По твоим следам…

После успешного вставания и стабилизации показателей, Майкла перевели из интенсивной терапии в обычную палату, конечно же тоже коммерческую и пристойную. Банковский счёт Новака тощал, но не сдавался. К радости Кастиэля, новая палата оказалась на том же этаже, а значит Мэг и Джо снова были его сообщниками - прикрывали, когда он задерживался с Майклом дольше положенного времени и подробно рассказывали о его состоянии. Оно, правда, вошло в некоторое плато – парень по-прежнему ничего не помнил и, несмотря на некоторые успехи, всё же ещё не ходил самостоятельно. Эмоциональное состояние Майкла хоть внешне и было более устойчивым, но Кастиэль чувствовал, как это хрупко. Во всех улыбках и шутках Майкла сквозила такая болезненность, что Кастиэль не мог жить ничем, кроме больницы и его палаты. Он гнал о себя мысли о том, что таким образом просто бежит от собственных проблем. Конечно же это было так. Хотя бы потому, что за неделю после выписки Новак так ни разу и не ночевал дома. Работники фермы сочувственно прятали глаза, когда он в конце их смены проскальзывал в душ для конюхов. О делах справлялся чисто формально и, то и дело, ловил себя на мысли, что после не может вспомнить, что же ему отвечали. Всё было похоже на тревожный тягучий сон перед рассветом. Но Кастиэль, хоть никогда и не признался бы себе, был благодарен Майклу за то, что тот позволяет о себе заботиться. Его проблемы будто стирали прошлое и будущее Новака, оставляя лишь напряжённое настоящее, где, тем не менее, он не один и он кому-то нужен. Хотя постепенно это менялось, Кастиэль не мог не признать это после одного случая. Они, по обыкновению, смотрели какой-то фильм, а Майкл уплетал пудинг с солёной карамелью, который принёс ему Новак. Это стало его любимым лакомством с тех пор, как Кастиэль тайком пронёс ему почти полную коробку этой сласти всех вкусов, которые только нашёл в магазине. Фильм был монотонный и скучный, но Новак просто отдыхал рядом с Майклом, так что его всё устраивало. Ближе к середине фильма, когда пудинг давно был прикончен, парень стал бросать на Кастиэля короткие взгляды, которые сложно было не заметить. - Что такое? Что-то нужно? - Н-нет...То есть, да. Слушай, - Майкл осёкся и его щёки немного порозовели. - Ну же, что я могу сделать для тебя? - Ты мог бы... - Майкл? Парень нервно облизал губы и выпалил: - Провести меня до туалета? Стыдно мне медсестёр с утками гонять, понимаешь? - Но тебе нельзя вставать без присмотра врача! Нужна подготовка, массаж, и... - Да плевать! Если поможешь, я справлюсь. Как ещё я начну ходить сам? Они всегда здесь с кучей своих присопоб, – он понизил голос и хитро сощурил глаза, - Давай так: ты никому не скажешь, что я вставал, а я никому не скажу, что ты мне носишь еду? Кастиэль засмеялся: - Да ладно уж, давай попробуем, только пообещай: если что-то пойдет не так, сразу позовём врача и сознаемся. Парень закатил глаза: - Никакого в тебе авантюризма. Майкла поднимали уже без специального подъемника, так что Кастиэль припомнил, как это делали медбратья и неспеша, стараясь, чтобы позвоночник парня не сгибался, поднял его. Майкл обнял его здоровой рукой за шею и, кряхтя, целеустремленно задвигал плохо слушающимися ногами к заветной двери. Если бы кто-то увидел их сейчас, не зная контекста, то верно подумал бы, что Кастиэль после вечеринки ведёт друга, который немного перебрал. Однако чувствовал себя Новак отнюдь не расслабленно – он следил за каждым движением Майкла, за всеми звуками усилий, которые он издавал, готовый в любой