Раз не хочешь быть демоном - живи

Кёджуро шел к воротам родового поместья. Проломленную доску с едва заметными крапинками высохшей крови он заметил издалека. Мысль о том, что Тенген еще недавно жил в его теле и сломал ее, показалась чем-то невозможным. Он разозлился на отца, когда тот снова начал поливать его, Кёджуро, грязью. На фоне последних событий эта история выглядела нелепой фантазией, и только доска доказывала ее реальность. Вспомнились слова Танджиро о том, что именно Тенген вытащил его из длящегося несколько дней беспамятства. Прямо как однажды. Он не побоялся встряхнуть самое худшее, надавить на самое больное, чтобы достичь своей цели. Если бы Кёджуро только помнил… И эти странные слова о болезни… Что случилось с Тенгеном, когда произошло обратное переселение? Он поправился одновременно с его пробуждением, это не могло не настораживать. Мысли исчезли сразу, как только рука коснулась ворот. Ему предстоит разговор с отцом. И с братом. Что с ним теперь будет? Обезглавят на месте? Обнимут и скажут, что все это неважно? Кёджуро прошел во внутренний двор и понял, что дрожит. Он не поговорил с Тенгеном с утра. Не хотел никаких разговоров, и тот даже не вышел из комнаты, как будто предугадал все наперед. Сейчас Кёджуро мучительно жалел об этом. Надо было хотя бы попрощаться. Было непривычно тихо. Во дворе брата не было, он вполне мог уйти на рынок, ведь полдень уже позади. Дзори остались на пороге, Кёджуро поправил катану, чтобы ее снова стало видно, поднялся на энгаву и пошел в сторону покоев отца. Ледяной страх тек по телу и пытался приморозить ноги к полу, но он упорно отрывал стопы от гладких досок и делал все новые шаги. Пока не уперся в сёдзи. Сёдзи в комнату отца. В комнату, где он может найти свою смерть. Возможно, даже Аказа не вызывал той дрожи, что охватила Кёджуро сейчас. Он боялся. Если отец обезглавит его, то пусть хотя бы брат не увидит этого. Кёджуро сжал кулаки, проклиная свою беспечность. «Надо было поговорить с Тенгеном! Я должен был попрощаться!» Сожаление загорчило в груди, хоть разворачивайся и беги назад ради этих последних слов. Но Кёджуро остался. Умереть не страшно. Страшно умереть зря. Может быть, отрезав ему голову, отец спасет чью-то жизнь. Он открыл сёдзи, переступил порог и низко поклонился. Шинджуро сидел по-турецки к нему спиной. В правой руке между средним и указательным пальцами зажата дымящаяся кисеру. Слева лежала небольшая стопка покрытых иероглифами бумаг. Чьи-то письма. Комната пропахла табаком, но Кёджуро едва ли это заметил. Отец неторопливо поднял правую руку и сделал еще одну затяжку. Небольшие клубы дыма поднялись от его лица. — Доброго дня, отец. Надеюсь, Вы в добром здравии. Мне нужно рассказать кое-что очень важное, пожалуйста, выслушайте меня. Кёджуро хотел было сесть на колени, но Шинджуро вдруг обернулся через левое плечо, пригвоздив его к месту в чуть наклоненной позе. Неприлично было так стоять, но тело будто намертво парализовало. Глаз отца с такого ракурса не было видно. Возможно, на Кёджуро он сейчас даже не смотрел. — Живой? — Без малейшей эмоции спросил Шинджуро. — Д-да, — растерянно ответил тот. — На этом все. Свободен. Привычки спорить с отцом у Кёджуро не было. Несмотря на пьянство и многолетнюю депрессию, этот человек сохранил свой авторитет в глазах сыновей. Свободен — значит, должен уйти отсюда сейчас. Ему уже доложили? Отец ни от кого не получал писем уже около года, а тут их целая стопка. Пока сёдзи закрывались, Кёджуро пытался понять, от чего именно он сейчас так потерян. Все чувства замуровал лишенный интонации голос. Отец не убил его. Неужели, жизнь собственного сына безразлична ему настолько? Казалось бы, нет для