Зачем ждать?

— Зачем нам ждать до свадьбы? — спросил Се Лянь с любопытством. Он густо покраснел, его взгляд был направлен куда-то поверх плеча Хуа Чэна. Он даже имел наглость звучать по-искреннему недоумевающе. — Я… Гэгэ, — сказал Хуа Чэн беспомощно. Это, по его мнению, было крайне красноречиво с его стороны. Он только-только смог принять то, что Се Лянь сидит у него на коленях и целует его со всё нарастающей жадностью. В какой-то момент тот легонько прикусил нижнюю губу Хуа Чэна, и его душа чуть не покинула тело, что было бы огромной потерей, учитывая, что он только сейчас смог вернуть её обратно. И это произошло перед тем, как его высочество наследный принц решительно заявил, что хочет, чтобы Хуа Чэн лишил его девственности. Хуа Чэн был уверен, что его тело снова растворялось в эфире. Слова давались с трудом. — Ты… Я не стану, ты заслуживаешь… — Саньлан, — рассмеялся Се Лянь, наконец встретившись взглядом с Хуа Чэном, — Ты что это вдруг привязался к традициям? Только не говори, что думаешь, что я буду обесчещен? Мне всё равно, что думают другие, мне важен только ты. Ах, Саньлан, — он внезапно вздрогнул и снова прильнул для поцелуя. Его бёдра качнулись, и Хуа Чэн почувствовал, как обжигающий жар упирается ему в живот. Для него это было всё ещё умопомрачительно невозможной действительностью: возбуждённый Се Лянь в его объятиях, издающий тихие просящие звуки. — Саньлан, я так долго ждал, я… прошу тебя. Ты не… Я доверяю тебе, ты можешь… — Любимый, — тяжело проговорил Хуа Чэн между обжигающими поцелуями. Се Лянь уже вовсю ёрзал, выдыхая потрясённые, беспомощные стоны. Хуа Чэн не был готов ни к такому накалу страстей, ни вообще к чему-либо подобному, — Я… я не… я не… Остановись! Се Лянь замер, а Хуа Чэн вцепился в его плечи, зарывшись лицом в одно из них, тяжело дыша и пытаясь сдержать собственное возбуждение, пульсирующее в опасной близости к грани и прижимающееся к бёдрам принца. — Саньлан, ты что, уже… — осмелился Се Лянь, в голосе которого было слышно удивление одновременно с восторгом, — Я не думал… Я думал, что обычно для этого нужно немного больше? — сказал он с деланным упрёком и посмеиваясь, — Саньлан! Хуа Чэн поцеловал плечо, которое он прикусил, а затем наклонился, не обращая внимания на своё состояние, чтобы прижаться к шелковистой коже горла Се Ляня. Се Лянь тут же откинул голову назад, давая ему больше пространства, и Хуа Чэн не смог не принять приглашение, благоговейно припадая зубами к горячему биению венки и осторожно оттягивая кожу. — Его Высочество сомневается в моей стойкости? — спросил Хуа Чэн между поцелуями, сам испытывая серьёзные сомнения по этому поводу, — А что ты сам знаешь об этом? Не прошло и года, пока я не вернулся к своему гэгэ, а он без меня был занят получением наставлений по вопросам полового воспитания? — Саньлан, — прохрипел Се Лянь, а затем, словно осознав, что снова начинает раскачиваться на бёдрах Хуа Чэна, с заметным усилием заставил себя остановиться. — Не дразни меня. Я правда спрашивал совета, но он был не очень… полезным. Хуа Чэн резко поднял голову. — У кого? — прошипел он, но тут же одёрнул себя. Его Высочество мог спрашивать кого угодно и говорить о вопросах интимного характера с кем угодно. Это было совершенно нормально. Хуа Чэна это абсолютно устраивало. Се Лянь слегка пожал плечами, и его щёки ещё немного покраснели. — Это неважно. В общем, я понял, что хочу говорить об этом только с Саньланом. Хуа Чэн почувствовал, как в его животе разматывается клубок самодовольной радости, и прижался лбом ко лбу Се Ляня. — Это хорошо, — прошептал он, а затем осторожно попытался выпрямиться. Это была глупая попытка: Се Лянь замечал всё, даже когда не совсем понимал, что именно он замечает. Он задумчиво