Сильнее с каждым разом

      Вершинин замер тут же. Костенко его узнал. Значит ли это, что можно вообще не врать теперь? Он хотел что-то сказать, но увидел силуэт впереди, о котором его видимо предупреждали этим возгласом. Силуэт был высоким, мускулистым. Если хорошо прислушаться, можно было услышать, как существо, которому принадлежал этот силуэт, глубоко сипло дышало. Дышало настолько глубоко, что во тьме можно было увидеть то, как вздымается большая серая грудь. Ясно было одно: это был не человек. И тут-то сердце у Паши зашлось. Очередной мутант? Так еще в подземелье? Он повернулся к Костенко, взглядом прося либо помощи, либо решения проблемы, либо еще хрен знает чего. И пусть этот взгляд невозможно было прочитать за стеклом шлема, Сергей все понял и без этого. Он поднес палец к губам, сообщая о том, что важна тишина. — Нужно тихо, на корточках пройти мимо. Он спит, — еле слышным шепотом четко проговорил Костенко.       Вершинин кивнул, опускаясь на корточки. Мысленно нервно усмехнулся. Всего лишь пройти мимо. Ничего сложного. Но так страшно. Каждое движение он делал с большим усилием над собой, сердце в груди грохотало, ладони потели. Лучшим решением казалось сейчас сидеть тихо и не дергаться. Хоть целую вечность. Но головой он понимал. Существо когда-нибудь проснется. И лучше оно это сделает тогда, когда Вершинина не будет рядом. Поэтому он миллиметровыми шажками двигался вперед. На встречу этому мутанту. Костенко бесшумно шел за ним.       Когда они приблизились так сильно, что можно было полноценно разглядеть существо, волосы на затылке у Вершинина вздыбились. Перед ним был высокий, отдаленно напоминающий человека, монстр. Грудь его была широка и бледна, слово у трупа в морге, ребра уродливо выпирали, а с лица… Свисали щупальца. На ум пришла глупая ассоциация с Дэйви Джонсом из Пиратов Карибского моря. Было бы смешно, если бы не было так жутко наблюдать это в реальной жизни. Глаза на этом большом лице были маленькие и прикрытые полупрозрачными веками. От этой детали Пашу легонько передернуло. Было ощущение, что существо смотрело на него прямо сейчас. Вершинин отвел взгляд и устремил его далеко вперед. Там стояли еле различимые такие же силуэты.       Вдруг крупная судорога прошла по телу мутанта рядом, он весь вздрогнул, дернул слишком большой для человека рукой, можно даже сказать, когтистой лапой, и надсадно хрипнул, будто поднял какую-то тяжесть или сильно ударился грудью, выдавив тем самым из легких весь воздух. Вершинин, уже успевший немного привыкнуть к своему положению, чуть бездумно не вскочил, чтоб удрать подальше, но вовремя себя остановил. Мутант не очнулся. Просто дернулся во сне. Как это бывает у людей во время сновидений. Неужели эти существа тоже способны видеть сны? Или это что-то иное? Паша оглянулся на Костенко, кивнул вперед, жестом как бы спрашивая: их там много, идем дальше? Сергей в ответ лишь дал отмашку: да, идем. А затем снова приложил палец к губам: только помни, что тихо. Вершинин понятливо кивнул. Тихо. Он боялся не то что шуметь, он боялся дышать. Даже думать не хотелось, что будет, если этих мутантов разбудить.       Так они и проходили огромный подземный коридор. Молча, на корточках, еле шагая. Вслушиваясь в чужое хриплое дыхание, вглядываясь в чужие устрашающие лица. Особенно дурно становилось, когда Паша замечал, что некоторые испачканы в крови. С потолка изредка капала вода. Кроме сырости, в воздухе теперь витал запах тухлого мяса, крови и чего-то еще неприятного. Запах был настолько сильным, что пробивался в нос через фильтры шлема. Спустя время от него стало мутить. Господи, на поверхности хотя бы не тащило мертвячиной! Вершинин скривился, стараясь сосредоточиться на простом, бытовом недовольстве, а не на диком ужасе перед длинным коридором со стаей спящих мутантов. Все же от страха сильно дрожали руки, тело перенапрягалось, от чего уставало гораздо быстрее. Внутри сидели два противоречивых желания, одно из них — свалить отсюда быстро; другое — застыть на месте и никогда больше не двигаться, став статуей. Оба желания приходилось игнорировать.       