***
— Спасибо… — …под солнце… про… не вредит. — …никальное явление… демон… — ...человек.***
— Рен… сан… — Маль… мой… скоро… — Вам… нуж… спать… — …опасности нет… спи… — Юш… ро?..***
Вереницы голосов периодически оживали в голове и засыпали вновь, давая передышку на несколько часов. Долгожданная сытость утягивала в бездну, даруя покой. Как давно он не ощущал себя таким удовлетворенным. Сон периодически истончался, превращаясь в матовую пленку, за которой плясали картины. Разглядеть и опознать их не получалось, сколько бы он ни прикладывал сил. Как бы не тянулся, они оказывались все дальше и дальше. Размытые образы плясали, горячили разум и отступали, чтобы вскоре вернуться. Цикл повторялся снова и снова, пока не начал надоедать. Он выучил их наизусть, но не мог прикоснуться. Как чертов зритель в театре, смотрел одно и то же представление. Окружающее разум блаженство уже не могло скрасить тоску от переживания одного и того же. И вот они поменялись. Сны завертелись вокруг незнакомого мальчишки. Судя по всему, даже не из этой эпохи. Упрямый, дерзкий, колючий. Носит татуировки вора, а во рту у него нечеловеческие клыки. Как будто молодой демон притворяется подростком, чтобы заманить жертву в ловушку и напасть. С ним что-то случилось. Мальчишка словно разом утратил волю к жизни, растерял все смыслы и упорно не видел цели своего существования. Что-то… кто-то… умер. Кто-то повесился. Мальчишка нашел чей-то труп. Кто это? Кого он потерял? Жизнь свелась к череде драк и воровству. Обещание отрезать руку было пустым звуком. Телесные наказания были до смешного бессмысленны. Мальчишка не боялся никого и ничего. Вот только кто же повесился?.. Ему снились взрослый мужчина и юная девушка. Ее красивая заколка в форме трех снежинок. Кажется, она умирает. Сон снова тает. Тенген не успел увидеть, как татуированный мальчишка знакомится с этим увядающим цветком. Они растворяются и уносятся прочь, чтобы вскоре вернуться и вытеснить все остальные мысли и образы. Мальчишка с татуировками. Черт возьми, откуда чувство, будто они знакомы… Он же жил не меньше сотни лет назад… И вот, пелена его беспамятства снова истончилась до предела. Одного движения не хватает, чтобы разорвать ее и покинуть этот ставший порочным круг. Снова слышно кого-то рядом. Женский и мужской голоса говорят о чем-то. Разобрать бы слова… «Проклятье, шевелись же… Открой глаза!» Он не знал, сколько времени уже прошло. По ощущениям – пара минут, но в жизни за пределами его тела могла пройти и пара часов. Теперь говорят два мужских голоса, женского больше нет. «Ближе! Просыпайся! Еще ближе…» — …ошибается. — …маё никогда не… — …ситуация… не знал… — …просыпается… — Тенген… — … лялся, пока мы тут изво… лись… — Узуй! Узуй, слышишь меня? Мерзкая пленка лопнула, и Тенген словно сделал долгожданный глоток воздуха. Острое зрение сразу выцепило двоих присутствующих. Юширо и Кёджуро в чужом теле. В его теле. Тенген нахмурился от ощущения странной разбитости. В комнате темно. Окна занавешены непроницаемо. Единственный источник света – андон недалеко от изголовья. Вместо униформы одет в больничные штаны. — Как ты? — Кё… джуро, — Тенген вспомнил, что они не одни. — Кто повесился? — Что? — Недоуменно спросил друг и озадаченно посмотрел по сторонам. Юширо рядом приподнял бровь и наклонил голову. — К-кто-то умер… Ты не помнишь? — Проснувшийся растерянно моргал, будто до сих пор смотрел свой странный сон. — Никто не умер, Тенген. Все в порядке. Как ты себя чувствуешь? — Я… нормально. Х-хорошо. Да. Сейчас день? — Он окончательно пришел в себя, стремительно теряя в чертогах разума сонные наваждения. — Да, три часа. — Б-блестяще. Я проспал всего пол дня… — Полтора дня, — холодно поправил Юширо неподалеку от кровати. — Полтора? Боги милостивые… Что-нибудь произошло? Демон… Аказа! Он нашел меня. — Чачамару спрятала тебя. Здесь он нас не найдет, — успокоил Кёджуро. — Тенген, как ты себя чувствуешь? Можешь встать? — Я легко и ярко встану. Что ты нервный такой? Я же сказал, что все нормально. — Тамаё создала противоядие. Мы примем его сегодня.***
