Сильнее с каждым разом

      Сейчас они шли по деревушке, заглядывая в каждую избу, проверяя каждый погреб и чердак, каждую баню, окно, дверь, колодец. До этого Костенко несильно растормошил Пашу за плечо и голую кисть, прося проснуться, и теперь прикосновение приятно горело на коже. Вершинин шел за мужчиной сонный и задумчивый. Трудно было привыкнуть заново к окружающему миру, физическому контакту, запахам и цветам. Порой этого было слишком много. До рези в глазах, до тошноты, до желания уснуть и никогда больше не просыпаться. Было тяжело. Особенно в самом начале. Сейчас большая часть проблем сходила на нет. Он привыкал к свету, к звукам, хотя иногда все еще хотелось оглохнуть, только бы ничего не слышать, к запахам, но все никак не мог привыкнуть к прикосновениям. Это до сих пор оставляло ожоги на теле, впечатывало себя прямо в кожу и куда-то глубже. Сергей, сам того не понимая, заставлял Вершинина ловить искры перед глазами. Это было странно, немного неловко с непривычки. Паша ведь никогда раньше такого не ощущал. А теперь бился током о чужие прикосновения, жегся о них.       Когда они в очередной раз зашли в очередную дверь избы, Паша не выдержал. — Это наш план? Обойти все дыры? — Вершинин вздернул бровь. — Есть другие предложения? — склонил голову Костенко в ответ.       Паша промолчал. Если честно, он немного запыхался, пока они шастали с одного этажа на другой и обратно. И в принципе, не выспался и ходил теперь разбитый и помятый. Поэтому был не слишком-то уж доволен их занятием. Хоть и понимал его важность. Все же стоило выбираться, как можно быстрее. Кто знает, как идет время снаружи?       Серый бодро вышагивал впереди, стараясь обойти все как можно быстрее. Выспавшийся и полный энергии, он хотел затратить наименьшее количество времени на все поиски выхода. Стоило торопиться.       Паша зашел в ещё одну избу, вслед за Сергеем, и замер на ее пороге. Она была точь-в-точь бабушкина. Тот самый длинный ковер с узорчиками на нем, тот самый деревянный стол и лавки у него, красная скатерть со свисающими с нее кисточками, книжный шкаф, играющий телевизор в другой комнате, и запах нажаренной картошки в воздухе, доносящийся вместе со звуками готовки с кухни. Вершинин сглотнул и почувствовал, как у него закружилась голова. На мгновение показалось, что он сошел с ума, что сейчас он услышит бабушкин голос или увидит саму бабушку. — Ты что там? — Сергей позвал Пашу. Тот вздрогнул. — Ничего. Устал просто, — выдохнул он, и быстренько подошел к Костенко, внутри себя крича от вопросов, начинающих разрывать его голову. Что это значит? Почему тут изба его бабушки?       Они осмотрели весь дом, Сергей хотел уже уйти, как Паша позвал его. — Тут есть ещё одна комната, — Вершинин знал о ней, так как сам часто бывал там, прятался ото всех лет в шесть и с диким интересом прислушивался и смотрел в щелку: как же там все его ищут по всей даче? — Где? — вернулся Костенко. — Под лестницей, вот, — Паша приоткрыл дверь и опешил.       Вместо привычной и знакомой комнаты, за дверью оказалась заболоченная поляна. Вершинин оглянулся на Сергея. — Мы… Идем? — Паша прикусил губу. Это было не то место, из которого они попали сюда. Стоит ли им это делать? Шагать в неизвестность?       Костенко с сомнением посмотрел вперед. — Лучше куда-то двигаться, чем сидеть на месте, — нахмурившись проговорил он, и они шагнули. Выход тут же исчез. — Классика… — протянул Паша и сложил руки на груди. Ноги на четыре сантиметра увязли в грязи и тине.       Вокруг было жуткое, вязкое, темно-зеленое болото, угрожающее одним своим видом. Поляна была лишь зубами пасти этого монстра. Паша решительно ничего не понимал. Он покрутил головой вокруг и как-то интуитивно понял, что это пузырь. Другой. Более старый и более жуткий. Возможно, поглотивший не одного человека. Сколько трупов могут хорониться сейчас под этой тиной и стухшей, застоявшейся водой? По спине пробежались мурашки. — Тебе тоже кажется, что это нихера не выход? — перевел взгляд Сергей с окружающего мира на Пашу. Тот кивнул. — Тут стремно. Куда будем уходить? Мне кажется, что болото тут — и есть вся аномалия. Тоже будем искать тут дыры? И всякое такое? — поежился Вершинин. Холодноватый стало… — Счетчик молчит. Тут тоже радиации нет, — поговорил Костенко, внимательно смотря на показатели.       