Сильнее с каждым разом

      Неестественное молчание длилось достаточно долго, чтоб всем надоесть. Особенно Паше, у которого сердце билось громче любого барабана или еще чего шумного. Взгляд Костенко прожигал спину и посылал по телу тысячу мурашек в секунду. Очевидно, тот оценивал Вершинина как проводника. И права на ошибку Вершинин не имел. По нескольким причинам. Во-первых, аномалия его просто нахрен убьет. Во-вторых, если этого не сделает она — может сделать Костенко, понявший, что Сахаров его немного… Наебал. Паша нихрена не опытный путевод, в такой Зоне он впервые, и вообще из всех аномалий знает только трамплин, комариную плешь и тот самый смерч, который, видимо, является чем-то новым здесь.       Шли они к определенным на КПК координатам. Ни название точки к которой они так усердно топали, ни что бы то ни было еще Паше ничего не говорило. Для него это было рандомное путешествие из условной точки А в такую же условную точку Б, которую ты по приколу ткнул на навигаторе. А точка Б называлась Радаром. И шла она после весьма большого рыжего пятна на электронной карте, которое в свою очередь именовалось Рыжим лесом. Рыжий лес Паша себе представить мог. Он слышал, что после взрыва на ЧАЭС это стало одним из самых радиоактивных мест зоны отчуждения. Поэтому и порыжел. Оставалось надеяться, что отданный в распоряжение костюм спасет от облучения, и Паша не повторит судьбу Дэдпула. Лечиться от рака, как только он вернется в свою Вселенную, не очень хотелось.       Кстати о костюме. Как оказалось, он не только выделялся качественными характеристиками и желто-черным цветом на фоне зелено-желтых экипировок наемников, но и отличался крайней неудобностью. В шлеме, снабженном респиратором, было душно, под плотной, грубой тканью — жарко. Сама ткань была неприятной и могла позже раздражать распаренную кожу. Вершинин поморщился, уже представляя сколько покраснений возникнет на теле к концу их экспедиции. — То есть мы до самого конца будем молчать о том факте, что вся карта Зоны, судя по тому, что прислал Сахаров, пошла по пизде? — вопрос Каменщика (как оказалось, прозвали курящего парня именно так) разрезал тишину. — А что тут еще говорить прикажешь? Да, пошла по пизде. Такое иногда бывает в Зоне, — философски заключил Костенко, осматриваясь. — Как минимум, предлагаю обсудить, что делать на Радаре будем. Это территория Свободы как никак…       Маска весело усмехнулся на это. Вершинин был уверен, что это был именно Маска, ведь парня сто процентов прозвали так за балаклаву, скрывающую лицо. — Ты думаешь тем свободовцам, что переместились вместе с самим Радаром, будет до нас? — наемник рассмеялся, — Поверь, мне что-то подсказывает, что у них найдутся дела повеселее!       Каменщик тяжело вздохнул, закатывая глаза под шлемом. — А непонятное пятно на карте вместо местности после Рыжего леса мы обсудить не хотим?       На вопрос никто не ответил. Любую возможность диалога пресекло далекое шуршание травы справа. Негромкое, но заставившее насторожиться всех. Трава здесь была высокая и низкая, росла она пучками, столпами, была эта трава грязно-желтого, болотно-зеленого, безжизненного оттенка, под стать сухой, покрытой трещинами в некоторых местах земле. Асфальт дороги тоже был весь в трещинах. Редкие здания, попадающиеся на пути, стояли непоколебимо, будто планировали стоять тут вечно, но были пусты и отчуждены. Территория Янтарного Озера поражала своей мертвенностью и странной враждебностью. На ней почти не встречались аномалии и уж тем более мутанты, лишь забредшие с Завода слепые псы, проживающие здесь снорки, или, что чаще, зомби. Сталкеры, окончательно потерявшие рассудок, навсегда заблудившиеся в этой далекой от всего цивилизованного и не очень мира зоне отчуждения. Жуткое местечко, которое себе избрали ученые для исследований.       