Танджиро узнал о пробуждении Тенгена последним, не считая Незуко. Все долгие часы его сна Кёджуро почти не отходил от кровати. Таким образом столпы невольно переехали в комнату, где Кёджуро раньше проходил свое лечение. Танджиро видел, как наставнику нелегко, и старался быть рядом как можно чаще. Приходилось разрываться между ним и сестрой, потому что та отчаянно скреблась в сёдзи комнаты, а подпускать ее к Узую было опасно. Танджиро приносил наставнику еду и чай. С готовностью выстирал китель, рубашку и хаори, прямо как когда-то. Тоска тяжелым камнем легла на сердце, когда он увидел, как под багряными глазами пролегли круги. Кёджуро с воспаленными глазами зашивал надрыв на высохшей одежде, то и дело прокалывая от усталости пальцы. Отлучался он только в уборную. Спал либо сидя, либо наполовину на стуле, наполовину на кровати. Даже беспробудного Тенгена оставлять было небезопасно. Кёджуро сам отмыл его от крови и переодел. Сон был настолько крепким, что за все время тот даже не проснулся. Демоны лишний раз не приближались. Только один раз Юширо настоял на том, чтобы подежурить несколько часов. Уговаривать Кёджуро пришлось почти десять минут. Тамаё сообщила новость о противоядии рано утром, однако лицо ее было скорее озабоченным, чем радостным. Способ применения, на который она рассчитывала, больше им не подходил. По ее просьбе Кёджуро взял еще несколько проб со спящего тела. Именно Тамаё убедила его полноценно поспать. При обратном переселении тела должны быть в наилучшем состоянии, а он ощущал себя побитой собакой. Танджиро периодически заглядывал в комнату наставника. Тот заслуженно отдыхал на футоне, иногда тревожно ворочаясь и кутаясь в одеяло. Незуко, видимо, решив взять с него пример, тоже прилегла на футон брата и тихо засопела. Танджиро не мог скрыть своего облегчения. День тянулся мучительно долго, и стресс пожирал его с головой. Он старался не шуметь и не раздражать обостренный слух замученного Кёджуро. Нужно было чем-то заняться. Была мысль пойти и потренироваться во дворе, но Незуко могла натворить дел без присмотра. Присмотреть за Тенгеном? Юширо прогонит его. Помочь Тамаё? Вряд ли есть дело, где он будет более бесполезен. Кроме того, демоница могла отдыхать после долгой работы. Оставалось лежать лицом в пол и ждать хоть чего-то.***
Тенген и Кёджуро пообедали вместе. Затем оба ушли в сэнто. Танджиро выглядывал из своей комнаты, чтобы хотя бы знать, в какую сторону они перемещаются. Между столпами висел тяжелый запах напряжения. Танджиро знал, что они пока не обсуждали ни ночное происшествие, ни прием противоядия. Появление Аказы сильно ударило по их моральному состоянию. Тенген не был воодушевлен грядущим переселением, хотя страстно хотел в свое тело. Он чувствовал себя так, будто предал друга. Снова. Его первая вылазка окончилась сломанными воротами и перепуганными «родными». Вторая – встречей с Высшей Луной. Он создал Кёджуро кучу проблем. Аказа рыскал по улицам и искал их. Даже сумей они уехать днем, демон снова нападет на след и придет за другом. Рано или поздно он придет закончить начатое. Кёджуро придется принять еще один бой. Тенген еще раз прополоскал золотистые волосы и отжал их. Бросил взгляд на Кёджуро. Тот молчал, будучи глубоко в своих мыслях. Они помылись так хорошо, как только могли. Словно оба собирались на долгожданное свидание. Свидание с самим собой. — Кё, — Тенген нарушил молчание и аккуратно коснулся чужой руки. — Прости меня. Я все уныло испортил. Кёджуро поднял усталый взгляд. В нем не было ни тени обиды или злобы. Тенген уже не впервые не понимал, что на душе у друга, и от этого чувства пробежали тревожные мурашки. Вина стала еще острее, глубоко вонзаясь в сердце. — Тенген, ты не виноват. Демон нашел тебя, это рано или поздно должно было произойти. Я очень рад, что ты цел, и хочу узнать, как ты смог уйти от него. Послушай, — Кёджуро закрыл лицо руками и опустил голову, но тут же поднял ее обратно. — Главное, что ты жив. Пожалуйста, не кори себя. Мы не умеем жить чужие жизни. Но сегодня, — он взял в руки загорелую ладонь поменьше, — все закончится.***
