***
«Уныло.» — Констатировал про себя Тенген, но вслух ничего не сказал. Липкая рисовая каша худшей на свете консистенции почти остыла, но он так и не взял ложку в руки. То ли задумался о том, какого другу жить на столь ущербном рационе уже почти два месяца, то ли прикидывал последствия отказа от завтрака, то ли мечтал о том, как готовят жены… А может, просто смущался пристального взгляда. — Она тебя победила, — сказал Кёджуро, сложив украшенные золотыми браслетами руки на груди. — Я блестяще собираюсь с мыслями. — Приятного аппетита. — Ты так и будешь смотреть? — Да. Я должен убедиться, что ты все съешь. — Хорошо, мам. Тенген мысленно отчитал сам себя. Он же обещал беречь свое временное пристанище, которому и так досталось. Если бы Кёджуро был на своем месте и отказывался бы есть эту жуть, Тенген бы просто запихнул ее в него силой. И в самом деле, ему что, не приходилось есть всякую пакость? Приходилось. Или девочки поместья Бабочки плохо готовят? Нет, они отлично готовят. Воодушевив самого себя, Тенген зачерпнул полную ложку. Ну, почему ему даже сейчас делают замечания… Жуй лучше, бери меньше… странно слышать это все, когда есть самостоятельно научился примерно двадцать лет назад. Хотя, он не особенно хотел знать о «последствиях». В конце концов, Кёджуро этого на бумажке никто не писал. Он сам на себе узнал, что будет, если не так проглотить рис. — Блестяще все, — Тенген отодвинул честно опустошенную тарелку и выдохнул с облегчением. Кёджуро очаровательно улыбнулся, но попытку друга уйти пресек и сходил за стаканом воды. В воду он накапал свои капли и протянул Тенгену. — Надо выпить все. — Легко! На первом же глотке тот едва не сморщился от горечи, но постарался себя не выдать. «Блестяще веселая жизнь у меня начинается».***
Кёджуро был хорошим другом не только Тенгену, но и трем его красавицам-женам. Виделись они нечасто, но при встречах куноичи всегда были ему рады и тут же требовали что-нибудь рассказать о битвах и демонах. Тенгену такое было порой даже на руку. Если он знал, что придет домой пьяным в стельку, то обязательно пытался прихватить друга с собой, так с утра точно можно будет побыть в тишине. Сейчас Кёджуро стоял на пороге поместья Узуя и готовился отодвинуть сёдзи. Девушки были дома, он это слышал. Обостренный слух безмерно раздражал. Не смотря на объяснения товарища, он пока не мог контролировать усиленное чувство, и периодически нервно дергался. Прожив с поврежденным слухом почти пять лет, совсем позабыл, каким громким может быть окружающий мир. Внезапно Кёджуро вспомнил о важной детали и сунул руку в карман, выуживая оттуда повязку с камнями. Как же он ненавидел ее. Звенящие камешки неимоверно раздражали слух и боковое зрение, при том постоянно касались лица. Однако перед девушками надо выглядеть максимально обычно. Тенген решил не ставить их в известность о происшествии, чтобы не нервировать перед важной миссией, на которую они уедут со дня на день. — Мой Тенген! — Голос Сумы был просто оглушительным. Она бросилась ему на шею и поцеловала в щеку. — Я безумно скучала по тебе! Как прошло задание? — Отойди, — грубо бросила Макио, дергая ее за одежду. — Он мог устать! Мой Тенген, скорее идем обедать! Порывистые и эмоциональные девушки заставили Кёджуро растеряться, хотя он морально готовился к встрече и внимательно слушал советы их настоящего мужа. Тенген даже предлагал ему подсказку в виде маленькой бумажки с карикатурными мордочками жен и условным списком обязанностей, но Кёджуро отказался. В кухню, куда его проводили, вошла и вежливо поздоровалась Хинацуру, а также извинилась за то, что не встретила в дверях. Девушки наперебой рассыпались