«Гермиона, ты не отвечаешь на мои письма последний месяц. Я знаю, что они доходят, знаю, что у тебя все хорошо, но хотел бы услышать это от тебя. Знаю, что ты все еще обижаешься и не можешь простить. Знаю, что я идиот. Но ты мне очень важна. Напиши хотя бы пару строк.
Твой,
Рон»
Гермиона пробежалась по строчкам, написанным немного под углом. Девушка чувствовала, что переписывал он эти строки не раз. Почерк Рона был где-то размашистый и менее витиеватый, с меньшим нажимом. Смяв письмо, она вложила его меж красивых бутонов и одним щелчком пальцев заставила букет превратиться в горстку пепла. В груди осела горечь. День окончательно испорчен. Недовольные тихие возгласы сменили заинтересованный шепот. Когда же девушка направилась к двери, даже не оглядываясь назад, на зазывания друзей, зал взорвался новыми сплетнями. Да, больше же ничего интересного нет. С каждым днем нахождения здесь она слышит все больше и больше сплетен, разлетающихся по замку молниеносно. Это не школа, а рассадник змей (нелепое совпадение). Спиной чувствовала на себе осуждающие и заинтересованные взгляды. Драко молча наблюдал за всем этим, стараясь не переглядываться каждые пять секунд с Ноттом и Забини. Однако в жилах закипал интерес. Это точно букет от Уизли. Но вот что такого мог натворить рыжий, что цветы сожгли, даже не подержав в руках, да еще и с письмом, да еще и по одному щелчку пальцев. Он, конечно, слышал из газет, что у них что-то произошло, но судя по Грейнджер все было настолько серьезно. Когда Джиневра подорвалась с места, послав пару проклятий что-то пошутившему Леонарду, Малфой понял, что теперь от Грейнджер ему явно никуда не деться. Лишь потому, что Забини бегает за ее подругой. Блейз ушел вслед за Уизлиеттой. Паркинсон, Нотт и Малфой, недолго думая, оставили позади себя толпу шушукающихся учеников. Золотая девочка и слизеринский квартет. Новости года! — Я тут заметил, что у гриффиндорцев всегда какие-то проблемы, — Малфой не пытался сдерживаться. Ему так и не дали раскрыть ответ от отца, что раздражало. Свиток, перевязанный бечёвкой, неуютно устроился в руке. Драко уже начинал мерещиться этот ужасный запах тюремной камеры. — Значит, проблема была не в Поттере и Уизиле, а в Грейнджер. Она и сама прекрасно находит приключения. — Не было бы Рона, не было бы приключений. Джинни целенаправленно, цокая каблучками, неслась к дальнему коридору с наименьшей проходимостью. В ее голове мелькали разные варианты развития событий. Что произошло? Что в этот раз наплел ей Рон? Середина июля выдалась сложной. Для Гермионы тем более. Эти чертовы суды выбили из колеи, повысили тревожность и расшатали нервы. Зал Визенгамота представал перед глазами, как только Гермиона их прикрывала. Гул голосов не унимался в голове. Кошмары снились почти каждую ночь. Это был настоящий послевоенный ад. Десятки интервью, миллион глупых вопросов, прошедший суд Малфоев, вопросы, нацеленные на выявление связи (Мерлин, какие глупости!) между ними. Рон был зол. Его бесило ее поведение. Это порождало громкие ссоры. Злость, недопонимание, боль, крики, его постоянные вопросы: зачем? с какой целью? после всего, ты серьезно? В день последнего заседания, уже в присутствии Малфоя-младшего в зале, Гермиона пришла без сил. Палочка не ложилась в руку, а ощущение наполненности магией ее покинуло. Гриффиндорка умудрилась попасть под сильнейший ливень. Одежда неприятно прилипала к телу, в точности вторя его линиям, волосы, спутавшись в ком, липли к лицу, в каблуках, которыми она умудрилась натереть не одну мозоль, хлюпало. Дом Блэков был пуст. Темноту помещения разбавляли лезущие в окна фонари, глухо отсвечивающие через призму мокрой стены. Мистер и Миссис Уизли с Гарри, Джинни и Джорджем должны были отправиться к Андромеде, а Рон, узнав, что она до ночи будет в Министерстве, предупредил о встрече с Дином в одном из полюбившихся магловских баров. Однако он был дома. Тишину разрезал его голос. Гермиона прислушалась, тихо поднимаясь по лестнице до их комнаты