Сильнее с каждым разом

      Солнце встретило Леньку золотыми лучами, скромно выглянувшими из-за рассеивающихся грозовых туч. Последним дежурил он. И сейчас смотрел на сонное царство. Все было тихо. Лишь слабый ветер колыхал ветки деревьев-великанов и траву, трепал черные кудри сопящего Каменщика, ласкал лицо дрыхнущего Проводника. Спокойно. Красиво. Напоминает пикники, на которые Леньку всегда пытался вытащить брат. — Не помрет там без тебя никто! Мало у вас там хирургов что ли? — спрашивал бесноватый братец, чуть ли не наматывая круги от лишней энергии. — Мало, — отвечал тогда он назойливому парню строго.       Короткое воспоминание вызвало улыбку ностальгии. Были ведь времена… Сейчас же брат вряд ли куда-то его позовет. Разлюбил он природу и открытые пространства. Много чего после службы разлюбил. Это Ленька как-то краем уха слышал. Что там на самом деле, черт его знает. Они давно не виделись. С того самого момента, как он брата из Зоны вывел, совсем не встречались. Ленька и не стремился особо. Не потому что не любил, нет. Скорее, потому что сильно уж любил. Страшно возвращаться было. И чувство долга держало. И держит. А, может, он придумал его? И нет никакого чувства долга перед Серым, за помощь, а есть только страх? Страх вернуться и не увидеть своего брата. Увидеть совсем другого человека. Искалеченного разумом и израненного. Ленька вздохнул и отвернулся куда-то в другую сторону, будто это могло сменить ход его мыслей. На глаза попались Маска и Каменщик, спящие рядом с друг другом. Лицом к лицу. Доверяющие друг другу. Умиротворенные и расслабленные. Нет. Чувство долга все же тоже было. Он был должен Серому. И за брата, и за приют в этой Долине Смерти, и за товарищей. Надежных. Верных. Хороших.       Ленька посмотрел на время и с сожалением увидел, что пора. Пора разрушать этот уют и будить остальных. Первым решил растолкать Серого. Тот проснулся достаточно быстро и принялся за устройство завтрака. Дровосек подкинул сухих дров в потухающий костер. Языки пламени охотно перекинулись на трескучее дерево, голодно обгладывая его.       Вскоре в воздухе запахло консервами и жареным хлебом, можно было почувствовать и более слабые ароматы: сыра и колбасы. Маска уже бодро разминался спросонья, Каменщик все еще лежал в импровизированной и нагретой постели, нехотя приоткрыв глаза, Проводник сидел растрепанный и смотрел в одну точку где-то в костре, не в силах нормально проснуться. Серый и Ленька готовили еду на всех и собирали по рюкзакам все ненужное. Никто пока не спешил завести разговора, всем требовалось время вернуться в этот мир опасности и приключений.       Закончив разминку Маска весело сел рядом с лежащим Каменщиком, приподнял ткань с лица, открывая бледные и тонкие губы, и громко и с наслаждением хрустнул жареным хлебом. Огонь мерно потрескивал, не горяча больше до раскрасневшихся щек, а лишь приятно согревая. Наемник прикрыл глаза от наслаждения. Энергии за время сна скопилось много. Хотелось всю её потратить. — Все не жри, — раздалась негромкая и грубоватая просьба Каменщика. Маска что-то согласна промычал, не переставая жевать. Пододвинул тарелку с едой прямо к лежанке. — Спасибо, — невыразительно и холодно проговорил кудрявый, внутри довольный от такого расклада. Рука, затянутая перчаткой, сама потянулась ко вкусным бутербродам и горячей тушенке. Есть лежа — самое лучшее, что можно сделать с утра. — Сядь, подавишься, — немного строго проговорил Ленька, понимая, что скорее всего его не послушаются. Так и было. Каменщик только что-то промычал, махнул рукой, и продолжил уплетать за обе щеки завтрак.       Маска, не сдержав умиления, слабо улыбнулся и потрепал наемника по волосам, которые после сна превратились в настоящее гнездо. Сделать он это попытался максимально по-дружески и максимально безобидно. И, вроде бы, это у него получилось. По крайне мере, Каменщик недовольно фырчать и ворчать не начал, лишь недовольно мотнул головой в сторону и продолжил свою трапезу.       