Сильнее с каждым разом

      Ноги дрожали от усталости и адреналина, тело сковало измотанностью и страхом. Псевдогигант еще пару раз попытался прорваться к ним через упавшие камни и землю, но не получилось, и он потерял всякий интерес к этому делу. Паша прикрыл глаза и поджал колени еще ближе к груди, будто хотел их вовсе вдавить в себя, прикрывая скачущее внутри сердце. Он в этом мире всего ничего, а чуть не умер… В который раз? Он сбился со счета. Перед глазами все еще стояли черно-зеленые пятна травы, неба, кустов, земли, самого чудовища. Чей-то крик или приказ, или гортанное рычание мутанта звенели в ушах. В голове не укладывалось, как все произошло так быстро и мгновенно, как они с Костенко оказались здесь. Под землей. В пещере или туннеле. Засыпанные землей. Всего мгновение назад они убегали от псевдогиганта, который их заметил. А теперь они здесь. В темноте. В тишине. Которую нарушали лишь падающие с потолка капли.       Здесь было холодно и влажно, он снял шлем с головы, чтоб отдышаться и привести себя в порядок. Вместе с этим он потерял возможность что-то видеть без ПНВ. Зеленая подсветка давила на него сильнее, чем кромешная темнота перед глазами. — Ты как? Не задело? — голос Костенко помогал настроится. Сергей рядом и, кажется, спокоен, насколько это возможно в данной ситуации, а значит, все будет хорошо. — Нет, — Паша мотает головой и проводит руками по коленям с силой. Не время поддаваться волнению. Самое страшное они пережили. — Молодец, что заметил этот туннель, — судя по звукам Костенко поднялся с земли и что-то начал искать или доставать. На мгновение темноту разорвало зеленоватое свечение, но через пару секунд оно исчезло. — Блять, — Сергей выдыхает сквозь зубы и проводит, Паша уверен почему-то, рукой по затылку, — КПК не ловит сигнал. Мы без связи, — а теперь пальцем по губе, уже спокойней, — Надеюсь они разберутся без нас… Ты видел, куда кто делся? — и по звуку стало понятно, что Костенко развернулся лицом и корпусом к Вершинину.       Паша опускает глаза. Ни о ком кроме себя и бегущего рядом Костенко он не думал. — Неа, не видел, — и снова мотает головой. — Понятно, — Сергей молчит некоторое время, а затем берет руку Паши в свою, так как тот все еще не надел шлем, и тянет себя, — Вставай, включай ПНВ и пойдем отсюда. Этот туннель должен куда-то вести.       Чужое прикосновение на корню пресекает панику или плохие мысли, уверенный и спокойный голос вселяет надежду. Там впереди, действительно, есть что-то. Там есть выход. А выход — всегда хорошо. О команде Паша снова как-то забывает из-за чужой сосредоточенности на происходящем здесь и сейчас. Они все точно живы и здоровы, иначе и быть не может. Возможно, так Вершинину только кажется, но голова даже не пропускает в себя других мыслей, отличных от этой. Чтоб люди Костенко, и погибли? Звучит почти невозможно, пока в память не просачивается давнее воспоминание вечерней Припяти, генерал-майора ФСБ Костенко и его двух боевых товарищей, застреливших друг друга. Паша тут же встряхивает головой. Но те же не знали Зоны. Никогда в ней не были. Ведь все от этого. Все их неудачи и смерти. А эти-то в ней дольше Паши. Они-то точно знают, что делают. По крайней мере, Вершинину почему-то захотелось на это надеяться.       