Паша внезапно остановился, стоило всем замолчать. Он тоже слышал это шуршание. А еще видел вдалеке, в одном из столпов травы, едва выглядывающий, пугающий до чертиков, подранный противогаз. Выглядывал этот противогаз так низко, что сомнений не было: человек — владелец этой вещи стоял на четвереньках. Трава мешала разглядеть неизвестного лучше. — Там… — голос оказался глухим и тихим, Вершинин сам еле разобрал свои слова. Но Костенко его хорошо услышал и понял.       Рукой он показал остальным подождать, замерев. Сергей начал оглядываться, ища кого-то еще. И нашел. Трава колыхалась слева от дороги и отнюдь не от ветра. Где-то чуть дальше послышался звук проминающейся железной крыши. Такое бывает, когда по ней кто-то идет. Наемники приготовили оружие. Дерево справа зашелестело. Вершинин отшагнул с дороги на обочину, не раздумывая, в следующее же мгновение на месте, где он стоял, приземлилось нечто. Монстр, напоминавший человека. На четвереньках. Рычание и шквал огня оглушили округу, наверное, не привыкшую к такому шуму. К присутствию человека.       Из укрытий чудовищно неестественно повыпрыгивали и другие твари. С грозным рычанием и хрипами они раскрыли пасти для укуса, показывая крупные, крепкие зубы во всей красе. Их было видно и так за счет отсутствующих губ, но сейчас это стало просто невозможно не разглядеть. Хоботки вросших в кожу противогазов волочились по пыльной земле.       Наемники переформировались из цепочки в круг. Вершинин же не стал медлить, достал выданный Костенко в бункере пистолет из ремня, прицепленного к костюму. Патроны были предусмотрительно вставлены в патронник. Благо Паша умел из такого стрелять. Наган как никак. Будто и не терял он его никогда. Пусть тварь, спрыгнувшая с дерева, была уже уложена на лопатки, остальные были в полном здравии и скакали из стороны в сторону, будто одержимые. Неописуемыми зигзагами и изворотами они избегали пуль и неотвратимо приближались.       В конце концов, одна из таких чуть задержалась перед новым скачком и перескочила самого Пашу, приземлившись у него за спиной. Сердце скакнуло в груди в такт. Вершинин поспешил развернуться, отходя при этом в сторону, где бесновались другие уродцы Зоны. Глаз успел уловить смазанное мельтешение мутанта, не прицеливаясь Паша пальнул. Выстрел ушел в молоко, лишь раздражая тварюгу. Рычание за спиной, то самое, с дороги, и бесконечные выстрелы отвлекали. Трава сейчас помогала скрыться сволочи, лишая Вершинина возможности понять, когда ожидать следующего прыжка. Он выстрелил снова и снова во что-то темное в траве. Может попал, может нет.       Со спины внезапно пришелся сильный удар. Вершинина сшибло с ног. В глазах потемнело. Тяжесть чужого тела придавила к земле, но наган остался упорно зажатым в руке. Тварь из травы вылезла тоже. Та, что повалила Пашу, взметнула когтистую лапу, чтоб разодрать комбинезон, но сама же была сбита с добычи пулевой очередью, которую пустил Костенко. В ушах зазвенело, от лопания перепонок спасал шлем. Вершинин вжался в землю, дыхание перехватило. Пули были так близко. Когда пение автомата зазвучало подальше, Вершинин вытянул руку с наганом. Прицелился в оглушенного мутанта с разодранным боком. И выстрелил прямо в голову. — Блять… — он еле увернулся от целой и невредимой твари, посягнувшей на его плоть раньше другой. Та взрыла ногтями землю, оставив полосы после себя и недовольно дернула мордой.       