момент позвать на помощь. Всё же, на полпути к цели, их движение стало более согласованным и плавным, кряхтение Майкла сменилось усердным сопением. Поэтому, Кастиэль даже немного запаниковал от неожиданности, когда Майкл вдруг взволнованно сказал: - Стой! Стой! - Ч-что? Что такое? – опешил Новак, но тут же сообразил в чем дело – они поравнялись с зеркалом. Только увидев невероятную смесь удивления, печали и напряжения на лице Майкла, Кастиэль понял, что парень не помнил своего лица и сейчас смотрел на себя впервые. Догадка немедленно подтвердилась. - Я выгляжу младше тебя. - Намного, - Кастиэль замер, стараясь не разворачивая Майкла, всё же дать ему возможность рассмотреть себя. - И я вроде не урод. - Ты ОЧЕНЬ красивый! – с несколько большим чувством, чем предполагал, сказал Кастиэль и тут же был наказан за эмоциональность серьёзным изучающим взглядом Майкла. Впрочем, трудности самого туалета быстро сгладили неловкость момента, и когда Майкл вернулся в койку – оба были веселы и ощущали себя героями. И вот тут-то и произошла та незримая перемена в Майкле. Что-то в его взгляде, в поведении. И когда он подмигнул пришедшей за температурным листом Джо и та кокетливо улыбнулась в ответ, Кастиэль почувствовал смутный укол неприятного осознания – Майкл уже не так нуждается в нем. Может, поэтому он совершенно не удивился тому, что произошло дальше. В один из похожих на другие дней, они смотрели музыкальный канал, который тоже очень нравился Майклу и обсуждали клипы. Вдруг телефон Новака противно зажужжал. Кастиэль посмотрел на экран – звонил Бальтазар. Видимо его старший брат на время вернулся из Европы, где в длительной командировке расширял территорию представительства авиакомпании отца. Кастиэль прикинул, что часы посещения уже кончились, так что если он выйдет в коридор – его скорее всего выпроводят. - Ты не против? – указал глазами на телефон Кастиэль. - Нет конечно, говори, - сказал Майкл и убавил звук. В надежде отгородить себе клочок пространства, Кастиэль подошел к окну и почти уткнулся носом в стекло: - Да? - Кастиэль...Не знаю даже, что и сказать, - голос Бальтазара хоть и был немного похож на голос Закари, но в нём не было тяжеловесности и той медленно кипящей озлобленности, которая выводила Кастиэля из себя. Кроме того, за годы работы в Европе, Бальтазар приобрел милый мягкий акцент, который делал его речь вкрадчиво-мурлыкающей, - Прежде всего, мне очень жаль. Ты не заслужил такого. - С каких пор мы получаем то, что заслуживаем? - Ты хочешь встретиться, поговорить? Кастиэль быстро обернулся на Майкла: - Нет, вообще-то я довольно сильно занят. - В больнице, точно. Закари говорил, - после красноречивой паузы сказал Бальтазар. - Закари обо мне говорил? - На совете директоров, много. Кастиэль, всё очень серьёзно, он ставит твоё членство в «Eden airlines» под вопрос. Чак пока не высказался, но я видел, что он задумался. - Будь как будет. Я всё равно в этой семье всегда был лишним. - Не говори так. Ты наш брат, нравится это Закари и Уриэлю или нет. И ты не должен так легко отдавать своё. Особенно если речь идет о доле одной из самых крупных авиакомпаний в Америке. Так и не дождавшись реакции, Бальтазар продолжил ещё более мягким тоном: - Я прошу тебя, Кастиэль. Возьми себя в руки. Закончи свои дела в больнице и появись в офисе отца. Не пропускай больше совещаний. То, что случилось в твоей жизни – ужасно, но она не закончена. Тебе пригодятся эти деньги. Сам знаешь, коннозаводство – слабый актив. Пообещай мне, что уладишь это? Кастиэль снова