Кёджуро внимательно проверил, насколько хорошо закрыто окно от солнечного света. Плотные занавески отлично делали свою работу. Тенген осторожно приблизился, встав сбоку. Они подготовили для себя комнату, убрав все лишнее. Прикроватная тумба опустела, андон переставлен к изножью. Свежее постельное белье источало едва заметный приятный запах. — Здесь ты лежал? — Тихо спросил Тенген. — Да. На этой кровати меня вернули к жизни. Я едва не спалил ее. Друг слабо улыбнулся и поднял глаза. Кёджуро посмотрел на него, снова сжал чужую ладонь, будто это уже вошло в привычку. — Тебе нужно многое рассказать о том, что случилось. Мы поговорим уже на своих местах. Все будет хорошо. — Да, я готов. Кёджуро отпустил его и вышел из комнаты. Ему надо было поговорить с Танджиро, забрать противоядие и выслушать инструкции. Тенген посмотрел на запертое окно. Приятный полумрак окутывал чисто убранную комнату. «Ну прямо как первая брачная ночь.» Время приближалось к шести вечера. На улице еще было солнечно. Он нервно сглотнул и аккуратно отодвинул край плотной ткани, уклоняясь от солнечных лучей. «Я ведь не демон, я человек.» Но решительности не хватало. Медленно, словно в надежде, что его прервут в последний момент, Тенген протянул левую руку и подставил ее под солнце. Ничего. Ни боли, ни ожогов. Облегчение вырвалось наружу громким выдохом, занавеска вернулась на место. Он сел на кровать и принялся ждать, думая о том, как Кёджуро со своим мальчишкой где-то в соседней комнате прощаются. Танджиро наверняка слез не сдержал от волнения. Его наставник вот-вот вернется. Незуко, наверное, не спит и вертится вокруг них. Вот он идет к Тамаё и внимательно слушает ее. Скоро придет сюда и в точности передаст все, что услышит. Они примут лекарство и лягут на эту кровать. Может быть, произойдет взрыв, как тогда в лесу, а может, они спокойно проспят до утра. Где-то далеко отсюда Зеницу выполнял свою работу. Со дня на день прилетит его воробушек с отчетом. Тенген улыбнулся при мысли, что скоро снова посмотрит на тсугуко с высоты своего настоящего роста. Он скучал по тому, как возвышался над всеми. По температуре, по форме без рукавов, по слуху, по клинкам… Долго ностальгировать не вышло. Сёдзи раздвинулись, впуская Кёджуро. Тенген встал, обошел кровать. В руке друга были зажаты две пробирки с полупрозрачной жидкостью. Как он и ожидал, придется что-то пить. — Это противоядие, — Кёджуро дал одну пробирку Тенгену. — Первоначально мы должны были порезать руки и соприкоснуться кровью, но теперь… нашу кровь нельзя смешивать. Тамаё переделала форму лекарства. Мы должны выпить это, и… поцеловаться. — Что? — Пораженно спросил Тенген. — Нужен контакт биологической жидкости. Это самый простой способ. — Блестяще, — послышалась явная обреченность. — Тогда... не будем тянуть. — Тебе нужна уборная или еще что-то? — Нет, я готов. Мечники забрались на кровать и сели на коленях напротив друг друга, вертя в руках пробирки с долгожданным спасением. Тенген почувствовал липкий ком в горле и холод в животе. Неловкость мешала ему посмотреть на Кёджуро и попробовать угадать его чувства. Непрошенные воспоминания о том, как они целовались когда-то, лезли в голову. Друг еще раз оглядел комнату, еще раз убедился, что все в