Всё начиналось без слов

      Утро понедельника встретило учеников снежно и морозно, по-зимнему. В Большом зале приветливо сыпал наколдованный снежок, растворяясь над головами учеников. Неусмиримый гам и гул голосов встречал каждого проспавшего, направляющегося к столам.       До начала урока оставалось 25 минут, а Гермиона Грейнджер так и не появилась в Большом зале. Это было странно. Забини решил сесть с спиной к Уизлиетте и, очевидно, Гермионе, которая должна была занять соседний с Джинни стул, чтобы успеть поболтать. Уизли что-то объясняла Долгопупсу, наглядно показывая на кусочках ветчины. Астория, глядя на это, хмыкнула:       — Да уж, путь в приличное общество ей закрыт с такими манерами, — и проследила, как Уизли, обведя пальцем кусочек ветчины, отправила его в рот. Астория поморщила свой аристократичный носик.       — Как будто ты так никогда не делала, — снисходительно бросил Блейз.       — А где Грейнджер? — спросил вдруг Теодор и кинул взгляд на наручные часы. — В это время она обычно уже здесь.       — А чего это ты так переживаешь?       Но ответа на этот вопрос так и не последовало. Драко проследил за взглядом друга и наткнулся прямо на Гермиону. Она быстрым шагом направлялась к ним, при этом постоянно откидывая спадавшие на глаза каштановые локоны. Накинутая на плечи мантия развивалась, тем самым создавался «Снейповский эффект», который был так же знаменит в их школе, как и лимонные дольки Дамблдора. Выглядела она эффектно. Сразу вспомнился один из дней, когда она, путаясь в мантии, тащилась через весь зал с кипой книг в руках.       — Мерлин, Гермиона, чего так долго? Она тебя пытала? — спросила Джинни, приобнимая подругу. Гермиона поставила сумку и села, спешно притягивая кружку зелёного чая.       — «Почему вы, мисс Грейнджер, не на завтраке? Не слишком ли рано? В запретную секцию пропуск есть?» — спародировала гриффиндорка библиотекаря и сделала глоток.       — Так ты забрала свой учебник? — Дин протянул ей булочку с корицей, и девушка благодарно улыбнулась.       — Да, правда пришлось повозиться. Я его с пятницы искала, думала, может у профессора Слизнорта оставила.       — Или Малфой стащил, — подкинула будто невзначай Джинни. Скучающий Драко, прислушивающийся к их беседе, встретился с насмешливым взглядом светло-карих глаз. Уизли специально села вполоборота       — Или же кто-то просто не может нормально следить за своими вещами. — Ухмылка окрасило лицо Малфоя, когда Джинни недовольно закусила губу в поисках достойного ответа. Парень знал, что фантазия Уизли богата, но придется подождать. — Я понимаю, что рядом со мной многие девушки не замечают ничего вокруг, но это же должно иметь свои границы. — Драко мысленно отсчитал пять секунд, по окончании которых встретился с удивлённым взглядом Гермионы. Но вместо привычного смущенного румянца на лице отобразилась усмешка.       — Твоего самолюбия хватит на всех, и всё равно останется сполна, — возмутилась Уизли. — Я тебя на месте Гермионы задушила бы уже.       Малфой ничего не ответил. Желания говорить о причине, по которой они изо всех сил старались молчать, чтобы между ними не завязалась война, не было. Никто никому не хотел доставлять лишних проблем. Драко было легче представить, как Грейнджер поджигают на костре как в далеком прошлом поджигали Жанну Д’Арк, чем начинать вступать в глупый пылкий спор, распыляясь на всех вокруг после. Это было бесполезно. Он видел, как Грейнджер иногда сложно сдерживать себя. Иной раз в ее глазах отчётливо читалось желание опрокинуть на него котёл с кипятком. Более того, никакого смысла спорить не было и по причине их совместной деятельности и «крепкой дружбы» постепенно перетекающей в передружбу друзей. «Ну поругаемся мы, — отвечала на вопрос Джинни как-то раз Гермиона, — проходим с испорченным настроением весь день. Оно того не стоит»       — Да уж, дружелюбная беседа, — усмехнулась Грейнджер, и сделала еще один глоток зеленого чая. Теплая жидкость приятно обволакивала горло. — Тео, я тут вспомнила. Ты на той неделе просил астрономию.       