оглянулся. Майкл уже не делал вид, что не слушает его и хмуро, даже требовательно смотрел на него. Кастиэль вздохнул, отвечая сразу обоим. - Обещаю. - Ты должен перестать носиться со мной, Кас. - Я не ношусь с тобой. - Тогда хватит ходить ко мне каждый день. Я в порядке. - Да уж, конечно. Майкл облизнул губы и ещё сильнее сдвинул брови: - Я же слышу, что у тебя проблемы. Займись своей жизнью. Нет никаких причин тонуть вместе со мной. Я вообще неизвестно кто. - Мне известно. Ты парень, который по моей вине теперь должен учиться ходить заново и по крупице вспоминать хоть что-то о своем прошлом. И пока я единственная твоя связь с внешним миром – уж как-нибудь меня потерпи. Я не оставлю тебя, пока ты действительно не будешь в порядке. Если хочешь знать, это нужно МНЕ, и как раз чтобы выплыть. А с этим, - Кастиэль показал глазами на телефон, - Я как-нибудь разберусь. И всё-таки, Кастиэль чувствовал, что разлом между ними ширится. Всё становится сложнее и скоро действительно придётся отдалиться от Майкла, оставив только необходимые встречи. И Кастиэль сделал над собой усилие. Вместо своей уже достаточно обжитой подсобки - вечером направился прямиком в стойбища. При его появлении работники явно встрепенулись. Кое-кто даже торопливо спрятал за спину бутылку пива. Под их невыносимо сочувственные взгляды, Новак обошел одну конюшню за другой, везде проверил журналы и справился о жеребятах. Его конь встретил Кастиэля тоскливым тихим ржанием и уткнулся в плечо. Чтобы не расплакаться при работниках, Новак быстро погладил его и прошел туда, куда хотел идти меньше всего. Билли стояла с высоко поднятой головой, несправедливо полная жизни и природного упрямства. Почуяв его настроение, она норовисто зафыркала и принялась нервно перебирать копытами. Кастиэль бессильно опёрся о деревянную перегородку её загона и уронил голову. - Самадриэль? – тихо позвал он, и самому стало нехорошо от боли в собственном голосе. - Да, сэр? - Подготовьте её к продаже. - ...Билли? - Да, её. Голубые глаза его конюха казалось не могли распахнуться шире: - Но сэр! Наш лучший кигер-мустанг! - Завтра же разместите объявление. Цена – не выше среднерыночной. - А как же проект селекции? - Всё кончено. Самандриэль растеряно подёргал козырек своей кепки, потёр лоб и наконец ответил: - Будет сделано, сэр. По... остальным лошадям есть ещё инструкции? Кастиэль отлично понял, какой вопрос на самом деле задан. Будет ли он продавать ранчо? Эта мысль показалась таким сладким избавлением, что Кастиэль прикрыл глаза, чтобы не выпалить «Да!». Но начинал это дело не он один. Нельзя так легко решать его судьбу. Необходимо немного времени, чтобы всё обдумать. - Пока нет. *** - Мистер Новак, - окликнул Кастиэля совершенно незнакомый врач. Он собрался было войти в палату Майкла, но отпустил ручку двери и обернулся. - Здравствуйте, да, это я. - Я - психиатр Майкла, могу я поговорить с вами в моём кабинете? Кастиэль скосил глаза на его бейджик: - Конечно, мистер Толливеру. - Прошу вас, просто Каин. В кабинете психиатра на третьем этаже было так тихо, что Кастиэль слышал писк аппаратов жизнеобеспечения в палатах ниже. Каин опёрся на сложенные домиком пальцы и явно собирался с мыслями. Его красивые густые волосы по плечи и аккуратная борода были подернуты сединой, что придавало всему его виду неоспоримой весомости. - Вот какое дело, мистер Новак. Несмотря на гм-м.. очень косвенное ваше отношение к мистеру Доглассу, вы - единственный человек, который заботится о нём. Вы оплачиваете его лечение, вас он указал в больничных