Как я стала орком

      Сейчас я вроде бы сплю, а вроде и нет. Может, то был сон, страшный кошмар, а теперь я проснулась? Здесь так хорошо, так спокойно… А там, в другой, какой-то неправильной жизни, всё слишком сложно. Да и обид с недосказанностью накопилось очень много… Наше прошлое, которое мы, может и хотели бы забыть, давит тяжёлым камнем, вспыхивая то тут, то там пожаром воспоминаний, заставляющим сердце ныть от старых ран. А здесь нет места боли. Душа успокоилась и впала в сладкую дрему. Я вернулась в прошлое? Или это будущее, которое уже никогда не наступит?       Я сладко потянулась и, не рассчитав размеров кровати, чуть не свалилась на пол. Сбоку, совсем рядом раздался заливистый смех, постепенно переходящий в истеричный хохот. Мне всё это снится? Я перевернулась на живот и поправила подушку, снова закрывая глаза и…       — Минуточку! — подскочив на кровати, я наконец-то поняла, кому принадлежит смех.        — ТЫ?! — проорала я, вставая в боевую стойку: лохматая и сжимающая подушку в одной руке. От этого матрас прогнулся и издал жалобный скрип.         — Я, — согласилась подруга.        — Ты что, живая?! — самое умное, что смог придумать мой мозг. Но подруга, привыкшая к таким высказываниям, не удивилась, а лишь шире улыбнулась.       Убедившись, что она — это именно она, а не кто-то другой, я в два прыжка преодолела расстояние между нами и крепко обняла её. Мы закачались, словно пьяные, не выпуская друг друга из объятий. Как будто отпусти мы сейчас руки, окажемся в разных мирах, разделённые временем и пространством.        — Ты даже не представляешь, какой сон мне сейчас приснился! — я сделала большие глаза, чтобы она оценила всю важность сообщаемой информации.        — Валяй.        — Мне приснилось, будто ты умерла, а я попала в другой мир и чешу с какими-то гномами убивать дракона. На пол пути мы уже успели нахватать столько неприятностей, что ого-го-го!       Я была так увлечена своим рассказом, что не заметила, как с каждым словом мрачнеет улыбка подруги. Уже собираясь поделиться с ней только что пришедшей на ум подробностью, я внезапно ощутила прикосновение, словно кто-то коснулся моей щеки.        — Привидится же такое… — я затрясла головой, прогоняя наваждение.       Но через несколько секунд всё повторилось. Теперь уже как будто меня трясли за плечи. Я отскочила в сторону, словно ошпаренная, и начала отряхиваться и трястись, словно сгоняя с себя паука, спрятавшегося где-то на спине.        — Ты… Чего? — подруга не решалась приблизиться, стоя в другом конце комнаты её деревенского дома.        Я уже хотела ей ответить, что всё нормально и мне просто показалось, но доски пола хрустнули, заглушая слова, и я начала проваливаться вниз, медленно, словно это было болото. Что за хрень?!       Я кричала, но не слышала своего голоса. Цеплялась руками за доски, но они стали гладкими, и пальцы скользили, ни за что не цепляясь. Подруга стояла совсем близко к краю, всего в нескольких шагах. Я просила подать мне руку, но она молчала. Когда моя голова почти полностью погрузилась в разлом, она разбежалась и прыгнула. В тот же миг комната рассеялась сероватой дымкой, а мы уже стояли на поверхности замёрзшей реки.        — Смотри! — низким голосом произнесла та, кого я считала своим другом. Она вцепилась голубоватыми прозрачными пальцами в мои такие же прозрачные плечи и повернула лицом к застывшему течению. Почти одновременно с этим с той же стороны раздался звонкий возглас, детским голосочком прокричавший «Папа!».        Со стороны горы, у подножия которой мы оказались, бежала маленькая девочка в небесно-голубом платье и тёплом плаще поверх него. Её светло-пшеничные волосы, с висков собранные в косички, развивались на ветру, а стальные глаза сияли весельем. За ней, немного отставая, со склона, спускался гном с такими же светлыми волосами.       