Мутант начал принюхиваться, приподняв одну лапу (рукой ту язык не поворачивался назвать). Паша поспешил всадить оставшиеся пули. Выстрелы отбросили тварь, заставили зарычать оглушающе и отпрыгнуть за спину уже издохшего собрата. Вершинин приподнялся и взглянул на наемников. Их круг постепенно сужался, спина сходилась к спине. Они медленно отшагивали туда, откуда пришли, осыпая асфальт гильзами, оглушая ревом автоматов, убивая нападающих мутантов. Паша поспешил перезарядиться, его тварь была ранена, но не добита. Руки дрожали от адреналина и спешки, но патроны удалось вытянуть из мешка, прикрепленного к ремню комбеза. Вставить Вершинин успел только четыре из семи. Угрожающее рычание заставило прерваться и выстрелить. Пуля попала в плечо, тварь и бровью не повела. Паша нервно обернулся на наемников еще раз, у тех оставалось еще два мутанта. Когда Вершинин вернул голову в обратное положение, он ее чуть не лишился. Сволочь пролетела на пару сантиметров мимо, при этом все же успев рвануть когтями ногу. Костюм это не порвало, но совсем не фантомная боль заставила зашипеть и матернуться. Нога подкосилась, и выстрел, уготованный мутанту в отместку, ушел в никуда. Зато другие два достигли цели и исполнили свою кровавую миссию: убили.       Вершинин выдохнул. Дыхалка сбилась к черту, сердце отплясывало польку, а по телу струился пот. Паша мысленно проклял ебучую пустующую Зону, в которой вряд ли найдется место, где хоть как-то можно будет смыть с себя грязь. До него только сейчас дошло, что стрельба смолкла. По дороге и на обочинах валялись трупы мутантов. Мутантов, так похожих на людей… — Не расслабляемся, возможно, еще кто-то остался! — вздохнул Костенко, выпрямляясь так, будто вставал в охотничью стойку.       Паша то ли позавидовал, то ли восхитился. Надо же. После такого тяжелого боя еще столько сил иметь. А силы было много, она читалась во всем: в голосе, позе, взгляде, виднеющемся из-под стекла шлема. Впрочем, и не Костенко сейчас катался по земле с этими тварями. Паша себя мысленно поправил тут же: это скорее добавляло Костенко плюсиков в карму, чем минусиков. Потому что как раз Сергей и не валялся по земле с этими тварями. Потому что не подставил им свою спину и не стрелял мимо.       Паша дотронулся до ноги. Обожгло болью. Теплое и липкое впиталось в подкладку комбинезона. Кровь. Блять. Пашу всегда удивляло это: иногда человек мог поцарапаться до крови, не разрывая при этом одежды. Магия блять, не иначе.       Пока КГБ осматривался, Маска бесцеремонно хлопнул руку на чужое плечо, прошелся анализирующим состояние взглядом по телу. Внутри что-то заворочалось от такого Каменщика, настороженного и готового к бою. Всегда ворочалось. Тот лишь скинул руку с себя, устало неприязненно дернув губами. — Не лезь. — Ты в норме? — хотелось все же убедиться в том, что повреждений на Драгоценности нет. — Не ле- — Да заткнитесь вы! — прошипел Ленька, перебивая, — Сколько можно? Делом займитесь!       Каменщик пристыжено опустил взгляд, окончательно отворачиваясь от Маски. А Маска вовсе отошел, крепче берясь за оружие. Нужно было осматриваться, как делал это КГБ. Ленька лишь раздраженно вздохнул. Иногда эта парочка заводила свои дурацкие разговоры вот совсем невовремя, а он уже не так молод, чтоб было терпение это все выслушивать после боя.       Паша озадачено посмотрел на все это. В голове было пустовато от усталости, но кое-какие мысли лениво перебивались туда-сюда. То, что он увидел, было слегка странной картиной. Непонятны были отношения этих двух наемников, зато прекрасно читалось их отношение к Дровосеку. Его они уважали. Не так, как уважали Костенко. Тут было место чему-то менее строгому и абсолютному. Тут было место человеческому. Так, как ворчал на Ленька, ворчат обычно отцы или дедушки на своих детей или внуков. Пусть это сравнение Вершинину не сильно понравилось, так как слишком осветляло образы наемных убийц, лучшего он придумать не смог.       