порядке. — Тенген, мы должны выпить противоядие и дождаться каких-то изменений. Затем нам нужно поцеловаться и лечь, взявшись за руки. Тамаё считает, что средство будет действовать не меньше пятнадцати минут. Самое главное, не отпускать друг друга, понимаешь? — Да, я блестяще понял. Кё, — Тенген покрылся румянцем и спешно опустил взгляд, когда тот вопросительно посмотрел на него. — Нет, ничего… Звук откупориваемых пробирок показался неожиданно громким в тишине комнаты. — Все будет хорошо, — произнес Кёджуро, глядя на поблескивающий стеклянный край и слыша два лихорадочно бьющихся сердца. — Все будет хорошо, — повторил за ним Тенген. Они посмотрели друг на друга и синхронно осушили пробирки. Жидкость оказалась чуть сладковатой и прохладной. Кёджуро закупорил обе пробирки и положил в тумбу. Они снова сели напротив и стали ждать. Примерно около минуты ничего не происходило. Тенген чуть постукивал пальцами по коленям. Кёджуро сминал больничные штаны, в которые тоже оделся. И они, и рубашка были ему маловаты, но выбирать не приходилось. Их хотя бы будет не жалко. Изменения ощутили одновременно. Легкое покалывание в животе, щекотка в районе солнечного сплетения. Если бы внутренние органы людей чесались, чувство было бы именно такое. Кёджуро решительно потянулся вперед, кладя руки Тенгену на плечи. Тенген, в свою очередь, тоже пододвинулся, обнимая ладонями чужую прохладную шею. На какую-то долю секунды они остановились, чтобы отринуть сомнения. Щекотка разрасталась, медленно ползла вверх и вниз, находя путь в руки и ноги. Кёджуро целовал свое собственное тело и поражался тому, какое оно горячее. Тенген предпочел закрыть глаза и лишь чуть смущенно открывал рот навстречу. Это все ради переселения – убеждал он себя, твердил, как мантру, а внутренне дрожал от волнения. Хотелось вложить в это действие как можно больше тех чувств, которые он скрывал два года, а не воспринимать как какую-то необходимость. Колючая щекотка заставляла обоих слегка ерзать на месте. Достигнув кончиков пальцев, она передала эстафету новому тянущему чувству. Кёджуро отстранился и шумно сглотнул, глядя в потолок. Тенген растерянно посмотрел на свои руки. Дискомфорт от зуда внутри исчез окончательно. — Давай, — друг быстро лег на левый бок и протянул руки. Тенген спешно вытянулся лицом к нему. Их пальцы сплелись, ладони обеих рук прижались друг к другу, не оставляя ни малейшего зазора. В органы словно воткнулись острые крюки и тянули их разом во все стороны. Растягивающее, почти разрывающее чувство нарастало, игнорировать его было почти невозможно. Концентрация сыпалась песком сквозь пальцы. Кёджуро старался не повредить свои собственные руки. Испарина выступила по всему телу. Слух в один момент стал таким острым, что он услышал треск собственного организма. Тенген рядом с ним беспощадно нагрелся, зажмурился и шипел сквозь зубы. Спазмы вертели мышцами по своей прихоти, то отпуская, то хватая тело с новой силой. А потом пришло опустошение. Мечники одновременно ощутили, как нечто жизненно необходимое высыпается наружу, словно песок из разорванной тряпичной куклы. Как ни хватай, не удержишь, потеряешь все до последней крошки. Тенген понял, что не может издать даже мало мальский звук. Все, что он мог, это сжимать чужие руки. Это было важнее всего, нужнее всего. Держать их. Пока он чувствовал чужое тепло, опустошение не пугало. Пусть хоть весь мир исчезнет, сгинет в подступающей темноте, но пока эти руки рядом, он не потерян. — Рен… Ренгоку! Ему хотелось прокричать это как можно громче, до боли в горле, но получилось слабое, вымученное сипение. Тело не подчинялось. Последнее, что он успел увидеть: золотистая голова рядом. Последнее, что он успел ощутить: необыкновенно горячие ладони. Последнее, что он успел услышать: чужое сердце остановилось.