в базовых пожеланиях и разошлись по своим делам. Кёджуро запоздало сообразил, что теперь, пока он живет в чужом теле, снова может есть все, что душе угодно и сколько душе угодно. Снова в жизни есть место хрустящим корочкам, острым соусам и терпким приправам. Стараясь соблюдать чувство меры, Кёджуро попробовал все, что предложили ему «жены», и едва не всплакнул от счастья. Когда он перемыл за собой почти всю посуду, на кухню забрела Сума и изумленно вытаращила глаза: — Мой Тенген… ты… моешь посуду? Но зачем? Он замер с тарелкой в руке, в панике перебирая все, что узнал от Узуя об их быте. О посуде там не было ничего. Когда-то быт становился причиной их с другом мелких ссор, но как обстояли дела с женами, да еще и спустя время… Разве Тенген совсем никогда ее не моет? Или сегодня не его очередь? Дома Кёджуро почти всегда прибирался за собой сам и действовал просто по привычке. — Эээ, — растерянно протянул он, оборачиваясь через плечо. — Я просто блестяще решил, что вы и так много делаете по дому, вот и захотел помыть сам, — сымпровизировал «супруг». Глаза Сумы заблестели, она прижала руки к большой груди, скрытой светло-голубой юкатой, а затем бросилась на него и крепко обняла со спины. — Мой Тенген такой заботливый! Большое спасибо! Твоя очередь только завтра, а ты все равно помогаешь! Кёджуро выдохнул, только когда наконец смог очутиться в «своей» комнате. Жены не возражали, чтобы у мужа было личное пространство в их поместье, и появлялись здесь довольно редко. Обычно заносили вещи или слегка прибирались. Поразительно, насколько все осталось неизменно. Что-то на полу привлекло внимание Кёджуро. Он присмотрелся и понял, что это глубокий след от воткнутого в доски куная. Всплыли непрошенные воспоминания о том, как тот появился здесь. «Ты уверен, что это нужно? — Да.» Кёджуро вспомнил, как его запястья стянул пояс халата, а кунай пригвоздил этот импровизированный тканевый мост между руками к полу. Странно, раньше Тенген прятал дырку под футоном. Он подошел к большому зеркалу и поглядел на себя в полный рост. Привыкнуть новому размеру было такой же трудной задачей, как и фильтровать шум. И без того габаритный Тенген, когда живешь в его теле, кажется просто огромным. Внимательно себя оглядев, Кёджуро стянул с головы повязку и бросил ее на кровать. Камешки грустно звякнули друг о друга. Туда же отправились золотые браслеты и фиолетовые перенапульсники-недоперчатки. Далее он направился в сэнто, намочил край полотенца и стер рисунок вокруг глаза. Вернувшись в комнату, открыл ящичек комода, выудил оттуда неприятно пахнущий бутылек с едкой жидкостью и стер лак с ногтей. Распустил волосы, хорошо расчесался и сделал высокий хвост. Снова оглядел себя в зеркало. Таким, без «яркой» и «блестящей» напыщенности Кёджуро нравился себе больше. Тенген на такое может возмутиться, но сейчас это не его тело. Разве Ренгоку не заслуживает хоть немного комфорта в своем временном пристанище? Дело оставалось за малым. Он оглядел комнату в поисках одежды. Брать ее не просили и где лежит, не сказали. Лазить по чужим шкафам не хотелось. — Макио, — наугад позвал Кёджуро, отодвинув сёдзи. — В чем дело, мой Тенген? — послышалось из соседней комнаты. — Ты не помнишь, где моя униформа? — Там же, где ты ее оставил. Кёджуро поджал губы. Большое спасибо. Он почесал затылок, думая, насколько адекватно для Тенгена было бы спросить, а где же он ее оставил. В конце концов, тот был на миссии несколько дней и мог забыть… Мог же? — Макио, я не нашел… Послышались приближающиеся шаги. Кёджуро шмыгнул в комнату и сделал вид, что сосредоточенно думает, где бы поискать еще. Макио вошла быстро и двигалась довольно