Гермиона достала из сумки толстую фиолетовую тетрадку с множеством загнутых краешков страницы и закладками. Глаза Теодора стали размером с галлеонную монету. Зачет по Астрономии был перед каникулами, и по очень интересному стечению обстоятельств Нотт забил на этот предмет с самого начала года, предпочитая восполнять этим двумя часами в неделю недостаток сна. Осознание, что он должен переписать это ВСЁ, пугало.       — А если…       — Она даже «Удовлетворительно» не ставит без записей, — опередила его Гермиона и сожалением посмотрела на разочарованного слизеринца.       — Ну, спасибо. — Волшебник пролистал увесистую тетрадку, подумывая, как столько можно было написать за небольшое количество уроков.       — Кстати, слышали, что Слизнорт в больничном крыле? — Вопрос Блейза развернул лица однокурсников к себе. — Заглянул за Бодроперцовым, а на койке у комнаты мадам Помфри увидел Слизнорта. Не знаю, что с ним случилось, но сегодня над нами будет издеваться Снейп.       — Да вам-то чего, — хмыкнула Джинни, поправляя слабою косу. — Своих змеёнышей Снейп любит. А вот на нас будет ездить.       — Слизнорт лекцию обещал, — острые плечики Гермионы взметнулись вверх в неопределенном жесте.       — Грейнджер, а напомни-ка, когда Снейп щадил на лекциях? — Гермиона даже раздумывать над вопросом Нотта не стала. Никогда не щадил.       Снейп был очень требователен. Что на ЗОТИ, что на Зельях. И не знаешь, что хуже: отсидеть два часа Зельев, а потом идти на ЗОТИ с ним же, или съесть живого Флоббер-червя. Даже после войны он гонял учеников, чтобы жизнь патокой не казалась. Так, за три полных месяца учебы Забини с Ноттом уже раз 8 бывали по рекомендациям Снейпа в гостях у сожженных до осыпающейся копоти котлов, стоя на коленях с щетками и едким средством в руках. Даже с поста преподавателя ЗОТИ он отравлял учеников на чистку котлов и упорядочивание зелий заветных кладовых с ингредиентами. Слизнорт не раз обмолвился, что теперь всегда везде порядок, и что котлы у него теперь сияют чуть ли не до ослепления. А Забини с Ноттом переглядываются, почесывая химические ожоги в виде мелких частых волдыриков на руках.       — Да, глупо полагать, что сегодня мы останемся живы после четырех часов со Снейпом, — наконец заговорил Драко, закидывая сумку на плечо.       Они встали с Гермионой одновременно, поэтому парень задел ее плечо своим. Девушка промолчала, принимая его приглашение пройти вперёд. Знала, что это извинение.       Вне уроков они редко говорили, хотя и находились зачастую в одной компании. Однако Малфой знал о ней многое, вплоть до того, сколько сахара она кладет в чай. Абсурд. В этом замке, пропитанном пылью и старостью каменной кладки, было мало развлечений. Вот и приходилось наблюдать за всеми, кто попадется. А память у Малфоя была прекрасная. К сожалению.       