почтенного столпа в отставке страшнее события, чем когда тсугуко и по совместительству твой родной сын становится демоном. Этот голос сравнился с внезапным исчезновением главы семейства. Будто он не оставил ни записки, ни вещей, будто его существование было не более, чем иллюзией. — Аники! — Голос брата стал глотком живительного воздуха в болоте, в котором тонул Кёджуро. — Боги милостивые, аники, ты вернулся! Как ты? Все хорошо? Сенджуро пролетел через двор и оказался в объятиях старшего брата. Уже прошедшее зенит солнце выглянуло из-за облаков и подсветило два силуэта. Сквозь тонкую васи на стену комнаты легла смазанная тень стоящего на коленях Кёджуро и держащегося за него Сенджуро. Шинджуро выпустил изо рта клубы сизоватого дыма, глядя на эту тень. Потом перевел взгляд на письма Убуяшики. «Думаешь, я по ней не скучаю?» — вот кому принадлежал этот голос. Кёджуро никогда не стал бы говорить с отцом на повышенных тонах и тем более не проломил бы доску. Даже Узуй Тенген в тот момент утратил власть над телом, которое временно занял. С ним говорил демон. — Солнечные зайчики, — шепотом поговорил Шинджуро, пока тени, держась за руки, удалялись в сторону, — мои родные мальчики… — Со мной… все хорошо, Сенджуро, послушай меня, — Кёджуро не мог сдержать свое напряжение и видел, как брат понемногу пугается. — Я… Сенджуро, я становлюсь… мое тело постепенно обращается в демона. Мальчик испуганно ахнул и закрыл рот ладонями. Его взгляд быстро пробежался по телу брата, ища признаки изменений. Кёджуро удивился тому, как легко он поверил в эти слова. Не счел их шуткой или розыгрышем. — Но ты ходишь под солнцем! Аники, как же так? Как ты себя чувствуешь? Что сказал отец? — Отец ничего не сказал. Пока что со мной все хорошо. Об этом сложно рассказать, но я… — Подожди! Я заварю нам чай. Какой чай ты теперь любишь? — Кёджуро не поверил своим ушам. — Тебе больше понравится с травами или с цветами? — Завари любой. Давай с травами. Брат кивнул и убежал. Кёджуро временно подзабыл, как дышать, и просто сел на энгаву. Вместо хоть какого-то отвращения или неприятия Сенджуро спросил, какой чай нравится ему теперь. Вместо того, чтобы лить обреченные слезы, спросил, как он чувствует себя… Кёджуро прижал ладонь к глазам и все же сделал несколько глубоких вздохов, чтобы не потекли слезы. Его ожидания не оправдались. Весь накопившийся стресс так и рвался наружу, но был снова заперт в клетку самообладания. Брат сейчас вернется. Нужно быть готовым все рассказать и ответить на вопросы. Сенджуро слушал очень внимательно и не перебивал. Только время от времени вздрагивал и накрывал своей ладошкой ладонь брата. В его глазах не было сочувствия, только вспышки страха вперемешку с маленьким, но полным надежды огоньком. — Аники, ты обязательно справишься, — Сенджуро обнял брата за шею, когда тот поставил пиалу. — Ты же рассказывал о Камадо Незуко. Если она смогла не есть людей и сражаться против демонов, то и ты сумеешь. Ты ведь самый сильный! — Я со всем справлюсь, Сенджуро. Обещаю. — Матушка все равно смотрит за тобой и любит тебя! И я люблю тебя! — Я тоже люблю тебя. Я обязательно постараюсь найти способ снова стать человеком, и все будет хорошо. — Аники, даже если тебе суждено остаться демоном, я не брошу тебя и ни за что не дам тебя убить! Пусть мой клинок ничирин не меняет цвет, я все равно сражусь с кем угодно, чтобы тебя защитить. Я тоже должен рассказать кое о чем, — брат подсел ближе и понизил голос. — Аники, наш отец изменился… С тех пор, как ты ударил ворота, он стал меньше пить. Последние два дня он совсем не пьет, представляешь? И раз в несколько дней он уходит в храм, который в горах к востоку отсюда, знаешь? — Знаю