Паша устало вздохнул. — Так че? Идем? — Да, да, идем, — Сергей начал осматриваться с каким-то подозрением, сродни большому коту на новой территории, который принюхивается к возможной опасности.       Паша прекрасно понимал чужое подозрение, слишком одиноким и угрожающим было место. От болотной воды поднимался легкий, прохладный туман, в воздухе витал запах травы и сырости, тины, земля и непонятные сгустки чавкали под ногами с каждым шагом. В скором времени идти пришлось по колено в воде. Время тут не стояло на месте. Дело близилось к закату, на скидку было около 17:00 или чуть позже. Огромный диск солнца медленно опускался, словно раненный человек по стене, по алеющему с каждой минутой небу. Вершинин старался не думать о том, что они могут и не выбраться отсюда. Выход рано или поздно появляется, так ведь? По крайней мере, так было написано в научной статье, а кто Паша такой, чтоб спорить с учеными?       Они с Костенко шли молча, настороженно прислушиваясь к каждому шороху, приглядываясь к каждому искажению водной глади. Было тихо. Также как и в той деревеньке. Но в одно мгновение все изменилось.       Вода внезапно забурлила, запузырилась, заплескалась, пошли «блинчики» по гладкой поверхности. К ним приближался огромный пузырь. — Сережа! — Паша в панике потянул Костенко за плечо, пытаясь вылезти из болота, как можно быстрее. Он чувствовал на уровне инстинкта, что приближающийся непонятный пузырь несет в себе только опасность и угрозу. — Что ты— Костенко не сразу заметил огромный пузырь, перемещающийся бесшумно. Как только он увидел причину чужой паники — он ускорился сам.       Вода тормозила бег, засасывала, оттягивала назад, словно живое существо, цеплялась за свою жертву и не желала отпускать из своих когтистых лап, которыми она хотела разодрать её в маленькие кусочки, на корм местным псам и мутантам. Паша быстро обернулся и постарался бежать ещё быстрее. Пузырь быстро приближался, а берег был ещё очень далеко. Раздался уже знакомый рык.       Всплеск воды. Расходящиеся в разные стороны небольшие волны. Постоянные прыжки за спиной, попытки окружить жертв. Снорки. Голодные до ужаса, болотные твари. Пробудившиеся и готовые на все, чтобы полакомится аппетитной, сочной добычей. Ходячим и вкусным мясом. Запах пиршества наполнял воздух, звал за собой, все больше раздражая неутолимый, давний голод. Кровь бьющаяся в венах, сердце, стучащее в груди. Охота. Быстрее. Сильнее. Резче. Жертвы. Добыча. Еда.       Снорки и пузырь были явно быстрее и проворнее двух человек. Паша, как мог, мчался, вырываясь из вязких лап болота. Костенко слегка его опережал. Вдруг всплеск раздался слишком близко. Вершинин выдернул на ходу пистолет и пальнул не глядя. По озлобленному взрыку понял — попал.       Страх окутывал все его сознание. Паника животная и древняя, заволакивала разум хуже любого дурмана. Гнала лучше любого энергоса. Он мчался, несмотря на забитые мышцы, на боль и усталость, на сорванное дыхание. Все тело было напряжено до предела. Время летело, а он так медленно двигался, будто полз! Болото густело, словно нарочно, становилось то глубже, то мельче, словно живое, словно само охотилось на них. До берега было по прежнему далеко.       Вершинин обернулся в очередной раз, увидел стаю скачущих и плывущих снорков, пузырь, который был совсем близко, и оторопел. Понял, что, видимо, бороться бесполезно. Костенко его дернул за собой, чтоб парень не ослаблял шаг и позиций. — Давай, давай, давай! — подгонял его Серый.       Прямо перед ними приземлилась тварь. С громким плеском она разрезала собой водную гладь и теперь готовилась выпрыгнуть из нее, утаскивая кого-то из них с Пашей под воду. КГБ выставил автомат, резко затормозив, но Вершинин внезапно оттолкнул его в другую сторону, от себя, и сам же отлетел в тину.       Пузырь промчался между ними, съедая заживо барахтающегося снорка. Мутант застыл в пузыре, словно мушка в камне янтаря. Насытившись, пузырь медленно и будто неуклюже отплыл, больше не заинтересованный охотой. Он все больше погружался обратно на дно, уходил в самое сердце, в самую пасть, глотку болота. В его чернеющую середину.       