Вместо того, чтобы развлекаться с друзьями, жить полной жизнью не время от времени, а постоянно, он зарывался вглубь собственного сознания. Бороться с этим было сложно, и если бы не Блейз и Теодор, которые постоянно таскали Драко с собой, то его бы давно засосали зыбучие пески неприятных, темных мыслей. Малфой думал обо всём. Чаще об отце, благодаря устоям которого он сделал много плохого. С самого детства Люциус твердил о чистоте крови, о важности их фамилии, о холодности и запрете выражения чувств. Любых чувств, кроме гнева, злобы, прилива желчи, уверенности, самолюбия, самодовольствия и прочих уродливых калек из отряда человеческого спектра. После всего, что он сделал за всю свою жизнь, Драко задавался вопросом, как возле него еще остались люди. Как его еще не стерли с лица Земли, как могут смотреть в глаза? Но самое обидное, что эта корка льда не таяла с нужной скоростью. Ее нельзя разбить, а потом потихоньку отковыривать как яичную скорлупку. Вокруг него был безэмоциональный панцирь. Его не видели только самые близкие: Блейз, Теодор и Пэнси. Для остальных Малфой казался айсбергом. Все способы, которые он когда-либо предпринимал, были бесполезны.       В подземельях было как всегда сыро и прохладно. На стенах, украшенных портретами великих слизеринцев, наладили освещение зеленых ламп, придававших жути протяжным коридорам. Гермиона не очень любила подземелья, хотя тут было и не так неуютно, как всегда казалось. Ремонт, проходящий во всем замке, коснулся и этого места. Мало чего поменялось, скорее, даже ничего, собственно, и не поменялось, но стало в разы приятнее здесь находиться. Но во время дежурств с Джинни в подземелья они спускались только вместе. Кто знает, что может произойти.       В новом кабинете Зельеварения, более просторном, ребята расселись по местам, раскладывая принадлежности. Продвинутый курс Зельев выбрала большая часть курса, что очень удивило профессоров. На самом деле, немного повзрослев, было очень даже интересно варить зелья. Это определенно нужный навык. Бесспорно, и многие другие предметы были интересны по-своему и нужны точно так же. Поэтому в этом году седьмому курсу выделили еще один час. Теперь можно было выбрать 4 предмета дополнительного посещения.       Древние руны, нумерология и продвинутые зелья. Три предмета, на которых Малфой и Грейнджер встречались в одном кабинете помимо обязательных предметов. И тоже молча работали в парах, если их объединяли профессор Бэбблинг или профессор Вектор. Когда в один из дней Гермиона отработала с Малфоем на Зельях, ЗОТИ и Нумерологии, ей показалось, что все профессора сговорились.       — Уверена, что если бы я ходила на Прорицания, то Трелони бы свела нас с Малфоем по кофейной гуще, — жаловалась она Джинни вечером, когда они пили в гостиной Гриффиндора горячий шоколад у потрескивающего камина.       — Сегодня варим Бодроперцовое зелье. Две порции на пару. — Снейп без приветствия прошёл к учительскому столу. Как всегда, без настроения и какого-либо желания работать с учениками. — Рецепт повторю на доске. Разбиваетесь на пары по этому списку, — он закрепил его на гвозде, торчащем для подвешивания сеточек с корнеплодами. — У меня урок. Надеюсь, вы доросли до возраста, когда можно оставить вас одних и не бояться, что от кабинета ничего не останется, и все будут живы. — Снейп довольно ярко намекнул на Забини, который последний раз чуть не вырубил Теодора на практике по ЗОТИ. Перед тем как уйти, он строго дополнил: — Не думайте, что если меня нет, я не вижу, как и с кем вы работаете.       Снейп покинул кабинет, поставив песочные часы на два часа. Ребята с разочарованием спрятали тетради и свитки в сумку и побрели в часть кабинета с рабочими зонами. Фартуки висели на специальном крючке, неподалёку от ящика, в котором необходимые ингредиенты появлялись сами-собой. Особенная разработка Снейпа.       Гермиона с самого начала года, из раза в раз, от практики к практике работала с Малфоем в одной паре. Слизнорт даже не видел смысла тасовать пары, так как все уже успели сработаться друг с другом. В первое время такой идиллии, конечно, не было. Слизеринцы воротили нос, возмущались и картинно кашляли на каждое неверное движение гриффиндорцев. Все пары сработались, но о дружбе факультетов, конечно, и речи не шло.       — Твою мантию! — по кабинету пролетело самое цензурное из ругательств Забини. Его голос был полон какого-то сказочного отчаяния, что заинтересовало уже разбившимся по своим привычным парам волшебников. — Кто-нибудь вообще смотрел в этот список? — Ответом ему послужила тишина.       — Чего ты ругаешься? — Мягкий голос завязывающей фартук изумрудного цвета Гермионы раздался совсем неподалеку. — Кровавый Барон померещился?       — А ты сама посмотри, — Блейз отступил на шаг, пропуская вперед Гермиону, даже на каблуках казавшуюся достаточно миниатюрной.       — Ну, — Грейнджер сначала ничего не поняла. — Милисента с Симусом.       — Ага, — сложив руки на груди, отвечал Забини. — Томас с Патил, а я с Паркинсон.       Гермиона просмотрела список, натыкаясь первых делом на фамилию Драко. Она понимала, что своей фамилии напротив точно не увидит. Запнулась на противоположном столбце:       — Малфой с Гринграсс, — Гермиона не дала вырваться недовольному вздоху наружу. Какое-то непонятное чувство поселилось в груди: ей не хотелось работать с кем-то помимо него.       Девушка отвернулась от списка, даже не посмотрев, кто на сегодня станет ее партнером. Откинув волосы вперед, она, стараясь сообразить из длинных завязок фартука сзади что-то на подобие банта, случайно наткнулась на чью-то широкую грудь. В нос ударили кофе и табак. Малфой.       — Ты с Монтегю в паре, в курсе же? — Он первый раз за три месяца заговорил с ней в стенах этого кабинета. Драко, казалось, за все 8 лет не видел у Грейнджер такого взгляда, да и в принципе настолько широко открытых глаз. Гермиона хлопала длинными ресницами, а её карие глаза стали размером с галлеонную монетку, как у Нотта при виде тетради по астрономии. И девушка сама не знала, чему больше удивилась: что немой заговорил, или что ей придётся два часа пыхтеть в паре с самым грубым из слизеринцев. — Ты, я так понимаю, решила не интересоваться напарником? — его даже немного веселила обречённость Грейнджер. Ему было абсолютно все равно с кем работать. Малфой так думал.       — Гермиона, ты видела? — подошла к ним Джинни, не давая Гермионе возможность вставить подобную колкость в ответ. Они повернули головы к Уизли, все ещё продолжая стоять совсем близко. — Как ты будешь с ним работать? Это же невыносимо!       — Как-нибудь, — Гермиона поправила волосы и одернула фартучек. — С Малфоем же справилась.       — Если что, я всегда помогу, — решительный тон Джинни говорил о многом. Она за подругу убить готова, если кто-то полезет к ней своими коварными слизеринскими ручонками.       — Я взрослая девочка, разберусь. — Гермиона широко улыбнулась подруге и, последний раз глянув Драко прямо в серые, цвета пасмурного неба, глаза, отступила к Джинни. Шатенка приобняла Уизли за плечо, и они пошли к котлам. Драко, подождав Забини и Нотта, последовал к Астории, занявшей им место.       Грэхэм стоял напротив котелка, сложив руки на груди. Его глаза цвета сочной хвои бегали из стороны в сторону, выискивая точеную фигурку Гермионы. Парень поздоровался с Драко за руку, будто не видел его за столом Слизерина этим утром. Этого парня не любил почти весь Слизерин, не говоря уж о других факультетах. Монтегю был очень грубым и самовлюбленным волшебником. Его детство сказалась на лидирующих в нем не особо приятных качествах. Бабушка видела в нем множество способностей, складывая изо дня в день все новые и новые задачи на плечи маленького мальчика. Отец наказывал за недостаточное, как мужчине казалось, количество знаний в голове сына. Сглазы, физическое насилие, словесные оскорбления. Тяжелое детство.       