склонил голову. — Так Саньлану всё-таки интересно? — спросил он, звуча радостно, и Хуа Чэн почувствовал прилив эмоций. — Несомненно. Но я не ожидал, что Его Высочество заинтересует возможность потрахаться, — прямо заявил он и рассмеялся, когда Се Лянь съёжился. Хуа Чэн попытался проигнорировать собственное желание закрыть лицо — как он мог говорить нечто подобное в присутствии своего принца? Этого принца, который только что украдкой поглядывал на колени Хуа Чэна и при этом облизывал губы настолько непристойно, что такого Хуа Чэн не видел нигде, даже в самых тёмных уголках своего города. — Что? Я думал, мы как раз это и обсуждаем. Последние несколько дней были сладкой, непрерывной чередой поцелуев: поначалу он прижимался к волосам Се Ляня в лучах фонариков, его горло сжималось, а пальцы крепко впивались в одежды Се Ляня. Здесь, здесь — наконец они оба были здесь, рядом, вместе. Потом Се Лянь повалил его на траву, его лицо блестело от слёз, он целовал Хуа Чэна до тех пор, пока им не пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание. В конце концов Хуа Чэн опрокинул его, ошеломлённый жаром и влажным теплом губ Се Ляня, и, взяв любимое лицо в руки, стал осыпать его нежными поцелуями. Секс в тот миг был самым незначительным предметом размышлений для Хуа Чэна. Он мог думать лишь о светящемся счастьем лице Се Ляня, о нежных, но испепеляющих поцелуях, которыми он одаривал своего любимого. Они вместе свернулись калачиком в прохладной ночи, наблюдая за тем, как поднимаются фонари, пока солнце наконец не вышло им навстречу, заливая утренним светом росу на траве. Так началась их новая, уже совместная история. Хуа Чэн, до этого считавший, что его сила воли сильнее любого искушения, столкнулся с Се Лянем, который каждую ночь тесно прижимался к нему в постели; который вздыхал и сладко потягивался после работы в поле и в деревне; который с надеждой просил помассировать ему спину; который просил помочь ему одеться; который постоянно проводил пальцами по рукам Хуа Чэна, сжимая его мышцы и заинтересованно хмыкая. «Чёрт его разберёт», — думал Хуа Чэн, недоумевая и все ещё не до конца понимая, что происходит с его любимым. Вот только теперь поцелуи Се Ляня превратились из чего-то милого и приятного в то, что несколько раз чуть не довело Хуа Чэна до грани. Ему пришлось попросить его остановиться, на что Се Лянь покачал головой, а затем ещё раз поразил Хуа Чэна, когда посмотрел ниже на его заметное возбуждение, которое Хуа Чэн изо всех сил старался подавить. Вместо ожидаемого смущения и сбивчивого бормотания, Се Лянь просиял, а его лицо покраснело от восторга. Он забрался на колени Хуа Чэна и всё вокруг разом стало пугающе жарким и путаным. К тому же, Хуа Чэн был уверен, что в какой-то момент во всей этой чудесной суматохе Се Лянь сделал ему предложение, возможно, даже не осознавая этого. Это было так очаровательно, но в то же время так досадно, что Хуа Чэн не знал, что с этим делать. Его собственный тщательно продуманный план того, как сделать предложение, вероятно, всё же сработает, думал он. Но на подготовку потребуется время, а для того, чтобы организовать свадьбу — ещё больше. — Мне раньше не было это интересно, — сказал Се Лянь, обхватив руками шею Хуа Чэна и серьёзно глядя на него, немного морщась от неловкости, но продолжая, — Не думаю, что когда-либо был заинтересован, пока не познакомился с Саньланом. — Гэгэ, — выдохнул Хуа Чэн. Ему пришлось на мгновение очень сильно задуматься об омерзительном лице Ци Жуна; о том, как Хэ Сюань ест; в целом об этих двух идиотах-генералах — обо всём, только чтобы не повалить Се Ляня на кровать. — Я всё ещё мало что знаю, — застенчиво продолжил Се Лянь, — Но я… думал об этом, и… мечтал, очень часто, за этот год. О