Вдруг Паша различил впереди огромную железную дверь, открытую нараспашку, в ее проеме виднелась лужа засохшей крови, а дальше все скрывала темнота. Он коротко оглянулся на Костенко, чтоб убедиться, что их планы не сменились и наемник не хочет ничего сказать, и продолжил продвигаться. Спустя пятнадцать минут они уже оказались у прохода. Вершинин жестом предложил зайти и резко захлопнуть за собой дверь, чтоб укрыться от мутантов, но Сергей категорически отказался. Указал куда-то вглубь помещения и махнул рукой: лучше идем туда. Причину отказа объяснять не стал либо по привычке, либо из-за неудобства, либо по какой-то еще причине, до которой Вершинин не додумался. Паша посчитал от чего-то второе самым вероятным. Зная Костенко по другим вселенным, Вершинин мог с уверенностью сказать, что тот сильно разграничивал «своих» людей и «чужих», поэтому обращаться к чужаку Паше, как к своему, даже по привычке он не мог. Он бы наоборот, если бы имелась возможность для этого, объяснил бы Вершинину причину приказа, чтоб Паша точно не возникал и не творил никаких глупостей, которые могли бы поставить их под удар. И пусть он не собирался творить никаких глупостей, обоснование приказа хотелось бы услышать. Как минимум себе же на будущее. Лишней информации в Зоне не бывает. Кто знает, какое знание спасет тебе сегодня жизнь?       Когда они вошли, Вершинин огляделся. Помещение было явно заброшенным и оставленным человеком давно, все двери были открыты нараспашку, на полу валялись куски стекла, редкие целые склянки неизвестного предназначения и бумаги, видимо какие-то документы или записи, или еще что-то. Иногда попадались и обычные обертки от еды. А иногда кости. Которые странным образом напоминали фрагменты человека. Пальцы, зубы… Паша отвернулся, не желая додумывать судьбу человека оказавшегося здесь. Как, наверное, страшно и ужасно сгинуть в какой-то пещере. Брови на мгновение печально надломились. Сколько людей нашло свою смерть в этой радиоактивной земле? Сколько еще найдет? Вершинин невольно задумался об остальных наемниках. Что с ними сейчас? Пережили ли они столкновение с тем псевдогигантом? Сейчас было время об этом подумать. Костенко не показывает своего волнения. Значит, он в них уверен? Или это просто Сергей держит переживания при себе? А может… Вершинин мотнул головой. Какой смысл гадать? От этого реальность не изменится. Остается только ждать, когда они выберутся и смогут связаться с остальными. Тогда все и выяснят. И все же смутное пе-ре-жи-ва-ни-е (?) осело в нем. Паша сейчас вспомнил Дровосека и от чего-то взглянул на него по новому. Как же он, наверное, ошибался, когда впервые увидел Леньку. Ну какой же это грозный убийца, с которым шутки плохи? В голову все лезли картинки тех моментов, когда тот проявил себя как надежный товарищ и авторитетный член команды. Разве способен такой человек убить? Наверное, нет. Или Паша плохо разбирается в людях. Очень. В таком же ключе он постарался подумать о Каменщике или Маске, но это вышло труднее. Эти, пожалуй, все так же выглядели опасно, хотя и тоже доказали свою верность отряду. Впрочем, сейчас этого было достаточно, чтоб гадать и о их судьбе. Вершинин не нашел в себе желания их осуждать. Мало ли что сподвигло их стать наемниками, так? Паша с привкусом вины вспомнил Костенко. Ту его версию, которая стала бандитом из-за их игр со временем. Мало ли что сподвигло… Тем более конкретно Вершинину те двое ничего не сделали. Так зачем же относиться к ним как-то плохо? Он слегка слукавил себе, проговаривая эту мысль в голове. Не до конца она ему казалась правильной. Разве можно так эгоистично рассуждать? Быть благосклонным к убийцам… Потому что они не пытаются убить тебя… Паша нахмурился. Ну а кто сказал, что эти двое кого-то убили без причины? Может, были основания? Он мотнул головой. Господи, да какие основания?! Разве они могут вообще быть… Вершинин глубоко вздохнул, злясь на себя за такие вопросы. Ну правда. Может, они и есть? Какая вообще разница! Каждый случай индивидуален и все такое! Паша поджал губы. Похрен. Просто похрен. Лучше не думать о некоторых вещах — вот и все. Благосклонен к убийцам и благосклонен. Они сейчас его товарищи и… И на глазах у него они еще никого убили! Не пойман — не вор, да?       