лямов за заказ. Это не могло не быть приятной новостью. Плюсом к деньгам Сахаров божился дать им проводника. Честного и не задающего лишних вопросов. КГБ не стал возражать. В конце концов, платили ему не они, а что до разговорчивости — так болтливого легче сделать молчаливым, чем наоборот. На том и порешили. Оставалось сообщить команде о так называемом пополнении, увидеть это самое пополнение, и рассказать о причинах сия действа, конечно. Начать КГБ решил с последнего пункта.       Вопросы оказались не такими страшными, как Паша ожидал. Всего лишь попросили пояснить за ощущения в той аномалии. Ну. Он и пояснил. Уклончиво, но пояснил. Вот, понимаете, вот, вот какая история приключилась. Так и так, случай был один, попал под «пси-излучение», че было дальше — не помню, как попал — тоже. Ну вам ли, бывалым, объяснять-то? Сами же знаете, что в Зоне всякая херня возможна. А дальше и говорить ничего не надо было. Нужно было только кивать и слушать, кивать и слушать. И иногда искренне удивляться и восхищаться, слушая очень-преочень правдивые истории о героических приключениях двух бандитов. Истории эти и рассмешили, и утомили немного, и расслабили. Зря, наверное, Паша их слушал. Потому что к словам внезапно вошедшего Сахарова из-за своей расслабленности он оказался совсем не готов. Как и бандиты, уже, видимо, привыкшие к не совсем обычной компании. — Вы же ведь не против, уважаемый? От таких предложений не отказываются, вы только подумайте. И хорошее дело сделаете для науки, и чужие жизни, возможно, сохраните, и денюжку, разумеется, получите, — профессор поправил халат, говоря обыденным, с нотками упрашивания, голосом, будто не он только что за Вершинина что-то там уже сообщил о его согласии кому-то там.       Впрочем… Паша прекрасно знал, кому. От этого знания лучше не становилось. Захотелось встать и послать такого доброжелательного Сахарова нахуй. А ведь сначала таким адекватным показался… — А че не мы? — недовольно протянул Севыч, а Туз подхватил. — Мы и опытнее будем! И тоже очень любим добрые дела за деньги делать, — оскаблился бандит.       Профессор лишь вздохнул, будто ждал этого вопроса. Будто надеялся его не услышать. Будто бандиты ему уже очень надоели, хотя он только вошел. — Но ведь из вашей истории выходило, что молодой человек раньше всех почувствовал опасность. Логично будет отправить его, — Сахаров странно помедлил и поспешил добавить, — Тем более, так захотел не я. Меня просто попросили уговорить.       Кажется, после этих слов вопросы у бандитов отпали. Кажется, у Паши их стало только больше. Значит, Костенко его помнит? Или Сахаров специально врет, чтоб Туз и Севыч возмущались меньше? Что-то подсказывало, что второе, но именно первая мысль решила засесть в голове. Снова стало волнительно. И какого только черта? Какого черта здесь оказался Костенко? Какого черта Сахаров без спроса пихает Пашу Костенко прямо в руки? Какого черта у Паши чувство, будто отказаться он не может? Какого черта? Никто, конечно, не ответил. Вершинин поджал губы, набравшись откуда-то неизвестного ему ранее фатализма. Это не могло быть случайностью. Похоже, их встречи просто обязаны происходить. И не важно при каких условиях. Радовало то, что после каждой встречи хотябы Вершинин оставался живой. Это вселяло надежду, что так будет и в этот раз. Он вздохнул, и страх куда-то улетучился. Так должно быть. Все идет, как надо, как обычно. Команда снова постепенно собирается. И Паша очень надеялся, что это для того, чтоб закончить весь этот кошмар наконец-то. А не начать новый. Снова.       Информацию о пополнении наемники приняли вполне спокойно. Каменщик отнесся к новости весьма настороженно, Маска только пожал плечами, а Дровосек скривился, но говорить ничего не стал. На причины же таких мер реакции почти не последовало. Только негромкое, хрипловатое, после сна, «класс, сдохнем впятером, а не вчетвером» Каменщика и смирившийся вздох Леньки. КГБ таким раскладом был удовлетворен. Бунта на корабле не намечается, команда ему доверяет и не оспаривает его решения согласиться на новые условия. От-ли-чно. Оставалось поговорить с самим проводником. А там и собираться в путь уже можно.       