формулярах, как экстренный контакт. Известно мне и то, что вы делаете для его выздоровления. - Что я делаю? - спросил Кастиэль, стараясь не выдать удивление тому, что Майкл сделал его доверенным лицом. Врач вскинул бровь: - Да уж немало. От постоянных дежурств у него до создания очень мотивирующей психологической среды. Именно благодаря вам мистер Догласс делает огромные скачки в своей реабилитации, – будто ожидая от Новака реакции, доктор выдержал паузу. Но Кастиэль только молча смотрел на него, не ощущая никакой заслуги в чем-нибудь из сказанного. - Ну вот, - продолжил Каин, - поэтому я и решил поговорить с вами. Дело в том, что несмотря на то, что мистер Догласс неплохо восстанавливается физически – он совершенно «застрял» в психическом плане. Его амнезия так глубока, что, честно говоря, я удивлён, что он помнит собственное имя. У Новака запершило в горле, и он закашлялся. - Воды? - Нет, спасибо. Я в порядке. - Проблема вот в чём: мистер Догласс отказывается от психотерапии и гипнопрактик, и в целом как будто сопротивляется любому вмешательству, направленному на лечение амнезии. - Я могу что-то сделать, чтобы помочь? – спросил Кастиэль, ясно понимая, что из-за своих опасений Майкл на компромиссы не пойдет. - Вообще-то не знаю, - серьёзно сказал доктор, испытующе глядя поверх очков. – В идеале в таком случае выхода у нас два: либо держать его в больнице до убедительных признаков выздоровления – а это возможно месяцы в застенках; либо, будь на вашем месте родственник мистера Догласса, я бы предложил переместить его в домашнюю атмосферу, где доступно много стимулов из прошлого. Как показывает практика, это довольно эффективный метод, лечащие врачи мистера Догласса со своей стороны препятствий не видят, я справлялся. - Забрать его? Вообще-то я могу. У меня домик на ранчо, свежий воздух, лошади. - Лошади? – оживился доктор, - Доступные к контакту? Есть спокойные? - Да и да, есть даже жеребята. - Лучше и не придумаешь в ситуации мистера Догласса. Вы слышали об иппотерапии? - Да, но сам не сталкивался. - Это как раз ничего, - пробормотал доктор, быстро записывая что-то. – Я проконсультируюсь с терапевтом, неврологом и физиотерапевтом. Получу рекомендации и упражнения для вас. Контакт с животными и домашняя обстановка могут помочь мистеру Доглассу не только с восстановлением памяти, но и с двигательной реабилитацией. Если надо, будем присылать к вам инструктора. Вы уверены, что готовы взять на себя это? - Абсолютно. Если Майкл, конечно, не будет против. После долгого, напряжённого разговора, полного уверений в том, что это временная мера со всех сторон выгодная обоим, Майкл согласился. И Кастиэль, воодушевленный этим, впервые по пути домой позволил себе включить радио. Играла меланхоличная «All out of love» Air supply, и уставший ум Новака постепенно начали трогать совершенно новые мысли. Вот и повод вернуться в дом. Всё это время ему казалось, что он предаёт Амелию, но теперь... Вне всяких сомнений, она поступила бы так же, да и желание помочь никак не может быть чем-то плохим. Но откуда же это липкое, щекочущее сомнение? В доме повсюду ее вещи, фотографии – как привести туда Майкла? Сможет ли Кастиэль ночевать в их постели? Нет, немыслимо. В какой комнате будет жить Майкл? Допустим, Кастиэль может передвинуть диван в свой кабинет. Майкл сможет спать в спальне для гостей и так они разместятся, оставив весь второй этаж призраку его семейной жизни. Приемлемо. Надо будет перенести все вещи наверх, заказать новую посуду и покрывала. Тогда будет