такой, да. — Он может отсутствовать несколько дней. Я беспокоился, но с ним все в порядке. Главное, что он, кажется, бросает пить. Я хотел пойти вместе, но отец не разрешил… Аники, он… он пожелал мне доброго утра сегодня… Кёджуро прижал брата к груди, чтобы только тот не увидел, как блестят его глаза. Внутри зажглось жаркое пламя, мгновенно потекло по всему телу, согрело каждый сосуд до самых кончиков пальцев. От него хотелось таять и блаженно улыбаться. Любовь к брату, искренняя, безвозмездная, так похожая на тот самый дар свыше, о котором пишут в книгах. Кёджуро бы даже закрыл глаза, прижимаясь щекой к мягкой золотистой голове, но вдруг заметил, как его руки темнеют. Расплывшийся жар будто выталкивал на поверхность проклятый орнамент, и он даже не чувствовал этого. «Нет! Не смей! Не прикасайся к моему брату! Убирайся назад!» Демон отступил, словно сегодня у этой темной стороны было хорошее настроение, и она пошла на компромисс. Сенджуро даже ничего не заметил.

***

Кагая оповестил столпов о важном собрании за несколько дней до прибытия Танджиро в префектуру. Интуиция никогда не врала ему: через два дня мальчишку увидели на вокзале и доложили. Сейчас эта интуиция с некоторой тревогой ворочалась внутри, напоминая большого кота, который не может натоптать себе лежанку. Сегодня столпы узнают, что происходит с Ренгоку. Сегодня для него настанет переломный момент. Аманэ аккуратно коснулась руки, которая от болезни почти потеряла чувствительность — пора. Ничика и Хинаки помогли отцу подняться и повели его на энгаву. Ощущение подсказало ему раньше, чем супруга — атмосфера напряженная. Происходит именно то, чего Кагая ни в коем случае не хотел допускать: его драгоценные дети ощущают себя, как на страшном суде. Аманэ тихо сказала, что столпы традиционно преклонили колено. Химеджима Гёмей, Кочо Шинобу, Узуй Тенген, Томиока Гию, Канроджи Мицури, Игуро Обанай, Токито Муичиро и Шинадзугава Санеми. В стороне на почтительном расстоянии в благоговейном волнении замерли Танджиро и Иноске. Вместе с судьбой наставника решалась и их судьба. Между линией столпов и широкой энгавой поместья сидел Кёджуро. — Добрый день, мои дорогие столпы и юные тсугуко. Я рад, что вы все живы и по прежнему здоровы. Большое спасибо, что откликнулись на мои письма и прибыли в назначенный срок. На сегодняшнем собрании мы примем очень важное решение, касающееся Ренгоку Кёджуро. Пожалуйста, выслушайте меня до конца. Кагая негромко вздохнул и извинился за то, что не полностью проинформировал мечников о тонкостях выздоровления Кёджуро. Рассказал о том, как Танджиро обрел союзников среди демонов, и о разработке вакцины, обращающей демона в человека. Прервал его выкрик Санеми о том, что мальчишка — неугодный Корпусу гаденыш и продолжает путаться с демонами. Казнить и забыть. Демонов — найти и обезглавить. Ко всеобщему удивлению, оборвал его тираду Тенген, непривычно ледяным голосом предупреждая, что оскорблять тсугуко столпа и демоницу, вернувшую человека с того света, плохая идея. Кагая примирительно поднял руку, обрывая поток ответной брани от столпа Ветра, и продолжил свой рассказ. Мечники не переглядывались друг с другом и не оценивали ничью реакцию, привыкнув полагаться только на себя. Кто-то возмущенно вздыхал, кто-то испуганно ахал, кто-то тихо бормотал молитвы. Чья-то катана с шорохом покинула ножны, когда Кагая перешел к главному — чтобы не закончить свою жизнь в инвалидности, Кёджуро вынужден жить в полу обращенном состоянии. — Только посмей, — голос Тенгена остановил Санеми лишь на мгновение. — Он твой товарищ. — Демон мне не товарищ, — выплюнул тот в ответ. — Шинадзугава-сан, — низкий голос Гёмея привлек всеобщее внимание. — Успокойся. Ты