Серый молча наблюдал за командой. Переваривал все события, случившие недавно, старался учитывать их, и строил новые планы их движения. Тут есть пузыри. Это уже просто факт. Не догадка. Не легенда. Не миф. Факт. Сколько этих пузырей — неизвестно. Но ясно одно — контактировать с этими аномалиями стоит, как можно, меньше. Они нестабильны и ненадежны и являются только задерживающим фактором. Стоит быть еще аккуратнее. И выйти в путь пораньше. Чтоб не слишком быстро стемнело. Ходить по неизвестной территории, в Зоне, в ночь… Легче просто повесить на себя огромную, светящуюся табличку: «убей меня»; и выйти к монолитовцам.       Серый выпил из второй фляжки, лежавшей в рюкзаке, воды, откусил колбасы и перевел взгляд на остальных. Завтрак шел своим чередом, все постепенно просыпались. Маска, вот, вообще будто проспал неделю или год, зарядившись энергией до конца своей жизни. Серый посмотрел еще и увидел Пашу. Сонного, медленно жующего полученную еду и заебанного с самого утра. Чем-то напомнило Каменщика с похмелья. Разве только матов не слышно, и лицо не раздраженное, а уставшее. КГБ решил присесть рядом. — Что такой потрепанный? — негромко спросил Серый, стараясь не нарушать утреннюю тишину. — Не выспался, — пробормотал парень, откусывая кусочек сыра. — Ты сколько спал? — немного озадачился КГБ. Он, вроде как, рассчитывал всегда время дежурства так, чтоб высыпались все. — Да не важно. Просто не особо привык, — зевнул Вершинин, закрывая глаза.       Серый мысленно отметил в очередной раз, что Паша все же больше выглядит домашним парнем, нежели сталкером, и Зона ему ни разу не подходит. Воспоминание о Вершинине в бою вызвало странное ощущение. Ну разве может это сидящее сонное нечто биться с такой дикостью и ожесточенностью со снорком на ножах? Все же Паша был соткан из противоречий. Но удивительным образом каждое противоречие было в нем гармонично. — Давай, просыпайся. Нам спящие на ходу не нужны, — КГБ слабо сжал плечо Вершинина и ушел дальше собирать вещи в путь.       Маска и Каменщик тем временем тихо переговаривались. Точнее как. Маска говорил, а Каменщик неохотно и лениво, лишь изредка и всегда коротко отвечал. Кажется, первый пытался убедить второго, что прогуляться по окрестностям, пока они никуда не отправились — отличная идея! Кудрявый категорично отказывался. Воспоминания о псевдогиганте еще были слишком свежи, а желание полежать, как можно дольше, никуда не вставая, слишком сильно. — Ты бы только видел, как там красиво! — упрямо воскликнул Маска слишком громко, нарушая хрупкое спокойствие раннего утра. — Нет, — Каменщик откинул голову на ветки, вздыхая, — Никуда не пойду. — Зануда ты, — цокнул наемник, плюхаясь рядом.       Серый лишь вздернул бровь. А его, как бы, спросить никто не хочет, да? Можно или нельзя сваливать вот прямо сейчас хрен знает куда. Он лишь поджал губы, мол, понятно все с вами, и продолжится заниматься своим делом, поняв, что никто никуда сейчас уходить не собирается.       Когда с завтраком было покончено, а костер был потушен, все сидели на своих местах и готовились слушать план дальнейших действий. А план был таков: быть еще аккуратнее, еще быстрее, еще тише, двигаться в сторону Рыжего Лесу, глубже в ядовито-зеленую чащу. Сегодня стоило добраться уже до Рыжего Леса, а лучше, сразу до Радара, который шел за ним. Путь не близкий и опасный, это, после Припяти, одни из самых аномальных и загрязненных зон, но оно того стоит.       Все надели шлемы для защиты от радиации, замели следы привала, кострища, и покинули место своего ночлега, которое теперь снова выглядело нетронутым и пустым.       Маска снова был впереди, в роли отмычки, а за ним шел Каменщик — «эксперт» по аномалиям, который старался следить за тем, чтоб парень, как раз, отмычкой не стал. За Каменщиком плелся сонный Вершинин, а за ним Костенко и Ленька. Продвигались они достаточно быстро — Маска не растрачивал времени на внимательное и скурпулезное разглядывание дороги перед собой, а просто шагал вперед, ни о чем не задумываясь и ничего не боясь.       