Искать проводника не пришлось — он явился по правую руку от Сахарова сам. Тот самый парень, зашуганно смотревший на Серого в коридоре. КГБ незаметно повел бровью. Этот? Проводник? Да он же вообще не стреляный! Профессор снова лил воду, расписывал умения проводника и в целом пытался заболтать. А КГБ все смотрел на парня и чуть ли не прожигал в нем дыру. Какое странное чувство возникало при взгляде на него! Что-то непонятное, что-то необычное, что-то, от чего хотелось смотреть еще дольше. Блондин выглядел знакомо, привычно, и одновременно таковым быть точно не мог. Как та самая улица из сна в совершенно чужом тебе городе, в котором ты оказался проездом впервые. Серого охватило дежавю. Как только это слово пришло на ум, он, наконец, перестал сверлить проводника и посмотрел на команду. Каменщик на юнца внимания не обращал, старательно поджигал сигарету прямо в помещении, игнорируя возмущенный вид профессора. Маска заинтересованно стрелял глазами, склонив голову на бок, а Ленька терпеливо ждал конца болтовни. КГБ решил прервать всеобщие страдания, учитывая, что половина информации, озвученной сейчас Сахаровым, если не вся, была преувеличена или вовсе лжива от и до. — Мы поняли, профессор, — Серый приподнял руку останавливая.       Сахаров помолчал недолго, кивнул своим мыслям и развернулся на пятках со словами о том, что больше не будет мешать, раз все вопросы улажены, и ушел. Со звуком захлопнувшейся двери Паша побледнел. Костенко в этой реальности наемник. Глава отряда наемников. Просто чудесно. Прекрасно. Сердце невольно застучало быстрее. Фатализм улетучился, оставляя ощущение собственной тупости: лезть прямо в пасть ко льву с мыслями о том, что раньше этот лев тебя не кусал, тот еще веселый способ проверить свою везучесть. И получить премию Дарвина посмертно. Метаться было уже поздно, он вроде сам согласие свое дал, сам пришел сюда, сам и стоял тут, понятия не имея, что говорить. Впрочем с последним ему немного помогли. — Что-то проводник у нас… Как болт. Одноразовый, похоже, — курящий парень скептично прищурился, пробежавшись взглядом по одежде Вершинина. Костенко на это хмыкнул, поджав губы. — Снаряга есть, сталкер? — мужчина сложил руки на груди.       И тут до Вершинина дошла чужая шутка с намеком на оскорбление. На Паше по прежнему только свитер, мантия, джинсы и ботинки. Наемники же стоят во всеоружии. Комбинезоны, бронежилеты, ремни с узелками для оружия и прочего, рюкзаки… Список можно было продолжать долго — стоило только вглядеться в каждого получше. Паша покачал головой. Нет у него нифига. Даже ножика для масла, не то чтоб пушки. Костенко вздохнул. — Ждите здесь все.       И ушел. Ушел, оставляя Вершинина на растерзание любопытным и не очень взглядам. Комната была очень похожей на ту, где с расспросами к нему лезли Туз и Севыч. В общем, приятных ассоциаций она не навевала. Наверное, ее от той отличали только всякие мелочи, коих было немного, которые показывали, что здесь кто-то ночевал: по-другому застеленная постель, чашка кофе, пара крупинок сахара, не попавших в напиток, а оставшихся на тумбочке просыпанными мимо, нож, выглядывающий из-под подушки… К последнему была парочка вопросов, но о них Паша решил умолчать, переключая внимание на остальных людей в комнате. В этот же момент он случайно столкнулся с чужим настойчивым взглядом человека в маске. От этого стало как-то неприятно, Вершинин внутреннее скривился. Смотрели, не стесняясь, оценивая и будто бы принимая какое-то решение. Паше не хотелось знать вердикт и критерии оценки. Он поспешил поглядеть на что-то еще и залип на самого старшего здесь мужчину. Тот ни взглядом ни словом не обращал на себя внимания с самого начала, поэтому только сейчас Вершинин до конца его рассмотрел. И поразился тому, какой мужчина был крупный и сложенный. Почему-то сразу подумалось, что именно этот человек здесь может с легкостью открутить тебе голову, если что не так. Мысленно Паша поставил себе заметку: ни в коем случае его не злить!       