Не успели они отдышаться, как с боков подлетели новые твари. Они рычали и разевали безгубые пасти. КГБ зарядил одному снорку из автомата в лицо, почти прямо в упор, когда тот вылетел из воды, желая откусить лакомый кусок. На его место припрыгали ещё трое. Серому пришлось отступить, попятиться, и быстро стрелять в выныривающих снорков.       Паша же оступился. Упал в воду прямо перед озлобленной тварью. Он выстрелил из нагана дрожащей рукой, отползая все дальше, но этого не хватило. Мгновение. Вершинин хлебает грязную воду и тину. Переворачивается под водой под весом чужой туши. Вода льется в уши и нос, норовит прорваться в легкие, разодрать их, заполнить до самого конца. Выныривает он весь сырой, и только чтобы обратно упасть под ударом чужих лап. Голова кружится, все перед глазами вертится, удар пришелся в грудь. Легкие горят огнем, «солнышко» адски болит. Когти проходятся по щеке под водой, слабая боль отрезвляет. Паша тянется к поясу за ножом и рассекает без того уродливую морду. Они друт друг друга, барахтают в воде. Вершинин то выныривает, то снова погружается под толщу. Выстрелы где-то на фоне звучат трелью, заливается и захлебывается автомат. Но для Паши звук тонет в стуке собственного сердца в ушах. И вот уже нападающих твари две. Все крутится ещё быстрее. Сливается в пятна. Яркие и темные, более четкие и более размытые. Он перерезает глотку одному мутанту, а затем падает от удара второго.       Автомат внезапно молкнет, и этот звук оказывается громче трескотни пуль. Паша, измотанный и сырой, с отчаянной жаждой жить, инстинктивной и бесконтрольной, отшвыривает от себя снорка, поспешно поднимается из болотной воды, готовый обороняться одним только ножом. Смотрит на Костенко и приходит в ужас, смешанный с восхищением.       Автомат заклинил, видимо вода и что-то еще попало в механизм. Костенко хотел с этим что-то сделать, но понял, что не успевает, и так же достал нож. Длинный и бритвенно острый. Три твари на одного Сергея — плохо. Сердце в горле у Паши подскочило. Он с силой воткнул нож в голову «своего» мутанта по самую рукоять, а затем побежал к наемнику, совсем, казалось, позабыв о его боевых умениях и огромном сталкерском опыте.              Костенко в боевой стойке искусно отражал атаки тварей, отшвыривал их сильные туловища от себя и мастерки владел ножом, крутя его меж пальцев, выписывая кровавые и грозные узоры на чужих телах, подобно профессиональному художнику, рисующему на холсте. Лицо его было сосредоточено а глаза блестели сталью. Холодной, острой, словно лезвие, сталью. Он вышагивал по воде, будто она ни сколько не мешала ему, хотя, конечно, это было не так. Она не расступалась перед ним, наоборот, стягивалась у ног, липла к ним, словно сгущенка.       Двое снорков одновременно метнулись из-под воды на Костенко, но Вершинин сшиб одного из них обратно в болото, нанося сильный, но неумелый удар ножом. Острые когти прошлись по животу, который защитил устоявший комбинезон. Парень ухнул от ощутимой боли удара, но продолжил смертельную борьбу, стараясь отвадить хотя бы одного врага от Сережи. Но во время этой попытки на него обратил внимание и второй. Снова пришлось уворачиваться и крутиться, изредка бить наотмашь прямо в кусачую морду, дышать через раз, захлебываться водой. Рядом отшагнул назад Костенко, увлеченный схваткой с очередной болотной тварью. По шумному дыханию Вершинин понял, что тот тоже устал, что силы у обоих на исходе. И в нем проснулось второе дыхание: все или ничего. Либо они сейчас сдохнут, после всего, что прошли, либо они сейчас выживут, на зло всей этой блядской Зоне с её аномалиями, мутантами и прочей херней. Либо он сейчас не оставит Костенко с этими тварями, либо его самого сейчас заживо сожрут двое. Выбор был очевиден.       Серый снес голову снорку, а затем пнул второго, сшибая его прочь от Вершинина. Тот одичавшим взглядом, полным нечеловеческой, звериной злобы, смотрел на своего врага, зажав нож крепко в руке. Паша был весь всклокоченным, взвинченным, измазанным собственной кровью, илом и грязью, полностью сырым. Он выжидал мутанта, затаившегося на мутном, вязком дне. Сам Паша полусидел в грязной воде, не в силах подняться. И времени-то и не было для этого, не то что сил! КГБ протянул руку, чтобы помочь встать, и тут же вынырнул снорк с громким и утробным рычанием. Паша, словно сжатая до этого пружина, среагировал молниеносно, когда кто-то «отпустил» ее. Распрямился, ударил ножом точно поддых. И упал обратно в воду вместе с уже мертвой тушей.       