КГБ опустил оружие, немного расслабляясь. — Никого нет. Двигаемся дальше.       И в этот момент Вершинин отмер. Он ведь по-прежнему стоял на обочине, наблюдая за наемниками со стороны, и даже не думал подойти к ним и как-то поучаствовать в разговоре или «разведке». А хотя стоило ли? Они даже бой вели раздельно. Паша справлялся со своей частью, они со своей… И двигались и действовали они как единый организм, без слов. А, может, за выстрелами их было не слышно? В любом случае. Паша был в этом единстве мысли и действия лишним. — А ты, парень, молодец, — Костенко внезапно возник перед Вершининым, несильно хлопнув его по спине, — Не струсил. Да и стреляешь… Не отвратительно, — он усмехнулся.       А Паша снова замер. Плечо обожгло прикосновением, проникая покалыванием под кожу. Все ощущения сейчас были выкручены на максимум. Этому способствовали и спавший адреналин и только недавно вернувшийся контроль над телом. В этот раз ожог был приятным. Не как при первой встрече с Тузом. — Живой хоть? — рука пропала с плеча, забирая приятную тяжесть.       Вершинин поспешил кивнуть, пока сам себе поражался. И правда. Он почти не испугался, когда увидел непонятных скачущих тварей, с рваными противогазами вместо лиц. Как все дошло до такого, что он почти не удивляется такому пиздецу? Следующая мысль заставила разочароваться в своей жизни только больше: «То ли еще будет?»       Разговор окончился, как и остановка. Цепь снова воссоздалась в первоначальном своем виде, будто никогда не разрывалась. Они снова шли по пыльной дороге, теперь усеянной трупами. — А у нас он сейчас ничего такого не спрашивал… — Маска проговорил это так негромко, чтоб ни проводник, ни КГБ не услышали. — Ну мы и головой не ударялись, — иронично подметил Каменщик, самодовольно усмехнувшись на собственную шутку. Острота ему очень понравилась. — Ну-ну, — Ленька даже на мгновение повернул голову на пару, идущую в хвосте, чтоб одарить их взглядом, полным сомнения. — Мне надо знать, о чем вы там шепчитесь? — голос КГБ прозвучал достаточно громко, чтоб его услышали все.       На вопрос все дружно не ответили. И снова повисла тишина, но уже не такая гнетущая или неловкая. Пусть Паша и оставался далеким от коллектива, особого недовольства команды или отчуждения он больше не чувствовал. Вершинин сомневался, что произвел какое-то особое впечатление своими навыками стрельбы, в конце концов, с наемниками он в этом тягаться не мог, но его поведение их явно не оттолкнуло. Бой в какой-то мере сблизил их, хоть это и было, наверное, громко сказано. Скорее обе стороны увидели друг друга в действии. Где, как не в сражении становится ясна суть человека, да?       Паша шел вперед, уже не так боясь ошибиться. Взгляд Костенко больше не впивался в спину, что радовало. Похоже, Сергей был занят своими мыслями больше, чем наблюдением за проводником. Внутри разжималась пружина. Для себя Вершинин уяснил принцип, по которому стоило выбирать маршрут: видишь, чувствуешь, слышишь что-то странное — обходишь. Не обязательно знать, что это за херня такая, чтоб ее избегать. Вот только в чем штука: аномалий не было. Дорога была чиста, как душа девственницы, по словам священника, приходившего к ним в классе девятом на биологию. Светское образование, ага. Чувство опасности никуда не девалось. Когда они ходили-бродили с Тузом и Севычем, они постоянно нарывались на плеши и трамплины, даже один раз на «карусель», вроде. А тут тишь да гладь, не считая странных тварюг. Подозрительно. Говорить вслух свои размышления он не стал: наверняка другие разбирались больше, где и как и что должно быть.       