Часы

— И почему она от тебя ушла? — Сказала, что никогда меня не любила, — тяжело вздохнул Кристофер. — Ты хочешь ее вернуть? — Доминик улыбнулся, в его голове уже созрел план. Все же он давно не подшучивал над доверчивым младшим другом. Кристофер, правда, был младше всего на год, и ему было двадцать семь. Он был взрослым мужчиной, но все еще отчасти был наивен, особенно, когда дело касалось заверений от Доминика. — Хочу, конечно, но ведь она ушла от меня сама, тут же ведь ничего не… — А сходи к колдунье, — перебил Дом. — Она тебе и приворот сделает, и на любовь погадает. — Да не надо мне приворотов, — смутился Крис. — Она же ведь захотела уйти сама, зачем мне ее возвращать, если не хочет? — Ты ее любишь? — Потому и отпущу. Она ведь, должно быть, правда меня не любила. — Не понимаю я тебя, Крис, ты, вроде как, семью же хотел? — Да, но не такую. — Так и будешь в часах своих ковыряться, а вскоре, — Дом приподнял брови, обхватывая свой стакан с виски и поднося его к губам. Он отпил, не поморщившись, потом зажмурил глаза, показывая так, будто бы Крис должен был понять без слов. — Ну, она все равно может тебе погадать. Тебе понравится, я тебя уверяю. — На что мне гадать? — На любовь. Вдруг Келли ушла, чтобы тебя проверить, а? Кристофер задумался. Он положил голову на деревянную стойку. Голова у него болела: в пабе было шумно, на улице были промозглые февральские сумерки, на душе сплошные переживания. Келли ушла от него, когда у нее случился выкидыш. Сказала, что это все было ошибкой, и теперь ее ничего не держит. Они даже не обвенчались, было все некогда, но потом Крис понял, что она просто не хотела связывать свою жизнь с молчаливым часовщиком, который постоянно хмурится, и, стоит заставить его улыбаться, он выглядит еще более вымученным. Но в его сердце поселилась надежда. Вдруг Келли и вправду можно вернуть? — Адрес? — Третий дом, второй этаж, прямо по этой улице. — А не туда ли ты часом заглядываешь сам? Я помню, ты отлучался туда. — Да, грешу иногда. — А на что гадаешь сам? — На деньги. — Не совсем разумно спускать деньги на то, чтобы узнать, когда они у тебя наконец появятся. — Брось, это для забавы. — Но плачу за твой виски я. — Ты же знаешь, Крис, у меня сейчас тяжелые времена. Не осуждай старого пса. Крис усмехнулся. — Хорошо, тогда я все же пойду сейчас. — Не терпится узнать? — Келли отплывает завтра. Я должен успеть что-то предпринять, если она все же хочет быть со мной, а я не хочу искать ее по ту сторону Атлантики годами. С этими словами Крис встал. Он выложил двадцать пенсов на стойку, пожал руку Доминику, запахнул шерстяное пальто и погрузился в сырость Лондона, покидая смрад и шум дешевого паба. Он прошелся по выложенной перекошенной плиткой улице, люди все куда-то спешили: уже вечер. Моросил влажный мелкий снег, так неприятно тающий на лице. Под ногами спутался кот, взвизгнул, пробежался дальше, скрываясь от какой-то собаки, лающей сзади. Крис открыл дверь, перед ним оказалась лестничная клетка. Он прошел вверх. В отличие от паба, в этом доме было сыро, как на улице, и, кажется, даже холоднее. Ступеньки скрипели под его весом, когда он шел вверх, и Крис, задумавшись, чуть не врезался в дверь. Он поскребся по привычке, вместо того, чтобы постучаться. Так его учил отец, стучаться было неприлично. Когда дверь не открыли, Крис полез за карманными часами, сверился. Нет, не может быть, что кто-то уже спит, всего семь вечера. Кристофер тихо постучался. Но раньше, чем человек мог бы подойти к двери, она распахнулась, и Крис увидел лицо. Человек стоял укутанный в какое-то синее одеяло. Заспанные, невидящие синие глаза уставились на Кристофера, и тот отметил красивые прямые темные волосы, которые были спутаны. Нет, часы точно не барахлят: Крис сделал их сам, а он был одним из лучших мастеров. — Добрый вечер, — поздоровался Крис с недовольным лицом. — Вы ведь гадаете, так? — Можно и так сказать, — усмехнулся человек. — Можно мне войти? Хозяин… или все же хозяйка? Сказать было трудно, Кристофера сбил с толку маленький рост, утонченные черты, длинные волосы, но в то же время голос был мужской, правда. Впрочем, человек отошел от двери, пропуская внутрь. — И на что вы хотите гадать? На любовь, не так ли? — голос звучал игриво. Кристофер не совсем понимал, к чему этот человек клонит. — Да, думаю, — он несмело шагнул, закрывая за собой дверь. Взгляд незнакомки смущал его. Нет, мужчины так на Кристофера не смотрели, это было немыслимо. — Меня зовут Матильда. И, я вас предупреждаю, этот расклад обойдется вам недешево. — Сколько? — Пять шиллингов в час. — Долго же вы карты раскладываете. — Ну ведь мы же о любви, разве нет? Кристофер уже совершенно не замечал