Дыхалка сбилась к чертям, чего почти не случалось с Маской. Всегда по бегу на длинные и короткие дистанции в школе пять было, между прочим. Ну и не только в школе с ногами было отлично, конечно же. Но сейчас, когда пришлось наматывать круги, скакать и увиливать, лишь бы отвлечь на себя внимание и в то же время не огрести самому… Он, правда, чутка подустал. А нужно было бежать и увиливать еще. Ленька пропал из виду, КГБ с Проводником укрылись в какой-то пещере, вход в которую засыпало, Каменщик вроде бы находился в относительно безопасном месте, а это все означало, что пора бы и честь знать. Но глаз никак не мог выцепить спасительного местечка, в котором можно было бы укрыться от гиганта. Тяготило своим весом оружие, да и снаряга стала казаться не такой легкой, как раньше. Псевдогигант несмотря на свою неуклюжесть и умственную отсталость двигался по пятам быстро и не выдыхался. Трава путалась под ногами, словно пытаясь затормозить и приковать к земле, редкие ветки еще зеленых деревьев и кустов били по рукам и животу, пытались ударить по лицу, но попадали лишь по стеклу шлема. Бегать по неизвестной местности ночью с одним только ПНВ в качестве осветителя дороги — идея херовая и опасная, но останавливаться сейчас идея еще тупей. Поэтому наемник бежал по лужам, скользкой грязи и иногда посматривал за спину. Миленько. Еще немного и этому псевдогиганту имя можно будет давать. Вот примерно столько он от парня не отставал. Вдруг рядом с ногой зашипело, Маска поспешил оглянуться: от штанины отцепилась ветка и упала в небольшую зеленую лужу. Растворилась эта ветка в ту же секунду. На бегу Маска приподнял с лица шлем. В нос, несмотря на балаклаву, защищающую его, сразу ударил запах тухлых яиц. Рык за спиной оповестил о сильном негодовании Евгения. Так Маска решил назвать задолбавшего его в край товарища. Вот кто точно настоящий сталкер! Ни на шаг не отстает. Быстрым движением Маска опускает шлем обратно, перескакивает огроменную зеленую лужу, приземляется на небольшую кочку ногами и чуть ли не съезжает на скользкой грязи в еще одну такую аномалию, которая разлилась здесь, среди леса, как болото. Парень оборачивается со взглядом полным злорадства. Евгений злобно ревет, пробует ступить к наемнику, но обжигает свою уродливую, куриную, огромную лапу и злобно топает. Долго фырчит, но чувствуя ядовитые пары, уносит свою тушу восвояси. — Выкуси, Евгеша! — раздается ему вдогонку.       А затем Маска осматривается и прыгает на очередную кочку. Прыгать туда, откуда уже прибежал сейчас глупо. Евгеша услышит, увидит, почувствует, вставить свое, и придется скакать обратно. Б-бесполезно. Так что лучше сразу, не тратя свое время, искать другой выход. И делать это побыстрее. Нужно ведь еще к Леньке и Каменщику подоспеть. Их-то надо как-то вызволять. Сам гигант вряд ли отстанет. Достаточно настырным товарищем оказался этот Евгений. Тем более, ядовитые пары могут сильно повредить костюм, а вот это совсем будет не очень. И пусть дыхалка уже посылает в пешее эротическое, адреналин мчит по венам, а азарт блестит в глазах. Погоня была веселой и будоражащей, хоть и затянулась, по мнению Маски. В голове уже строились грандиозные планы того, как он снова будет отвлекать или даже побеждать огромное чудовище. — Еперный театр… — протянул Дровосек.       Приходить в себя было трудно. Все тело ломило от бега и неудачного падения. Не тот возраст для Зоны, ой, не тот уже. Он приподнимает голову еле еле. Шлем наполовину съехал с лица, в ушах звенит, в глазах, слава богу, не двоится. Значит, есть шанс, что сотрясения никакого нет. Уже хорошая новость. Ленька приподнимается на руках, прислушивается к своим ощущениям. Ничего особенно сильно не болит, его не мутит, картинка перед глазами не плывет. Пробует подвигать одной ногой, второй. С руками проделывает тот же трюк. Поправляет наконец шлем на голове. И уже с включенным ПНВ осматривается себя и свое окружение полностью. Диагноз себе ставит неутешительный: переломов, трещин, сотряса нет, просто старость подкрадывается. Окружению же своему хочется прописать успокоительных, что ли. Самых сильных. Ибо какой псих додумается яму-ловушку в Зоне рыть?! С, ятить твою, копьями! Спасибо, что погнившими и развалившимися уже давно. А