КГБ шел в задумчивости. То, что творилось с Зоной, судя по карте Сахарова, было чем-то из ряда вон выходящим. Столько новых мест появилось, столько старых кануло в небытие… В небытие ли? Ходили легенды о так называемых карманах Зоны, пузырях. Этакие места, в которые можно было случайно найти вход и никогда не найти выход. Мест этих ни на карте ни где либо еще просто нет. Не видно. Они как складка на одежде, смялись в очередной из Выбросов, провалились сквозь время и пространство — и поминай как звали. Серый в эти мифы мало верил. Никто из якобы побывавших в таких местах его своими рассказами не убедил. У одного там, в пузыре, и бар, и телочки, и пиво. И чего только уходил, в мир возвращался — не понятно. У другого же — ад кромешный, люди людей едят, еле ноги унес. Третьи только краем уха что-то там, где-то там слышали, что кто-то там побывал там-то и видел то-то. А четвертые всем рассказывают, что друг их сгинул в том-то районе, пойдемте, братцы его искать, он, наверное, в пузырь попал. А их друг, скорее всего, в простом «холодце» откисает. Или уже откиснул. Да так, что ни ног, ни рук, ни костей не осталось — все разъело к чертовой матери.       Сейчас же ситуация заставляла подумать о своем неверии еще раз. Откуда новые земли? Куда делись те старые, которые не перетасовались в хаотичном порядке с другими, словно кто-то взял пазлы из разных наборов и попытался создать одну целую картинку? Может, те самые пузыри полопались, а новые надулись в других местах? Черт их знает. Хотя, наверное, и черт не в силах будет понять то, что происходит в Зоне. Ногу сломит.       КГБ еще раз посмотрел карту. Странное серое, неопознанное пятно, шло за знакомым рыжим. Что это могло быть и почему оно не подписано? Почему так нечетко выглядит на карте? И что с этим делать? Серый прикусил щеку, хмурясь. Сахаров говорил, что свяжется с ними, как только они дойдут до координат. Ради безопасности, дополнительных вопросов и координации дальнейших действий. План был неплохой, оставалось всего-то дойти. Всего-то. Ха. Легко сказать — трудно исполнить. Чего стоят только эти снорки. Ползают по всему Янтарю, скачут. С деревьев прыгают, как уже выяснилось. Дикие твари. А ведь это еще цветочки. Есть тут одна настоящая тварь. Вот ее лучше, действительно, не встречать. Контролер. Их как магнитом тянуло к Янтарю и подобным местам. И многие из таких мест им предстояло пройти, чтоб оказаться в Припяти. Будто специально, Зона устроила именно такую ракировочку. Может, и не так хаотичны были изменения, как они показались на первый взгляд? В любом случае, как бы не хотелось этого признавать, встреча с контролером была только вопросом времени. В этом КГБ был уверен. Не могло быть иначе, слишком уж много было опасных мест. И все же эту встречу хотелось максимально оттянуть.       Дома, поржавевшие автобусы, брошенные машины и гаражи скоро остались позади, как и заброшенная военная часть, усеянная трупами зомби. Что там произошло? КГБ догадывался. Он присмотрелся тогда к телам, когда они проходили мимо них, асфальт был усыпан гильзами. Кто-то пострелял их. Возможно, проник внутрь самой базы. Отчаянный. До Выброса никто на базу не совался, а если и совался, то не возвращался. Откуда, спрашивается, на базе столько зомби? Что-то на ней было такое, что заставляло людей терять рассудок и волю. Видимо кто-то этого не побоялся и сунулся. И вышел победителем. По крайней мере на первых порах.       