Паша снова вынырнул и первое, что он увидел, это была рука запыхавшегося Костенко. Вершинин охотно принял ее и внезапно почувствовал, с какой легкостью его поднимают на ноги. Он отплевался от воды, посмотрел перед собой и увидел берег. Близкий берег, к которому они так долго шли. Он обернулся, чтоб посмотреть, откуда они пришли, но увидел лишь густой туман, застеливший все пространство там вдалеке. Паша сглотнул. Стало как-то неуютно. Каждый раз, когда он видел подобное в Зоне, ему казалось, что он просто сходит с ума. Внезапно он закашлялся. Легкие обожгло. Его резко замутило от головокружения и отвратительного вкуса тины во рту. Он сделал пару шагов и упал на колени, прямо в грязь нужного берега. Его стошнило. Болотной водой и еще какой-то дрянью. Руки безбожно дрожали от перенапряжения, по лицу стекала кровь и грязь, перемешиваясь с потом. После этого он выполз на берег под взгляд Костенко, уже стоявшего там, и бессильно развалился на траве. Рядом присел Сергей. Паша дышал загнанным зверем. Уставшим, подбитым, загнанным зверем. Только сейчас он понял, что его наган остался где-то там, на дне, утерянный в одной из схваток. — Я пистолет потерял… — хрипло проговорил Паша и снова закашлялся. Костенко, переводивший дыхание, усмехнулся. — Эх ты! — слабый, дружеский удар пришелся Паше в плечо, — А как же: «Товарищ, береги оружие! К нему тянется рука врага!», — смешливо зачитал Серый надпись с советского плаката, который висел у него в кабинете когда-то, — Ну поколение пошло, все теряете!       Вершинин не сдержал ответного смешка. Стало легко и лениво. Не хотелось никуда идти. Он только что выжил. И ему только что рассекли щеки и губу. Он облизнулся, пытаясь убрать кровь. Защипало. — Бля, зараза будет… — вслух подумал Паша, разочарованно сводя брови. Они барахтались в этой непонятной воде хрен знает сколько. Сто процентов какаю-то хрень подцепит теперь. — Держи, — Костенко пододвинул чудом уцелевший в их приключениях рюкзак Паше, — Там водка, можешь ей обработать. Ватки или бинты тоже есть. Покопаешься там, — махнул рукой наемник, смотря на туман, пожирающий болото с каждой секундой. Неуютно. — Угу, — выдохнул Вершинин, подсобрался на земле, сел удобно и начал рыться в недрах сумки. Вскоре он уже обрабатывал свою губу и лицо.       Серый тем временем просто сидел рядом. Смотрел за исчезающим в белом паре болотом, за стоячей водой, в которой минутами ранее решались их судьбы, за Зоной, которая снова получила по своим загребущим до чужих жизней лапам. Он прокручивал снова и снова моменты битвы, ощущения во время нее. Вершинин показал свое истинное лицо, как это часто бывает в бою. Внутри себя парень очень даже вписывался в весь этот дикий, жутковатый антураж Зоны отчуждения. Была в нем животная жажда жить, желание биться до последней капли крови, было в нем уже что-то знакомое и привычное. Сейчас КГБ от этой мысли значительно расслабился. Вдобавок ко всему парень показал свою верность товарищу, а это дорогого стоит. Не струсил, не сбежал, истошно вопя и бросая свой наган. Остался и помог. Помог. Действительно, попытался прикончить не только «свою» часть мутантов, но ещё и чужую. Храбрость Серый уважал. Уважал и поощрял. Поэтому сейчас он повернулся, наконец, к Паше, морщащемуся от жжения водки на ранах и ссадинах. — Молодец. Это было хорошо. Не буду комментировать твои навыки борьбы, конечно… — повел головой Серый, усмехаясь: навыки, действительно, были слабоватыми. Но тут же посерьезнел, — Но это было храбро. Ты отлично справился для… — он помедлил, выбирая слово, которое бы подошло, — Новичка.       