может и недавно. Тут и временные, и пространственные и какие только хочешь аномалии бывают. Не суть важно. Неосознанно он трет поясницу. Черт. Мог ведь и на них напороться! И отключкой бы не отделался. И сколько он тут пролежал только? Голова трещит…       Ленька попытался восстановить хронику событий, так сказать. Вот они всей командой бесстрашно топают вперед, несмотря на опасность в виде псевдогиганта. Вот они видят его вдалеке, действительно, наматывающего круги вокруг невысокого, ростом почти с него же, камня. Вот они тихо и удачно обходят эту образину. А вот она принюхивается, голодно фырчит и рычит. И вот уже она скачет за ними. КГБ раздает указание бежать в рассыпную, сам на повышенных скоростях улетает куда-то вперед, а за ним и белокурый малец Проводник. Маска самоотверженно и рискованно, без капли страха и здравого смысла, решается отвлекать тварь на себя. Прытко скачет и кричит, пару раз стреляет в мутанта для верности. Чтоб прям точно обратило внимание чудовище. Каменщик же пользуется возможностью мгновенно. Почти бесшумно растворяется в ночи, шелестя травой и ветками. Куда там он и как залез, Ленька не знает. Знает только, что точно залез, словно белка какая-нибудь. Шустро и ловко. Он-то не бегун у них. Скалолаз иль акробат, скорее. А вот и сам Ленька. Улепетывает, как может, хотя тоже не атлет, пока Маска уже с придыханием, отдышкой скачет и кричит всякую несуразицу, иногда обрываясь на полуслове случайно из-за того, что голос попросту садится. Вот Ленька бежит, бежит. Смотреть перед собой хотябы пытается. Чувствует как душно в костюме становится, как воздуха под шлемом перестает хватать, как тело из горячего раскаленным делается. А затем раз. И земля уходит из-под ног, в глазах темнеет от боли, плечо и бедро особенно прошивает. Звон в ушах. И… Мрак. И вот он тут.       Сколько же времени прошло? На этот вопрос ответа в воспоминаниях не нашлось. Что тогда ни зги не видно без ПНВ, что сейчас. Темно, как у негра в ж… Ночь, проще говоря. Он проверяет КПК. Вроде еще работает. Не разбит. Сигнал ловит. Правда из трех зеленых меток, только один маячок мигает где-то не совсем далеко. Каменщик же свой утерял в зыби раз и навсегда. Твою ж… Что там с остальными? Дровосек, уже не так внимательно, проверяет сохранность рюкзака и содержимого в нем. А затем отвлекается, так как КПК вдруг разрождается шипением, после же негромким голосом Маски. — Прием, прием. Лень, как слышно? — Замечательно. Маска, ты где? — говорит Дровосек, а сам задирает голову вверх. Ну и как ему вылезать из этой дыры? Стенки скользкие из-за дождя и высокие. Под ногами вода натекает. Замечательно. Сколько он в ней пролежал?       В эфире повисла недолгая тишина. — Хрен знает, — с небольшой отдышкой, как после прыжка, раздалось по ту сторону, — Могу сказать, что лавирую между холодцом по кочкам. Это тебе о чем-то говорит? — О том, что твоей снаряге… — Знаю, — вздохнули в КПК несколько разочарованно, — а ты?.. — Тот же ответ. Хрен знает, Маска, хрен знает. Могу сказать, что свалился в какую-то яму и отключился, — Дровосек размял несколько затекшие и задеревеневшие мышцы. — Так вот че ты не мигал на карте… — снова оглушила пауза, снова отдышка, — Не знаешь, что с Каменщиком? Он там жив хотя бы? Серый и Проводник потому что вот в пещеру заползли какую-то. Там вход обсыпало, но, думаю, они вылезут. Если что сами откапаем, — небольшая усмешка, — А про Каменщика я не знаю. Он как-то быстро исчез… — Извини, сам точно не могу сказать. Не знаю. Только слышал, как вроде ветки зашелестели.       