КГБ задумался. Не человек ли Сахарова там побывал? Вряд ли другие сталкеры уже в курсе того, что Выброс открыл небольшой ход к Чернобылю, а вместе с тем и снес некоторые особо опасные места. Черт его знает, этого профессора. Строить догадки по таким скупым сведениям было глупо. Серый тряхнул головой, сгоняя усталость и лишние мысли. Черт со всем этим. Этот человек пока что не угрожает им и их цели, а значит и проблем с этим никаких нет. Но держать в уме этот факт все же стоило. Кто знает, каким образом эта информация может пригодиться?       Дорога плавно перешла в безжизненную землю, здания и прочее сменились деревьями, кустарниками и травой. До Рыжего леса было еще около двух-трех часов ходьбы (это если без новых происшествий). Аномалий все еще не попадалось. Голова у всех уже начинала побаливать от долгой ходьбы.       Маска скучающе вздохнул, оглядываясь. Янтарь был скуп на разнообразие и вообще на хоть что-то положительное. Адреналин окончательно утих в крови, возвращая спокойный ритм сердца и ощущение приевшейся бытовухи. Каменщик шел чуть впереди и, наоборот, наслаждался минутами тишины. От этого стало только тоскливей. Господи, ну сколько можно молчать? Сколько можно ничему не происходить? Впрочем, вопрос был риторическим. Понимание, что никто, похоже, не настроен на болтовню, заставило нахмуриться и взглянуть на очередное дерево, чудом не засохшее в такой-то земле. — Серый, — голос Леньки Маску удивил, ему казалось, что обсуждений сейчас точно не будет, — По поводу пятна на карте. Каменщик прав. Что с ним делать будем?       КГБ вхдохнул. — С умниками и умницами по связи разбираться, когда до точки дойдем. Я и сам не знаю, что это, — голос прозвучал негромко и задумчиво. Серый был в своих мыслях и не планировал пока из них выныривать.       КГБ не видел, но точно знал: Ленька понятливо кивнул. Он мысленно кивнул тоже. Вот и отлично.       Паша запнулся на ровном месте. Поцарапанная нога побаливала, на ней точно вдобавок ко всему наливался синяк. Не такой темный как на спине и пояснице, но тоже внушительный. Мышцы начинали ныть с непривычки. Сейчас, в недавно вернувшемся теле, это ощущалось острее. Останавливаться было нельзя, это понятно прекрасно. Команды не было, да и задерживать всех из-за собственной разнеженности городского парня не хотелось. Хах. Городского. Разве что города Припять. Шутка заставила горько усмехнуться на мгновение. От так давно не был в своем доме. Настоящем. Он так давно не видел своих друзей. Настоящих. Он так давно не был сам собой. Настоящим. И уже не будет. Ничего из этого больше не случится, наверное. Светлая надежда на то, что он сможет вернуть все, как было, гасла с каждой вселенной. Сейчас же этот огонь превратился в маленький огонек свечки-палочки. Только дунь — он затухнет раз и навсегда.       Вершинин вздохнул. Радовало то, что Костенко его, определенно, не помнил. Значит, Паша не сломал ему жизнь. Но что же он тогда делает тут? Почему не в Москве? Он же мог стать генерал-майором ФСБ, как это уже случалось. Неужели и здесь у Сергея Костенко не сложилось хорошей жизни? Аня была права? У него просто такая судьба? Паша неожиданно зло сжал зубы. Внутри все всполохнуло бессильной злостью. Судьба-судьба! А у Паши тогда она какая? Быть вечно лишним в каждой вселенной? Вновь и вновь смотреть, как погибают все, кто был ему дорог? Сражаться снова и снова, чтоб в конечном счете проигрывать и начинать новый бой? А кто так решил? Почему? За что? Он сжал кулаки, кипя от молчаливой обиды на несправедливость. Нечестно. Разве может быть так, чтоб все было предрешено, как бы ты не бился? Как бы не сражался? Нет. Не может. Не может же! Он обязан это сделать. Разорвать этот чертов порочный круг. Выйти победителем над судьбой и проклятой Зоной. — Проводник, нормально все? — прикосновение к руке заставляет всего вздрогнуть, выныривая из-под толщи вод отравляющих мыслей.       