видишь, что Ренгоку-сан может находиться под солнцем, это многое значит. — Тело Ренгоку потребляет собственные клетки, чтобы брать силы для регенерации, — пояснил Кагая. — Демоническая сущность выступает в моменты самоисцеления. Если он будет получать кровь извне, его обращение приостановится. — Что за чертовщина? — Шипел Санеми. — За все эпохи существования демонов не было ни одной такой твари. — Ренгоку не обычный демон, — с улыбкой пояснил Глава. — Госпожа Тамаё считает, что он может отказаться от крови в будущем. Его основной источник сил — плоть демонов. Когда Узуй находился в теле Ренгоку, организм независимо от его воли применил Искусство демонической крови и совершил нападение на демона. — Ояката-сама, — подал голос Томиока. — Зачем тогда ему потреблять человеческую кровь? — Полагаю, это рудиментарное явление. Наш Ренгоку — новый искусственно созданный вид демонов. Кёджуро слушал и чувствовал, как от сердца постепенно отлегает тяжелый груз. Спиной он ощущал прожигающий взгляд каждого человека. Даже незрячий Гёмей, казалось, заглянул ему прямо в душу. Душу свою он бы вывернул наизнанку перед каждым, лишь бы только они поверили в чистоту его намерений и желание сражаться за человечество дальше. Отец не убил его, брат принял и вопреки всему продолжил любить. Значит, и они должны поддержать его. Кагая на время замолчал, позволив столпам все обдумать и сформулировать вопросы. Кёджуро не оборачивался. Не смотрел даже на Танджиро с Иноске. Когда встречаешься с кем-то взглядом, нужно что-то сказать, а ему пока нечего. Первая фраза после короткой паузы обожгла его, словно удар кнутом. — Почему ты не умер с честью?! Кёджуро закрыл глаза. — Он умер, блестящий ты идиот! Камадо позвал демонов, и его воскресили! Санеми выкрикнул что-то еще, Тенген снова вступился. Иноске в стороне вдруг пришел в движение, но Танджиро схватил его за руку, они о чем-то заговорили. Кёджуро молчал. Он не умер с честью, потому что ему не дали выбора. — Хватит с нас одной девчонки! — Столп Ветра готов был рвать и метать. — Мы больше не можем оставлять демонов в живых, даже если они застыли в своем обращении. — У Камадо хватает силы воли не есть людей, — голос принадлежал Гию. — По-твоему, Ренгоку слабее деревенской девчонки? Спор начал набирать обороты, и Кагая хлопнул в ладоши. Столпы и тсугуко замолкли разом, и эта тишина стала оглушительной. Кёджуро так и не произнес ни слова. — Мои дорогие дети, я понимаю ваше смятение и ваше негодование. Мы столкнулись с неизвестным и закономерно опасаемся. Если верить письмам госпожи Тамаё, Искусство демонической крови Ренгоку еще не обрело свою окончательную форму. Кёджуро, скажи нам, прибегал ли ты к осознанному использованию Искусства крови? — Нет. — Ты принимал демоническое обличие по собственному желанию? — Нет. Я не могу предсказать его появление, — он отвечал честно, хоть и чувствовал, как эти ответы рушат даже крохотное доверие к нему. — Ты осознаешь масштаб силы, которой владеешь? — Продолжал Кагая. — Нет. — Он опасен, вашу ж мать! — Выкрикнул Санеми и снова взялся за катану. — Шинадзугава! — В голос осадили его Тенген, Обанай и Гию. Шинобу покачала головой, а Гёмей что-то негромко сказал о субординации. — Санеми, пожалуйста, будь сдержаннее, — спокойно попросил Убуяшики. — Ояката-сама, — Гию выступил вперед, — хоть Санеми и выражается излишне грубо, я вынужден с ним согласиться. Ренгоку нестабильный элемент. Он не осознает свою силу и не контролирует ее проявление. Это может ставить под угрозу миссии и тренировки… — Подождите, — Мицури тоже хотела выступить вперед, но сдержалась. — Как вы можете так говорить? Шинадзугава-сан? Томиока-сан? Он ведь… он ведь