***
Тенген наклонился и начал вытирать мокрые волосы, не переставая думать о том, что случилось. Он понятия не имел, что Кёджуро, всегда спящий в этот час, может заявиться к нему. А сколько ужаса было в его глазах — самому не по себе стало… Выпрямившись, Тенген оглядел себя в зеркале со всех сторон и пришел к выводу, что не так уж он и страшен. — Я же забыл ему блестяще сказать, что сегодня собрание, — произнес он в пустоте сэнто. Тем не менее Кёджуро пока лучше не беспокоить. Через полчаса выходить, и Тенген был уверен, что он не покинет свою комнату, пока не убедится, что дома один. Оставалось надеяться, что за время собрания инцидент замнется сам собой. Развесив влажные полотенца, Тенген отправился на кухню. Надо разогреть еду и уже традиционно оставить половину для сожителя на столе. Кёджуро поначалу противился, считая это лишней заботой, но вскоре сдался под аргументами, что продуктам вреден перепад температур.***
Когда ворота закрылись, Кёджуро немного выждал и отошел от окна. Хвала богам, Тенген не стал ничего объяснять или извиняться и просто ушел по своим делам. Облегчение вырвалось из груди шумным выдохом. Кёджуро некоторое время полежал на футоне, но намеков на сон не появилось. Пришлось идти на кухню, где его ждал еще теплый завтрак. На столе под деревянной чашей риса покоился небольшой листок. «Ояката-сама назначил собрание Вернусь после полудня» Кёджуро опустил лист на стол громче, чем требовалось. В груди зародилось колючее негодование: он тоже мог ходить на собрания. Бесконечные «если бы» замелькали в голове, отравляя настроение. Если бы он не был демоном, то тоже сейчас шел бы к Главе. Если бы он нормально слышал, то не ворвался бы к Тенгену в душ. Если бы… если бы… Оборвало этот порочный круг знакомое ощущение жара внутри. Кёджуро испуганно прихлопнул все мысли и в воцарившейся тишине услышал слабый голосок здравого смысла: если бы он не был демоном, то уже давно лежал бы в земле. Да и перед Тенгеном неловко… Он посмотрел на аккуратную горку риса и проглотил мгновенно вставший в горле ком. Это все нужно съесть. На запах рис был как песок, а на вкус — как древесная стружка. Впихнуть в себя эту порцию казалось настоящей пыткой. Неожиданно в голове всплыл образ Тенгена. И не какой-нибудь, а увиденный совсем недавно. Потоки воды разбивались о его плечо, тонкими струями оплетали тело. Мокрые платиновые волосы красиво облепили изгиб шеи, а когда он обернулся, разгоняя мелкую водяную россыпь… Кёджуро едва не подавился воздухом от возмущения и закрыл лицо руками. О чем это он думает?! Что за вызывающе грязные мысли? Это уловка мозга, чтобы избежать приема пищи? Однако точка невозврата уже пройдена, отмести неугодные образы никак не получалось, и вскоре он понял, что слабовольно начинает возбуждаться. Этот неуместный позыв был на удивление сильным. Он заставил его вернуться в комнату, где привычная обстановка давала хоть какое-то ощущение безопасности. Не хватало только новых сёдзи. У мыслей будто прорвало плотину, и они сумасшедшим пугающим потоком сметали все на своем пути. — Нет, — прошептал Кёджуро, хватаясь за голову, — не надо этого… Руки настойчиво тянуло вниз, концентрация шатко прогнулась под давлением, изгнать эту мерзость не могло даже надумывание самых безобразных сцен. Он прекрасно помнил, как когда-то Тенген прижимал его к стенке той самой душевой секции и размашистыми движениями насаживал на свой член. Воспоминание мгновенно отозвалось во всем теле, сделав пытку еще невыносимее. С момента расставания Кёджуро старательно отметал любые воспоминания об их близости, но иногда все же давал слабину. Потом всегда приходилось убеждать себя, что это просто мысли. Мысли приходят и уходят и ничего не значат. Так и сейчас, избавляясь от мешающей одежды, он твердил себе, что один раз за столько времени ни на что не повлияет и не сделает никому хуже. До возвращения Тенгена еще много времени. Никто и