тебе. — Я… мы можем, но всё же… Не стоит торопиться, — сказал Хуа Чэн, положив руки на талию Се Ляня. Глаза Се Ляня немного остекленели, по его телу пробежала дрожь, после чего он снова замер. Хуа Чэн не мог сейчас расспрашивать подробнее, иначе он снова умер бы. Ему очень, очень хотелось знать, о чём мечтал, о чём думал Се Лянь. — Мы можем подождать. Это не так важно. — Я буду ждать восемьсот лет, если Саньлан этого захочет, — согласился Се Лянь и чуть подался назад на коленях Хуа Чэна: так, чтобы они уже не были слишком тесно прижаты друг к другу. Хуа Чэн не позволял себе смотреть на возбуждение Се Ляня — если бы он увидел, как его любимый мучается от желания, как бы он смог не удовлетворить его? Но Се Лянь заслуживал большего. Большего, чем Хуа Чэн, который его поглотит и уничтожит. — Но в этот раз мы будем ждать уже не меня. — О-ох… — выдавил из себя Хуа Чэн, заметив, что его руки дрожат на бёдрах Се Ляня, и попытался унять дрожь, — Интересно. Понял. Ага. Се Лянь казался даже довольным собой, а Хуа Чэн не любил ничего больше в жизни, чем видеть Се Ляня довольным собой. А если ещё учесть, о чём шла речь, то Хуа Чэн был готов сдаться на милость Се Ляня. — Саньлан хочет подождать? Я научился кое-как сам себя развлекать. Я могу… — Его Высочество скоро арестуют за убийство, — нервно засмеялся Хуа Чэн, чувствуя прилив возбуждения и растущего восторга. Он решил забыть о здравом смысле и притянул Се Ляня ближе к себе, — Расскажи мне, о чём мечтал Его Высочество? Разве я пренебрегал тобой в последнее время? Чего тебе хочется? — Ох, такое стыдно говорить, — сказал Се Лянь и спрятал лицо в ладонях. — Как мне трахнуть моего принца так, как он того заслуживает? — сказал Хуа Чэн, его голова кружилась одновременно от восторга и от тревожности. Он целовал тыльные стороны пальцев Се Ляня, а когда тот приоткрыл один глаз, он поцеловал и ресницы. — Если он не поделится своими мечтами и фантазиями? Се Лянь издал шипящий звук, напоминающий звук хлопушки, а затем сказал с полуприкрытым лицом: — Я бы хотел трахнуть моего Саньлана так, как он этого заслуживает, — Хуа Чэн, уже не скрывая смущение, немного поплыл, услышав эти слова, ещё и произнесённые таким тоном. — А что нравится Саньлану? — Сначала ты, — настаивал Хуа Чэн, немедленно нарушив своё требование, притягивая его к себе горячим поцелуем. Се Лянь всегда был таким тёплым — прикоснуться к нему было всё равно, что снова стать живым. Его тепло растекалось по Хуа Чэну и он впитывал это тепло волнами, от которых скручивались пальцы ног и наполнялись вены. — Я и сказал первым! — запротестовал Се Лянь в перерывах между поцелуями, его губы покраснели и влажно блестели, а слова звучали невнятно. — Гэгэ хочет меня трахнуть? — сумел проговорить Хуа Чэн почти ровным голосом, — Этот Саньлан был бы… очень… был бы очень рад. Если ты об этом. — Нет! Я имею в виду… Да! То есть… ох, — оборвал себя Се Лянь, глаза его загорелись, а щёки покраснели ещё сильнее. Руки Хуа Чэна мысленно так и тянулись к краскам и кистям, чтобы запечатлеть этот момент, но разве ему это под силу? Одежды Се Ляня уже наполовину сползли с его плеч и румянец перекинулся на ключицы. Хуа Чэн не смог удержаться, чтобы не наклониться и не прикусить одну из них, вздрагивая от звука сверху, который спровоцировали его зубы, припавшие к этой божественной коже. — Саньлан… — сказал Се Лянь низким голосом, приподнял Хуа Чэна за подбородок и пристально посмотрел ему в глаза. В его истинном облике это было невозможно, но всё же Хуа Чэн почувствовал, как вдруг заколотилось его давно остановившееся сердце. — Саньлан хочет именно так?.. Ты хочешь этого от меня? Ты хочешь, чтобы я взял тебя? — Да, Ваше Высочество, — проговорил Хуа Чэн, и его зрение на мгновение