***
Поместье, которое он когда-то успел выучить наизусть, почти не изменилось. Теплые доски будто еще хранили звуки шагов, гладкие татами в комнатах приглашали снова сесть вместе и выпить чай за долгим разговором. Стены, где-то расписанные грациозными журавлями, где-то – пейзажем скромных полевых цветов, предоставляли надежное убежище от внешнего мира. Бесшумные сёдзи скромно прятали убранные комнаты, но с готовностью пустили бы Кёджуро куда угодно. Эта легкая дружелюбная обстановка вызывала подозрение. Ни один дом не может быть рад полудемону-гипнотизеру, ни один человек не может смотреть на него без тени вражды и дарить заботливые прикосновения. Но сколько не ищи подвоха в солнечных пятнах на стенах или в том, как Тенген оставляет для него завтрак на столе, все тщетно. Даже освобожденное под его вещи место, выделенная комната и периодические вопросы о самочувствии. Все это казалось нереальным. В прошлом Кёджуро только один раз отдаленно подумал, что они могли бы жить вместе, и тут же придушил эту мысль – у Тенгена три жены, и ему тут нет места. Жизнь в ответ снова посмеялась над ним. Тенген ему нисколько не докучал, постоянно занимаясь чем-то своим. Тренировался со своими тсугуко; рисовал, подолгу закрывался в комнате с большим окном или читал приходящие письма. За прошедшие с переезда три дня они почти не разговаривали. Кёджуро не покидали навязчивые мысли о том, что сказал Танджиро: Тенген вытащил его из беспамятства, держал за руку. Все это жестоко противоречило картине мира, к которой так привык Кёджуро. Это казалось жестокой насмешкой над прошлым, над чувствами, над болью, которую тот столько времени подавлял. Тенген, которого он знал, не сделал бы этого просто так. Так и напрашивался какой-нибудь колючий подвох. Их подвешенная на тонких ниточках показная дружба и вынужденная взаимопомощь были продиктованы одинаковым статусом в обществе и общим делом. Теперь они не равны, и Тенген в случае чего обязан будет исполнить истребительский долг и обратить в пепел очередное демоническое отродье. Кёджуро молча копил негодование. Демоническая сущность периодически копошилась внутри и затихала. Постоянно приходили письма от Танджиро. Хоть судьба разделила их, тот, казалось, тратил все свое свободное время на написание писем. В каждом были одни и те же вопросы: Как вы себя чувствуете? Кёджуро чувствовал себя плохо. Тело выглядело и ощущалось абсолютно здоровым, и он знал, какой ценой. Он обращался в демона и не мог это остановить. Его отстранили от работы, лишили статуса столпа и права носить фамильное хаори. Он жил под одной крышей с человеком, который разбил ему сердце, а теперь хранит какие-то опасные тайны. Пожалуйста, ни о чем не переживайте. Кёджуро переживал. Пусть поместье Тенгена защищено талисманами Юширо, Аказа снова может напасть на след. Аказа придет за ним. Это дело времени. Своя судьба мало заботила Кёджуро, ведь, придя в этот город, демон может обнаружить поместье Убуяшики. Поместье Шинобу вместе со всеми ее наработками тоже оказывалось под угрозой. И все это из-за него. Вам нужно больше отдыхать. Кёджуро смертельно устал. Устал натягивать свою улыбчивую маску и бодрым голосом отвечать, что у него все хорошо. Устал просыпаться в тревоге, что чего-то не услышал. Устал ждать, когда этому зыбкому затишью придет конец. Каждое письмо раздражало его все сильнее. Иероглифы, убеждающие Танджиро, что он в полном порядке, получались все резче, а письма все короче. За три дня Кёджуро настрочил их не меньше десяти штук. Когда пришло письмо от брата, он едва не закричал в потолок. Те же самые вопросы, уже злившие до потери концентрации. Те же самые заученные ответы, писать которые просто надоело. Он сел за столик и отчитал сам себя. Сейчас это младший брат, а не Танджиро. Хотелось сорваться. Хотелось за что-нибудь зацепиться и поругаться. Кёджуро стыдился этой подлой потребности выпустить пар, но не мог ее пересилить. В Тенгене, как назло, не было ничего провокационного. Он не мозолил глаза, вел себя спокойно и ненавязчиво, и раздражал этим еще сильнее. Лучше он был настырным и придирчивым идиотом, не дающим прохода.***