Он остановился и повернулся. Костенко смотрит недоверчиво и настороженно. Паша догадывается почему. Вершинин же без видимых причин вдруг весь напрягся. Вряд ли Сергей это упустил из виду. В Зоне такое непозволительно. Надо замечать все. Вполне простая истина, которая витала в воздухе и напитывала каждое действие людей, так или иначе находящихся здесь.       Паша кивнул, замешкавшись от пристального взгляда всей команды. После слов Костенко, похоже, напряглись всех. А сам Сергей после «ответа» усмехнулся. — Ты говорить-то умеешь? — глаза прищурились в желании поддеть. — Умею, — Вершинин усмехнулся в ответ, отходя от задумчивости. И что на него нашло? — Ну вот и хорошо, — Костенко неожиданно пихнул парня в плечо, — Тогда дальше иди. Че встал-то? — Да не, ничего, — Паша ненавязчиво дернул плечом и рука исчезла. Слишком много свалилось на Вершинина сегодня прикосновений. Стоило взять паузу.       Они продолжили бы идти, если бы Вершинин не остановился снова. Волосы на затылке от чего-то встали дыбом. Все внутри вдруг сковало льдом. Тропа впереди казалась обычной, мутантов не наблюдалось. Только слабый ветер колыхал траву и листья деревьев. И все же было стойкое ощущение: если сделаешь хоть шаг вперед — погибнешь. Паша всматривался перед собой, но никак не мог понять, что же его тревожит. — Тут… Что-то не так, — протянул Вершинин, склоняя голову на бок.       В голове летали сплошные вопросительные знаки. Что такое? Где? Почему? От чего? Что происходит? Мурашками покрылось все тело, в пальцах странно закололо. Через Вершинина будто проходили маленькие-маленькие ниточки тока, проникали до самого сердца, распределялись по организму, распадались и собирались вновь, чтоб точным ударом электричества пройтись по позвоночнику. Пашу передернуло, выталкивая из странного состояния. — Каменщик, иди-ка вперед. Посмотри, что там, — Костенко махнул рукой, подзывая парня. Тот нахмурив брови встал по правую руку от замершего Вершинина.       Наемник присел на корточки и с большим подозрением посмотрел на землю перед собой. Большой участок земли был тускловат и едва-заметно серебристо поблескивал. Каменщик удрученно поджал губы, поняв, от чего проводник так отреагировал. Дело было дрянь. Эта херовина дополняла им еще пару часов пути. — Зыбь. Большая, — он посмотрел по сторонам, пытаясь определить масштабы аномалии, и удивленно приоткрыл рот, — Очень. Даже если дерево в нее повалим — она не деактивируется. Просто засосет его и все.       КГБ раздраженно вздохнул. Нужно идти в обход. Черт. А по дороге было так удобно идти. Правильно говорят, хорошее когда-нибудь кончается. В этот раз оно кончилось слишком быстро. Ну это на взгляд наемника, не Зоны, конечно же. Если у места вообще мог быть взгляд. Серый махнул рукой, показывая Каменщику встать на место проводника, а тому — уйти в хвост, на место Каменщика. Приказ был прост и понятен. Оба его выполнили одновременно. Каков бы проводник не был, а Каменщику КГБ верил больше. Да и именно наемник определил аномалию сейчас и ее размеры. У парня был большой опыт в этом плане, из всей команды он разбирался в аномалиях лучше всех. Ошивался рядом с ними и под ними, и даже над ними. Причиной тому были артефакты: Каменщик любил их больше денег. За пользу и за их цену. А артефакты на обочине не валяются — их надо добывать. Риском, страхом и кровью. С огро-о-омным трудом.       Каменщик аккуратной поступью побрел вдоль границы с аномалией направо. Каждое движение было концентратом напряжения и осторожности. Каждый шаг был медленным и расчётливым — оступиться было нельзя. Вся остальная цепь будто бы неохотно тронулась за Каменщиком. След в след.       