помутнело, когда Се Лянь наклонился, чтобы впиться в его рот глубокими, обжигающими поцелуями. Они были сродни сладкой пытке и звучали грязно — именно так, как Хуа Чэн давно, тайком и стыдясь, мечтал. — Мой Саньлан, — сказал Се Лянь, сверкнув глазами, и, надавив одним пальцем на его грудь, легко опустил Хуа Чэна на кровать. — Твой… — глухо произнёс Хуа Чэн и задрал подбородок, обнажая горло. — Ох, — тихо выдохнул Се Лянь. Он склонился, опустил свои идеальные зубы на ярёмную вену Хуа Чэна и аккуратно укусил, постепенно увеличивая давление, пока спина Хуа Чэна не прогнулась. Се Лянь отпустил его кожу и опустил на его пах свои собственные бёдра. Шок от намеренного контакта прокатился по ним обоим, словно гром по предгрозовому небу. Волосы рассыпались чёрными волнами вокруг них, а глаза сверкали. — Это… я тоже этого хотел, — прошептал Се Лянь, а затем рассмеялся. — А? — сказал Хуа Чэн и провёл руками по бокам Се Ляня, проникая под слои ткани, пока наконец не добрался до горячей гладкой кожи. Они даже не успели раздеться: всё шло совершенно, совершенно не по плану, но он, как и всегда, с готовностью следовал за Се Лянем. — В гробу, — продолжил Се Лянь, всё ещё сидя на Хуа Чэне и глядя на него. Тот отчаянно пытался не кончить, не скорчить слишком жалкую гримасу, не заплакать от того, как много он сейчас ощущал: кожу под своими пальцами, руки Се Ляня, сильно, но нежно касающиеся его груди, отчётливое прикосновение чужого твёрдого члена к своему. — Что?.. — спросил Хуа Чэн, внезапно осознав неожиданность сказанного Се Лянем и совершенно не вскрикнув, когда Се Лянь резко перевернул их, расплываясь в улыбке. — Я так хотел тебя тогда, в гробу! Саньлан был так соблазнителен, я так стеснялся, — рассмеялся Се Лянь. Сейчас отсутствие необходимости дышать казалось Хуа Чэну явным плюсом, потому что Се Лянь под ним, растрёпанный и смеющийся, с выглядывающим из-под распахнутых одежд идеальным розовым соском, с лёгкостью лишил бы его такой возможности. — Ох, — выдохнул Хуа Чэн, слегка приподнимаясь только за тем, чтобы всем весом снова опуститься на Се Ляня, с удивлением наблюдая, как его глаза становятся ещё темнее, а нежные покрасневшие губы округляются в беззвучном стоне. — Гэгэ, я и не думал, что нам так много нужно обсудить. Тебе нравятся гробы? Мёртвые мужчины? Это фетиш? — Саньлан! — удар Се Ляня был не слишком сильным, но оставил лёгкое покалывание, что определённо понравилось Хуа Чэну. Затем он обхватил Хуа Чэна своими длинными ногами за талию и выгнул спину. На мгновение Хуа Чэну показалось, что время замедлилось, зрение помутнело, и в самую последнюю секунду ему удалось ухватиться за основание собственного члена, чтобы задержать оргазм. — О-о… — услышал он голос Се Ляня, — Милый мой Саньлан, почему ты остановился? Я хочу полюбоваться на тебя, прошу, любимый. Ох, теперь я понял — я хочу называть тебя своим мужем, но пока не могу, не так ли? Вот поэтому люди и ждут до свадьбы? Вскоре после того, как он услышал слово «муж», Хуа Чэн издал совершенно неприличный звук и кончил в собственную руку, дрожа и оцепенело встречая последовавшие за этим поцелуи Се Ляня, не сумев даже ответить на них. — Ах, Саньлан так прекрасен, — нахваливал Се Лянь. — Это как раз то, о чём я мечтал… О-о… Именно так. Так хорошо… мне так хорошо, мой Саньлан… Хуа Чэн быстро поборол желание свернуться в клубок в панике из-за своего стыда и предсказуемого отсутствия выдержки. Он осознал, что Се Лянь сжимает себя, уверенно дёргая рукой, шепча ободряющие слова Хуа Чэну, и… Это было совершенно недопустимо. — Прошу, позволь этому недостойному помочь, — выдохнул он, а затем сорвал с Се Ляня одежды, полностью обнажая его тело на кровати. Се Лянь уставился на него: длинные ноги — само