того, что голос был мужским. Он замечал интонацию, какой-то странный взгляд, и покраснел, чувствуя себя так, будто бы речь идет совсем не о раскладе карт. И все же он сел, начал оглядываться, нащупал необходимую сумму. Человек тасовал карты. Кристофер разглядывал комнату. Квартирка была маленькая, здесь было всего две двери: входная и в уборную. В углу стояло, судя по всему, пианино, накрытое все той же фиолетовой тканью, было видно, что им не пользовались уже давно. Внимание привлек пыльный шкаф, заставленный всяким хламом. Фиолетовые куски ткани, треснутый, некогда красивый стеклянный шар, рядом с ним — череп какого-то маленького хищника. — А что за череп у вас в шкафу? Неужели какой-то магический атрибут? — Отнюдь. Это Пушистик. Умер год назад. Похоронить его совсем мне не удалось. Кристоферу взгрустнулось. Он взглянул на разобранную постель, возможно, все еще теплую, затем на лицо перед собой. За окном слышался шум клаксонов и рев моторов, но, кажется, жителя этой квартирки это нисколько не волновало, да и спать не мешало тоже. — Карты говорят, что вы… — «Матильда» выдержала паузу. — Как же вас зовут? — Кристофер. — Вы, Кристофер, не встречали прежде свою любовь, и в будущем вас ждет большая страсть, — вглядываясь в карты, проговорил голос, затем взгляд поднялся к мужчине. И Кристоферу вновь стало неловко, будто бы он находится не на своем месте, будто бы сейчас его съедят живьем. — Поймите, это какая-то ошибка, завтра моя возлюбленная уплывает от меня, она разорвала помолвку. Лицо «Матильды» изменилось от лукавого к слегка удивленному. — Что же, погодите, тогда вы должны были сказать, что гадаете на определенного человека. Но не задумывались ли вы, что, если?.. — Если? — Она не ваша. И потому уплывает. Кристоферу стоило бы разозлиться на шарлатанские методы, но он остался на месте, чувствуя себя подавленным. — Задумывался. Потому хотел узнать наверняка, стоит ли мне. — Давайте проверим. Задайте себе вопрос. — Могу ли я вернуть Келли? И тогда, собрав карты со стола, «Матильда» перетасовала их вновь наскоро, протянула колоду Кристоферу, чтобы тот выбрал карту. — Перевернутая башня. Тяните еще, — она вгляделась, задумываясь о том, как сейчас карты подходят по смыслу, как никогда раньше. — Звезда. — Вы объясните? — Нет, мне нужна еще одна карта. Кристофер вытянул карту. На ней были изображены Адам и Ева, надпись гласила — «возлюбленные». — Это хорошо? Девушка (Кристофер решил все-таки придерживаться этого) покачала головой. — Они перевернутые. Сложите их вместе. Кристофер чувствовал в картах странную силу теперь. Башня, возлюбленные, звезда эта еще. Ничего не понятно. — Перевернутая башня означает, что вы можете начать что-то заново. Звезда — вдохновение, надежда, — и пока что для Кристофера это звучало, как хороший прогноз. — Перевернутые возлюбленные говорят о том, что любовь иссякла. Вероятнее всего, вас ждет кто-то новый. — Как это новый? — Сейчас спрошу у карт. Тяните, — тонкие пальцы вновь чуть перемешали карты. — Вы вытянули две. Нарочно? — Нет. — Значит, так должно быть. Кладите на звезду, мы уточняем. Кристофер положил на звезду две карты. Четверка и восьмерка пентаклей. «Матильда» уставилась на них, поморгала немного, посмотрела на Кристофера, он — на нее. Карты не были перевернуты, и, кажется, они оба заметили сходство. Она усмехнулась, бесцеремонно потрогала кудрявые волосы Кристофера, глядя то на карту, то в лицо. — Вам объяснить? — спросила она. — Восьмерка пентаклей, — она указала на карту, где мужчина был похож на Кристофера. — Означает надежность, терпение, выносливость. А вот эта, — она не сдержала смешок, понимая, как похожа на юношу, изображенного на карте. — Обозначает, мне кажется, какой-то подарок. — Какой? — Не знаю, быть может, подарок самой судьбы, — «Матильда» завороженно глядела на Кристофера, чувствуя, как что-то внутри замерло в каком-то ожидании, когда она встретила его робкий взгляд. Кристофер все еще чувствовал неловкость. И когда эти синие глаза смотрели в душу уже так долго (несколько секунд, как чувствовал Крис тиканье в кармане), он чувствовал что-то странное. Казалось ему, что карты не врут, и это пугало, ведь Келли, быть может, правда все еще ждет, чтобы он пришел, быть может, она передумала. И в то же время он здесь. Сидит в пыльной маленькой квартирке, смотрит в пронзительные глаза чарующей незнакомки, не знает, что делать с этим чувством, будто бы все идет так, как надо. — Простите меня, пожалуйста, — Кристофер выложил монеты на стол, резко вставая с места и отводя взгляд. — Мне нужно бежать. Бежать. Бежать прочь от этих синих глаз, прочь из этого холодного сырого дома, прочь от карт. Бред. — До встречи, Кристофер.