***
Предложение помыться вместе как-то совсем неприлично обрадовало. Пришлось приложить немало усилий, чтобы безразлично пожать плечами. Столько же усилий требовалось, чтобы не заглядывать в чужую душевую секцию. Пока вода смывала с тел засохшую кровь, Тенген рассказал, что на «процесс обращения» ушел всего один день. Это не было долгой процедурой восстановления организма, поэтому никто не знал, сколько в действительности потребуется времени. Закончив мыться, Кёджуро вышел из секции и взял пушистое полотенце. Тенген с умилением следил, как он вытирает голову, а потом вдруг обеспокоенно встрепенулся: — Подожди, Кё… — Что? — Друг недоуменно обернулся. — Не думаю, что стоит… Так блестяще скоро подходить к зеркалу… Кёджуро испуганно распахнул глаза. Что все это значит? Что произошло с телом? Он стремительно бросился к зеркалу и, едва не поскользнувшись, замер, глядя на отражение. На левой стороне лица больше не было шрама через глаз. От точки на виске на лоб, веки и скулу разошлась сетка трещин, точно на тыкве-горлянке. Кёджуро провел пальцами по лицу, но не почувствовал рельефа. — Что это такое? — Не знаю, — честно ответил Тенген. — И Тамаё не знает. Оно просто появилось. Но это не все. — Что еще? — Кёджуро повертелся перед зеркалом, внимательно оглядывая тело, но не нашел никаких других узоров. Может, эти трещины — трансформированный демонический орнамент? — Давай сядем в комнате. Я тебе все блестяще расскажу.***
— Когда ты смог заснуть, — начал Тенген, сидя на кровати, — ничего не происходило. Я блестяще знал, что это не просто сон и на всякий случай послал за Тамаё и ее дружком. Кёджуро сидел напротив и внимательно слушал. Из головы не шел образ странного рисунка на лице. Ужасно хотелось спросить сейчас и напрямую, но он терпеливо ждал, когда рассказ дойдет до этого момента. — Все было тихо. Ты просто лежал, а потом вдруг дернулся, как от удара. Я блестяще испугался. В тот момент и появились эти трещины. Тебя будто кто-то ударил там. Прошло еще немного времени, я все ждал, повторится ли это. Тамаё уже блестяще пришла и тоже была рядом. А ты вдруг взял и как выплюнул поток крови. Кё, я чуть не сдох… — Я ничего не помню, — тихо сказал Кёджуро. — То есть, я ничего не помню о том, что происходило со мной. Как будто сон без сновидений. — Ты начал истекать кровью, — Тенген немного побледнел от жутких воспоминаний. — Она текла из глаз, из носа, из ушей… Даже сквозь кожу. Я пытался ее остановить, обматывал тебя простынью, но все было бесполезно. Тамаё сказала оставить тебя как есть и ушла переодеваться. Твой орнамент проявился и начал перемещаться по телу, а потом ярко вспыхнул и погас. — Рука на спине! — Встрепенулся Кёджуро. — Ты положил руку мне на спину. — Блестяще верно. — Почему? — Не знаю. Я как будто почувствовал, что это необходимо. — Это было необходимо, — Кёджуро опустил взгляд. — Тенген… Спасибо, что ты был рядом. И что сейчас ты тоже рядом. Кёджуро инстинктивно чувствовал, что должен сказать намного больше. Одну весомую и напрашивающуюся фразу. Но не сказал. Он не мог понять, что именно его останавливает, и не хотел об этом раздумывать. — Тенген, а как… Я все не знал, как спросить, но… Когда я без сознания, как я… Тенген увидел алеющие щеки Кёджуро и понял, что тот пытается спросить. — Когда ты лежал после битвы с Аказой, ничего не происходило, — он пожал плечами. — Тебя отпаивали демонической кровью, но твое тело ничего не давало взамен. Понимаешь? Вчера было то же самое. Кёджуро несколько раз неуверенно кивнул и отвернулся. Услышать, что Тенгену приходилось обслуживать его тело, было бы непосильным стыдом. Прислушавшись к себе, Кёджуро ощутил бархатную легкость. Как будто черная полоса его жизни наконец подошла