никогда не узнает, что он снова слабовольно поддался телесным позывам. Сильнее всего сейчас хотелось ощутить знакомые руки в волосах. Не важно, что бы они делали: нежно поглаживали кожу или грубо хватали пряди и натягивали голову. Может, Тенген прижал бы его за шею к кровати, а может… Кёджуро шумно выдохнул, скользя ладонью по возбужденному члену. Этих действий предательски не хватало. С тех самых пор он ни разу не заходил дальше того, что делают все мужчины, ни разу не касался себя в других местах, как его научил Тенген. Неужели сейчас ему хочется именно этого? В этой же самой позе, сидя на коленях, плавно растягивать себя под жадным взглядом. Тенген в этот момент сидел бы рядом и следил за ним, ублажая себя при этом. Ему так это нравилось. И, конечно, он говорил бы что-нибудь возбуждающее до легких дрожащих спазмов в животе: Будь с собой ласковым, милый, не раздвигай пальцы так резко. А теперь немного наклонись. Прекрасно, не стесняйся своего блестящего голоса, здесь тебя слышу только я. Кёджуро до невозможности замедлил движения и свободной рукой сжал полу юкаты. Пусть это длится немного дольше. Пусть потом ему будет смертельно стыдно, но сейчас это не имеет значения. Вся хваленая истребительская выдержка изменила ему без сожаления, ведь глубоко в мыслях звучали просьбы не сдерживаться, сопровождающиеся мягкими касаниями. — Тенген, я… — тихо выдохнул он, — ты можешь… Ты можешь снова так… На плечо опустилась широкая ладонь, и Кёджуро пронзительно вскрикнул от неожиданности. — Что могу? — Удивленно спросил Тенген.***
По-хорошему, на собрание уже надо было бежать, но Тенген все стоял за воротами с последним отчетом, за которым ему пришлось вернуться. Корить себя за идиотизм отныне можно хоть целую вечность. Надо было сначала прислушаться к происходящему, а не бежать сломя голову от самых ворот, едва прозвучало его имя. Лицо не только краснело от жгучего стыда, под правым глазом выступил внушительный синяк. Скорость, с которой Тенген получил локтем в лицо, была поистине выдающейся. За те полминуты, потребовавшиеся, чтобы убраться, он наболтал все существующие извинения за столь грубое вторжение в личное пространство. Кёджуро испугался так, что знакомые галочки снова вспыхнули на лице. Пожалуй, об этом в отчетах писать не обязательно.***
Когда все столпы заняли свои места в комнате для собраний, Тенген уже успокоил тело и разум. Даже обостренное восприятие товарищей по оружию не распознало бы, что за утро он успел пережить несколько инцидентов. Вопросы мог вызвать разве что свежий синяк, но для охотника на демонов синяки и ссадины — пустяковое дело. Кагая вежливо поприветствовал восьмерых мечников и начал со скудных новостей о передвижениях Мудзана и Высших Лун. Как всегда минимум информации, которой хватит в лучшем случае на безуспешную разведывательную миссию, но уж никак не на организованную атаку. Тенген ощущал на себе косые взгляды, но стойко удерживал внимание на словах Главы. В том, что на него зыркает Санеми, не было ничего удивительного. Может, у себя в мечтах он уже выпустил кишки сначала Тенгену, а потом заявился в его поместье и обезглавил своего бывшего соратника. Другого от столпа Ветра можно не ожидать. Куда интереснее был ледяной взгляд Гию. Не иначе как мальчишка выдал себя и все рассказал. Рано или поздно это должно было произойти. В отчете Тенген написал о том, что Танджиро пострадал от рук бывшего наставника, но соврал, что обстоятельства ему не известны. А вот Гию, похоже, все прекрасно известно. Станет ли он молчать здесь и сейчас или настоит на казни за нападение? Следующий вопрос касался миссии в квартале Красных фонарей. Тенген сказал, что жены исправно шлют отчеты, но объективных зацепок пока нет. Макио и Хинацуру уже сменили несколько домов в поисках, но до сих пор не нашли следов. Как и ожидалось, на этом вопросы к нему не закончились. — Тенген, — Кагая опустил руку по правую сторону от