на втором этаже. Даже половицы в этот момент не смели скрипнуть. Замерли даже громко шагающие стрелки часов. Тишину разрезал протяжный стон девушки. Рон был не один… Сердце Гермионы пропустило удар. И дальше все как в тумане… Щелчок. Стоны. Крик. Тихий мат. Она спускается по лестнице. Он бежит за ней. Шуршание брюк и звон ремня. Его сорванный голос. Бессмысленный лепет извинений и объяснений. Звон в ушах. Шум дождя смешался со слезами. Холод. Дом родителей. И после всего этого он смел писать ей письма и просить прощения. Уважение к себе Гермиона не потеряла и не собиралась терять. Никогда нельзя прощать измен. Девушка сидела на подоконнике самого дальнего окна, закинув ногу на ногу. Стекла трещали от бьющего со стороны улица ветра. На коленях лежал конспект по ЗОТИ, но взгляд был устремлен в пустоту, проходил сквозь плотные тетрадные листы. Было можно концентрироваться на чем-то. Вот уже почти четыре месяца она его не видела. И за все это время отвечала на письма лишь раз, глупо прося больше не писать. Над чистым листом с единой строчкой «Рон, нужно поставить точку…» она садилась не раз. Перо и ручка казались неподъемными, а желания черкать еще пару сухих строк не было. Подкатывала тревога. Нет, она его не любила. Даже тогда, когда они предприняли попытку вступить в отношения. Это была крепкая дружба; крепкая связь, которая была у брата и сестры. Но отношения были крупнейшей их ошибкой. Они перечеркнули этими двумя месяцами всё, что строили долгих 7 (почти 8!) лет. Почти никто не знал, что они расстались. В газетах писали много чего: измена с её стороны с каким-то маглом, его измена с таинственной незнакомкой, сильный разлад или затишье перед предстоящей свадьбой? Из мыслей ее вырвал стук каблуков и женские голоса. Девушка, прикусив губу, откинулась к окну, прислоняясь затылком к холодному трепещущему стеклу. Гриффиндорка прикрыла глаза. Меньше всего сейчас ей хотелось слушать расспросы и идиотские подколы Малфоя, запах которого опередил хозяина и добрался до нее раньше, как бы издеваясь: «Ну что, Грейнджер… (и какая-то несмешная, возможно обидная шутка)». — Почему ты не говорила, что он тебе изменил? — Паркинсон, не заботясь о длине своей юбки, уселась рядом. Подвязки ее чулок соблазнительно еле прикрывал край тёмной ткани. Теодор ненадолго задержал взгляд на ее бедрах, а затем, стянув с себя мантию, набросил на девушку. Пэнси улыбнулась ему уголками губ и накинула на плечи, прикрывая ноги. В спину неплохо задувал холодный воздух. Малфой оперся плечом о прохладный камень и достал магловскую сигарету. В этом коридоре была минимальная проходимость, тем более в такое время, в такой части замка. Гермиона, выпав в моменте из реальности, как зачарованная следила за его действиями, думая над вопросом Пэнси. Драко зажал сигарету меж зубов и поджег, чиркнув зеленой магловской зажигалкой в виде змеи. Парень сделал затяжку, вбирая ядовитый мятный дым, и глянул ей в глаза. — Почему вообще не сказала, что наконец бросила это рыжее недоразумение? — насмешливо произнес слизеринец, перед этим выпустив струйку густого дыма в противоположную от нее сторону. Гермиона отмерла, тяжело вздохнув. Все чаще происходят подобные странности. Малфой смотрел на нее насмешливо, с любимой полуухмылкой самодовольного слизня, но было что-то еще в этом взгляде. — А тебе так важно знать моё семейное положение? — в тон ему ответила она, приподняв бровь. Настроение было ни к черту. — Грейнджер, твое мнение о себе заполняет пространство, — Драко усмехнулся. На ее лице появилась ухмылка. Пресвятой Салазар, Грейнджер что, перенимает его манеры? или у него уже галлюцинации от недосыпа? — У тебя проблемы, Малфой. Это твой мятный дым. — От чего-то захотелось улыбнуться. Эти пререкания, сидящая рядом Паркинсон, в знак поддержки накрывшая ее руку холодной ладонью, заставили улетучить неприятные мысли. — Так, оставим ваши размолвки до начала ЗОТИ, — произнес Теодор и встал напротив Грейнджер. — Какого Мерлина мы не в курсе? Или мы