к концу, а белая подсветила все вокруг чистым сиянием. Кёджуро необыкновенно тонко чувствовал мир вокруг себя. Восстановленный слух стал еще острее, зрение — лучше, осязание улавливало мельчайшие колебания, а обоняние — все запахи в комнате. Кёджуро даже удивился, какой оказывается приятный запах у Тенгена. Смесь его красок, дыма от потушенного андона и немного пыли из хвоста ледяного камня. Кёджуро тщательно принюхался, пытаясь различить каждую нотку этого запаха и запомнить его как следует. В голове то и дело вспыхивали искры мимолетных образов. Воспоминания. Растаявшие однажды, они собирались снова и занимали свои места, как шестеренки в сложной машине разума. Тенген с интересом наблюдал за ним. — Тенген, я все помню, — голос Кёджуро дрогнул. — Я правда все помню. И он бросился вперед, в едва успевшие раскрыться объятия. Тенген, чуть было не упавший на спину, засмеялся, с упоением прижимая Кёджуро к груди.***
— Хинацуру подозревает ойран… — задумчиво сказал Тенген, читая письмо. — М? — Кёджуро отвлекся мыслей, которые вызывало у него вечернее небо, и посмотрел на него. — Она пишет «здесь самая лучшая ойран». Это блестящий шифр. Тенген почесал подбородок и отложил письмо, взял пиалу с остывшим чаем и сделал глоток. Кёджуро проследил за его руками. За прошедшие с обращения два дня он то и дело цеплялся за разные мелочи, которые делал Тенген. Как он читает, как тренируется, как застегивает белый ремень униформы… Все это было до смерти обыденным, но вместе с тем каким-то совершенно новым и интересным. Еще интереснее было смотреть, как безрукавный китель соскальзывает с плеч или как устало опускаются на подставку парные клинки, или как льющаяся из душа вода разбивается о его тело на мельчайшие частицы. Мир ощущался необыкновенно отчетливо. Кёджуро слышал, как в саду поместья движется каждый цветок, видел каждый волосок ресниц Тенгена и чувствовал, как где-то в стенах поместья бегают его мыши. Хотелось как можно скорее заново познать все вокруг. Все понюхать и разглядеть, все попробовать и испытать на прочность. — Меня вот что блестяще беспокоит… — продолжил Тенген. — Сума все не шлет свой отчет. Черт знает, то ли нет новостей, то ли чего-то случилось. Кёджуро увидел, что багряные глаза туманятся беспокойством. Значит, от самой юной из трех жен уже некоторое время нет вестей. — Что ты собираешься делать? Сам пойдешь в Ёсивару? — спросил он. — Нет. Рано. Сначала напишу Макио, чтобы разведала обстановку. А Хинацуру пусть следит за ойран.***
Прошло еще два дня, которые Кёджуро провел в попытках тренироваться. Демонический орнамент не проявлялся, но и трещины с лица никуда не исчезали. Вопреки ожиданиям, они не мешали ходить под солнцем и просто жить. Искусство крови никак себя не проявляло и не реагировало на нерешительные призывы. Так и было написано в последнем отчете Тенгена. Кёджуро проследил, как ворон улетает с письмом в сторону поместья Шинобу. Он отрабатывал удары на деревянной тренировочной кукле и дал себе несколько секунд перерыва. Тренировки были жизненно необходимы. Только чувствуя, как на пределе сокращаются мышцы и растягиваются связки, он мог перебить злосчастные мысли. Голову непрерывно занимал Тенген. Кёджуро всюду ощущал его запах: на стенах, на кухонной утвари, даже на самом себе. Это будоражило сильнее всего. Места, к которым Тенген как бы случайно прикасался, вспыхивали, как бенгальские огни. Кёджуро желал, чтобы этот запах был на всем его теле, и безумно стыдился этого. Люди не должны хотеть таких странных вещей. В такие моменты Кёджуро начинал раздражаться. Ставить вопрос о собственной природе ребром он не мог, потому что понятия не имел, кем и чем является. После того «обращения» казалось, что