резко, будто была недовольна. Ее алая юката, расшитая черными цветами, красиво обрамляла бедра и покачивалась в такт походке. — Если я сейчас найду, — она решительно подошла к шкафу, распахнула дверцу и торжественно указала на одну из средних полок. — Что это у нас тут?.. Мой Тенген, что с тобой? На полке и правда красовались аккуратно сложенные вещи, поэтому Кёджуро неловко усмехнулся и пробормотал пару слов благодарности. Макио, казалось, была встревожена его новым видом. Она подошла ближе и пригляделась к «мужу». — С тобой что-то произошло? Миссия прошла нормально? — Разглядывая его лицо, девушка подошла совсем близко. На пороге появились Хинацуру и Сума. Кёджуро сел на кровать и стал рассказывать от лица Тенгена о поездке, стараясь не забывать вовремя вставлять «ярко» и «блестяще». Не забыл он сказать и о том, что друг стал неважно себя чувствовать, потому его помощь пока требуется в поместье Бабочки. — Что случилось с Ренгоку-саном? — забеспокоилась Сума, сидящая по левую руку. — Ничего серьезного… Но… — Ничего страшного, мой Тенген, — Макио положила свою руку поверх его. — Мы знаем, что Ренгоку-сан сильно пострадал в битве против Высшей Луны, мы все понимаем. Должно быть, ему было очень тяжело на миссии? Кёджуро сглотнул. Неподдельное сочувствие в глазах девушек больно укололо. Они жалеют его. Теперь для всех он в первую очередь жертва Аказы, а не почетный столп Пламени. Боль начала трансформироваться в злобу. Ренгоку постарался не сжать кулаки, и быстро подавил нарастающее чувство. — Нет, ему не было тяжело. Он хорошо справился. — Ну конечно, — ласково улыбнулась Хинацуру. — Это же наш Ренгоку-сан! Передай ему привет от нас. Мы желаем ему скорее поправиться. Макио и Сума горячо закивали. Через некоторое время «Тенген» выпроводил их и тяжело осел на пол. Кто еще жалеет его? Сам Узуй? Брат? Может, Камадо? Кёджуро схватился за голову. Мысль, въевшаяся в мозг, напугала его до дрожи. «А не лучше ли мне было умереть?» Кто он теперь? Чудом избежавший гибели инвалид? Герой, спасший целый поезд? И то, и другое. Почему, спасая ему жизнь, никто, черт возьми, его об этом не спросил? А хочет ли он жить с новыми органами, новыми костями, полузрячим глазом и вечно больной спиной? Сколько ему так жить? Год? Может быть, два? А может, до конца своих дней? Что он говорил тогда возле поезда? Смерть — нормальное явление? Жизнь ценна в любом ее проявлении? Он кричал эти слова, будучи здоровым и полным сил. Крикнул бы он это демону сейчас? Не слишком ли долго он строил из себя сильного и твердого человека? «СТОП.» Кёджуро метнулся к зеркалу, зажмурился, затем уставился на себя багряными глазами. «Успокойся. Никто не разрешал тебе опускать меч, — он провел руками по платиновым волосам и сделал несколько глубоких вдохов. — Раз меня спасли, значит я нужен. Я еще могу принести пользу. Мы смогли убить того демона, я был полезным!» Никто не разрешал ему опускать меч. Пока у него есть, чем держать его, он будет держать. Кёджуро отвернулся от зеркала и сделал еще несколько глубоких вдохов. Нужно успокоиться. Возьми то, за чем пришел и уходи. Как и ожидалось, формы с рукавами у Тенгена не было. Ренгоку фыркнул, аккуратно сложил стопки обратно на полку и вернулся к комоду. В этот раз открыл нижний ящик. Плотный коричневый сверток, за которым его послали, лежал возле крупной шкатулки, как и было сказано. Кёджуро вынул сверток, но тот зацепил край небольшого бумажного листа и вытянул его следом. Краешек отлип, и лист аккуратно спикировал на пол, чистой стороной кверху. Кёджуро поднял бровь. Либо что-то очень важное и спрятанное, либо совсем пустяковое и давно забытое. В любом