— Да сука, не ярко!!! Кёджуро едва заметно вздрогнул от громкого крика. Лезвие оставило на шее тончайшую полосу, которая немедленно окрасилась кровью. Мыло тут же защипало порез. Вздохнув, он промыл лезвие под струей воды и умылся. Уже и побриться спокойно нельзя. На белом полотенце осталась красная полоска, но в зеркале Кёджуро увидел, что пореза больше нет. Как сработала регенерация, он даже не заметил. Плохо. Надо понять, как это происходит, и научиться тормозить процесс. Он будет заживлять раны как человек, какая бы кровь в нем ни текла. Лезвие снова оказалось в руке. Кёджуро поднял левую руку и внимательно уставился на запястье. Несколько глубоких вдохов восстановили концентрацию. Он сосредоточил все чувства на тонкой коже. Синевато-фиолетовые вены чуть пульсировали под давлением темной крови. Жилы слегка натянуты. Где-то в глубине под защитой мышц покоились две тонкие кости. Кёджуро осторожно прижал лезвие к запястью и начал резать. Кожа разошлась, обнажая алое нутро, тонкие нити крови оплели руку. Порез увеличивался, он впился глазами в край, прислушиваясь к себе. Весь остальной мир на время перестал существовать. Наконец, это случилось. Крошечные ниточки протянулись от краев и начали сцепляться друг с другом. Разглядеть это было невозможно, но Кёджуро чувствовал. Рана начала сходиться. Срастающийся край неотвратимо преследовал лезвие. Новые струйки крови объединялись и крупными каплями падали в белую раковину. Кёджуро нахмурился, левая рука чуть дрогнула от напряжения. Микронити остановили свою работу, и рана перестала заживать. Все получилось. Регенерацию можно остановить. Кёджуро едва не осел на пол от облегчения. Робкая дрожащая улыбка растянулась на губах. Впервые за столько времени он ощутил настоящую радость. Управлять регенерацией возможно! Откат к человеческой природе возможен! Улыбаясь кровоточащей ране, он решил сделать еще одну, чтобы удостовериться в своем успехе, и не заметил, что больше не один. Сильная рука вцепилась ему в правое запястье, прерывая эксперимент. Пальцы другой сомкнулись на шее. Кёджуро не успел опомниться, как его прижали щекой к деревянному столику слева от раковины. В голове пронзительно зазвенело от удара о твердую поверхность. Тенген вывернул его правую руку и с силой нажал на болевую точку, вынуждая отпустить лезвие. Оно жалобно звякнуло о керамику. — Ты что, блядь, делаешь?! Кёджуро испуганно вздохнул, не понимая, как себя вести. Паника оборванных чувств обожгла внутренности. К ней примешалась злоба из-за того, что Тенген без спроса влез в такое важное дело, ударил его и еще и орет тут… Нет, вдруг понял он, в голосе друга отчетливо угадывался страх. Совершенно обоснованный. Кёджуро представил себя со стороны: стоит и режет себе запястье, счастливо глядя на текущую кровь. Ни дать, ни взять, чокнутый самоубийца. — Отпусти, — просто сказал он, — ты все не так понял. — Что ты тут устроил? — Дрогнувшим голосом спросил Тенген, выпуская шею и руку. Кёджуро выпрямился и посмотрел на запястье. Как и ожидалось, без присмотра кожа снова заросла. Остались только потеки крови. — Я пытался почувствовать регенерацию. У меня получилось остановить ее. — Не врешь? — Не вру! — Вспылил он, жалея, что повода сорваться сейчас недостаточно. — Я не чертов демон, чтобы восстанавливать травмы! Еще раз мне помешаешь… — Все, хватит орать! — Резко оборвал Тенген и махнул рукой. — Я никогда не говорил, что ты демон! Ищешь повод ярко поскандалить? Не выйдет, мне хватает работы. Я ушел на рынок. Когда вернусь, чтобы крови тут не было. Еще раз увижу, как ты режешь руки, жить будешь на цепи.***