своих ног, где лежали аккуратные письма, — я внимательно изучаю твои отчеты. Кажется, у вас с Кёджуро есть небольшой прогресс. — Верно, Ояката-сама, — Тенген склонил голову, чувствуя уже всеобщие взгляды. — Кёджуро сумел по собственной воле принять демонический облик. Еще он учится контролировать регенерацию. — Его старания похвальны. Но, похоже, у него все еще есть проблемы с самоконтролем? Вот оно. Тугой звон напряжения повис между всеми столпами. Где-то за спиной заерзала Мицури и что-то тихо забормотал Обанай. Тенген изо всех сил сохранял непринужденный вид. От его ответа сейчас зависит слишком много. — Да, это так. Если ярко подвергнуть его лишнему напряжению, он может… утратить баланс между двумя сущностями. Гию молчал. Тенген мысленно попросил его молчать и дальше. А вот Санеми не поленился спросить, что все это значит, и о каком напряжении речь. — Дети мои, — ответил вместо столпа Звука Глава, — мы должны быть терпеливее к нашему соратнику. Никто из нас не был на месте Кёджуро и не знает, с чем ему приходится сталкиваться ежедневно. — Ояката-сама, — произнес вдруг Гёмей, — если он напал на человека, это непростительно. — Я понимаю ваше волнение. Но взгляните на это с другой стороны. Если Кёджуро обретет настоящий баланс между двумя сущностями, то сможет комбинировать дыхание Пламени и Искусство крови. Он станет человеком с силами демона. — Что это значит? — Недоверчиво прошипел Обанай. — Универсальная боевая единица, — неожиданно твердо ответил Кагая, окончательно переводя тему. — Я готов допустить, что правильные тренировки сделают его равным Высшим Лунам. В руках Корпуса будет мечник, способный наконец изменить баланс сил между людьми и демонами. — Изменить баланс сил можно, если мидзуното перестанут валять дурака, а наставники перестанут их жалеть! — Санеми сжал кулаки. — Надо усилить подготовку будущих мечников. — Мы работаем над этим, — спокойно сказал Глава и улыбнулся. — Подай пример всем, Санеми. Найти себе тсугуко и преврати его в сильного истребителя и будущего столпа. Щедрое предложение малость осадило столпа Ветра, но ярость в его взгляде никуда не делась. Гию справа сдержанно кашлянул и поправил свое хаори. — Корпусу нужен каждый, кто готов бросить все свои силы на борьбу с демонами, — продолжил Кагая. — Камадо Незуко, Тамаё и Юширо — все эти демоны сражаются на стороне людей. Я уверен, что и Кёджуро сможет. Разве не в этом его предназначение? Тенген ощутил себя так, будто вопрос адресован лично ему, а не всем вокруг. Конечно, бывший Пламенный столп честно и самоотверженно выполнял свой долг до последнего вздоха. И сейчас он готов был делать что угодно, лишь бы всем вокруг доказать свою человечность. Тенген нахмурился: но нужна ли теперь их Главе его человечность? — Тенген, — спокойный голос Кагаи прервал его размышления, — я надеюсь, что ты поможешь Кёджуро встать на верную дорогу. Помоги ему снова поверить в то, что даже с демоническими способностями он принесет пользу людям. — Вы хотите сделать из него оружие? — Вопрос столпа Звука прозвучал более дерзко, чем следовало бы. — Он должен как-то оправдать свою жизнь. Фраза принадлежала Гию. Это было первое, что он сказал с начала собрания, а Тенген уже ощутил непреодолимое желание швырнуть его в стену. Пока он думал, как культурнее сказать, что из себя представляет столп Воды после такого сильного заявления, Глава снова заговорил. Разумеется, ни о каком оружии и оправдании жизни речь не идет, это просто попытка дать Кёджуро снова заняться тем, к чему его готовили всю жизнь. Тенген вышел из поместья в самых мрачных чувствах. Что-то замышляется в этих стенах, и ему об этом никто не скажет. — Универсальная боевая единица… Он едва не сплюнул эти слова, чтобы навсегда от них отделаться. Эта боевая единица сегодня утром едва не скончалась от смеси стыда и страха. И что там сказал Гию? Оправдать свою жизнь? Тенген до скрипа сжал кулаки, не веря, что