случае, смотреть не стоило — это личное дело Тенгена. Жилка под глазом слегка дернулась. Цыкнув, Кёджуро аккуратно поднял лист и развернул его. Тонкие брови поползли вверх, глаза широко раскрылись. Он знал, что друг отлично рисует, но в этот спешный набросок Тенген вложил даже больше, чем просто душу. Все линии идеально плавные, все углы выдержаны, тени безупречны… Кёджуро не мог оторвать глаз — на рисунке был он, спящий в своей обычной позе, на животе, с подушкой в обнимку, по пояс укрытый одеялом. Каждая мышца и линия обнаженного тела соответствовала его представлению о себе. Лицо такое расслабленное и умиротворенное, что даже грустно. Кёджуро не имел привычки подолгу вертеться перед зеркалом и рассматривать себя, но сейчас вдруг ощутил острую потребность свериться с рисунком. Он сделал шаг назад и развернулся к большому зеркалу. Однако там ему встретился совершенно другой человек. Взгляд снова обратился к рисунку. Кёджуро догадывался, когда тот был сделан. Маленькая дата в левом нижнем углу подтвердила его мысли — почти два года назад. Аккуратная подпись рядом: «мое драгоценное Пламя». Он с трепетом провел кончиками пальцев по бумаге, не торопясь убирать ее на место. «Что все это значит, Тенген?»***
Узуй договорился встретиться с Сенджуро около ворот поместья Ренгоку и вместе прогуляться до швейной гильдии. Ему очень не хотелось видеться с «младшим братом» и объяснять, что он вовсе не тот, за кого себя выдает, но бедный мальчишка страшно волновался. Мысленно поклявшись настоящему Кёджуро не проколоться, Тенген отправился на встречу. К счастью, Кочо утром сделала ему адский массаж, и теперь он ходил как самый здоровый человек без перестрелки между позвоночником и ногой. День выдался облачный. Дождь словно постоянно висел в воздухе, но начаться никак не решался. Люди тревожно поглядывали на небо, но их опасения так и не подтвердились. С мрачных туч в итоге не упало ни капли. Тенгена страшно радовало отсутствию солнца, ему и так было жарко. Если бы пошел дождь, он расставил бы руки и начал плясать под холодными каплями. Сенджуро нервно топтался около ворот, переминая в руках ткань хакама на бедрах, и, завидев «брата», бросился навстречу. На беспорядочные вопросы о самочувствии Тенген отвечал как можно естественнее и вполне в духе своего товарища: все с ним нормально и ничего не болит. Говорил громко и глядя вперед. — Но зачем тебе тогда оставаться в поместье Бабочки? — Сенджуро поднял большие янтарные глаза. Тенген мысленно хлопнул себя по лбу. Действительно, на кой черт ему торчать у Шинобу с его «отличным» состоянием? — Просто… Кочо беспокоится за меня. Думаю, скоро меня отпустят. Чтобы сменить тему, он начал красочно рассказывать о прошедшей миссии, каждый раз запинаясь, чтобы случайно не сказать свои коронные словечки. Сенджуро слушал с восторгом, однако тревога не улетучивалась. Он хорошо знал брата и понимал, что тот ни за что не пожалуется на проблемы или дискомфорт. Конечно, «Кёджуро» молчит о своем здоровье. Может, молчит и о чем-то еще. Раз Шинобу оставила его в своем поместье, значит дело серьезное. Забирая два комплекта униформы, Тенген в мечтах вообразил, как отрывает эти злосчастные рукава. Жара ни на мгновение не переставала мучать. На выход он надел максимально легкую юкату, но все равно периодически дотрагивался до головы. Постоянно казалось, что пот льется ручьями, но, как ни дотронься до тела, ничего. Он был абсолютно сухим. Это одновременно раздражало и пугало. Всю обратную дорогу до поместья Ренгоку, Сенджуро щебетал о своих домашних делах и интересовался, как там поживает Камадо. Тенген старался улыбаться и отвечать, как отвечал бы