Каменщик затушил сигарету и бросил ту в пепельницу, стоявшую на одной из тумбочек. Тишина была в кои-то веки неприятной и даже неловкой. Давно они не работали с проводниками. Тем более с такими. Молодыми и странными. Особой запуганности тот не демонстрирует, презрения тоже не излучает, профессионалом не выглядит, болтливостью, свойственной многим сталкерам, не отличается, выдавать себя за знатока, как обычно делают неумелые, не спешит… Да и вообще сидит в одежде, в какой лучше по городу щеголять, чем по Зоне ботинки стаптывать. В воздухе пахло, если не воняло, наебаловом от Сахарова. Прям таким знатным. — Давно в Зоне? — такие вопросы обычно задавал КГБ, но Каменщик рассудил, что ничего страшного не произойдет, если это сейчас сделает он. — А после Большого Выброса это имеет какое-то значение? — Вершинин вздернул бровь, стараясь сохранять невозмутимость. Давалось с трудом. После этих слов уже все смотрели на него. — Надо же… Заговорил! — парень в маске хлопнул в ладоши, лениво усмехаясь. — Имеет, — курящий нахмурился, проигнорировав чужое веселье.       Паша поджал губы. Он и сам знает, что имеет. Прекрасно знает, что имеет. А вот что отвечать сейчас он не знает. Хотя… Есть одна мысль. Стоило попробовать, хоть было это и очень рисково. — В каком-то смысле шесть лет… — кудрявый вскинул брови, а весельчак присвистнул, — Но я из них мало что помню, — последняя фраза заставила того усмехнуться. — Тогда я женат на Дженифер Лопес, но мало что из этого помню, — наемник Вершинину не поверил. И в целом он имел право.       Интересно выходило. Паша не врал, но и не говорил правды. Да. Он был в Зоне шесть лет. Но только не в этой. Да и это скорее Зона была в нем, а не он в ней. Как все сложно… Вершинин скрестил руки на груди. Тут нужно упереться рогами — и никак иначе. Следует доказать правдивость своих слов, иначе потом ни единому его слову не поверят. А будут они сотрудничать видимо долго. Дойти до Центра и без аномалий пешком трудно. Что уж говорить сейчас. А до Центра дойти надо. Паша так решил сразу, как услышал цель «экспедиции» от Сахарова. Все снова ведет прямиком в Чернобыль. Стало быть именно это сейчас ему и нужно. Оказаться там. Вершинин был почти на сто процентов уверен, что и вся остальная компания там соберется. Нужно только прийти туда самому. — Я был в Припяти. Много раз. Я знаю этот город. Это еще одна причина, почему Сахаров порекомендовал вам ме-       Парень не успел договорить, как Каменщик рассмеялся. Громко и не сдерживаясь. Чтож. Это определенно новичок, выдающий себя за профи. Просто в начале почему-то молчал. Видимо ждал инициативы самих наемников. От этого стало еще смешнее, он не стал противиться желанию заржать еще громче. Смотря на это все даже Ленька искренне усмехнулся. — Сахаров тебя порекомендовал, потому что совсем нас за идиотов держит! — от комичности ситуации даже разозлиться на профессора не получилось, — Припять кишит монолитовцами! Тебя бы убили там к черту, — под конец Каменщик успокоился и принял свой прежний недовольно-недоверчивый вид.       Вершинин прикусил щеку изнутри. Идея прогорала, при чем сильно. Но убивать и вешать его вроде не спешили. Хотя, возможно, просто ждали возвращения Костенко, чтоб тот дал на это дело добро. А тот ведь даст. Паша в этом уверен. Полумеры — точно не конек Костенко. — Вот именно, Драгоценность… — внезапно протянул парень в маске задумчиво, не разделяя чужого смеха.       Курящий недоуменно уставился на него. Тот взгляд проигнорировал и посмотрел прямо на Вершинина. В глазах больше не плескалось какого-то липкого оценивания, лишь почему-то такая странная, как показалось Паше, для этого человека серьезность. Серьезность и интерес. Отстраненный, холодный и почти безучастный. Что-то вроде: мне так, просто узнать — а не ответишь, так и хрен с тобой. — Припять кишит монолитовцами… Их зовут фанатиками, но я кое-что тут подглядел в бункере- — Ох, даже не знаем, у кого ты мог это подглядеть, — с усмешкой закатил глаза кудрявый, — Ну и не только это, да? — Не только это, да, но сейчас мы не о трусиках Ани, так что вернемся к делу, — если бы Паша слушал дальше, он бы отметил, что парень, судя по голосу, точно улыбается под черной тканью.       