это можно говорить о таком, как Кёджуро. Он каждый день сражается с собой, и только эта бессмысленная война удерживает его от падения в бездну. Она продолжается даже во сне, одолевая его кровавыми кошмарами и повышениями температуры. И Кёджуро еще должен как-то оправдываться за это? — Узуй, — послышался вдруг голос из-за спины. Тенген замер. Видимо, испытания на сегодня не закончены. Гию вышел вперед и встал перед ним, холодно глядя снизу вверх. — Похоже, ты поставил свою личную жизнь выше нашего долга. — Пошел к черту, Томиока, — злобно бросил тот в ответ, удерживаясь, чтобы не пустить в ход кулаки. — И Камадо с собой ярко прихвати. Если бы он не притащился к Ренгоку, этого бы не случилось. — В тебе говорит ревность. — А в тебе сейчас будет вон та ветка, — Тенген кивнул в сторону персикового дерева. — Ты понятия не имеешь, что несешь. — Я знаю, о чем говорю, — Гию не менял ни интонации, ни колкости взгляда. — Я был у тебя дома несколько дней назад. — Ты ему угрожал?.. — Руки невольно дернулись к плечам, где в связке лежали парные клинки. Тенген понимал, что только подтверждает чужие слова, но корить себя за это было некогда. Звук Гию выдавал мрачное удовлетворение от того, что он так легко выводит столпа Звука на чистую воду, и это злило. Злило не меньше его мерзкой фразочки. — Если ты или твой отброс со шрамом снова явитесь в мой дом, вам не потребуется оправдывать свои унылые жизни, — он наклонился к чужому лицу и на тон тише прошипел, — потому что они оборвутся. Не желая больше находиться рядом с Гию, Тенген обошел его и даже не обернулся. Больше с ним заговорить не пытались. Злоба от всего и сразу пылала в сердце. Домой в таком состоянии точно нельзя идти. Немного подумав, Тенген решил пройтись по рынку и добыть продуктов на ужин, тем более его очередь готовить. Да и сёдзи в комнату Кёджуро нужно заменить. Конечно, на самом деле Тенген не собирался никого убивать, но и подобные визиты спускать с рук больше не хотел. Тяжелые мысли давили, заставляя хмуриться и нервно постукивать зубами. Получается, Глава собирается сделать из Кёджуро машину для убийства. «Он станет человеком с силами демона». Преимущества на лицо: во-первых, это куда лучше, чем умереть на рассвете от удара Аказы, во-вторых, это веская причина закрыть глаза на ранение Танджиро, а в-третьих, это шанс для Кёджуро снова вернуться к своему делу. Кажется, что все складывается идеально, но какая-то мерзкая соринка портила всю картину. А захочет ли Кёджуро этого всего? Тенген остановился, глядя вперед, на оживленную улицу. По старой привычке стянул с плеча тканевый мешок и убедился, что форма клинков не распознается. Вот оно: желания самого Кёджуро никто не спросил. Опять все решили за него, а он будет расхлебывать последствия. Как в случае со своим воскрешением. Тенген озадаченно посмотрел на первые прилавки рынка. Те предлагали пестрые ткани, веера и разнообразные женские заколки. Снова кажется, что все логично. Кёджуро должен быть только рад, что снова вернется на службу. Именно на эту часть его характера пытается надавить Глава — на чувство долга. Кёджуро отказывается быть демоном, но если он хочет продолжать служить на благо людей, то должен им стать. Хотелось схватиться за голову и сесть на землю. Нет, со всех ног рвануть домой, обнять его и все рассказать. Пусть примет эту сыворотку, если ему так хочется закончить свои дни человеком. Не важно, как он поступит, лишь бы по своей воле, а не под давлением на вбитое с детства чувство долга. Тенген прижал пальцы к переносице и зажмурился. Если Кёджуро убьет свою демоническую составляющую, то останется инвалидом и проживет недолго. Единственное, чего Тенген хотел — это провести остаток дней рядом.***