Когда Тенген вышел из помещения, Кёджуро в прямом смысле ощутил, что горит. Вспыхнувшая злость не шла ни в какое сравнение с письмами Танджиро или непониманием собственной природы. Мысли не оформлялись, внутренний жар беспощадно плавил их, стягивал мышцы в тугие пучки. Он наверняка разбил бы что-нибудь, если бы не случайно бросившаяся в глаза струйка темного дыма. Кёджуро опустил взгляд на руку и испуганно ахнул. Кожа предплечья снова стала черной, набежавшая кровь задымилась, наполняя воздух странным запахом. Упавшие в раковину и на столик капли тоже пузырились и испускали дым. Мгновенно забыв о недавнем праведном гневе, он принялся смывать кровь и успокаивать дыхание, пока орнамент не выполз на остальное тело.***
Тенген поставил бумажный пакет с продуктами на стол и принялся разбирать его. Свежий воздух помог остудить голову, летний ветер забрал с собой тревогу и тяжелые мысли. Иногда воспоминания приходили к нему и заставляли встать посреди улицы, чтобы всей душой пережить их. Тенген помнил, как они с Кёджуро впервые покупали продукты и готовили. И даже сейчас он без труда узнал бы забор, около которого друга оскорбили какие-то мальчишки. Кёджуро покосился на него, не решаясь подойти. Внутренний гнев улегся, словно усталый зверь, оставив после себя горьковатое сожаление. Зачем он вообще пришел на кухню? Тенген наверняка до сих пор злится и не хочет его видеть. Не зная, как вступить в контакт и прочувствовать чужое настроение, Кёджуро подошел к столу и оглядел продукты. — Сколько с меня за это все? — Неуверенно начал он. — Пока нисколько, — просто ответил Тенген. — Я не буду жить за твой счет! — Конечно не будешь, — безразлично вздохнул тот и начал складывать пакет. Во всех действиях читалась вселенская усталость. — Кёджуро, мне лень считать чеки каждый раз. Давай хотя бы раз в неделю. И да, про жизнь за чужой счет, — он взял с ближайшей полки аккуратно исписанный листок бумаги и положил его на стол, — вот тебе список домашних обязанностей. Завтра ты убираешься. Тенген потерял к нему интерес и взял пакет со специями, чтобы пересыпать их в привычную коробочку. Кёджуро несколько секунд простоял в пустом ожидании и взял лист, пробежавшись по списку глазами. Внутри шевельнулось странное ощущение. Некогда брезгующий любой домашней работой, Тенген теперь сам составлял списки и поровну распределял обязанности. Кёджуро поджал губы и тихо вышел из кухни, не желая больше попадаться на глаза кому бы то ни было.***
За ужином они не разговаривали и не смотрели друг на друга. Колкое напряжение висело в воздухе, порой мешая проглатывать ароматный суп и заставляя чуть ерзать на месте. Кёджуро мешало есть не только это. Запах от еды исходил весьма заманчивый, вероятно, Тенген неплохо преуспел в готовке. Вареные кусочки рыбы плавали вместе с овощами в темно-золотом бульоне, на общей тарелке лежали кубики тофу, на соседней – пропаренный редис, рядом дымился чайник и стояли узорчатые пиалы. Прекрасный ужин. Выше всяких похвал. — Тебе не нравится? — Тенген вопросительно поднял бровь, высказав, наконец, давнюю догадку. Когда-то и он в том теле испытывал искажение вкуса. Кёджуро с усилием проглотил бульон, не отрывая взгляд от полированного дерева столешницы. Сколько себя не убеждай, что суп отличный на вкус, бесполезно – как вода из лужи. Еще и с песком. Не откровенная мерзость, но брать в рот все же задача не из легких. — Кё, — в голосе друга не было ожидаемой жесткости, — если не