Он показался мне очень знакомым, а его улыбка навеяла мысли, что я определённо его знаю. Мужчина в два шага догнал девочку и подхватил её на руки, выходя на гладь реки. Малышка забрыкалась, требуя свободы, и гном снова поставил её на маленькие, но очень проворные ножки. Девочка сразу заскользила вперёд, а мужчина остался на месте.        — Вся в мать. Ни секунды на месте усидеть не может! — покачал головой он.        «Подруга» сильнее сжала мои плечи, впиваясь в них ногтями, и, наклонившись к самому уху, прошипела, словно ядовитая змея:       — Всех их поглотит смерть!       Девочка была уже на середине реки. И тогда лёд пошёл трещинами, расползающимися во все стороны, как змеи, силящиеся ужалить своих жертв. Картинка начала мутнеть. Меня снова затрясли за плечи. Стали долетать крики. Кто-то звал по имени, крича что есть силы.       — Ли! Ли!        Но даже весь этот шум не смог заглушить треск, разлетевшийся во все стороны, и пронзительный детский крик, наполненный испугом и молящий о помощи. Он забрался в уши, заполнил голову, ударяясь в виски и раздаваясь снова и снова. Послышался ещё один хруст… А может, это треснуло моё собственное сердце?       Крик девочки слился в одно целое с моим собственным, и я закрыла уши, пытаясь от него спрятаться. Начала вырываться, но меня не отпускали цепкие прозрачные руки. Тогда я попыталась вывернуться из её «объятий» и у меня даже почти получилось. Но, не устояв на ногах, я рухнула на лёд, встречаясь взглядом с существом, притащившим меня сюда.        — СМЕРТЬ! — завизжало оно, и такое родное лицо совсем выцвело, покрываясь языками пламени, глаза закатились, оставляя чёрные океаны бесконечной злобы. Существо начало тлеть и, издав дикий визг, кинулось ко мне, впиваясь когтями в локти. — СМЕРТЬ! СМЕРТЬ! — оно касалось моих рук, перекидывая своё пламя и на меня тоже.       Огонь уже начал распространяться по телу, но потушить его я не могла. Земля как магнит тянула меня к себе, не желая давать свободу.        И тогда лёд треснул и подо мной. Я с головой погрузилась в ледяную воду, еле успев задержать дыхание. Существо отчаянно пыталось удержать меня, вцепившись в капюшон и приподняв над водой, но не смогло. И в последний раз пыхнув дымом в лицо:       — СМЕРТЬ! — рассыпалось пеплом.       Потом всё начало путаться. Цвета разлетались песчинками, становясь похожими на помехи в старых телевизорах. Руки одеревенели, пальцы онемели, даже ресницы слиплись, тяжелея от корки льда на них. Я медленно погружалась в глубь замёрзшей реки, удаляясь от солнечного света, пробивающегося через разлом и погружаясь во тьму. Мысли уже не носились с сумасшедшей скоростью, а вяло ползали, с каждым разом всё замедляясь. А я апатично провожала глазами свет, что ещё долетал с поверхности.        Говорят, что перед смертью, в самый последний момент, ты уже не цепляешься за жизнь, покоряясь течению и уносясь с ним в быстром смертоносном потоке. Проносится ли жизнь перед глазами? Думаешь ли ты о том, что ещё не успел сделать или что сделал напрасно? Нет и нет! Перед глазами не мелькали ни картинки, ни вспоминались слова. Ничего! Абсолютно. Блин, даже обидно как-то…Неужели я прожила такую скучную жизнь, что даже вспомнить нечего?       Но вдруг свет исчез, и вместо него появилась рука, отчаянно шарящая в воде. Нащупав мой воротник, она с силой потянула его вверх, возвращая меня к свету и вытаскивая на поверхность. Лёгкие обжёг ледяной зимний воздух, а глаза не выдержали ослепительного белого света, что испускало полуденное солнце и который отражался от белоснежных сугробов. Я зажмурилась. Время исчезло, звук растворился, тело перестало ощущаться. Я даже мысли свои еле слышу! Я... Умерла?       