Пока Проводник шел вперед, погрузившись в раздумья, КГБ осматривался. Вроде бы в помещении не было никого, кроме них самих. Это радовало. Значит, можно было вернуться и все же запереть ту дверь, как уже предлагал парень, но Серый себя одернул. Они не все еще осмотрели и вряд ли все смогут сейчас охватить, а лишний раз создавать шум… Тем более, кто знает. Вдруг дверь в случае чего вообще не выдержит какого-либо напора? Кровососы — создания сильные. Если ломанутся всей толпой, пожалуй, вынесут эту старую, заржавевшую дверцу к чертям собачьим. Да и не факт, что она вообще закроется. Нет. Возвращаться не стоило. Они как-нибудь и в полной тишине выход отсюда найдут. Судя по всему они оказались в одном из бункеров или даже научных подземных комплексов, коих было раскидано по Зоне не мало. Пришла идея пошариться по здешним кабинетам в поисках ценных документов и записей, чтоб толкнуть их подороже если не Сахарову, то еще каким барыгам, и он не стал себе в этом отказывать. Из любой ситуации стоит получать пользу. Он огляделся, удостоверился, что на пару секунд тишину можно и нарушить, и позвал Проводника. — Эй. Слушай сюда внимательно, — парень сразу остановился, можно сказать, замер, но еще не повернулся на голос, заметно напряглись мышцы его спины, — Сейчас ты будешь ходить за мной, понял? Осмотрим эти кабинеты. Увидишь что-то интересное — говори.       Тогда уже Проводник посмотрел на него и кивнул. Ситуацию с именем они пока не обсуждали.       КГБ сам не особо понимал, что тут обсуждать. Случайное имя пришло на ум, ну и что? Паша. Проводник. Оба на «п», вот и все. Но странное ощущение при произношении этого имени не покидало его. Так знакомо… Так забыто… Почему же оно внезапно сорвалось вместо нужного прозвища? Многие сталкеры любят говорить, что случайностей в Зоне не бывает. Пусть так. Тогда что же это значит?       Серый поднялся с корточек, когда оглядел очередной кабинет. Никого, как и в прошлых. Только книжный шкаф, одинокий рабочий стол, чашка с плесенью в ней, горшок с когда-то цветущим в нем фикусом и-и-и ничего больше. Скукота. Эта комната почти не отличалась от других. И все же он решил в очередной раз попытать счастье. Осмотрел весь шкаф, все его полки, а затем и ящик стола. И, наконец, был приятно удивлен тонкой и легкой папкой с интересным и многообещающим названием: «Пространственно-временные аномалии». Он быстро пролистал содержимое, убеждаясь, что бумаги находятся в нормальном состоянии и они не пусты. А затем убрал все в свой рюкзак. Проводник лишь наблюдал с проснувшимся интересом за этой сценой. До этого он скучающе опустив взгляд себе под ноги ходил за КГБ по пятам. — Ладно, думаю этого нам хватит, чтоб сказать, что мы оказались тут не зря. Пошли отсюда.       Вершинин кивнул. И снова оказался идущим впереди. Немного помолчав, он решился на вопрос: — Что это было? Тогда… Ты назвал меня… — Оговорился, — будто бы отсек КГБ. Значит, не одному ему показалась эта деталь важной. Это начинало слегка раздражать. Парень его за нос водит или сам не понимает в чем дело? — А что?       Вершинин помедлил с ответом всего секунду. Значит, Костенко его не вспомнил и не узнал. Вроде бы. — Удивился просто… — чужое подозрение чувствовалось за версту, Паша решил снова сыграть на полуправде, метод был вроде рабочий, — Меня так по-настоящему зовут.       КГБ хмыкнул. Вот почему Проводник сразу откликнулся и так напрягся после. С именем угадал. Странно, но объяснимо. Вот только почему оно вообще сорвалось… Серый отложил это. Вряд ли прямо сейчас он к чему-нибудь придет. Нужно больше информации. — Не забивай голову. Бывает. Мы ж в Зоне, — пожал плечами наемник расслабленно, будто и сам себе поверил. Именно. Они в Зоне. Так что этим голову забивать стоило.       