нравится, просто скажи. Все нормально. — Прости, — быстро сказал Кёджуро, уронил ложку и зажал рот правой ладонью, словно пытался сдержать тошноту. Тенген осторожно протянул руку, касаясь пальцами его запястья. — Тамаё предупреждала, что так бывает. Хочешь блестяще попробовать сырое мясо? Кёджуро отрицательно потряс головой. Ну уж нет. Люди не едят сырое мясо. Если он может контролировать регенерацию, то и это сможет. Надо просто сосредоточиться и заставить желудок работать на себя. Надо постараться. — Послушай, — Тенген увидел, что Кёджуро не отдергивает руку и аккуратно погладил его кисть, — прости, что ударил тебя сегодня. Я блестяще испугался, когда увидел, что ты себя режешь. Я слышу, что ты постоянно напряжен. Хочешь поговорить об этом? — Все хорошо, — друг наконец убрал руку от лица и сосредоточенно вздохнул. — Это просто суп. Тенген снисходительно улыбнулся и окончательно потерял интерес к еде. Правой рукой он сжал ладонь Кёджуро и потянул на себя, вынуждая того обернуться. — Ты понимаешь, что твоя ложь обречена на яркий провал? Ты еще не привык, что меня бесполезно водить за нос? Кё, я неделю жил в твоем теле, я целовался с тобой ради переселения и сейчас я делю с тобой свой дом. Уместна ли ложь между нами? Кёджуро освободил руку и провел пальцами по запястью, то ли пытаясь сохранить память касания, то ли наоборот, стирая его. Колкий страх пошевелился внутри: от Тенгена ничего нельзя спрятать. Он все услышит и поймет. Он будет первым, кто сдерет с него приросшую маску и увидит его изможденное лицо. — Мне тоже страшно, — продолжил Узуй, складывая руки на столе. — Я переживаю за своих ярких жен, которые ищут демона в квартале Красных фонарей. Я переживаю за тебя… — Это лишнее. Сосредоточь внимание на своей работе. — Всегда сосредоточено. Раз у тебя все так прекрасно, ешь быстрее. Нам ведь еще писать яркий отчет господину Убуяшики.***
Сон, как и еда, давались Кёджуро с трудом. Когда Тенген желал хороших снов и уходил в свою комнату, он садился медитировать и повторял дыхательные техники. Через несколько часов сон брал свое, но лишь за тем, чтобы подбросить беспорядочные тревожные образы. Иногда это был летящий с рельсов поезд, наполненный крикам перепуганных людей и грохотом их тел. Иногда холодные полосатые руки, рвущие его внутренности и дробящие кости. А иногда знакомые теплые прикосновения, обещающие укрытие и защиту, а потом вдруг исчезающие без следа. Опять сон становился хуже реальности, пожирая остатки сил, вместо того, чтобы даровать отдых. Кёджуро просыпался среди ночи по нескольку раз, хватался за голову и стыдливо умолял собственное сознание дать хотя бы несколько минут покоя. В другой комнате в ответ на его возню просыпался Тенген и терпеливо ждал, когда Кёджуро заснет снова. Принимать меры он пока не решался: ему ясно дали понять, что держаться лучше на дистанции.***
Когда Кёджуро проснулся, проспав без кошмаров несколько часов, было около полудня. Небо затянули плотные облака, обещая не то проливной дождь, не то просто мрачное настроение. Тенгена уже привычно не было дома. В это время в лесу у окраины подходила к концу его тренировка с Зеницу и Иноске. Полтора часа одиночества после пробуждения давали драгоценную возможность собраться с мыслями и прислушаться к своему телу. Демон продолжал свое молчание, еда все также была ужасна на вкус, а волосы расчесывались с трудом. Жизнь тихо и незаметно приобретала тонкую обыденность. Повторяя каждый день одни и те же ритуалы, Кёджуро по крупицам собирал былой покой и дышал хоть на толику свободнее. К сожалению, сегодня его крошечной стабильности пришел конец.***