Грудь сдавило точно веревками, воздух замер в легких комком, не спешившим срываться с губ. Как будто затянулся сигаретой и не выдохнул отравляющий дым. Он занес ногу для очередного шага и замер. Земля впереди мерцала. Каменщик осмотрелся и сделал несколько шагов в сторону, а затем продолжил свой путь вдоль аномалии, обойдя ее выступ. Зыбь — аномалия хитрая и от этого сложная. Ее трудно увидеть из-за ее маскировки. Шагнешь, казалось бы, по обычной дороге или траве, а провалишься в зыбкую жижу. Но это не главная ее опасность. Провалиться — полбеды. Беда — когда зыбкая жижа мгновенно стынет, оставляя тебя корчиться от боли, вросшего в дорогу или землю с травой. А это она делает раз и навсегда. Дважды она не срабатывает, хотя всякое может быть. Ничто в Зоне не постоянно. Как правило, в таких ситуациях убивает даже не сама аномалия или потеря крови, а болевой шок. Страшная смерть. Как и почти любая другая смерть в Зоне.       Каменщик многое повидал в Зоне, не первый год по ней ходит, но такую большую зыбь видит впервые. И, кажется, что ей конца-края нет! Разве такое бывает? Страшно представить, что должно в эту аномалию упасть, чтоб заставить ее застыть. В любом случае, следовало торопиться. — Надо обойти ее до того, как стемнеет. Или мы тут убьемся нахрен… — он хмурится и говорит негромко, будто для себя, а не команды.       Ночью блеск и потускневшая трава видны будут еще хуже, чем сейчас. Риск ошибиться очень большой. Каменщик на мгновение поднял голову, чтоб посмотреть на солнце, издевательски ярко светившее, но не гревшее. Оно стояло высоко. Это означало лишь то, что часа через два оно начнет медленно садиться. Хотя кто знает? В Зоне это могло начаться и раньше. Впрочем, и позже тоже.       Если честно, по скромному мнению Каменщика, лучше бы они еще раз бились со снорками, чем угадили бы в такой просак. Битва с ними была легче этого танца с бубном в слепую. Время поджимало, а зыбь все не кончалось. Быстро шагать тоже было нельзя — шаг вправо, шаг влево — расстрел, как говорится. Он уже приметил несколько плешей по правую сторону от границы с зыбью, и просто парочку подозрительных мест. Им приходилось идти в этом узком и опасном «коридоре» между аномалиями, которых неожиданно стало так много. Не значит ли это, что они стали подбираться к Рыжему лесу? По карте до него оставалось полтора часа ходьбы. Если идти по прямой. По прямой они идти не могли.       Вершинин с замиранием сердца шел, как и остальные, след в след. И это была не фигура речи. Все, действительно, ступали ровно в отпечаток обуви впереди идущего. Пашу долго не отпускало это покалывание в руках, волосы все дыбились и дыбились, будто ток через тело проходил с каждым шагом больше. Он и сам как-то подметил, что количество аномалий увеличилось в разы. Неужели от этого появилось это странное чувство? Мысль Вершинину не понравилась. Не значит ли это, что связь между ним и Зоной все еще жива? Не значит ли это, что он может потерять контроль над собой? Не значит ли это, что все снова обречено на провал?       Дыхание сперло от внезапно накатившей паники. Он не может снова все потерять. Он не может снова вернуться в свою голову. Не может! Не может! Не может! Руки мелко задрожали от страха, стиснувшего сердце, пот выступил на ладонях. Его незаметно затрясло. Вдруг это нарастающие чувство и есть потеря контроля? Он хотел сообщить это Костенко, но язык будто онемел. Вершинин словно потерял дар речи. Попытка вдоха. Воздуха в легких слишком много, они готовы порваться от внутреннего давления. Выдох. Повтор. Повтор. И снова… Паша на миг прикрыл глаза. Нет. Ему просто кажется. Просто кажется…