наш товарищ! Он убивал демонов бок о бок со мной! Он всегда сражался впереди всех… Почему вы не верите в него?.. — Канроджи, — негромко произнес Обанай и поднял на нее цветные глаза. — Томиока прав. — Послушайте! — Собственный голос показался Кёджуро слишком громким и резким. Он вопросительно посмотрел на Главу, и тот кивнул. — Я понимаю ваши чувства. Понимаю ваши сомнения, — он развернулся лицом к линии столпов. — Все, что я хочу, это сказать, что до последнего вздоха я буду предан своему делу и нашей организации. Какая бы кровь во мне не текла, я все еще истребитель… — Не неси чушь! — Санеми до скрипа стиснул рукоять катаны. — Мне тоже страшно! — Кёджуро посмотрел в его метающие молнии глаза. — Я ничего не знаю о своей новой форме, о своих силах. Единственное, чего бы я хотел, это и дальше сражаться на стороне людей. Позвольте мне доказать, что… — Ты опорочен демонической кровью! — Шинадзугава!!! В этот раз не сдержалась даже Шинобу. Мицури зажала рот ладонями, ее ресницы заблестели. Обанай покачал головой, опуская глаза. Неужели они согласны? Кёджуро пробежался взглядом по линии мечников. Гию смотрел на растерянных тсугуко. Гёмей сложил руки в молитве, по его щекам потекли слезы. Тенген нервно скрежетал зубами не то в поисках аргументов, не то в попытке не подраться со столпом Ветра. Только Муичиро все еще молчал, но его безразличные зеленоватые глаза были устремлены куда-то сквозь пространство. Не исключено, что он вообще не в курсе сути собрания. — Это не так… — Попытался возразить Кёджуро и вдруг почувствовал, как кровь вскипает. Санеми чуть отвел лезвие катаны назад и прищурился. В животе что-то болезненно закололо, стало почти нестерпимо горячо. Несправедливость оглушала, превращаясь в странную судорогу. Он столько сил отдал на борьбу с демонами, посвятил Корпусу всего себя… Он никогда не щадил своей жизни ради спасения людей, не опускал меч до самого последнего момента. Даже со сквозной раной резал шею врагу, превосходящему его по силе во много раз. Почему сейчас они говорят это? Только от того, что он имеет наглость жить дальше? Разве можно в одно мгновение стать врагом в глазах тех, кто еще вчера доверял тебе прикрывать свою спину? Кёджуро чуть не задохнулся от непривычного и крайне неприятного чувства — обиды. Они не верят ему. Но… разве они не правы? Разве он сам не готовился к тому, что отец обезглавит его? Внутри его тела живут органы и кости из демонических клеток, значит он нестабилен и опасен. До безумного ненасытного чудовища ему всего один шаг. Одно мгновение, и он уже вонзит клыки и когти в чью-то беззащитную шею. Ослепительная боль опалила лицо и кисти рук. Кёджуро пронзительно закричал. — Показал лицо, отродье! — Выкрикнул столп Ветра. Аманэ на энгаве сжала руку мужа, который лишь прошептал в ответ что-то успокаивающее. Танджиро испуганно вскрикнул и хотел броситься вперед, но не успел. Иноске тупо смотрел на развернувшуюся сцену с широко открытыми ртом и глазами: по настоянию друга он снял маску в присутствии Главы. Все столпы изображали шок по-разному. Даже Муичиро на этот раз склонил голову вбок. Тенген сорвался с места и оказался рядом, рывком сдернул с плеч Кёджуро пламенное хаори и растянул в руках, закрывая его от солнца. — Все хорошо, слышишь, — ему совсем не было дела, что все глазеют. — Я рядом. Успокойся. Соберись. Кёджуро приоткрыл блестящие от слез глаза и увидел свои черные ладони. Ужас пронзил его сотнями ледяных игл. Сидящая внутри него сущность в прошлый раз уступила, но сегодня решила, что пришел ее час. Кожа на потемневших руках местами была выжжена до мяса, с опущенным вниз лицом наверняка произошло то же самое. Так нестерпимо больно. Будто плеснули