— Томиока-сан, — Танджиро замялся, кусая губы, — он хороший наставник. Хотя м-мне сложно снова перейти на дыхание Воды. Когда есть свободное время, я вспоминаю наши с Вами тренировки и повторяю их. — Лучше сосредоточь свое внимание на новых навыках, — многозначительно сказал Кёджуро, но вместо понимания увидел в глазах мальчишки стальную решимость продолжать все, как есть. Танджиро пришел вскоре после полудня, смущенно переминаясь с ноги на ногу, и сказал, что очень соскучился. Специально он выбрал время или пришел наугад, Кёджуро выяснять не стал. Сейчас они пили чай за столиком в его комнате и обсуждали сложившиеся обстоятельства. Танджиро заинтересованно оглядел новое жилище бывшего наставника и выразил надежду, что тому здесь комфортно. — Ренгоку-сан, а м-мы… мы ведь с Вами, — он стрелял глазами то на собеседника, то на пиалу с чаем, — п-простите, я не знаю, как спросить… — Мальчик мой, ты хочешь понять, можем ли мы быть вместе? — Простите! — Танджиро густо покраснел. — Я вовсе не хотел Вас смутить, просто… — Это не просто, — Кёджуро прижал пальцы к переносице, гася искры беспочвенного раздражения. — Мальчик мой, Глава разделил нас. Ты отныне тсугуко Томиоки и должен быть преданным ему. Нам с тобой небезопасно находиться рядом. — Но, Ренгоку-сан! Я верю, что Ваша ситуация разрешима. Вы сможете контролировать себя и снова станете столпом! — Спасибо, что поддерживаешь меня, — вздохнул Кёджуро, совсем не чувствуя прибавки уверенности. — Тебе нужно много тренироваться, чтобы уберечь сестру и друзей. Пожалуйста, направь свои силы в правильное русло. Он уже не помнил, что хотел сделать, когда Танджиро вдруг схватил его руку. Непонимание на время ограничило действия, и мальчишка как-то слишком быстро оказался напротив, очень-очень близко. — Ренгоку-сан, я очень сильно скучал по Вам, — теплое дыхание коснулось чужих губ. — В-вы не будете против? Не дожидаясь ответа, Танджиро преодолел эти несколько сантиметров между ними, увлекая его в легкий поцелуй. Пальцы неумело впутались в золотые локоны, осторожно погладили кожу. Кёджуро тут же отстранился. — Камадо… — Ренгоку-сан! Я знаю, все будет хорошо! Поверьте мне… Кёджуро хотел хотя бы взглядом сказать, что не стоит, но не смог. Что, если это подтвердит внутренний страх Танджиро? Откажи он сейчас, мальчишка убедится в том, что им воспользовались, а жизнь с Тенгеном – удобный повод отделаться от него. Они слишком много пережили вместе, чтобы расходиться на такой ноте. Вознеся небу короткую молитву, Кёджуро осторожно погладил бывшего тсугуко по лицу и позволил снова поцеловать себя. Танджиро начал торопливо расстегивать пуговицы кителя. Когда он оказался еще ближе, и под его теплыми ладонями почувствовалась мягкая кожа украшенной шрамами спины, произошли первые изменения. Кёджуро вдруг необычайно остро ощутил запах чужого тела. Чувство ударило в голову так сильно, что захотелось отвернуться и прокашляться. Пахнет почти как сестра. Как молодая демоница, которую Танджиро не взял с собой на этот раз. Вопреки желанию отстраниться Кёджуро приник к чужой шее и вдохнул полной грудью. Под тонкой кожей билась алая кровь. Стоит лишь разок царапнуть, и можно напиться вдоволь. Напиться вдоволь… Легкий спазм пробежался по желудку. Кёджуро проглотил набежавшую слюну и зажмурился. Нет, этого всего не может быть. Только не сейчас… Человеческая еда почти не насыщала, и голод решил напомнить о себе. Прямо сейчас, когда Танджиро, ни о чем не подозревая, чувственно целует его и гладит обнаженную грудь. — К-камадо, мальчик мой, — Кёджуро вдруг отстранился и постарался улыбнуться, — давай сыграем в игру? — В какую, Ренгоку-сан? — Тот залился румянцем и чуть поерзал от волнения. Кёджуро взял оби своей юкаты, завязал ему глаза и убедился, что подсматривать нет возможности. Теперь, если покажется орнамент или клыки, это хотя