Парень только неопределенно промычал в ответ. Они оба уже шли в полный рост, но фонари так и не включили. Мало ли что их ждет впереди? Вдруг еще один коридор полный спящих мутантов?       Паша тщательно обдумывал то, что сейчас хотел сказать. Стоило ослабить градус напряжения и недоверия между ними. Тем более хотелось не бояться вдруг назвать Костенко по имени, а не прозвищу. Стоило перевести все шутку или во что-то близкое к этому. Наконец, он решился: — А Серый ты почему? Потому что Сергей? — Проводник на мгновение обернулся на КГБ. — Ну ты прямо Шерлок, — слегка усмехнувшись наемник закатил глаза, — Не просто Серый, а КГБ кстати. Ну, все еще ставка на имя?       Парень помедлил. — Думаю, да. Имя. А КГБ почему? — Вершинин прикрыл глаза под шлемом. Как он странно себя чувствовал! Он же сейчас прекрасно понимал, почему. — По кочану, — губы Серого тронула улыбка, — Тебе зачем вообще? — Ты мое имя теперь знаешь, а я твое — нет… Нечестно получается, — философски протянул Паша. — Сергей я, Сергей, ты угадал, — КГБ весело повел головой. И странные мысли по поводу чужого имени показались ему таким бредом! Показалось, наверное, что имя знакомое. Чего только не выкинет мозг в стрессовой ситуации!       Тем временем Проводник, почувствовавший то, что его не отталкивают, продолжил прощупывать границы. — Так а КГБ почему? — парень снова обернулся, будто мог разглядеть хот что-то на лице Серого в темноте и в шлеме. Выглядело это забавно и немного неуместно. Слишком безопасный жест для такого опасного места, в котором ни находятся. — Слишком много вопросов, Паша, — имя он решил выделить, будто пробуя его, проверяя себя на воспоминания или странные ощущения. Но ничего такого КГБ не почувствовал. Понял лишь только, что это имя звучит в отношении парня гораздо правильнее любых прозвищ. Хотя ненадолго вспомнилось одно из них. Верш. Почему? — Ответишь, почему Верш, — отвечу, почему КГБ, — пожал плечами Серый, идя на компромисс.       Паша на мгновение потерялся от вопроса, но поспешил собраться, чтоб не возникло никаких опасных пауз. — От фамилии. Вершинин. Твоя очередь, — на какое-то мгновение Паша сам себе поверил, что, действительно, не знает и даже не догадывается о происхождении прозвища. — Работал там в прошлом. При ком-то упомянул, а потом так и закрепилось.       Дремлющие мутанты были далеко позади, поэтому Серый и Вершинин переговаривались в голос, почти не боясь быть замеченными кем-то или чем-то. Странная и беспечная беседа на именах и прозвищах не остановилась, а пошла дальше. Она больше не затрагивала чье-то прошлое или личное, она была о всяких мелочах, ничего не значащих в Зоне, о каких-то «земных» и почти забытых вещах, от которых КГБ успел уже отвыкнуть. Паша с какой-то еле заметной печалью в голосе иногда вспоминал что-то о своем доме и привычном укладе жизни, а затем снова переходил на какую-то другую тему. О причинах смены настроения Серый не спрашивал. В Зоне и так о земных именах расспрашивать не принято, не то что о прошлом на Большой Земле. Поэтому он тактично не лез. Мало ли что могло привести молодого парня сюда. Не Серому этим вопросом задаваться, у него в команде двое почти таких же. За время беседы КГБ дважды успел поймать себя на мысли, что это все сон. Слишком обычными показались ему коридоры подземного комплекса, слишком простым и привычным ему показался Вершинин, слишком нормальной ему показались Зона и сам разговор. Ощущение оборвалось в миг, когда к Серому пришла мысль, что Паша оказался еще более далеким, чем казалось. Если в начале Вершинин именовался в голове КГБ Проводником или хотя бы Вершем, то сейчас при виде него на ум шло только штатское имя, на которое никто не откликается и не должен откликаться в Зоне. По голосу и его интонациям было очевидно, что Паша не отпустил еще своего прошлого. Хотя нет, скорее так, даже не собирался этого делать. Парень мало что знал об этом месте, был чужим для Зоны, но каким-то образом умудрялся чувствовать ее, быстро приспосабливаться к ней. Сейчас это показалось