все шестеренки встали на свои места, организм пришел к соглашению и стабильности, но воле пока не подчинялся. Кёджуро посмотрел на избитую деревянную куклу и отложил в сторону тренировочный меч. Стоило бы применить кулаки — боль отрезвит рассудок. Сделав первые два удара, Кёджуро невольно метнулся памятью к белому снегу и алым каплям на нем. Тогда он пытался добиться того же — не дать мыслям взять верх и физической болью заглушить душевную. Тогда его тоже занимал только Тенген. Он болезненно застонал. Весь прогресс разом показался ничего не стоящей пылью, раз он вернулся к той же проблеме и тем же методам решения. Медленно опускаясь на колени от собственной беспомощности, Кёджуро закрыл глаза и провел по кукле руками. А если не бороться с этим настырным потоком? Если не пытаться подавить его, а дать волю? Быть может, тогда он иссякнет и больше не будет мучить разум. Сидя на коленях, Кёджуро провел руками по кукле. Похожей траекторией Тенген водил руками по его телу. Сначала он гладил плечи, еще пока невинными, как бы спрашивающими движениями. Потом сжимал грудь, пропускал между пальцами отвердевшие соски и осторожно проводил по ним языком. Он мог долго так дразниться: то бережно сжать, то грубо прикусить. Кёджуро уже не чувствовал, как поднимает руки, чтобы снова провести по кукле вниз. Не слышал треска дерева, не видел осыпающейся стружки. Сильнее всего он хотел почувствовать знакомые руки. Хотя бы погладить голову. Нет, лучше грубо намотать волосы на кулак и с силой натянуть. — Кёджуро? Мысли раскололись, как сорвавшийся на энгаву фурин. Кёджуро широко распахнул глаза и увидел перед собой глубокие наслаивающиеся друг на друга борозды от черных когтей. Более того, он только сейчас понял, что стоит на коленях, вызывающе прогнувшись в спине, как течная сука. Стало невыносимо жаль, что солнце уже зашло и не привело его в чувство ожогами. Кёджуро, ничего не говоря, со стыдом бросился домой. Тенген не стал его перехватывать или донимать вопросами, просто дал пронестись мимо себя. Он еще немного посмотрел на исцарапанную куклу и ушел в свою комнату. Поведение Кёджуро все еще было большой загадкой. Друг не просто стал другим человеком. Он отчасти и человеком-то не являлся. Еще и это последнее обращение… Кёджуро провел в своей комнате не так много времени, как планировал изначально. Совесть неприятно давила на осознание порчи чужого имущества. Стыд — на собственное неконтролируемое поведение, мешая сходу пойти и извиниться. Глубоко вздохнув несколько раз, Кёджуро привел чувства в порядок и направился к Тенгену. Тенген, в свою очередь, был настроен не слишком благодушно. — Почему ты не сказал мне о такой сильной нужде? — Возмущался он. — Я бы помог тебе блестяще найти решение. Он отвернулся, не успев заметить, что Кёджуро от его слов покраснел, как спелый томат. Некоторое время стояла звенящая тишина, потом Тенген продолжил, но уже не возмущенно, а задумчиво: — Я понятия не имел, что у демонов чешутся когти. Если бы знал, сделал бы тебе что-то подходящее. Как для домашнего кота. Кёджуро едва не подавился словами, поняв, насколько ошибся в своих мыслях. Тенген и не думал подозревать его в разврате. Почему-то это сделало его образ еще более привлекательным. Кёджуро мысленно метнулся к своим недавним рассуждениям о «потоке, которому нужно дать волю». — Прости, — он обнял себя за плечи, глядя на спину отвернувшегося друга, — я должен был сказать тебе. Не держи на меня зла. — Не держу, — ответил Тенген. — Я блестящий человек и легко прощаю других, если они просят об этом. Как ты себя чувствуешь? Кёджуро чуть поежился, будто от холода, и медленно подошел к Тенгену сзади. Воздух самую малость нагрелся, стал соблазнительно вязким и