Кёджуро. Похоже, получалось. Сенджуро верил ему беспрекословно. Но расстаться на доброжелательной ноте им не удалось. Из-за ворот поместья появился Шинджуро. Как обычно, в своей домашней одежде и с сильнейшим перегаром. В руке на веревке болталась бутыль в такт шаткой походке. «Твою же, сука, мать.» — Взвыл Тенген у себя в голове, но «отцу» поклонился и вежливо поздоровался. При виде него лицо главы семейства перекосило. Сенджуро взволнованно схватил «брата» за руку. На грубый вопрос «Где ты был?» Тенген ответил честно — на задании. — Какое тебе задание, идиот? — Повысил голос «отец». — Ты себя видел? Может, для начала перестанешь блевать по утрам? — Это было один раз! — Тут же выкрикнул Сенджуро в защиту «брата». — Это моя вина, я не доварил рис… — Да он еле до уборной добежал! Какие тебе демоны, Кёджуро? Раньше у тебя хотя бы были здоровье и сила, хотя без таланта это ничего не стоит, а теперь у тебя нет ничего. Сядь и успокойся! Люди все равно будут умирать, сколько за них не сражайся! Не от демонов, так от других людей или от болезней. Как твоя мать, понимаешь? Никто не спас ее, Кёджуро. Полезен ли был мой клинок и мои навыки столпа, а? Тенген только открыл рот. Шинджуро ошарашил его по всем фронтам. Во-первых, он понятия не имел о таких личных проблемах друга и понял, зачем тот внимательно контролировал все приемы пищи. Во-вторых, он понятия не имел, что «отец» просто швыряется такими жестокими словами прямо посреди улицы. А в-третьих, он приплел сюда его мать… Тенген помнил ту историю так, будто ее рассказали вчера. Как маленький мальчик каждое утро бежал в комнату матери, чтобы послушать, как она дышит, пока однажды его не встретила тишина. Этот мальчик очень любил свою мать. И не смотря на прошедшие с ее смерти годы, он все еще чувствовал отголоски затравленной боли, когда думал о ней. Злоба накатила на Тенгена, он ощутил абсолютно новое чувство, такое сильное, что даже Сенджуро заподозрил неладное и отшатнулся, выпустив его руку. Кровь словно разом вскипела и обожгла все органы и мышцы, плавя сосуды, вспыхнула в мозгу, застилая глаза. Обычная повышенная температура показалась в тот момент детской забавой. И часто Шинджуро отравляет душу своему сыну, говоря, что он бесполезное ничтожество? Часто он рвет ему незаживающую рану в груди упоминаниями о смерти любимой матери? Так нужно себя вести с человеком, имя которого на устах у всех существующих мечников? Тенген не заметил, как это случилось. Овладевшая им ярость легко могла бы испепелить весь мир. Сделав короткий взмах, он с силой ударил кулаком в ворота поместья. Сенджуро взвизгнул от страха. Шинджуро распахнул глаза и сделал шаг назад. Ему показалось, что толстая доска сейчас либо переломится пополам, либо просто вылетит. — Думаешь, я по ней не скучаю? — Прорычал совершенно незнакомый голос. Шинджуро не узнавал своего сына. За годы он привык, что тот покорно выносит его унижения и вопреки всему продолжает жить и идти своим путем. Отец словно был стеной, которая постоянно вырастала перед ним, вынуждая снова и снова обходить ее. Но сейчас «Кёджуро» просто пробил в ней дыру, проломил себе проход, разбрасывая обломки во все стороны. Обманул его взгляд или нет, Шинджуро так и не понял, но на лице «Пламенного столпа» проявились алые полосы. Полоска на переносице, галочки под глазами… лицо словно обрамили языки пламени, но на такое короткое мгновение, что все показалось не более, чем наваждением. Тенген посмотрел на свою правую руку. Кожа на костяшках лопнула, кровь тонкими струйками потекла по пальцам. Боль еще не достигла сознания. Он поджал губы. Вот так Кёджуро точно бы не поступил. Что же он натворил… Брызги