Вместо обещанного полудня Тенген вернулся на два часа позже. Кёджуро никогда его не встречал, и от этого глубоко внутри укалывала тонкая иголка тоски. Иногда этого так не хватало. Радостное приветствие на энгаве, совместный поход на кухню и разбор продуктов по местам. Хоть что-то совместное, кроме приемов пищи, приносящих другу одни страдания. Тенген сам отнес пакет, сложил клинки в комнате и пошел в сэнто, откуда доносился плеск воды. — Прости, собрание немного затянулось, — сказал он на пороге, — и я на рынок блестяще зашел. — Я понял, — ответил Кёджуро и даже не обернулся. Сделал вид, что слишком занят стиркой. Тенген знал, что разговор сейчас не сложится, и потому просто ушел. Утренняя тренировка с Зеницу не состоялась, поэтому он послал ворона с напоминанием, что вечернюю никто не отменял. Надо бы еще послать к Иноске и узнать, как его нога. После восстановления тот надумал срочно рвануть на любую подвернувшуюся миссию, надо убедиться, что травма действительно зажила. Готовка больше всего напоминала о том, как им с Кёджуро когда-то было хорошо вместе. Счищая с помытых овощей неугодные шкурки, Тенген вспоминал рассказы о бактериях, о ледяных камнях или гигантских морских травах. Он бы многое отдал, чтобы Кёджуро сейчас сидел рядом и рассказывал что-нибудь еще. Может, он знает, что такое радуга или почему солнце никогда не встает на западе. Тенген бы выслушал что угодно вместо этой жесткой дистанции, которую вынужден был держать.***
Зеницу сегодня был каким-то непривычно задумчивым. Вместо того, чтобы в очередной раз жалобно взвыть и схватиться за любую часть тела с имитацией травмы, он все косился на наставника. Тенген игнорировал его взгляды, думая только о том, какой недостаток его техники первым зачистить следующим упражнением. Пока что ему недоставало скорости для перехода на следующий этап тренировок. — Все еще длинная траектория! — Недовольно крикнул Тенген. Пауза между нанесенными подряд ударами была слишком долгой. — Да стараюсь я! — Обреченно застонал тсугуко. — Руки уже не держат, Узуй-сан! Сколько ударов я сделал? Три тысячи уже? — Двести двадцать семь. — Почему траектория… Ай, траектория ни при чем, — Зеницу прекратил упражнение и драматично упал на колени. — Просто я слишком слаб и ничтожен! Вам в жизни не сделать из меня сильного мечника! — А ну заткнись! — Вспылил Тенген и подошел ближе. — Что это за неуважение к моему блестящему таланту наставника? Хочешь закончить тренировку бегом через весь пригород?! Будешь бежать, пока я не устану! Зеницу завизжал, зная, что усталость в этом теле не копится в принципе. — Я умираю! Я… я даже второй стиль освоить не смог! А Кайгаку смог! Кайгаку всегда был лучше меня, возьмите его в ученики! — Понятия не имею, о ком ты, черт возьми. Быстро поднимись на ноги! — Тенген обошел сухой ствол, который сегодня выбрал мишенью для деревянного меча тсугуко. — Правильная траектория увеличит скорость твоего удара. Просто перестань махать мечом, как унылый идиот, и соберись. На пределе усталости проявится твоя истинная скорость! Добиться результата, как всегда, получилось только через парочку угроз и демонстрацию силы. Тенген вздыхал, думая, как выбить из Зеницу все это надоедливое нытье и заставить его просто заниматься делом. Насколько далеко они бы уже зашли, если бы не бестолковая болтовня и уговоры. Зеницу жадно пил принесенную с собой воду. Тенген посмотрел на него и поймал очередной цепкий взгляд. Тсугуко оторвался от горлянки и неуверенно подошел ближе. — Узуй-сан, я хотел спросить кое-что, — начал он, кусая губы. — Как себя чувствует Ренгоку-сан? У него все хорошо? — Камадо попросил тебя? Зеницу растерялся, явно не ожидая, что его так легко раскроют. Танджиро тренировался с Гию и в последнее время стал часто бывать в поместье Бабочки. Там троице удавалось собираться вместе и делиться новостями. Вчера друг попросил Зеницу аккуратно поинтересоваться у Тенгена, как дела у его бывшего наставника. — Ну-у-у, э-э-э… — У него все нормально, — просто ответил Тенген. — Тренируется, живет себе. — А… Узуй-сан, — Зеницу сделал вид, что шероховатая поверхность горлянки его ужасно интересует, — он что-нибудь говорил про Танджиро? Ну может… — Агацума, Ренгоку вряд ли оценит, что я тут уныло его жизнь пересказываю, — наставник закатил глаза и сложил руки на груди. — Камадо уже нарвался на неприятности, пусть не делает этого снова. Свободен.***