При поступлении в Хогвартс Грэхэм почувствовал свободу. Ни тирании бабки, ни выходок отца, ни безразличия матери. Свобода. После смерти бабушки и по мере взросления Монтегю становился более жесток, высокомерен, груб и неприятен. Его воспитание проявлялось во всей красе. Все девушки чуть ли не шарахались от него, зная, что слизеринец может поднять руку за непокорность, или насильно взять того, чего сам хотел.       Гермиона не старалась держаться от него подальше. Он ее не трогал, она его тем более. Они не разговаривали, не работали в паре, не имели ничего общего, к счастью Гермионы. Все случаи, которые происходили с девушками по его вине, она считала отвратительными. Опасалась ли его Грейнджер? В какой-то мере. Но Гермиона умела постоять за себя, поэтому без страха могла посмотреть ему в глаза, когда встала напротив, между Асторией и Джинни.       — Доброе утро, Грейнджер, — слишком сладкая улыбка, с которой все началось, растекалась приторной патокой по его губам. Внутри Гермионы все съёжилось. Немного отведя глаза в сторону, девушка наткнулась на взгляд Малфоя. Кажется, он был доволен, что работает со своей подругой, а не с ней. Почему ее это так злило?       — Доброе. — Хорошим настроением она сегодня не отличалась. Все вокруг начали измельчать ингредиенты, о чем-то болтая. Помещение постепенно заполнял размеренный рабочий гам. Девушка поспешила заколоть каштановые кудри на затылке волшебной палочки и приступить к работе.       Монтегю одним взмахом палочки притянул к ним нужные ингредиенты и, расталкивая рог двурога, рассказывал Теодору что-то из квиддичных новостей. Парень каждые 10 секунд бросал свой взгляд на изо всех сил пытающуюся растолочь в крошку ингредиенты напарницу, посмеиваясь над ее силенками. Гермиона молча толкла кусочек рога и ни разу не зареклась о помощи. Обычно, за нее все это делал Малфой. Он не считал правильным давать девушке толочь ингредиенты, разламывать что-то слишком структурное. Гермиона, пока Малфой работал ножом, отмеряла временные интервалы, ставила таймеры и делала расчеты. А сейчас ей было по-настоящему тяжело, когда она оказалась в паре с другим человеком.       — Ты не хочешь ей помочь? — услышала она голос Драко и подняла взгляд. Парни переговаривались между собой. Слизеринец тоже казался каким-то дерганным. В его жестах можно было разглядеть что-то нервозное, будто его раздражал некий фактор. — Это двухминутное дело, а она уже 5 минут стучит пестиком. Меня этот звук раздражает.       — Да ладно тебе, у нее почти получилось, — Грэхэм лишь одарил нахмуренную Гермиону усмешкой. — Видишь, какая она у нас сильная девочка. Даже помощи не просит.       — Она и не попросит. — Драко без лишних слов протянул украшенную извилистой татуировкой руку к ступке Гермионы. Девушка подвинула ее так, чтобы Малфой смог зацепиться за край и притянуть к себе.       Грейнджер решила насладиться возможностью чуть-чуть отдохнуть и раздумывала о причине такого странного душевного порыва с его стороны, попутно разглядывая вены, проступившие на руках Малфоя от напряженных движений. Всегда было занимательно наблюдать, как Драко что-то делает. Даже если он напряжен, всё выглядело как-то очень легко. Каждое движение было пропитано аккуратностью, выполнялось точно по какому-то образцу идеальности. Размеренный темп аристократичных телодвижений. После нескольких уроков, во время которых они старались параллельно работе свыкнуться с присутствием друг друга в зоне своего комфорта, Гермиона нашла достаточно интересным наблюдать за ним, пока он не видит. Позже оказалось, что Драко даже не чувствовал ее взгляда на себе. Больше всего девушки нравилось глазеть на его татуировку — обвивающих всю руку драконов. Об этом слизеринец однажды узнал от заметившего это Забини, но вида старался не подавать.       