Дело было в том, что КГБ точно не знал и не был уверен в том, что Вершинин был новичком. Серый постоянно ловил себя на том, что не может определить до конца, сколько пробыл тут уже этот парень. Что он знает об этом месте, а что нет, каким образом он тут выживает и выживал до этого, врет ли он полностью или наполовину? Врет ли вообще? Пашу читать между строк было трудно. В нем была двойственность и тройственность, было по кусочкам от всего, от каждого качества, от каждого предположения. И что с этим делать, Серый понятия не имел. Можно было и пристрелить его, наверное, слишком уж подозрительным был. А с другой стороны слишком уж он был обычный и безобидный, чтоб от него был толк избавляться. Да и вроде как они его взяли с собой, чтоб он помогал. Аномалии чувствовал. Это у парня, кажется, получалось. Вот и оставался Вершинин рядом. Пока что Серый об этом решении — оставить парня с собой — не жалел. — А. Эм. Спасибо, — Вершинин неловко улыбнулся, не ожидавший искренней и не такой сухой, как в первый раз, похвалы, — Мы же должны держаться вместе, — он попробовал пожать руку Сергею, но затем понял что его собственная — мокрая и грязная, поэтому он одернул ее, и рукопожатия не состоялось.       Они помолчали. — Спасибо… — повторил Паша более спокойным, задумчивым голосом, смотря куда-то в пустоту.       Сейчас его затопила благодарность к Костенко. К человеку, который всегда волей не волей разделяет его боль и радость, все его невзгоды, и чаще всего не доживает до его «побед», если таким словом можно обозначить все его попытки исправить то, что они с друзьями уже однажды натворили. Паша прикусил губу. Хотелось сейчас поблагодарить Сергея за все и извиниться. Поблагодарить за помощь в том мире, за терпение, за спасение, за доверие. Извиниться за то, что… Убил его когда-то. Разрушил ему жизнь. За то, что в ней вообще когда-то появился и теперь затянул вместе с собой в этот постоянный круговорот времени. Вышло только: — За то, что помог сейчас. И за то, что не бросил… Считай, ты меня спасаешь тем, что не оставляешь тут. Ну и… — он вздохнул, резко сбиваясь под чужим вопросительным взглядом, — Я кстати считаю, что ты хороший человек. Д-добрый, — на последнем слове он запнулся, понимая, как это глупо звучит для наемника, но сил, воли и желания не хватало, чтоб сдержать порыв. — У-у-у да тебя тут приложили сильно, я смотрю, — протянул Сергей, внезапно зарывшийся пятерней в волосы Вершинина, — Сколько пальцев я показываю? — второй рукой он показал два пальца. — Ой, да ну тебя! — фыркнул парень, освобождаясь от прикосновений и отбиваясь от чужих рук.       Серый усмехнулся. Столько комплиментов за раз слышать было непривычно и непонятно. Тем более таких наивных. Бандиту. Наемнику. Предателю Родины. Он поспешил перевести тему, не стараясь даже разубедить пацана в его словах. Это бы выглядело глупо и неправильно. Паша сам поймет потом, что ошибся. — Сейчас переводим дыхание и дальше идем.       Серьезный тон Костенко пресек все веселье на корню. Паша сосредоточился на их текущей задаче: найти выход и выжить. И все же атмосфера не накалилась. Осталась такой же легкой и даже немного радостной. Возможно, из-за адреналина, вдарившего обоим по головам.       Вершинин расслаблено огляделся, не чувствуя никакой угрозы, и подорвался с места. Там, рядом с кустарником, у ивы, сияла нора. Портал в нее. В очередное неизведанное место Зоны. Солнце здесь давно утонуло в тумане, близился поздний вечер, все меньше можно было разглядеть. Поэтому Паша ощутил, что нужно торопиться. Чувство он это никак себе объяснить не мог, но этого было и не нужно. В Зоне ведь как? Чувствуешь — действуй. — Там! Выход! — за этими словами подорвался и Костенко. Подхватил снятый рюкзак и пошел за стартанувшим Вершининым.       Меньше, чем через минуту, они смотрели в среднего размера дыру. Паша топтался на месте, не решаясь в нее нырнуть. Костенко думал. — У нас выбора нет, — как бы намекая проговорил мужчина. — Ага, — кивнул Вершинин. — И передумать будет нельзя, понял? — наемник взглянул на Пашу. — Ага, — и снова кивок. — Прыгай, чтоб тут если что не остаться, — Сергей подтолкнул парня ближе. — А ты? — он тут же обернулся. — За тобой. Я то точно не откажусь в последний момент. — Сам только что говорил, что я храбрый, — шутливо надулся Вершинин и с отлегшей душой шагнул в неизвестность. Костенко тут же за ним.       Сначала Паша не узнал место, куда они попали, но стоило ему оглядеться… Вышка, поле… Четвертый энергоблок. Целый и невредимый. Пока что. Вершинина сковало льдом. Что сейчас должно произойти? Почему они тут? Разве это может быть очередным пузырем?