крови ярко выделялись на воротах, доска от удара все же разломилась надвое. Насмерть перепуганный Сенджуро боялся пошевелиться и закрыл рот руками. Шинджуро хлопал глазами, не в силах осознать произошедшее. Голос, который он услышал, не принадлежал его сыну. Боясь испортить ситуацию еще сильнее, Тенген быстрым шагом молча прошел мимо «отца» в сторону поместья Бабочки. Никто не окликнул его и не побежал следом. Наверное, надо было извиниться… Но он не мог. Он вспоминал встречу с Кёджуро, когда тот вернулся из своего поместья вместе с пришибленным тсугуко. Тогда, вскоре после своего загадочного лечения. Вспомнил, как друг улыбался и отмахнулся от вопроса о синяке на скуле. И только зажатый в углу Камадо под давлением признался, что случилось в поместье. Отец ударил его. Тенген сердился так, что вдруг ощутил слезы на лице и остановился, чтобы дать себе успокоиться. Кёджуро всегда улыбался. Выслушивал дома о том, какое он ничтожество, а потом шел и спасал жизни. Каждый день, когда только мог, он окружал своего брата любовью и заботой, которые отнял у них отец. Ярость тисками сдавила сердце. Кёджуро всегда улыбался. Даже когда боль ломала его, ставила на колени, он не опускал голову. Не опускал меч. Тенген думал, что знает, чем живет его друг, но ошибался. Извиниться? Ну, уж нет. Пусть бывший столп радуется, что удар приняли ворота. Началось легкое головокружение. Тенген встряхнулся и быстрее пошел до поместья Бабочки, прижимая к груди запакованную униформу. Кожу на правой кисти начало жечь, кровь капала на землю, оставляя за ним дорожку. Однако вскоре планы изменились, и Тенген свернул в другое место. Обостренное зрение он считал исключительно прекрасным навыком и рад был хотя бы временно им пользоваться, но вот левый глаз… Зрение постоянно двоилось, иногда Тенген с непривычки не мог взять в руки предмет, лежащий прямо перед ним, и ощущал себя отборным идиотом. Он честно и с усердием выполнял указанные упражнения для улучшения зрения, но отчего-то казалось, что они не работают. Скорее всего, Кёджуро это не понравится. Но сейчас в его теле жил Тенген. Вот вернется на свое место и пусть командует, как хочет, а сейчас…***
Тенген в одних черных хакама вертелся перед зеркалом, оглядывая себя со всех сторон. «А он мужик, что надо.» — Эта мысли приходила в голову уже далеко не первый раз. Стройное рельефное туловище, щедро покрытое шрамами с чуть загорелой кожей, конечно, ему очень нравилось. Но свое родное нравилось чуточку больше. Он разглядывал на себе бесчисленные белесые полосы, гадая, где и как Кёджуро мог их получить. Вот короткие ровные — явно следы клинка или ножа. Широкие с рваными краями — скорее всего когти или зубы. Некоторые мелкие точки складывались в дугообразные узоры — укусы. Кое-где по краям тела виднелись росчерки — пролетающие по касательной пули. Два пулевых ранения в левой голени и одно в правом плече. Тенген хорошо знал эту историю — как Вторая Низшая спутал его с отцом. Все еще слишком заметным был шрам на солнечном сплетении. Бледность приходила к нему слишком медленно, словно остальные шрамы не хотели принимать его в свое общество. Тенген приложил к нему руку. Длина аккурат с его ладонь. Он развернулся и посмотрел на себя через плечо. Такой же шрам на несколько сантиметров левее позвоночника. Тенген поморщился. Боль от сквозного ранения демонической рукой он не мог себе даже представить. Когда обернулся снова, то заметил еще один шрам, который, не смотря на свой странный вид, совсем не бросался в глаза. Тенген увидел его только потому, что знал о нем. Начинался тот практически от самого левого плеча, огибал левую грудь сбоку, ближе к руке, резко выворачивал к животу и уходил по диагонали вниз. Желая увидеть, где он заканчивался, Тенген зачем-то оглянулся и медленно большим пальцем оттянул ткань хакама и фундоси. Шрам прочерчивал покрытый светло-желтыми волосками лобок и горизонтально уходил на правое бедро, заканчиваясь почти на середине с внешней стороны. «Блестяще длинный.» Откуда он взялся, Тенген прекрасно знал и видел его не впервые. Это была одна из самых тяжелых историй в жизни его друга, которую они пережили вместе.***