Оба помолчали. Дровосеку, действительно, нечего было добавить. Каменщик скрылся из виду быстро. Но хотябы за КГБ и за того мальчишку сердце отлегло. Пусть Проводник и был им почти никем, пусть он был подозрительным чужаком, для Леньки он оставался в первую очередь человеком. Человеком, пришедшим к ним. Человеком живым и совсем молодым. Зачем только такие в Зону лезут? Зачем только такие собой рискуют? Разве нужно им все это? К чему себя на понт брать? К чему искушать судьбу? Он часто задавался этими вопросами, не раз отмечая молодой или даже юный возраст большинства сталкеров. Хотелось иногда взять и отчитать: зачем вы свою жизнь губите?! Все впереди только! У вас, у дураков. Но почти каждый раз себя останавливал. Каменщик являлся хорошим примером той причины, по которой Дровосек себя тормозил. По кратким, исключительно пьяным и неохотным рассказам было понятно, что не от хорошей жизни он сюда пришел. И не эксперимента ради. Может, и Проводник так же. Черт их знает. Этих молодых. — Я за тобой тогда прискачу и решим, как котенка с дерева доставать, — и до микрофона КПК наконец долетел звук чужого прыжка. — Сначала надо будет придумать, как вытащить большую черепаху из ямы, — усмехнулся Ленька на чужое сравнение.       Его часто почти умиляла эта манера Маски шутить, сравнивать, давать прозвища. Скользило в этом что-то нормальное. Свойственное возрасту Маски. Такое живое и игривое. Чуждое, по мнению Леньки, Зоне. Этой Долине Смерти. — Ну какая ты черепаха? — раздался короткий смех, — Ты, я думаю… Медведь, — и голос полонислся серьезностью. — Ну медведь, так медведь, — выдохнул Ленька, и на сердце стало внезапно легко. Все же слишком сильно эта беззаботность напоминала ему брата, который в памяти до сих пор оставался без седины в волосах, с улыбкой на губах и в глазах, с молодыми понтами и кичливостью в душе.       Странно было иногда осознавать, что, на самом деле, этих людей почти ничего не связывает. И не так уж много у них общего.        Ещё более нелепую ситуацию Каменщику было трудно представить. Нет. Ну серьезно. Сидеть на чертовом дереве, прижимаясь к ненадежному стволу спиной, впиваясь руками в кору. Что. Может. Быть. Тупее? Только псевдогигант, бегающий вокруг этого блядского дерева, да? Каменщик сжимает челюсти. Нихуяшенки не смешно. Его от смерти спасает только чужая тупость. Если гигант додумается потрясти или свалить дерево — ему пиздец моментальный. И речь не о дереве. Сидеть неудобно, а он сидит уже достаточно долго, сердце не унимается. Тревога точит нервы, как вода камень. Медленно, но верно. Бедра, которыми он себя удерживает на ветке, начинает потрясывать от напряжения. Оружие висит на поясе тяжелым грузом. На голове шлем, который он надел, до того как мутант их заметил. На своем привычном месте отсутствует красиво проебанный КПК. Блять. Ну и как это называется? Совпадение? Злая шутка судьбы? Рок? Воля Зоны? Стоило только распрощаться со связью, как она тут же понадобилась. Блядское везение блять. Каменщик невольно снова возвращает взгляд к тому камню, на который уже смотрел достаточно долго из-за одной такой интересной детали. Из-за человека на нем. Не живого, правда. Разлагающегося и гниющего. Вот почему мутант круги наматывал. Чужую тушу хотел достать, чтоб полакомиться. Видимо, не один Каменщик такой гений. Он сглотнул. Умирать от истощения, как и тот сталкер, он не хотел. Вообще-то он умирать совсем не хотел. Но тем более так. Так глупо и так сейчас. А ведь без связи он рисковал так и закончить. Не найдут его — и все. Маска бы сказал, что в смерти ничего страшного нет, что Каменщику не стоит так бояться, что не нужно быть таким пессимистом. Но Маску, блять, никто не спрашивал. Особенно, по теме ценности жизни. Потому что Маска очень херовый специалист в этой теме! И это явно не тот человек, которого стоит слушать! И все же… Само воспоминание о существовании Маски немного успокоило. Вот тот, кто точно всю Зону перероет, чтоб найти его. И это в кратчайшие сроки. Стремно, конечно. Одержимо, определенно. Но полезно и надежно. Примерно на этом моменте Каменщик решил мысли о Маске прекратить. Знание того, что за ним придут, отлично успокаивало. Большего не нужно было.       