Но Паша слегка выпал на последнем заявлении. И то ли покраснел от резко накатившего смущения, то ли побледнел от такого же резко накатившего возмущения. Сомнений не могло и быть, что это Аня. Та Аня. Та самая Аня. Его, блять, Аня Антонова. Ситуация дикая и странная. И даже ведь не предъявишь, получается? Ну только если они в этом мире не встречаются… Театр абсурда затягивал в размышления, но Вершинин заставил себя из них вынырнуть. Сейчас он тут за свою честь сражается, не стоит отвлекаться. Особенно, когда его, кажется, пытаются вытянуть из полной и беспросветной задницы. Внезапно. Подозрительно. Радоваться или готовиться бежать? По обыкновению Вершинин надеялся на первое, но мысленно готовился ко второму. Кажется, у него есть еще мизерный шанс на спасение на крайний случай? — Есть очень короткие заметки о них… По одной из таких монолитовцы не помнят себя. Ну или других людей. Своего прошлого. Там в блокноте стоял вопрос рядом с этим утверждением, — он пожал плечами, — я спросил у все-знают-кого по этому поводу, — парень стрельнул глазами на курящего с издевкой в голосе, — она ответила, что это чисто по слухам сталкеров. Говорят, кто-то своих товарищей среди них узнавал. Звать пытались — так те не отвечают. Разве что огнем.       Повисла тишина. А у Паши поползли холодные мурашки по позвонкам. Черт. Трудно было узнавать в этом рассказе себя. Что же получается? В этой вселенной его правильнее будет называть… Бывшим «монолитовцем»? Что бы это не значило. Припять кишит монолитовцами. Эти слова прочно засели теперь в голове. Они отправляются прямо туда. Прямо туда, где куча людей, таких же как Паша людей, попали под контроль Зоны. Сомнений не было. Никакие они не фанатики. Сталкеры правы. Они просто никого и ничего не помнят. Просто заперты у себя в голове. Просто как Паша. Масштабы, которые он себе представил, ужаснули. Не один, не два, не три человека. Множество. Точно больше числа тех, кого Вершинин обратил сам в прошлой вселенной. — Я, правда, мало что помню… А как оказался вне Припяти совсем не помню, — вот это уже была ложь, но она отлично укладывалась в легенду, которую начал прокладывать себе Паша, — Не знаю, как доказать.       Каменщик скептически скривился на чужие слова, готовясь что-то сказать, но вошел КГБ, с порога потребовавший поторопиться, и проверки пришлось отложить. Разговор оставил странные чувства. Верить на слово не хотелось, чувствовался в чужой истории подвох, но и заметка, услужливо пересказанная Маской, заставляла сомневаться в своем неверии. Наемник мельком посмотрел на такого же задумчивого Леньку и мысленно решил, что позже обсудит это с ним. Ситуация требовала чужого взгляда и повторного рассмотрения.       Серому о ней почему-то никто докладывать не стал. Времени не было, наверное, он же сам попросил торопиться. Да и разговор еще был не завершен, смысла докладывать прямо сейчас было мало… Если остановиться на этих оправданиях дольше, чем на пару секунд, то сразу станет понятно, что это всего лишь оправдания. Истинной причины, на самом деле, и не было. Что-то неопределенное, как и сам разговор, повисло в воздухе и заставило всех его участников о нем умолчать.       Костенко принес Вершинину неплохое такое снаряжение. Похуже, чем у всех остальных, но Паша не жаловался. Он же не самоубийца. Хотя это был, конечно, спорный вопрос. Переть, как оказалось, с наемниками и Костенко в Зону самоубийством, по сути, и являлось. Вершинин решил не думать о мрачном. Нужно мыслить позитивно. Стакан всегда наполовину полон, да?       Собрались быстро, как и было приказано. Язык не поворачивался назвать слова Костенко просьбой. Хотя, может, это было личное восприятие Паши, которое никто больше не разделял. Расставаться с бункером так быстро не хотелось. Хотелось остаться, поговорить хоть немного с Гошей, которого Вершинин после ситуации в коридоре больше не видел, хотелось хотябы просто пересечься с Аней, о которой он вообще только слышал, и слышал в весьма неприятном для него контексте, хотелось хорошо так поспать и поесть, восстанавливая силы. Много чего хотелось. Из всех его хотелок сбылась только одна — с Аней они все же пересеклись. Взглядами. Случайно. Когда та выглядывала, похоже, из своей комнаты, молчаливо провожая парня в маске, не обращавшего на нее в этот момент никакого внимания. Не заметил или специально проигнорировал? Паше очень хотелось чтоб второе. Чтоб этот парень ее не заслуживал. Чтоб Аня просто ошибалась в нем или была с ним за неимением лучшего. Чтоб… — Проводник — вперед, я за тобой. Каменщик и Дровосек — сами определитесь, Маска — замыкаешь, — Костенко, жестикулируя пальцами, отдал приказ. Паше осталось только выполнять, до конца не веря, что он оказался среди наемников так просто и так внезапно.       Что их путь только начался.