плавным. Кёджуро медленно обнял Тенгена со спины и в полголоса сказал: — Знаешь, у меня действительно есть нужда. Не веря самому себе, он медленно взялся обеими руками за полы чужой юкаты и потянул их в стороны, обнажая грудь. — Кёджуро? — Голос Тенгена самую малость изменил ему, стал тише и неувереннее. — Что ты делаешь? — Я честен с тобой, — прошептал друг в ответ. — Сейчас мне нужен ты. Тенген развернулся, не позволяя себе покинуть объятия Кёджуро. Юката съехала с его левого плеча, и он был только рад. Бережно обхватив лицо друга ладонями, он произнес: — Скажи это еще раз… — Мне нужен ты, Тенген, — прошептал Кёджуро. Они потянулись друг к другу одновременно и слились в поцелуе. Совсем не ласково, без нежности, но в нестерпимом голоде друг по другу. Сжираемые долгожданным безумием, они обнимались, цеплялись друг за друга и целовались, как будто без этого чувства погибнут на месте. Тенген обхватил Кёджуро руками, резко развернулся и поднял его в воздух, чтобы усадить на высокий стол. Тот запрокинул голову, прижимая друга к себе. Тенген доврался до шеи, в которую однажды влюбился. Он выцеловывал каждый изгиб и проводил языком по дрожащей впадинке между ключицами. Звук чужой крови оглушал и многократно усиливал возбуждение. Желая большего, Тенген грубо дернул оби и отправил юкату Кёджуро на пол. — Подожди, — друг перехватил его руки. — Давай в кровати. — Как блестяще пожелаешь. Тенген был не том состоянии, чтобы спорить. Держась за руки, они метнулись к заправленной постели. Жар приливал к коже, тягуче сладко давил внизу живота. Чувство долгожданной вседозволенности кружило голову и пятнами плясало в глазах. Тенген толкнул Кёджуро на спину и привстал над ним на коленях. — Разденься до конца, — попросил он. Кёджуро немедленно стянул фундоси и бросил на пол. Что-то внутри приглушенным эхом молило хотя бы смущенно прикрыться, но он пропустил зов мимо и позволил Тенгену властно сесть между своими ногами и рассматривать открывшуюся картину. Тенген погладил его бедра, потом дотянулся до прикроватного шкафчика и достал массажное масло. Кёджуро проследил за его движениями, сдаваясь предвкушению давно забытых чувств. — Кёджуро, слышишь, — возбуждающим полушепотом произнес Тенген, — я сейчас займусь подготовкой твоего тела. Он вылил на правую ладонь немного масла и тщательно растер его. Дыхание Кёджуро углубилось, по воздуху потянулся легких запах сакуры. — Я начну с одного пальца. Если будет больно — не молчи, я добавлю еще масла, — Тенген несколько раз огладил сжатое мышечное кольцо и медленно ввел внутрь указательный палец. — Не сопротивляйся, помогай мне своим расслаблением… Кёджуро сфокусировал размывающееся зрение на потолке, рассмотрел каждую полоску тщательно отполированного дерева и даже попытался сосчитать их. Слишком много времени прошло с тех пор, когда его тело переживало подобное. Непривычная легкая боль переплеталась с возбуждением и игриво щекотала под сердцем. — Сейчас я добавлю второй палец, — предупредил Тенген. — Ты блестяще справляешься. Он нанес на руку несколько капель масла. Кёджуро постарался расслабиться и тут же ощутил новое давление. Перехватив его взгляд, Тенген улыбнулся и медленно раздвинул пальцы. Спустя несколько движений ему удалось нащупать чуть набухшую от возбуждения железу. Кёджуро в ответ на прикосновение чуть прогнулся в спине и сжал в руках одеяло. — Тенген, еще раз… — Тебе нравится, как я поглаживаю ее? — Да-ах… Тенген опустил взгляд на его подрагивающий от возбуждения член и подумал, что неплохо было бы заставить Кёджуро кончить от одних пальцев. Он и сам был чересчур возбужден, но игра затягивала сильнее. — Я сейчас положу руку тебе на живот, — сказал Тенген, — так будет удобнее. Не