сносно. Вот только он не сможет один справиться с этим. При одной мысли о том, что придется прикасаться к вещам Амелии в пустом одиноком доме, подступала тошнота. Кастиэль какое-то время боролся с собой, а потом взял телефон и набрал номер. - Бальтазар? Мне всё-таки нужна твоя помощь. Чем был хорош характер Бальтазара – он был слишком сосредоточен на себе, чтобы задавать лишние вопросы. Ещё более постройневший и причастившийся европейского лоска, он производил жизнеутверждающее впечатление и, в целом, своим присутствием здорово отвлекал Кастиэля от скорбной задачи. Правда, он всё же болтал: - Это правильно, Кастиэль, важно расчищать себе пространство для жизни. Ничего не стоит на месте. - Мгм, - рассеянно отвечал Кастиэль, выцепляя взглядом все вещи, которые прямо относились бы к Амелии. - Ты - молодой мужчина, и хоронить себя точно не обязан. - Мгм. - Вот в Европе... - и Бальтазар пускался в пространные рассуждения, которые Кастиэль благодарно пропускал мимо ушей, как фоновый шум. Когда были убраны все фото, цветные сервизы, нежные покрывала, подушки, случайно оставленные вещи, передвинуты диван и софа, распакованы коробки с новой черно-белой посудой, Бальтазар, вволю наговорившись, с надеждой в голосе спросил: - Всё сделали? - Не совсем, - задумчиво сказал Кастиэль, указывая в окно на подогнанный к крыльцу пикап,- Осталось приладить пандусы. - Пан...что? Дежурная улыбка Бальтазара сползла с лица. Кастиэль старался глубоко дышать и молча смотрел на него, выдерживая требовательный взгляд брата. Наконец, что-то в лице Бальтазара изменилось и возмущённое изумление сменилось усталым отчаянием: - Что же ты делаешь со своей жизнью, брат? *** После почти недельного инструктажа Кастиэля, Майкла, наконец, выписали из больницы со строгим предписанием раз в четыре дня являться на осмотр и аппаратные процедуры. Психиатр также взял с Кастиэля обещание быть на связи и сообщать о любых изменениях состояния. Кроме того, полицейским было сообщено новое место пребывания Майкла и получено их принципиальное согласие, с учетом того, что они смогут раз в неделю без предупреждения наносить визиты и при необходимости, беседовать с Майклом наедине. С Кастиэля на всякий случай взяли подписку о невыезде до конца расследования. С этими вот предосторожностями, Кастиэль и Майкл и двинулись прочь из больницы. Правда, едва завидев коляску, парень скривился: - Нет уж, я лучше с этой штукой, - показал он глазами вниз на ставшие привычными ходунки. - Майкл, у меня большие расстояния на ранчо, и я хочу, чтобы ты их все исследовал. Может быть даже сам, без меня. Майкл покусал губу. - Ну ладно, но я наклею на неё огонь, как рисуют на мотоциклах. - Что угодно! По мере приближения к дому, Кастиэль стремительно терял своё обычное хладнокровие. Теперь всё будет по-другому. Нужно будет заставлять себя жить в этом доме ради Майкла и как-то уживаться с мыслью о вещах Амелии, о детской на втором этаже. Как-то встретиться снова с обломками своей жизни. Майкл тоже всю дорогу молчал, будто заразившись его тревогами. Поначалу Кастиэль стараясь угодить ему, спросил, хочет ли он переключить волну, но тот только буркнул: «Водитель выбирает музыку» и уставился в окно. Завидев родные ворота, Кастиэль почти запаниковал. Но все же смог сдержаться, даже под прицелом заинтересованных глаз проходящих поодаль работников. Как будто и не был здесь несколько дней назад, негнущимися пальцами, Кастиэль отомкнул замок и, будто впервые, широко распахнул двери для коляски: - Что ж, Майкл, добро пожаловать в мой дом.