совершенство, член — идеальная потемневшая дуга, шея в синяках, раскрасневшиеся губы. Настоящий шедевр во плоти, непередаваемый словами, настолько непристойно красивый, что его нельзя было касаться. Почти. — Прошу! Се Лянь моргнул, глядя на него. Он выглядел абсолютно сосредоточенным, когда, совершенно не заботясь, сорвал одежду с Хуа Чэна изящно изогнутой ногой, ухватившись за ткань пальцами. Это было совершенно в духе Се Ляня: смесь странности, даже чудаковатости, и невозможной очаровательности и страсти. — Я зашью, — пробормотал он, глядя на Хуа Чэна. Теперь они оба были совершенно обнажены. Наконец вместе. Взгляд Се Ляня переместился вниз, прошёлся по постыдно влажному животу Хуа Чэна, и его по-прежнему налитому и все более твердеющему члену. — Утром. Прошу прощения, что ты спрашивал? — Я люблю тебя, — сказал Хуа Чэн, тщательно выговаривая слова, — Я люблю тебя, я люблю тебя. Он увидел, как дрожь пробежала по телу Се Ляня, отчего у того подогнулись пальцы ног. Он поцеловал подушечку одного из них, и Се Лянь издал сдавленный стон, как будто протестуя. Хуа Чэн почувствовал, как его духовные силы вспыхнули и окружили их серебристыми волнами ветра и света, шевеля его волосы — они переполняли его, их было слишком много, чтобы тело могло их удержать. — Моё божество, мой принц. Могу я служить тебе? — Саньлан, — прошептал Се Лянь и поразил их обоих, кончив в ту же секунду, когда Хуа Чэн провёл языком по красивому, безупречному изгибу его лодыжки. Он смеялся, когда кончал, почти икал, повторяя «Саньлан, Саньлан», его тело выгнулось идеальной дугой, а голова запрокинулась. Он застонал, в очередной раз произнеся имя Хуа Чэна, а затем рухнул, всё ещё хихикая и прикрывая лицо одной рукой. — Это случилось совсем не так, как ты мечтал, — предположил Хуа Чэн, тоже засмеялся и принялся целовать его, поднимаясь по ноге всё выше и выше, стараясь не щекотать, но немного задевая зубами то тут, то там, чтобы заставить Се Ляня проглотить вдох. — Так даже лучше, — засмеялся в ответ Се Лянь, — Разве нет? — Гэгэ прекрасен, — сообщил Хуа Чэн божественному бедру Се Ляня, и, желая узнать, можно ли так скоро добиться повторного успеха, приник к нему зубами, пока Се Лянь не вскрикнул, пока прямо там не расцвел синяк в форме его ухмылки. — Вот так, — задыхался Се Лянь, — Я хочу… Так, о, о-о… — Его Высочество хочет носить мои метки? — сумел спросить Хуа Чэн, задумчиво проводя ногтем по изгибу бока Се Ляня и думая, что любое существо рангом ниже Непревзойдённого, вероятно, уже потеряло бы сознание от хныканья, которое он услышал. — Да, — выдохнул Се Лянь сквозь зубы, и Хуа Чэн вознаградил его посасывающими поцелуями и мягкими укусами, проходясь по всему животу Се Ляня и впиваясь пальцами в мягкие изгибы его бёдер. — Ох, подожди… Я… — задыхаясь, забормотал Се Лянь. Хуа Чэн произнёс глубоким голосом, используя самый издевательский, но в то же время не скрывающий обожание, тон. — А? Ты? — и прижался еле ощутимым поцелуем к кончику члена Се Ляня, который до этого горячими мазками рисовал по его щеке. Затем он коснулся зубами, очень, очень нежно. Второй оргазм Се Ляня был дольше первого: он бился в нём, купаясь в этом наслаждении и не произнося ни слова. Затем Хуа Чэн позволил себе дерзость вылизать своё божество дочиста, не спеша, в то время, пока то самое божество всхлипывало и хвалило его, гладя по волосам. Наконец, Се Лянь опустил взгляд вдоль своего раскрасневшегося тела на Хуа Чэна, выглядывающего из-под его руки. — Я хочу очень многого, — он выговаривал эти слова как будто признание, — Как оказалось. Я даже не знал, чего хочу… с тобой. Я думал, что это будет… Я думал об этом только с другой стороны. И я даже не совсем… Я даже не до конца знаю, как это бывает! — снова