абсурдным. Такой как Вершинин, этот явно земной пацан, — и чувствовать Зону? Ну что за глупости?! Серый не раз видел людей, который с Зоной находили «общий язык». Они умели понимать ее законы и изменения, адаптировались к ней, иногда чуть ли не становились с ней одним целым! Правда, таких ребят сторонились, и, надо сказать, не зря. Не все из них были не поехавшими, далеко не все. Некоторые чуть ли не уподоблялись сектантам-монолитовцам со своими суевериями и обожествлениями Зоны. Но были и нормальные, конечно. И обходили таких стороной то ли из-за примет (группы с такими людьми редко возвращались хотя бы с половиной своего состава), то ли из-за нежелания самих «приспособленных» участвовать в каких-то авантюрах (чем дольше такие бороздили Зону, тем больше была вероятность того, что они работают одни). Хрен их знает. Но факт оставался фактом. Паша на таких ни разу не походил. Паша был каким-то ярким и непонятным пятном на черно-сером фоне. Еще в бункере Вершинин пестрил этой своей черной мантией, выглядящей слишком пафосно и неуместно для Зоны. Никакой гармонии у Паши с окружающим миром и в помине не было. Было лишь странное противостояние. Чего и с чем, точно назвать было нельзя. И все же КГБ это мысленно отметил. И сам еще не решил, что по этому поводу думать. Смеяться с юмора жизни? Презрительно смотреть на чужие попытки вписать себя? Крутить пальцем у виска, приговаривая: тебе бы на Землю обратно, а не сюда? Или уважительно хлопнуть по плечу: противостоять Зоне — абсурдно, но сильно, конечно. КГБ решил, что время покажет, как же к этому относиться.       Шли они по одному из многочисленных коридоров комплекса. Стены были покрыты разводами, трещинами и пятнами от воды, изредка стекающей с потолка, пол был покрыт слоями пыли и осколками, которые иногда, при неосторожном движении, громко хрустели под ногами. Никаких дверей уже не виднелось, лишь долгий коридор с множеством поворотов, которые куда-то должны были привести. Наконец, подземный лабиринт вывел путников к простой лестнице из железных прутов, устремленной вверх, к приоткрытому люку. Через щели его сочилась вода и лились стоны ветра, бушевавшего на улице.              Маска перепрыгнул с очередной скользкой кочки на нормальную землю. Отошел подальше от аномалий, разлившихся рядом, и беглым взглядом осмотрел на себе комбез. Тот почти не пострадал из-за вынужденного ускоренного прохождения топкой местности, лишь ботинки немного «ободрались» за время такого путешествия. Наемник поморщился. Вот что он не любил в своих приключениях, так это состояние собственной одежды после них. Ну. Могло быть и гораздо хуже. Однажды он вообще шел без сапог. А еще однажды умудрился порвать броник… А еще… Не сосчитать, в общем, повреждений, которые перенесла на нем защита. Ну или не перенесла. Не суть важно. Наемник снова глянул на КПК и мысленно прикинул, сколько времени займет путь до Леньки, понял, что не больше минут двадцати — это вам не по студню скакать, и был этим удовлетворен. Огляделся по сторонам еще раз и восхищенно вздохнул. Ярко-зеленый перелесок в ночной ливень выглядел завораживающе и чарующе. И плевать, что сейчас осень, и перелесок должен быть расписанным золотистыми и красными красками. В Зоне и не такое увидишь. К примеру, Маска и вовсе от мужиков в баре «Сто рентген» слышал о вечно замерзшем озере неподалеку от ЧАЭС. Что за озеро такое и откуда оно взялось, никто не знал и ответить не мог, но все, кто слышал эту историю, от чего-то все равно в нее верили. Наверное, очень уж убедительно звучало. Или это просто пьяных сталкеров очень уж легко убедить. Маска не особо знал, сам он не пил. Во время работы, особенно. Мог лишь пригубить для вида, чтоб не вызывать подозрений. Привлекать внимания не стоило — бар-то долговцев, а наемников те не жалуют. Но это все былое и ничего не значащее сейчас. Сейчас было важным только одно — вытащить товарищей.       