А потом мир снова наполнился звуками, оглушая и разрывая барабанные перепонки своей громкостью. Почти одновременно с этим я почувствовала своё тело и как кто-то с силой прижимает его к себе.        — Ты меня сейчас раздавишь! — я чуть-чуть приоткрыла глаза, чтобы в случае необходимости их сразу закрыть, и воззрилась на Фили, который почему-то прижимал меня к себе, стоя на коленях.        — Живая! — просипел он, отстраняясь, и я заметила следы от слез у него на щеках. Да быть не может!?       — Ну… Да. Пока, слава богу, коньки не отбросила, — я чуть надавила ладонью ему на грудь, чтобы отстранить Фили. Но рука невольно коснулась мощной, закалённой в боях груди гнома, и щеки запылали, выдавая меня с головой.       Да, в свои почти восемнадцать я ни разу не с кем не встречалась! Даже не целовалась ни с кем! И все мои знания в области этой щекотливой темы ограничивались рассказами подружек, которые не скупились на пикантные подробности.        — А что значит "коньки не отбро..." —подскочил ко мне Ори, своим напором потеснив даже Фили.        — Ори, ну не сейчас же! Оин, осмотри её! — гном не поверил, что я действительно абсолютно здорова, отказываясь двигаться дальше, пока не убедится, что моей жизни ничего не угрожает. И вот тут я разозлилась. По-настоящему. Отпихнув от себя назойливые руки Оина, которые совали в лицо разные снадобья и пахучие мази, я поднялась на ноги и повернулась к светловолосому принцу.        — Да ты задолбал уже! Определись б**** уже! То ты меня избегаешь, то ненавидишь, то так печешься, словно я твоя невеста! Ты меня з*****! Со мной всё в порядке! Идёмте уже! — и я, задев плечом гнома, зашагала вперёд, в самую гущу леса, полная решимости поставить всех здесь на место. А то взял моду то так, то эдак! Ну уж нет! Со мной так не выйдет! Я уже почти пересекла поляну, но голос Раина меня остановил:       — Лили!       — ДА ЧТО Б****?! — я развернулась, смерив взглядом говорящего. Видимо, выражение моего лица было настолько грозным, что все аж отпрянули.        — Нам… Туда, вообще-то, — гном махнул рукой в сторону, смиренно предлагая моей величайшей персоне переменить свой маршрут. Я издала страшный, похожий на рык вздох и решительным широким шагом вступила на тропу, идя следом за Торином. 

***

      Эх, сколько ни пыталась я уменьшить содержание нецензурной лексики в моей речи, нифига не получается! Да и с чего бы? С такими попутчиками это просто невозможно! Маршрут всё время заводит нас в такую задницу, где я просто не выдерживаю, срываясь на всё, что вообще возможно!        Собственно, за примером далеко не ходим. И вот сейчас я из последних сил цепляюсь за лианы, чтобы не сорваться в реку, по словам Раина и Балина, несущую проклятье. При этом я сама могла бы посоревноваться с ней в проклятьях, которые сейчас в изобилии посылала проведению. Скорее это я сделаю её проклятой, если шмякнусь туда, нежели она сможет причинить мне какой-то вред. Видя моё настроение, никто даже не предложил помощи, боясь тем самым навлечь мой праведный гнев на свои жалкие головы.        Первым отправили Бильбо, и хоббит со вздохом закарабкался вперёд, подавая сигнал остальным, куда наступать и за что держаться. Вскоре очередь дошла и до меня. Проигнорировав протянутую руку Фили, которого очень пристыдили мои недавние слова, я гордо задрала голову и, чуть не споткнувшись о валявшийся под ногами сук, начала свою полосу препятствий. М-да… Чем-то это всё мне напоминает веревочный парк, куда мы ходили с бабушкой и подругой на мой десятый день рождения…       — Да держись ты крепче! — приказным тоном поторопила сзади подруга.       — Быстрее, ногами шевели! — прикрикнула с земли бабушка.        — Я бою…юсь вы…соты! — провыла я, одеревенелыми пальцами цепляясь за трос, которым была прикреплена к канату, ведущему нас по маршруту.        — Вот трусиха! — выкрикнули одновременно два моих самых любимых человека, а я ещё сильнее затряслась и, замерев с перенесённой через барьер ногой, зажмурилась, не желая двигаться дальше…       — Ох ты ж, господи! Ну вы и долго! — бабушка сложила руки на груди, встречая нас в конце лестницы, ведущей к такой родной, спасительной земле.       — Ну а я о чем? Застряли на простом. А всё из-за Лили! — я шла впереди, но всё равно почувствовала, как подруга закатила глаза.— Вот ты трусиха, конечно!        — Я не трусиха, просто высоты боюсь! — стала защищаться я.        — Ладно, девочки, не спорьте! Купить вам мороженое? — хитро взглянула на нас бабушка поверх солнцезащитных очков.        — ДА!!! — в один голос выкрикнули мы, и все недовольства сразу были забыты.        А потом мы пошли в наше любимое кафе и заказали самое вкусное мороженое в мире. Уминая за обе щеки, я ореховое, а подруга — шоколадное, слушали, как бабушка в миллионный раз рассказывает, как они познакомились с дедушкой. Или она могла описывать нам слово, а мы его угадывали. Это было, наверное, самое лучшее лето в моей жизни! Но первое лето без мамы…       А через три года всё изменилось, погружаясь во мрак и оставляя счастливую жизнь в прошлом, превращая её в сказочный сон, которому уже никогда не суждено сбыться…       Я сморгнула так не вовремя появившуюся слезу, и она с тихим звоном разбилась о водную гладь, распадаясь множеством маленьких капелек, от которых по реке побежала рябь…        — Бл****! Бл****! Бл****! — я пропустила ветку, за которую пыталась уцепиться, и чуть не полетела в воду. В последний момент поймала другую, но ноги уже поехали разные стороны, и я, подобно воздушным гимнастам, чуть не села на шпагат.       Изо всех сил я старалась принять прежнее положение, но у меня получилось лишь остановить движение лиан и замереть в раскоряку над рекой, не имея возможности продвигаться дальше. От усердия на лбу появились капельки пота, и заметно отросшая чёлка прилипла к покрасневшему от усердия лицу, вставая непонятным клоком.        — Бл***! — сново прорычала я, хотя получилось больше похоже на кряхтение.  Но потом О, Эру, спасибо!, неуклюже махнув то ли ногой, то ли рукой Кили задел одну из лиан, на которых я держалась, и это дало хоть какой-то прогресс моим телодвижениям. М-да… То, что скалолазом мне не быть, было понятно ещё в детстве. Но надежда, как говорится, умирает последней. Ведь так?        Еле живая от усталости, с дрожащими от напряжения мышцами, я кое-как отцепилась от очередной ветки и наконец-то оказалась на земле. С тяжёлым и полным недовольства вздохом я рухнула в сухую листву, не заботясь даже о том, что следующий добравшийся до берега просто раздавит меня.        — Алмазик, что, совсем тяжело? — рядом присел Раин, а с другой стороны опустился Кили, за спиной которого маячил его старший брат.        — Выглядишь очень плохо, — над головой склонился Торин, долгое время до этого игнорировавший меня.        — Ну спасибо, блин! А ты вообще молчи! Не разговаривал со мной всё это время! Вот и продолжай в том же духе! — наигранно обиделась я. — И вообще больше никуда не пойду! Буду лежать здесь, пока не умру от голода! Вот!       — О, Махал, за что ты наказываешь меня? — Дубощит страдальчески возвёл глаза туда, где, по его предположению, находилось небо, и, не слушая моё дальнейшее нытьё наклонился и быстрее, чем я успела возразить, перекинул через плечо.       Крикнув остальным не отставать, зашагал по тропинке, которая крутым миражом сворачивала направо, обрываясь на кусках горной породы и продолжаясь вдалеке, где они заканчивались.        Я обессиленной, но очень разозлённой тряпкой моталась у него за спиной, придумывая тысячи планов мести, но не определившись: хочу ли я оказаться на своих двоих и гордо прошагать мимо этого зануды в закат, или же лучше оставить всё так, потому что у меня и на один шаг сил не хватит.