Кёджуро застал Узуя в их комнате за весьма странным занятием. Мечник в его теле стоял, опершись руками на стол, и смотрелся в зеркало, которое на нем стояло. Разглядывал себя так близко, что почти касался его носом. А на лице у Тенгена красовались очки. Самые обычные, без изысков, с узкими черными дужками и тонкой оправой. Линзы не очень крупные, самым краем касаются уголков бровей. — Это что? — Тупо спросил Кёджуро, глядя на себя со стороны. — Очки, балда ты яркая… А где мои неотразимые украшения?! — И почему ты так разделся? Столпы перебили друг друга и замолкли, не зная, кому отвечать первому. — Я купил очки, — начал Тенген, соединив кончики пальцев рук. — Потому что мне неудобно смотреть твоими глазами. Справа обычное стекло, слева — блестящая линза. А еще мне жарко. Успокойся, я так хожу только здесь, никто на тебя ярко не пялится! — Что с рукой? — Нервно спросил Ренгоку, заметив повязку. — Черт возьми, Узуй! Ты всего один раз вышел на улицу вместо меня. Тенген давно не закатывал глаза так далеко, как сейчас. Кёджуро отчитывал его за покупку очков и голый торс, а ведь он еще не знал самого главного… злоба от встречи с Шинджуро все еще не утихла и грозила возродиться уже в адрес его сына. Тенген пытался донести, что ношение очков не есть слабость, и разное зрение обоих глаз его раздражает. И если Кёджуро так хочет, то может их никогда больше не надеть. Но только когда вернется в свое тело. — Давай так, я блестяще закрываю глаза на то, что ты снял мои украшения и стер мне всю красоту, а ты даешь мне спокойно и ярко ходить в очках. Давай идти на компромиссы, Кё, — Узуй взялся за переносицу. — Мы сейчас не в том положении, чтобы ссориться из-за попыток сделать свою жизнь комфортнее. И слушай… я… должен тебе кое-что рассказать… Кёджуро выслушал его, лежа на кровати и драматично закрыв глаза сгибом локтя. Как реагировать, он просто не знал. Перепугать отца и брата… сломать доску в воротах… Тенген, ну как же ты мог. А тот почти испуганно смотрел на реакцию, пытаясь оценить масштаб трагедии. Похоже, он поступил еще хуже, чем мог предположить. Чувство вины комом встало в горле. Тенген положил очки на столик, подсел на кровать и негромко заговорил: — Прости меня. Я понятия не имел, что сделаю это. Как будто вовсе и не я был… Кё, пожалуйста посмотри на меня, — багряные глаза встретились с янтарными. — Я… должен блестяще сказать… Когда демон наслал на меня гипноз, ты там тоже был. В нем. Я не защитил тебя, хотя обещал. Кёджуро, прости… Просто твой отец… он настоящее чудовище… — Не говори так. — Нет, я буду говорить! Он не уважает тебя, не уважает твои чувства, не уважает твоего брата! Я был чудовищно зол на него. Но как я ударил в доску… Клянусь, не помню. Я будто весь загорелся внутри, даже глаза ярко затмило. Ты всегда так злишься? — Я редко злюсь, Узуй… Кёджуро сел, взял свою руку, принадлежащую другому человеку, и увидел, что янтарные глаза еле заметно блестят. — Узуй, ты плачешь? — Ошеломленно спросил он. — Я не знаю, что со мной. Глаза сами слезятся. — Успокойся, хорошо? Главное, что никто не пострадал. Тенген кивнул, но слезы остановить не смог. Да и причину их не знал.