засмеялся он. Почему-то Хуа Чэн никогда не ожидал, не мечтал, не надеялся на то, что сможет увидеть своё божество таким: липким и прекрасным, смеющимся и удовлетворенным, под собой. — Я так много хочу, всего и сразу! — Я тоже, — признался Хуа Чэн в ответ, и, несмотря на его полусерьёзные попытки остановить Се Ляня, его с лёгкостью втянули в поистине непристойный поцелуй, — Я… не сегодня, но… я хочу, я хочу быть внутри тебя, и ещё я хочу… Я подумал о том… — он был возбуждён, смущён и пытался спрятать глаза. Рука Се Ляня поглаживала его член: шершавая, огрубевшая от меча, но аккуратная и идеальная. Он касался его уверенно, подстраиваясь под малейшие движения Хуа Чэна. Взгляд метался по сторонам, пытаясь вобрать в себя всё вокруг. Спустя некоторое время Се Лянь, выглядевший ужасно нервным, но сосредоточенным, перевернул их. Его рука мягко, дразняще прикоснулась ко входу в тело Хуа Чэна. Движение было решительным, но он лишь едва проник внутрь. В то же время другая его рука продолжала неустанно двигаться по члену Хуа Чэна, и Хуа Чэн почувствовал себя пойманным этими руками, крепко и надёжно удерживающими его на месте. В уголках глаза Хуа Чэна собрались слёзы, и он начал судорожно хватать ртом воздух, который был ему не нужен. Хуа Чэн снова оказался во власти своего любимого, не успев даже адекватно сформулировать своё желание: принять больше, пожалуйста, ещё больше. Се Лянь дразнил его, откровенно дразнил. Снова покраснев и затаив дыхание, принц поцеловал его влажную щёку, а затем повязку на глазу. Небьющееся сердце Хуа Чэна снова заколотилось, когда он кончил. Оба были выжаты и измотаны до предела, но Хуа Чэн собрал остатки своих сил, чтобы привести их обоих хотя бы в относительный порядок. После этого он рухнул обратно на своего любимого, его конечности всё ещё слабо подрагивали. — Тяжёлый, — довольно пожаловался Се Лянь и снова принялся гладить волосы Хуа Чэна, делая всё более неуклюжие движения по мере того, как его зевки становились сильнее и сильнее. Хуа Чэн был почти уверен, что в любую секунду начнёт урчать. — Знаешь, — пробормотал он в грудь Се Ляня, — Это может шокировать Ваше Высочество, но я и сам не уверен, что нужно делать в постели. — Неудивительно, что Саньлан, как и в остальном, оказался очень талантлив, — одобрительно пробормотал Се Лянь. — Прекрасен. Одарён. — М-м, ну… — Хуа Чэн кашлянул, покраснев. — Я знаю теорию, но на практике… — это намного лучше. — Для меня большая честь учиться этому вместе с тобой, гэгэ, — он сильно преуменьшал свои впечатления даже в собственных мыслях. — Хм-м. Мы можем пожениться завтра? — спросил Се Лянь. Зевок разделил его вопрос на две части, и он пробормотал следующее предложение между поцелуями в макушку Хуа Чэна. — Я знаю, что я уже твой, но… — он снова зевнул, потягиваясь. — Я хочу, чтобы ты называл меня мужем. Хуа Чэн ещё не так давно был бесплотным огоньком, дрейфовавшим по миру, воплотившимся вновь лишь из-за своей настойчивости и бесконечной преданности. Даже сравнивая с теми ощущениями, он ещё никогда не чувствовал себя таким лёгким. — Муж, — тихо сказал он, озаряемый мягкими предрассветными лучами, и почувствовал, как Се Лянь улыбнулся. — Вот и всё, — сказал тот, прикоснулся последним сонным поцелуем к голове Хуа Чэна и обвился вокруг него, как виноградная лоза, переплетая их конечности, как делал каждую ночь после возвращения Хуа Чэна. — Именно так. Это именно то, чего я хочу. «Ну, вот и всё», — размышлял Хуа Чэн несколько минут спустя, начиная мысленно перестраивать свои планы и прикидывать, кого нужно будет взять в заложники. Рядом с ним Се Лянь начал очень тихо, очаровательно похрапывать. Какой смысл быть Непревзойдённым князем демонов, если ты не можешь организовать свадьбу за полдня?