Через три часа пути, когда солнце окончательно поднялось и твердо встало на своем небесном пьедестале, густые зеленые кроны сменились рыжими. Такими же высокими и широкими. Но более безжизненными. Казалось, только дотронься до них — все разом обсыпятся, превратятся в труху, пыль. Запели счетчики Гейгера. Трескотня не прекращалась ни на секунду, становилась лишь то громче, то тише. Птиц здесь не было. Даже вороны, которые приноровились к Зоне быстрее и лучше всех, не могли здесь от чего-то жить. Кусты и травы здесь не наливались изумрудной зеленью, не раскидывали своих ветвей и стеблей. Они оттопыривали свои лапы, выставляли свои острые когти. Хищные и голодные. Одинокие и иссохшие. Брошенные умирать. Забытые.       Треск счетчика сильно давил. На Пашу уж точно. Радиация. Её нельзя увидеть. Нельзя почувствовать. Она не пахнет. Ее, кажется, нет. Но стоит только снять шлем. Вдохнуть получше и поглубже. Снять защиту, комбинезон. Прилечь в траву, на землю, прикрыть глаза. Полежать так несколько часов… И отсюда ты уедешь с тройной дозой радиации прямиком в больничку с облучением второй или даже третьей степени. И скончаешься в муках, в бреду и лихорадке. Твой организм превратится в один огромный костер. Все будет гореть. Тебе будет нестерпимо жарко и холодно, тебя будет рвать на части. Ты иссохнешь. Истлеешь за считанные дни. А всего-то стоит снять шлем. Или всего-то стоит шлему или костюму оказаться сломанными…       Вершинин параноиком не был. Но в собственном везении, после всего, что с ним было, начинал, мягко говоря, сомневаться. Вдруг, действительно, поломка? Он постарался отогнать свои мысли. Этот костюм выдали ему ученые. Они заинтересованны в том, чтоб поход кончился удачно. Не будут же они давать бракованное? Паша вздохнул. Специально — конечно, не будут. Но ведь люди так часто ошибаются, так часто чего-то не замечают… Руки сжались сами собой. Тело требовало контроля, спокойствия. Но Вершинин не мог этого ему дать. Сердце бухало в груди, отдавая в виски, счетчики все противно трещали, проезжаясь по ушам и нервам, слышались собственные шаги. Раз. Два. Три. Еще один. Они просто идут. Он просто волнуется. Он в костюме. Совершенно нет повода для переживаний. — Стоп, — проговорил громко и отрывисто Маска, встав на месте. Это вывело Пашу из склепа собственных мыслей.       Каменщик встал на носки, чтоб лучше выглянуть из-за чужого плеча. Они остановились между парой деревьев, у которых росли большие и высокие кустарники. Все это мешало обзору.       Когда наемник все же смог разглядеть причину остановки, он присвистнул. Впереди была целая поляна усеянная гравитационными аномалиями. От трамплина до качелей и обратно. Он цокнул. Сегодня до Радара они не доберутся. Лавировать между ловушками придется долго и осторожно. Это займет много времени. Тогда Каменщик обернулся. — Попробуем обойти? — вопрос был задан Серому, но ответил вдруг Маска. — Не думаю, что это поможет. Я слышал, что Рыжий Лес весь такой. — Да ну. Не может такого быть. Такое количество аномалий на всей территории леса невозможно! — нахмурился Каменщик.       КГБ молчал, размышляя. — Значит так, — привлек к себе он внимание, — Все мы будем переходить эту поляну долго, это опасно и долго. Разделимся, — Серый говорил четко, не сомневаясь в своих словах, — Маска и Каменщик небольшие, им удобней будет между аномалиями быстро ходить. Тем более опыт имеется, — он не успел договорить, как его перебил Маска. — Так, капитан, вы тоже… Небольшой, — давясь своим смешком, проговорил Маска, не сдержавшись. А затем все же беззвучно засмеялся, прикрывая место рта кулаком.       Паша хекнул тоже, но под очень строгим взглядом Костенко, принял серьезный вид. А внутри все равно ощущал, как его распирает от рвущегося смеха. Справедливости ради, не только Вершинин не сдержался. Каменщик тоже прыснул от шутки. А Ленька лишь дернул уголком губ. — Умники. Сейчас все на пузе мне тут исползаете это поле, поняли? — недовольно проговорил Костенко, ставя руки в боки. — Возвращаясь к теме, — он покосился на Маску, проверяя, не будет ли еще каких шуток, — Каменщик и Маска следуют мимо аномалий, по полю, — Серый делает паузу, видит, что все снова сосредоточены и продолжает, — А я, Ленька и Па-… Проводник ищем обход, — он чуть не назвал Вершинина по имени, но решил исправиться. В конце концов, свое имя парень доверил только ему. Да и в Зоне по именам не принято.       