бы будет незаметно. Несмотря на временную паузу, Кёджуро чувствовал, что возникший голод набирает силу и подстегивает раздражение. Пальцы мелко подрагивали, стягивая узел, но Танджиро, кажется, не заметил. — Я буду пытаться тебя укусить, а твоя задача не дать мне этого сделать, — пояснил Кёджуро. — Укусить меня? — Да. Это тренировка для твоей интуиции. Попробуй почувствовать мое намерение и помешать этому. — Хорошо, Ренгоку-сан! Я постараюсь, — Танджиро привстал на коленях, готовый объединить ласку с игрой. Его руки блуждали по стройному телу, оглаживая контуры мышц. Губы исследовали плавные изгибы шеи и ключиц. Кёджуро старался держать глаза закрытыми и почти все внимание сосредотачивал на дыхании и восстановлении концентрации. Танджиро играл честно. Когда бывший наставник, целуя его плечо, вдруг открыл рот для укуса, он ловко отстранился. Потом вовремя отдернул руку и захихикал, радуясь своему успеху. Кёджуро тихо зарычал, сжимая кожу на его спине, что было принято за поощрение. Острое раздражение тихонько превращалось в кипучую злость. Голод терзал внутренности. Очередной укус не состоялся – Танджиро вовремя схватил его за подбородок и оттолкнул, заставляя запрокинуть голову. Зубы снова клацнули друг от друга, а не сомкнулись на мягкой плоти. Это так раздражало. Мальчишка погладил его пальцами по щекам, и Кёджуро шумно вдохнул, удерживая себя на месте. Эти пальцы так хочется отгрызть. — Ренгоку-сан… я… я думаю, Вы уже можете… войти в меня, — горячо прошептал Танджиро. Кёджуро чуть отклонился назад, чувствуя, как мальчишка насаживается на него. Тихий голос в голове окончательно затерялся. Языки пламени подсветились алым изнутри, не боясь скудного отблеска дня. Вертикальный зрачок расширился, фокусируя внимание на столь желанном теле. Черные когти плавно удлиннились под чужой несдержанный стон.***
Тенген закончил тренировку пораньше: во время поединка между тсугуко Иноске оступился и растянул голеностоп. Наставник отчитал его за яростное желание продолжить бой и даже выдал профилактический подзатыльник. Когда Зеницу сказал, что проводит друга в поместье Бабочки, пальцы кольнуло странное ощущение. Возможно, именно оно заставило Тенгена довериться старшему тсугуко и пойти домой. Если бы не сосредоточенность за собственных чувствах, он бы услышал эти звуки раньше. Собственные мысли отняли все внимание, даже вяло копошащаяся интуиция не подсказала, что нужно остановиться. Слух уловил чужие движения и вздохи только, когда Тенген переступил порог. Невидимая стена беспощадно врезалась в грудь, лишая шанса на вздох. Тошнотворная горькая боль сжала горло. Мальчишка Камадо. Прямо сейчас. Беззастенчиво стонет. Оседлав его вынужденного сожителя. — Блядь… Тенген прижал ладони к лицу, отказываясь верить. Почему принять это в тысячи раз сложнее, чем то, что Кёджуро становится демоном? Они прямо сейчас в его комнате и ничуть не стесняются. Не отнимая рук от лица, Тенген медленно развернулся к выходу. Дом будто перестал быть домом. Он больше не хотел переступать этот порог и дышать этим воздухом. — Блядь, сука… Нет, надолго уходить нельзя. За Кёджуро нужно присматривать. Когда придет время, нужно напомнить ему, что он человек и живет если не ради себя, то ради брата. Даже если будет переполнять отвращение. Даже если будет очень больно. Тенген хотел бы порезать на дольки какого-нибудь демона, но сейчас день. Он бы в щепки разнес какую-нибудь тренировочную куклу, но тогда придется пройти мимо той комнаты. Нужно просто уйти. Проверить Иноске, погулять до вечера, а потом прийти домой и сделать вид, что ничего не было. Но, когда Тенген сделал шаг за порог, дневное марево разбил надрывный крик Танджиро, не имеющий больше ничего общего с удовольствием.