Он опустил взгляд вниз. Голова от высоты не закружилась, он и не на такие расстояния залезал за артефактами или еще за чем. Но от вида злобного и голодного псевдогиганта все внутри натянулось. От смерти отделяет так немного… Любая случайность или ошибка могут стать роковыми. Гигант случайно задел дерево своей тушей, заставляя его покачнуться. — Блять… — вырвалось сдавленное и тяжелое ругательство у Каменщика.       Наемник прикрыл глаза, мысленно молясь, чтоб в голове у псевдогиганта ничего не щелкнуло после этого. Все внутри замерло в ожидании. Казалось, сердце перестало биться и кровь застыла. Он перестал дышать и как-то двигаться. Псевдогигант застыл так же. То ли у него в голове усиленно вертелись шестеренки, то ли наоборот был белый шум, хер его знает. Только громкое сопение и непроизвольное хрюкание давали знать о том, что псевдогигант еще здесь и никуда не ушел.       Коридоры подземелья встречали холодом и затхлым запахом, который не пропускал к носу шлем с встроенным фильтром на лице. Костенко шел позади, светя фонарем с каски. Паша шел вперед неспеша. Вперед совсем не хотелось. Он еще никогда не был в настоящей пещере или шахте, или что это было вообще. По углам висели сети паутин, в воздухе витала пыль, под ногами иногда чавкала грязь, а иногда стучала земля, с потолка изредка капало. И полнейшая тишина. Лишь эхо шагов и собственного дыхания, отражающиеся от невысоких стен. Шли они, как показалось Паше, долго, но он взглянул на свой КПК, полученный в бункере, и понял, что путь их длится не больше пяти минут. Они успели только один раз свернуть направо за все это время. Перед Вершинином с потолка свисала огромная, с кусочками пыли на ней, сетка паутины, он с пренебрежением хотел убрать ее, но его схватили за кисть. — Ты совсем сдурел что ли?! — недовольный и громкий голос Костенко заставил вздрогнуть от неожиданности. Вершинин сильно привык к тишине за эти пять минут. Невольно он замер взглядом на соей кисти, обхваченной чужой рукой. — Еще бы в жарку прыгнул со всего размаху… — уже тише, но все так же раздраженно, проговорил Сергей.       Паша подозрительно покосился на паутину, с теперешним знанием, что это не просто паутина, а аномалия. Но ничего подозрительного для себя так и не выцепил, кроме особой огромности этой паутины. Почему-то под землей у Вершинина вообще отключились все интуиция и внимательность. Да, в коридорах было жутко, но не более. Живых тварей он ожидал больше, чем каких-либо аномалий, поэтому ступал, не вглядываясь под ноги или перед собой, а лишь настороженно прислушиваясь. Сознание от чего-то сочло подземные аномалии невозможными или настолько редкими, насколько это было возможно, чтоб идти ничего не боясь.       Вершинин шумно выдохнул. Сил притворятся хоть сколько-нибудь проводником не было. И это было опасно. Даже очень. Что будет если ему поверят? Если посчитают его достойным для этого? Если ослабят свою бдительность? Они ведь тогда могут не заметить ошибки, оплошности. Возможно, с такой аномалией, как смерч, Паша и будет полезен, но с другой… Он скорее убьет их и себя своим незнанием, нежели поможет и спасет. Слова застряли в горле. Что если признаться Костенко? Убьет ли? Не за ложь. За бесполезность. Или из тайности их миссии. Вдруг она тайная? Или потому что Паша свидетель и уже много знает… Наемники ведь не делятся своими путями или еще чем-то с кем попало? Наверное, да, это так. Но с другой стороны… Это же Костенко. Тот самый, который Вершинина всегда спасал. Даже когда