Глядя на садящееся солнце, Тенген готов был поклясться, что что-то не так. Зеницу давно уполз с тренировочной поляны, жалуясь всему свету на непрекращающуюся боль в мышцах, а он просто вышел из-за деревьев и глазел на закат. Что-то зловещее было в шелесте ветра, в темнеющих кронах, в тихом стрекоте насекомых и даже в том, как край огненного шара касается линии горизонта. Откуда взялось это чувство, Тенген знать не знал, но и отделаться от него никак не мог. По хребту то и дело пробегали странные мурашки, от которых нервно вздрагивали плечи. На небе по очереди зажигались звезды и все ярче подсвечивался серп растущей луны. — Молодая луна… — Задумчиво сказал Тенген, разглядывая острые краешки месяца, и вздрогнул. — Молодая Луна! Тамаё писала, что следов демона больше нет в их городе. Аказа гонится за ними. Возможно, он уже близко. Возможно, очень близко. Дурное предчувствие, как острые камешки в обуви, не давало покоя. Тенген еще раз посмотрел на закат и бросился домой. На пороге он снова встретился с непривычной тишиной. Не может быть, чтобы Кёджуро спал в такое раннее время. Может, сидит в медитации? А может, куда-то ушел… К счастью, ничего страшного не произошло. Тихое дыхание спящего легко уловил обострившийся вмиг слух, развеяв подозрения. На смену недавнему страху пришло серое одиночество, Тенген переоделся, заварил себе чай и сел в своей комнате. Не хотелось ни рисовать, ни мыться, ни даже есть. Он смотрел в окно и медленно сдавался тоске. Мучительно хотелось хоть как-то подступиться к своему сожителю. Хотелось не только разговаривать по делу, а и обсуждать разные события, вместе над чем-нибудь смеяться. Хотелось вместе тренироваться, вместе полоскать белье в тазу или просто прогуливаться вдоль дорог городка. Кёджуро не подпускал его к своим тренировкам и в целом старался выбирать для активности время, когда друг либо занят, либо не дома. Тяжко вздохнув, Тенген отставил чашку и решил заглянуть к Кёджуро. Простое наблюдение за чужим сном тоже можно отнести к чему-то совместному. В густых сумерках спящий казался необыкновенно бледным. Как всегда, полуприкрыт одеялом, наполовину лежит на животе с притянутым к себе коленом. Сонное дыхание окончательно успокоило отголоски вечерней тревоги. — Прости, Солнце, — вздохнул Тенген, садясь рядом с футоном, и аккуратно поправил сбившуюся юкату на чужом плече. Как будто они снова вместе. Вместе смотрят на закат и беззаботно болтают. Никто не становится демоном, никто не получал смертельных ран, никто не разрывал отношения под встающим солнцем. От этих мыслей полегчало. Только зловещая луна мерцала в синеве, будто предупреждая о чем-то. Кёджуро тихо засопел и фыркнул, притягивая колени к груди. Тенген подавил желание укрыть его одеялом: с такой температурой тела в этом нет нужды. Когда-то он часто укрывал его, но после пробуждения находил их с одеялом по отдельности. Одарив чужой сон последней улыбкой, он бесшумно встал и вышел из комнаты.***
Демон чутко принюхался, пытаясь угадать направление. Здесь запах был чуть сильнее — он на верном пути. На этом перекрестке дул странный ветер. Демон всем существом ощущал, что это не обычное место. Острый месяц моргнул ему с неба. В бледном фонарном свете он присел на корточки и низко наклонился к каменистому покрытию, опершись на него руками. Этот запах он не перепутает никогда и ни с чем. Тончайшая цепочка давно высохших капель крови вела его вдоль деревянных заборов, пока вдруг не потерялась. Демон втянул воздух носом. Кажется, здесь след обрывается. Он выпрямился и повернул голову вбок, упершись взглядом в проломленную доску с темноватыми пятнами. Или начинается?