Паша облизнул губы от задумчивости. Искать обход? Звучит безопаснее, чем идти напрямик. Еще и с Сергеем. Тот точно знает, что делает. С Ленькой… Паша все больше убеждался, что при первой встрече с ним ошибся, испугавшись слишком брутального и сильного вида. На самом деле, Дровосек для Вершинина все больше раскрывался с хорошей и доброй стороны. Не стоит судить книгу по обложке. Это он усвоил для себя еще раз и мысленно обрадовался такому разделению. Компаниями ему выпала комфортная и адекватная. — Все понятно? — спросил КГБ, оглядывая наемников. Дождавшись согласия, он кивнул, — Вот и отлично. Тогда приступайте.       Маска после этих слов быстро исчез за листвой, а затем пропал и Каменщик.       Паша остался с двумя мужчинами. Сергей проследил взглядом за наемниками, убедился, что пройти они поляну смогут, и развернулся к оставшимся своим товарищам. — Проводник впереди, я посередине, Дровосек за мной. Пробуем обойти по левой стороне, там должно быть меньше аномалий, — скомандовал Серый и развернул всю цепочку в указанную сторону.       Они быстро нашли возможность обойти поляну, скрытую от взглядов кустами и деревьями, словно стеной. Аномалий на пути попалось мало, да и все они не мешали ходу. Спустя минут тридцать такого легкого движения стало понятно, что обойти поляну было правильным решением.       Счетчик в какой-то период незаметно затих, а они продолжили идти. Паша успел успокоится и привыкнуть к новому окружению. Лес пестрил непривычными красками оранжевого и даже иногда красного. Но когтистые ветви странным образом будто бы расступались перед троицей, позволяли пройти, чуть ли не приглашали. Вместо зарослей травы под ногами вскоре появилась давно протоптанная, но почему-то не заросшая, тропинка.       Паша остановился. В воздухе разнеслось слабое бормотание. Чей-то голос. Человеческий. Человек говорил что-то несвязное или нечеткое. Что-то о тропах, о лесе. И тушканчиках. О еде и о запахе. Вершинин обернулся на замерших Костенко и Леньку. Все прислушивались. Все почувствовали опасность.       Вершинник показалась знакомой манера так говорить. Он мигом вспомнил того молодого Костенко. Тех других людей, в которых они с Сергеем стреляли. Они не были больше людьми, они были их остатками. Те тоже что-то бормотали, как сломавшиеся пластинки повторяли одно и то же заунывными голосами-стонами. По спине прошлись мурашки. Стало не по себе. Похолодало.       Что-то зашуршало, и из кустов вышел человек. Все замерли, наемники достали оружие. Повисло немое напряжение. Одно неправильное движение — и человек будет убит. У Паши пересохло в горле. Он стоял к нему ближе всех. На него могли броситься раньше всего. — Вкусно пахнет, пахнет вкусно, — это был мужчина. Заросший бородой, невысокий, в рванье. Он шел, несильно прихрамывая левой ногой, потирая руки и облизываясь. Переходил тропинку и будто не видел троих.       В какой-то момент он странно завертел головой. Ноздри его дернулись. Он принюхивался. Вершинин не удержался и достал свой ПМ. — Кто здесь? — голос звучал хрипло и истерично. — Спокойно, старик, мы зла не хотим, — выставил руку вперед Костенко, заговорив с незнакомцем.       Тот вдруг заныл, захныкал, похромал быстрее навстречу к побелевшему Паше. Чем ближе он был, тем больше издавал странных звуков. Изо рта пошла пена. — Мясо! Мясо! Мясо! — стало понятно из его речи.       Мужчина злобно зарычал, слепые его глаза загорелись вдруг красным, а Вершинина прошило холодом осознания. Мысли медленно путались, словно кто-то распускал и неправильно связывал нитки браслета. Смерч. Аномалия «Смерч». Она приближалась. Как и человек.       Со сторон раздались громкие писки. Из кустов выбежали тушканчики. Они стелились по земле настоящим ковром, не было и свободного сантиметра между ними. Голодные и разъяренные они бежали только с одной целью — сожрать. И все они двигались как один. Неслись за тем незнакомцем, словно тот был их главой. Был ими.       Паша выстрелил в мужчину, отступая. За ним выстрелил и Сергей и Дровосек. Адский ворот разнесся по округе и где-то в голове. Внутри нее. — Тут аномалия! Бежим! — проговорил Вершинин, когда все тушканы замерли и запищали от боли. Словно стреляли по ним.       