Поэтому, позабыв о красивых видах, Маска припустил к зеленой точке на КПК. Дождь все не кончался, на мгновение наемник задумался о Каменщике. Если тот, действительно, сейчас где-нибудь на дереве, то ему, наверное, очень холодно. Вспомнились чужие мокрые кудри, лицо и шея покрытые ледяными каплями воды. Да, стопроцентно, Драгоценность сейчас мерзнет, сидя на одном месте. Наемник прибавил скорости. Несмотря на опасность и риск, полагаясь лишь на удачу, чуйку, внимательность и собственный опыт.       Вместо двадцати рассчитанных минут, прошло девять. Маска уже стоял у края пропасти, на котором оступился Ленька, и утирал со стекла шлема дождевые капли. У ямы, в общем, стоял Маска. — Скачет индеец на лошади. Впереди яма. Индеец говорит: «я индеец, я перепрыгну». Перепрыгнул, скачет дальше. Перед ним яма, но больше. Он снова говорит: «я индеец, я перепрыгну». Перепрыгнул, скачет дальше. Перед ним овраг. Индеец весь в поту: " я индеец, я перепрыгну». Тут лошадь встает на дыбы, сбрасывает индейца: «Ты индеец, ты и прыгай!». Ты, Леньк, не индеец, да? — лицо наемника показалось сверху. — Шути, шути, — прокряхтел Дровосек, вставая с места, на котором сидел, — У меня тут руки через перчатки замерзли, пока я сидел тут, ждал тебя. — Да ну я ж пулей! Если студня не считать… — Ты по студню что ли? — удивился Ленька. Так вот что за прыжки там были. — По кочкам, если быть точнее, — голос протянулся на последних словах, — Ну не важно! — голова наемника закрутилась по сторонам, — Сейчас придумаем что-нибудь…       Вскоре к ремню на поясе одним концом был подвязан трехточечный ремень снятый со снайперки, другим же концом он оказался привязан к толстой ветке дерева, стоящего достаточно близко к яме. В руках красовалась прочная длинная палка. — Ты думаешь, это поможет? — подозрительно посмотрел Дровосек на незамысловатую конструкцию, — Выглядит ненадежно… — Проверим? — А если упадешь сюда? — Вылезу как-нибудь, ты же знаешь, — совершенно спокойно и без доли сомнения. — Ай, ладно, черт с тобой. Спускай свою палку, — Ленька махнул рукой, сдаваясь. — Знаешь, прозвучало двусмыс- — Я сейчас кое-кому этой палкой… По губам настучу, — пригрозил Дровосек, хмурясь и пытаясь удобнее поставить ботинок, чтоб он не так сильно скользил. — Молчу, молчу, — наемник невинно усмехнулся и сильнее взялся за палку, которую уже ухватили с другой стороны.       Естественно, вытянуть за эту палку Леньку, наемник не мог. Дровосек был слишком тяжелым для таких трюков. Но помочь найти опору, чтоб выбраться — почему бы и нет? Да, тоже задача не из легких, но что поделать, житие в Зоне вообще — тяжкий труд!       Когда Дровосек только начал подниматься, вцепившись одной рукой в палку, а другой в скользкую стенку ямы, сапоги Маски резко проехались по грязи прямо к краю, дальнейший путь предотвратила связка двух ремней, удержавшая Маску от падения. Наемник тяжело вздохнул. Удерживать палку при такой нагрузке, еще и в новом положении, было тяжеловато. Тем временем Ленька, игнорируя внезапную боль в голове и в бедре, продолжал карабкаться. Рука то и дело соскальзывала, как и ноги. Каждую секунду ему казалось, что сейчас он упадет обратно. Но этого не происходило. Наконец, Дровосек грудью навалился на край ямы, попробовал подтянуться и… Чуть не упал из-за соскользнувшей ноги, но чужая рука и палка, сжатая собственными ладонями, помогли удержаться и найти новую опору. Ленька вылез, глубоко вздохнул, как после забега, и некоторое время пролежал на земле. — Ну ты дед, господи, — чужая усмешка не обидела, лишь породила свою. — Посмотрю я на тебя годиков через двадцать, придешь ко мне на прием — будешь жаловаться на колени, это я тебе точно говорю! — Ну это Е.Б.Ж. как говорил Толстой — если буду жив, — наемник пожал плечами. — Толстой, Толстой… А на деле… Ты эту хрень со своим «е.б.ж.» заканчивай. Молодой организм, все есть, все при тебе. Че только в Зоне делаешь… — поднялся Ленька, ворча, и отряхнулся. — Ну-у-у началось, — беззлобно протянул наемник, — Лучше за Каменщиком пошли! — и дружеский хлопок по широкому плечу. — Куда ж от вас, везучих, денешься, — почти обреченно вздохнул Ленька и пошел вслед за Маской.