хотел убить… В голове вдруг промелькнуло воспоминание, как он врал другим наемникам. Монолитовец… Шесть лет… Припять… Черт. Придерживаться своей лжи дальше? Себя и других погубит. Быть сейчас честным? Рискованно… И все же это лучше, чем положить не только себя, а еще и всех остальных, верно? И он решил для себя, что сейчас все расскажет, без упоминания той маленькой лжи остальным, а с противоречием в своих словах разберется позднее. — Я сказать должен… — Вершинин нервно облизнул губы, — я в Зоне всего ничего, я не проводник. — Да что ты? — Костенко усмехается, будто Вершинин просто пошутил или сказал очевидное, это слышно аж в голосе, но все равно от чего-то Паше становится не по себе. — Ты вот мне объясни только одну вещь, — рука сжалась сильнее на кисти, а беззаботное выражение, Вершинин представляет, спало с лица, — И я от тебя отстану в таком случае. Если ты в Зоне всего ничего. И не проводник. И вроде не идиот. На кой поперся за нами в Центр, а?       Паша сглотнул. Чужой голос был вкрадчивый и негромкий, но сталь так и звенела в нем. Пусть лицо Костенко и скрывал шлем, Вершинин прекрасно знал, как сосредоточено оно сейчас, как въедливы сейчас голубые глаза, как подозрительно они прищурены. Сотни игл воткнулись в спину от повисшего в воздухе напряжения. — Я не мог оставаться в бункере. Ты… Вы, — Паша запнулся, не зная, как лучше обратиться, — Видел тех двоих людей со мной, да? Они бы убили меня, мне кажется… Они бандиты. Их останавливало только то, что я мог чувствовать аномалию, которую не ощущали они. Я еще… С одним немного посс-сс-сс-ссорился? — последнее слово он протянул неуверенно, звучало оно, на взгляд Паши, неподходяще, но ничего лучше в голову не пришло, — Короче, они бы отомстили, мне нужно было уйти куда-то без них. — И ты решил, что наемники-то точно не тронут? — теперь уже трудно было понять, искренне ли Костенко удивлялся с долей насмешки или настолько не верил, что готов был смеяться. — С вами я не ссорился.       И Костенко рассмеялся. Вершинин смог выдавить только один смешок. Запястье уже болело. — Смотри у меня. Узнаю, что соврал — убью, — Сергей смеяться перестал, подтянул за кисть к себе ближе, говоря угрожающе, а затем отпустил.       Вершинин шумно вобрал воздуха. Конечно, Костенко не шутил.       Повисла тишина, которая никак не нарушалась. Они пошли дальше, уклонившись от жгучего пуха. КГБ остался со своими мыслями. Не новостью был тот факт, что Проводник в Зоне недавно. Это было прекрасно видно и понятно. И что проводником он не был, звучало очень убедительно. Какой идиот пользовался бы услугами новичка? Только такой же новичок, наверное. Но это особый случай. Но новостью было то, что Серый от чего-то не мог поверить ни единому его слову. Все, что говорил парень, звучало, как ложь. И слова про то, что он проводник, и слова про то, что он не проводник, звучали одинаково лживо и подозрительно. И все же КГБ верил, оставлял его у себя под боком, и не пытался вывести на чистую воду. Ведь если не прислушиваться к интуиции, откровение, прозвучавшее только что, выглядело правдиво. Серый задумчиво посмотрел на чужую спину, снова напряженную, как на улице. Проводник вызывал противоречивые чувства. Это раздражало. КГБ ведь прекрасно знал, что в Зоне к интуиции стоит прислушиваться, но почему-то сейчас усиленно ее игнорировал, позволяя парню остаться в живых и рядом. Почему-то подсознательно казалось, что даже если Проводник лжет, его ложь безобидна и не имеет злого умысла. Вот только умысел и не всегда нужен для появления проблем.       Они повернули налево. Костенко раньше Проводника заметил высокую фигуру впереди и внутри успел ужаснуться последствиям, которые могли бы быть, если б Проводник пробудил эту фигуру от сна. — Паша!