кислотой. Как теперь выглядит лицо? От воздуха ожоги зверски щипало, но спустя несколько секунд они начали затягиваться. «Стой! Я не демон! Я не могу регенерировать!» — Но регенерация не подчинялась перепуганному сознанию, исправно закрывая ожоги без следов. И все это на глазах у тех, кому он готов был на крови клясться в своей человечности. «Почему ты не умер с честью?!» — Броситься на солнце. Устранить угрозу. Испепелиться, пока демоническая форма взяла над ним верх. Сохранить остатки достоинства. Но опорочить поместье Убуяшики демоническим пеплом… Уйти из жизни на глазах у плачущего Танджиро и держащего над ним хаори Тенгена. «Матушка все равно смотрит за тобой и любит тебя! И я люблю тебя!» — Ворон прилетит к Сенджуро и расскажет, что его брат обернулся пеплом. Он будет приходить к пустой могиле, складывать цветы на землю, под которой никого нет, а Кёджуро никогда не увидит свою мать после смерти, ведь демоны не попадают на небеса. — Молодец, дыши, — послышался рядом голос Тенгена. — Ты почти справился. Кёджуро наконец выпрямился, чувствуя, как сумасшедший жар гаснет. Черная кожа полностью заросла и начала бледнеть. Тенген медленно опустил хаори, солнечные лучи вновь коснулись тела, уже не нанося вреда. Он тихо сложил белую ткань, вернул владельцу и отошел на свое место. — Как ты себя чувствуешь? — Спокойно спросил Кагая. — Со мной все… хорошо… — Кёджуро сглотнул, не зная, уместно ли сейчас это слово. Ничего хорошего. Хотелось выть от того, как глупо это звучит после всего произошедшего. — Кёджуро, тебе нужно время, что научиться жить в своей новой форме. — Но, Ояката-сама!.. — Санеми неверяще приоткрыл рот. — Пример Камадо Незуко и наших скрытых союзников доказывает, что демоны могут жить в мире с людьми. Тамаё может спасти больше жизней, чем уже успела отнять. Мы должны наблюдать за развитием Кёджуро, это может помочь нам раскрыть какие-нибудь секреты демонов. Но, Кёджуро, я боюсь, что тебе нужно временно оставить должность столпа, — тот вскинул голову, широко распахнув янтарные глаза. — Пока ты не владеешь собой, исполнять свои обязанности в полной мере не получится. Твои префектуры будут временно закреплены за другими столпами. А также… твои тсугуко. Камадо и Хашибира сейчас не могут обучаться под твоим началом. Кёджуро, ты понимаешь, что решение принимается только ради всеобщей безопасности? Отчетливее всего Кёджуро понимал, что земля уходит у него из-под ног. Или это колени так подгибаются? Он больше не столп и больше не имеет тсугуко. Он против воли выпустил зло наружу и получил солнечные ожоги, как настоящий демон. И, как настоящий демон, регенерировал. Он опасен. А если он вернется домой? Мысль о том, что он может вдруг напасть на отца или Сенджуро, отравила изнутри. Лучше жить на улице. — Ояката-сама, — тихо сказал он. — Я… понимаю. Это все ради… безопасности. — Тенген, — Глава чуть приподнял голову, словно мог посмотреть на столпа Звука. — Я вверяю тебе наблюдение за состоянием Кёджуро. Пожалуйста, составляй подробный отчет изменений, которые будут происходить. Если будет необходимость, поселитесь рядом. Где-то в стороне Танджиро с хрипом выпустил из легких застрявший воздух. Иноске медленно перевел на него вопросительный взгляд. Тенген встал на одно колено и пообещал в точности выполнять приказ. Кёджуро самую малость покачнулся. — Н-но… — выдавил Танджиро. — Но как… — Ояката-сама, позвольте мне взять под свое наставничество Камадо, — Гию низко поклонился. — В таком случае, — Тенген поднял голову. — Хашибира может стать моим тсугуко. — Если юноши будут не против. Я рад знать, что вам не безразлична их судьба. Уважаемые столпы, если вам есть, что сказать, я готов выслушать.