прикасайся к себе. Он положил ладонь на лобок и немного нажал. Кёджуро издал всхлипывающий стон, беспорядочно перебирая в руках одеяло. Запрет на самостоятельные действия казался необычайно жестоким и несправедливым, но сформулировать просьбу никак не получалось. Возбуждение превратилось в грубый колючий ком и пульсировало на грани с болью. Тенген следил, как Кёджуро краснеет до самых ключиц, и двигался все быстрее. Каждый раз он проходился подушечками по простате и вытягивал этим все более несдержанные стоны. — Ну давай же, ты сможешь, милый. В них не осталось никакой плавности, от дыхания у Кёджуро лихорадочно вздымалась грудная клетка, а Тенген, прижав к себе левое бедро, грубо трахал его пальцами. — Кончаю, Тенген! — Спустя несколько движений выкрикнул Кёджуро. Волны мелких спазмов пробегали по его телу, пальцы ног сжимались, понемногу темнея. Тенген поднял взгляд и увидел прорезавшиеся клыки — пока единственный признак треснувшего самоконтроля. В мыслях было свести Кёджуро с ума окончательно, поэтому он наклонился к животу и собрал языком вязкие капли. — З-зачем ты… Тенген не дал ему договорить, просунул руки под коленями Кёджуро, сцепил в замок под поясницей и поднял его с кровати. Поза получилась странная и не самая удобная: Кёджуро практически висел на чужих предплечьях с прижатыми к плечам коленями. Тенген прижал его спиной к деревянному изголовью и медленно насадил на себя. По мере продвижения взгляд обоих терял осмысленность и размывался. Обжигающее возбуждение наконец получило свободу. Стараясь не потерять голову, Тенген двигался медленно, каждый раз входя все глубже, пока их тела не соприкоснулись. Кёджуро крепко зажмурился, а потом резко распахнул глаза. Один из них окрасился в черный. Янтарь рассекли вертикальные зрачки, и Тенген смог разглядеть, что от левого в сторону уходит маленькая трещинка. Дышать в таком положении было трудно, и Кёджуро немного подался грудью вперед, чтобы выпрямиться. — Немного страшно, — прошептал он. — Мои руки… скоро… я не хочу чтобы… — Я верю в тебя, — ответил Тенген. — Мы не сделаем друг другу больно. Кровать жалобно скрипела, кожа окрашивалась в черный и оставляла мелкие царапины, стоны переходили в отрывистые крики. До одури хотелось вцепиться Тенгену в спину, но Кёджуро только сжимал кулаки, защищая его от когтей. Мы не сделаем друг другу больно. Мы сделаем друг другу до дрожи приятно. — Милый, тебе нравится? — Спрашивал Тенген у самых его губ. — Тебе нравится со мной? — Да! Да, Тенген!.. — Ты только мой, ты моя любовь. Я сделаю тебя своим, только дай мне знать… знать, что хочешь этого. — Сделай… Я люблю тебя! Кёджуро сорвался и вцепился в натянутую от напряжения кожу, но вместо когтей у него были гладкие черные ногти. Осталось несколько горящих красным полос, но не пролилось ни капли крови. Тенген на пике наслаждения навалился на Кёджуро всем весом так, что у того свело мышцы бедер, а изголовье угрожающе хрустнуло. Признание сладко ощущалось на языке, как послевкусие от красных ягод. Слова, которые теплились внутри годами, наконец сложились, обрели нужную форму и достигли чужого сердца. Кёджуро рухнул на постель, не в силах совладать с облегчением физическим и духовным. На теле тут и там зажигались точки и извитые линии. От левого плеча к правому бедру тянулся узор, напоминающий цветущую сакуру. Орнамент переливался всеми цветами, затухал и зажигался снова, отражаясь переливами в багряных глазах, чуть прищуренных от нестерпимого счастья. — Я читал как-то, — через отдышку заговорил Тенген, разминая ноги, — что далеко на севере, где никогда не тает снег, горит небо. Там вспыхивают блестящие цветные лучи, даже ярче звезд. Небо светится прямо как ты. Я люблю тебя, мой свет.