Еще один выстрел Сергея пришелся в голову человеку. После него грызуны в панике заметались, забились в припадке. Будто в агонии они начали биться по земле, кататься по ней, не в силах вынести мук. Они начали жрать друг друга, рвать собратьев в клочья, не вынося принесенной им боли.       Пока троица убегала прочь, под их ногами происходила настоящая бойня.       Паша мчался прочь от несуществующего ветра, уносящего сознание и мысли. Он бежал изо всех сил, не оборачиваясь, не обращая внимания на писки, на тварей, лезущих под ноги, бьющихся о них, на то, что холод давно ушел. На то, что они сбились с тропы.       В конце концов его остановил Сергей, догнав, он схватил Вершинина за плечо. Паша быстро пришел в себя. Оглянулся. Прислушался к ощущениям и понял, что опасность миновала. Костенко не успел ничего спросить, Паша начал говорить сам. — Там была та аномалия. Новая. Смерч, — он задыхался, голова кружилась, тело вспотело.       В голове внезапно начал складываться пазл. — Мужчина. Он попал в нее. В аномалию. Его разум. С крысами… Он соединился, — выдохнул парень, все же валясь на траву, — Разум Улия… — он вдруг вспомнил то чувство единства со всеми теми, кого захватил когда-то, вспомнил и чувство, когда Зона захватила его. Вот почему аномалия ему так знакома. Этот холод. — Разум Улия? — переспросил Костенко. Паша не успел ответить. — Серый, там еще!.. — Дровосек пропыхтел, показывая куда-то за спину. Оттуда, из кустов бежали разъяренные кабаны. — Да твою мать! — Серый направил автомат, быстро прицелился, — Сиди здесь! — крикнул он Паше. — Справа! — крикнул КГБ Дровосеку. Тот сделал пару выстрелов, отошел в сторону, чтоб здоровенный кабан промчался мимо него.       Серый и сам начал отстреливаться. Стрелять по здоровенным мутантам с острыми, огромными бивнями, способными пробить человеческий череп, насадить его, словно на пику.       Пели автоматы недолго. Вскоре все стихло. И рядом с замершим Пашей, сжавшим до побеление костяшек свой пистолет, сел запыхавшийся Ленька. Немного погодя подошел и Костенко. — Так о чем ты там? — Один разум на множество существ. Разум Улия. Они, похоже, подчинялись ему. А он от части им, — Паша помедлил, подбирая слова, — Тот человек. Он попал в смерч. Рядом, наверное, были эти крысы. И их разумы слились в один. — Еперный… — Леньку перебил Костенко. — Откуда ты знаешь? — угрозы от вопроса не шло, поэтому Паша отреагировал спокойно. — Просто догадка. А с этой аномалией… Я уже имел дело. О ней и говорил Сахаров, помнишь?.. Те — поправился Паша, не зная, говорить ли ему на «вы» или на «ты». — Там была аномалия? — Дровосек прозвучал удивленно. Вершинин решил пояснить. — Ее нельзя увидеть. Она невидимая. И действует на разум. Чем глубже ты в нее заходишь, тем больше у тебя путаются мысли и… Я, думаю, если в ней оставаться долго, можно потерять рассудок, — заключил он, а потом кое-что вспомнил, — С нее еще бывают артефакты. Черные круглые камни, с синими вкрапинками. Они светятся.       Серый с Ленькой переглянулись. Паша не врал, это было понятно им обоим. Информацию они решили принять к сведению, стоило знать, во что они могут по пути угодить. Лишь только одним озадачился КГБ: почему Паша чувствует ее? Эту аномалию. А они нет? — Что ты почувствовал у этой аномалии? Как ты понял, что это она? — Серый присел на одно колено, устав стоять. Посмотрел Вершинину прямо в душу. Несмотря на то, что его глаза были спрятаны за стеклом шлема, они проникали в самые глубины чужого сознания. — Я не сразу это понял, — протянул осторожно Паша, посчитав, что его в чем-то подозревают, — Я был слишком сбит с толку. Только потом, когда я увидел, что они все делают одинаково… Я вспомнил ощущение. И почувствовал холод. А затем и то, что мысли начали путаться.       Рассказ Паша закончил и начал смотреть за реакцией. Костенко лишь понятливо кивнул, сосредоточенно нахмурившись, а Ленька потянулся почесать бороду, но столкнулся с защитным стеклом и убрал руку.       Новая информация была отличной пищей для мозгов и размышлений. Серый решил оставить их на потом, но на отдельную полочку в голове уже уложил.       Раздалось пиликанье КПК.