Это всё было очень странно для гриффиндорки. Особенно сейчас, когда чувствовалась какая-то острая необходимость в Малфое рядом.       Прошла всего минута, а перед Гермионой уже оказалась ее же ступа с порошком внутри. Девушка посчитала правильным улыбнуться блондину. Она так никогда не делала. На губах Гермионы могла играть усмешка или недовольная ухмылка; они могли быть плотно сомкнуты в тонкую ниточку. Но Грейнджер никогда искренне ему не улыбалась. Драко отвел взгляд раньше, чем она опустила глаза. Стало как-то не по себе.       — И зачем ты ей помог? — Вопрос, крутящийся в его голове, озвучила стоящая напротив Астория. Её длинные темные волосы были откинуты назад, а передние пряди заколоты сзади позолоченным крабиком с силуэтом извивающихся змей. Своими серыми (в приглушенном свете) глазами она готова была прожечь в Малфое дыру.       С пятого курса Астория безоговорочно решила действовать. Ее уверенность в себе подкреплял контракт, заключенный между их отцами. По достижении 20 лет они должны заключить брак. До этого момента Драко должен обратить на нее внимание несмотря ни на что. Для своего возраста младшая Гринграсс была слишком взрослой. Она выглядела старше своих лет. Изящные, отточенные манеры и хорошая генетика были тому виной. Длинные ноги она считала своей визитной карточкой, и никогда не скрывала их под тканью брюк, предпочитая форменные юбки и изящные платья на торжества, проводимые у них в мэноре. Самый скромный из всех возможных вырезов демонстрировал красивую грудь, которой природа не обделила. Волосы шикарно спадали по ее плечам аккуратно уложенным длинным каскадом. На солнце большие глаза шатенки становились почти идеально, прозрачно-голубыми. Она была красива. Очень красива. И даже не раздумывала над тем, чтобы не пользоваться этим, охмуряя парней направо и налево. Но сколько бы Астория не старалась, Малфой не обращал на нее никакого внимания, кроме дружеского. И каждый жест в сторону любой девушки вызывал у нее негодование. А с начала этого года она ежедневно взрывается потоком возмущений, сидя вечером в женской комнате с Милисентой, вечно подпиливающей острые ноготки. Хоть Люциус и был заключен в Азкабане, контракт никто не отменял. Его мог разорвать лишь Драко в самом крайнем случае, скрепляя документ кровавой подписью.       Драко помогал ей с зельем, как мог: растолок рог, помог отмерить, засек таймер, параллельно выслушивая новые сплетни, совершенно ему неинтересные. И Драко наконец понял, как ошибался в начале урока: ему не все равно, с кем работать. С Гринграсс было тяжело, отчасти потому, что она сбивала громкой болтовней с Миллисентой. И успокоился как только помог Астории с ее котлом и засек девушке 30 минут. Затем стянул с огня свой котел после десятисекундного нагревания, засекая 30 минут себе.       Присев на стул, он стал как обычно наблюдать за Гермионой, подперев голову рукой. По привычке заправляя за уши выбивающиеся из прически локоны, она для удобства нарезала мандрагору, резко орудуя ножом. Кажется, она была очень не в духе, так как нажим был слишком сильный. Волшебнице что-то сказал Монтегю, пытаясь переключить внимание девушки на себя любимого, но она даже взгляда не подняла. Челюсть была напряжена. Грейнджер затащила на огонь котёл, поспешив начать отсчет и прикрыв веки, чтобы не сбиться из-за шума. Прихватками ухватила ручку котелка, опуская его на деревянную подставку. Драко был уверен, что в ее голове секунды две проходил идеальный расчет времени, и оказался прав. Сделав пометку магловской ручкой на руке, девушка присела на стул и с охотой начала вести беседу с подругой.       