***

— Ты сейчас сделаешь только хуже, — шипел Гию, одергивая клетчатое хаори. Танджиро успел только наскоро попрощаться с бывшим наставником и смотрел, как Тенген аккуратно кладет руку ему на плечо и уводит. С каждом шагом пропасть между ними разрасталась в ширину и глубину. Кёджуро уходил безвозвратно. Мицури и Шинобу оглядывались и негромко перешептывались. Обанай угрюмо косился в сторону, поглаживая белоснежную голову своей змеи. Санеми чертыхался и едва не бросался лежащими под ногами камушками. Величественная фигура Гёмея и почти невидимый из-за него Токито уходили куда-то в сторону. Почему мир вдруг взял и сломался? Танджиро впился глазами в две удаляющиеся спины, но вскоре потерял их из вида. По щекам заструились слезы. — Ренгоку-сан, — всхлипнул Танджиро. Гию аккуратно коснулся его плеча. — Почему Вы не вступились? Томиока-сан, он ведь!.. Он ведь!.. — Опасен. — Нет! — Камадо! — Гию всерьез разозлился. — Научись отодвигать свои чувства и смотреть на ситуацию разумно. Провокация Шинадзугавы подействовала на него. Какой из него столп, если он не может удержать себя в руках от оскорблений какого-то человека? — Шинадзугава-сан с-специально говорил о нем гадости? — Танджиро шмыгнул носом. — Не совсем. Он говорил это искренне, но эффект был. Забудь об этом. Тебе нужно тренироваться, а не думать о Ренгоку. Узуй справится с ним. — Откуда В-вы знаете? Гию отвернулся, игнорируя вопрос.

***

Тенген гневно проклинал упрямство Санеми, но в душе холодел от звука идущего рядом человека. Опять оболочка, под которой лишь выжженное пепелище. Отвращение к самому себе. Они встали на перекрестке, и Тенген глубоко вздохнул. — Тебе нельзя сейчас домой. Брат не должен видеть тебя таким. Пойдем ко мне. Утром блестяще решишь, как им сказать. Кёджуро не смог даже кивнуть и просто поплелся следом. Тенген шел чуть впереди и раздумывал, как ему теперь быть. Один раз он уже вытащил друга из душевного упадка, но прошло столько времени, и его методика могла устареть. Кёджуро изменился сильнее, чем мог себе представить. От того мальчишки, в которого он влюбился до остановки сердца, будто не осталось и следа. Тенген начал о чем-то болтать, чтобы отвлечь внимание и заполнить гнетущую тишину. Ответа не ждал, просто надеялся успокоить хотя бы самого себя. Когда они переступили порог поместья, даже почти будничным тоном спросил, чем Кёджуро хочет заняться сейчас. — Узуй, я… я хочу побыть один, — Кёджуро прижал пальцы к переносице и зажмурился, будто от головной боли. Фальшивая улыбка Тенгена исчезла, он аккуратно коснулся поникшего плеча. — Пойдем, я покажу тебе свободную комнату. Можешь оставаться там, сколько захочешь. Кёджуро сел на заправленном футоне, игнорируя направленный ему в спину взгляд. Даже просто думать сейчас было фантастически тяжело, не то, что выразить благодарность за помощь и о чем-то попросить. День превращался в вечер, и он с опозданием понял, что его посадили в северную комнату, куда не попадает солнце. Вспышка злобы не смогла разгореться — он слишком сильно устал. Сёдзи на спиной закрылись, и золотистая голова обессиленно упала на подставленные ладони.