Время тянулось медленно, заставляя вновь погрузиться в собственные мысли. В этот раз в голову Драко внезапно начал анализировать ситуацию. Почему вообще его мозг подбрасывал мысли о Грейнджер? Взгляд метнулся с Гермионы на Асторию и обратно. Они были разные настолько, что между ними не было ни одного сходства. И больше всего Драко ужаснула мысль, что в этой сравнительной характеристике Грейнджер его привлекала более Астории.       Они были ни капли не похожи. Грейнджер была одета в свободные к низу брюки, подчеркивающие её красивые бедра, в то время, как Гринграсс носила только юбки. Она уступала Астории в росте даже если обувала каблуки. Но это не мешало Грейнджер иметь более стройные, чем у Гринграсс-младшей, ноги. Помнится, Теодор знатно удивился, увидев на Грейнджер один из вариантов форменной юбки. Нотт готов был слагать стихи о стройных смуглых ногах, если бы Блейз не остановил друга, ссылаясь на то, что Пэнси, сердца которой он добивается добрых 5 лет, может это, не дай Мерлин, услышать. Малфою нравился ум Гермионы, как бы он не бесился в прошлом, что она выскочка. Было приятно работать с умным, разбирающимся в том или ином деле человеком. Не надо по сто раз объяснять одно и то же. Драко иногда зависал на время, наблюдая за ее свободными действиями, не обремененными заученными манерами, которые было необходимо применять. Нередко Грейнджер, зажимая древо палочки меж выровненных заклинанием зубов, скручивала длинные локоны, после кое-как закалывая их на макушке. И все равно девушка оставалась лохматой. Она не заморачивалась с долгой укладкой, макияжем, который бы точно скрывал красивые веснушки на ее лице. И этим она привлекала больше Астории. Гермиона была настоящей. Именно сейчас Малфою в голову пришло осознание, что отгонять мысли о Грейнджер, очевидно, более, чем бесполезно.       Прошло ещё 10 минут, и вот Драко уже вел отсчет трехсекундных интервалов между четырьмя огненными семенами.       — 1… — отсчитывал Драко, готовясь бросить последнее семечко, — 2…       — Драко, — голос Астории заставил его поднять глаза, отвлекаясь от котелка. Он с опозданием кинул семечко в пузырящуюся жидкость, и через мгновение она вспыхнула темно-красным дымом, кашлянув прямо в лицо Малфоя.       Было сложно не заметить такое происшествие. Гермиона, отвлекаясь от беседы с Джиневрой, взглянула на Драко, стирающего с лица красный цвет, оставленный едким дымом. В его серых глазах мелькали молнии. Он явно был разозлен до чёртиков. А сам похож на краснолицего дьявола.       — Ой, — вырвалось у виновной во всем этом Астории. Она с сожалением посмотрела на парня. — Драко, я не хотела…       — Тори, вот почему важно молча готовить зелье! Ты свое приготовила, можешь уходить в ту часть кабинета.       Придется делать все заново.       Оскорбленная Астория скрылась за темной сыроватой стеной. Монтегю довольно доваривал свое зелье, наблюдая за напарницей, которой ни разу за все это время не помог. Гермиону это ужасно злило. Приходилось самой тягать котел, толочь рог, одновременно слушая болтовню Монтегю. Он говорил с Ноттом обо всем: матчи, сборная, Хогвартс, девушки. Обсуждал всё без остановки.       — Ты заткнешься или нет? — не вытерпела она, поднимая взгляд на слизеринца. Все находящиеся у котлов удивленно переглянулись. Гермиона не могла работать в подобной атмосфере. Ее напрягал такой близкий к ней громкий безостановочный поток слов.       — Мне не послышалось? — Монтегю стянул котелок с огня. Он завершил свою работу на сегодня. — Ты слишком смелая, Грейнджер.       Девушка напряглась, все еще поглядывая на большие часы со стрелками в виде (как же неожиданно!) змей. Хотелось поскорее избавиться от его присутствия.       — А ты слишком разговорчивый. Неужели нельзя молча работать?       — Можно, но мне нравится выводить на эмоции карликовых пушистиков, — он протянул руку, чтобы заправить прядь ей за ухо. Малфой, вновь разминая рог в ступке, проводил удивленным взглядом ладонь однокурсника. У Драко не было сомнений, что если бы Грэхэму удалось прикоснуться к ее волосам, то через секунду он бы остался без руки.       — Меня особо не волнует, что тебе там нравится, — Грейнджер откинула его руку от себя, перемещаясь левее, к пустовавшему месту напротив Малфоя. В руке она сжимала большой нож, лезвие которого Драко сам ей наточил на прошлой неделе до невероятной остроты, чтобы больше не слышать усталого пыхтения.       —Тебе нужно срочно сходить в Мунго, к психиатру. Это ненормально. — Монтегю кивнул на рукоять большого ножа, зажатую меж ее изящных пальцев.       — А тебе нужно срочно сходить к черту. — Грубое выражение разрезало горячий от пламени воздух. Всем присутствующим показалось, что они ослышались, но выражение лица Монтегю говорило об обратном.       Грэхэм на протяжении всей школьной жизни не позволял никому и слова плохого в свою сторону сказать. Парни зачастую оказывались в больничном крыле, а девушки даже не пытались сказать ему что-то поперек. Темные брови Монтегю стремительно поползли вверх, а тонкие губы сложились в оскал.       — Что ты сказала? — Еще чуть-чуть, и из его ушей начал бы валить пар, как после принятия Бодроперцового зелья. Гермиона, как Драко заметил, без единой капли страха в глазах встретилась с его недовольным лицом. Она тоже была рассерженной, как морской черт.       — Тебе бы слух проверить в Мунго. Уйди, ради Мерлина, не мешай. — Тимьян и пять капель саламандровой крови полетели в котел как ни в чем не бывало. Грейнджер была до безумия спокойна в приготовлении зелья в своем рассерженном состоянии.       — Сейчас я уйду. — Грэхэм обошёл длинный стол и, прежде чем Грейнджер успела что-то сделать, наклонился над ее пухлым чугунным котелком и демонстративно кинул в зелье разом четыре семечка. Зелье вспыхнуло фиолетовым дымом, заполняющим окружающее пространство. — Не думай, что это сойдет тебе с рук. — Под кашель Грейнджер он оскорбленно удалился, с силой скинув пару-тройку котлов из ближайшего к выходу угла.       Девушка запрокинула голову к потолку, тяжело дыша от едкого дыма, неприятно заполнившего лёгкие. Ее грудь резко вздымалась и опускалась. Вся работа насмарку. Не помогал, так еще и зелье испортил. Со всей силы Грейнджер воткнула нож в деревянную дощечку, от чего по древесине пошла извилистая трещина.       Драко молча наблюдал за психами девушки, не вмешиваясь и мысленно завидуя, что она может так открыто проявлять свои эмоции. На месте гриффиндорки он бы уже раз пять проклял Монтегю за такую выходку. Гермиона, не вынимая палочки из волос, притянула чистый котёл и новые ингредиенты. Разожгла огонь. Драко повторил ее действия и выдвинул на середину стола порошок из рога двурога. Девушка уже который раз за это время удивленно на него посмотрела. Сегодня точно будет долгий сильный снегопад. Или даже метеоритный дождь.       Грейнджер всё же поражала контрастом своих поступков. Вот она тихо беседует в библиотеке с подругой, кутаясь в тёплый свитер, и почтительно общается с преподавателями; старательно выполняет домашние задания и не пропускает уроков, а на следующий день смело шлёт слизеринца, которому некоторые боятся и слово сказать. Это как игра в горячо холодно. Вся эта дерзость была в новинку, ведь ранее проявлялась минимально, на каждом курсе по чуть-чуть. Это разжигало огонек интереса, что плевал искорками задора. Драко улыбнулся ей уголками губ и принялся за зелье.       Он мне улыбнулся?