недостаточно близкие друзья для таких рассказов? Гермионе хотелось рассмеяться. Какие они, к черту, с Малфоем, находящимся в их компании, друзья? Если желание опрокинуть на него котел с кислотой — желание друга, — то вполне. — Я ослышалась? — переспросила она, глядя в зеленые глаза брюнета. — Или ты сейчас серьезно записал меня в вашу компанию? — А почему бы и нет? — Блейз, стоящий позади Джинни, обаятельно улыбнулся. Грейнджер ему чертовски нравилась как человек. Чем ближе они с Ноттом ее узнавали, тем привлекательнее она становилась в их глазах. Ее чувство юмора и, как оказалось, временами очень даже неплохо подвешенный на колкости язык очень даже вписывались в традиции слизеринской дружбы. — Мы неплохо ладим, да и вообще, — протянул Нотт, а на лице его растянулась улыбка, как у Чеширского кота из сказки, являя свету красивые ямочки. — Никогда не помешает тройка сильных парней в друзьях. — Вот чье самомнение заполняет всё пространство, — наконец хохотнула Пэнс. В ее глазах отражалось тепло. Хвойный лес зашелестел ароматными иголочками. Теодор ненадолго впал в ступор. Паркинсон уколола его, но чертовски притягательно улыбнулась. Так, как делала довольно редко. Это был не холод, не крошечные осколки льда, вонзающиеся в сердце, а что-то теплое, растекающееся по телу сладкой патокой. Впервые за последнее время он увидел в ее глазах что-то похожее на ответные чувства. И готов был выпрыгнуть из брюк от радости. — Скоро ЗОТИ, — напомнила Гермиона, глядя на наручные часы. Гриффиндорка, опираясь на подоконник, аккуратно спрыгнула на устойчивый каблук. Стянув сумку и тетрадь, девушка пошла к Большому залу. Гул голосов приближался к тихому укромному коридору. Драко двинулся за ней, прежде развеяв окурок по воздуху щелком пальцев. Кудри Грейнджер прыгали по узким плечам в такт шагов. Прямая спина, ровная осанка и уверенный шаг. Хорошо скрывает свои чувства, подумал он, вспоминая грустные карие глаза. — И что это значит? — Теодор поинтересовался у Джиневры, прижимающей к себе замок рук Забини. Сам Нотт, даже не интересуясь у Паркинсон, подхватил ее с подоконника и аккуратно поставил на тонкую шпильку. Девушка от неожиданности прижалась к его телу, а когда ощутила под ногами твердую плитку, на мгновение задержалась рядом, вдыхая смородиновый парфюм, который так нравится слизеринцу, который так нравится ей. — Это значит, что Гермиона попытается смириться с Малфоем в нашей компании, — улыбнулась Джинни и, повернувшись, с намеком подмигнула Забини. Необходимо ввести Паркинсон и Нотта в курс дела.***
По гриффиндорской женской спальне гулял свежий декабрьский воздух, развивая в разные стороны красную ткань балдахином. Гермиона, Джинни и Парвати, усевшись на кровати Джинни, читали очередное письмо Блейза из рубрики «По четвергам», который, прекрасно зная, что оно будет прочитано не только Джинни, делал вставки, обращаясь к Грейнджер и Патил. Гермиона прижала колени к подбородку, облокотившись спиной на спинку кровати. Голова волшебницы была забита совершенно не тем, чем надо. В такие моменты она, устраиваясь поудобнее, полностью погружалась в письма, от души смеясь ремаркам Забини. Однако сейчас мысли Грейнджер витали около одного из слизеринцев. Их дуэт сегодня был настоящей пороховой бочкой, которая, если неосторожно дыхнуть, подорвется и подорвет других. Весь день ученики шептались о том, что произошло между ними на первом уроке, и что было после обеда. Вся школа гудела и гудит слухами, заставляя Гермиону напрягаться. Косые взгляды девушка даже не считала. Оказывается то, что она начала водиться со слизеринцами настолько запало в душу многим ученикам, что они продолжали шушукаться, даже находясь на расстоянии вытянутой руки. Гриффиндорка старалась не реагировать, но при этом в жилах кипела кровь. Кипела от наглости людей и грязности многих высказываний. Малфой въедался ее и без того плохое настроение острыми когтями своих бесящих, но, неожиданно, уместных высказываний. Это было лучшее, что он мог сделать в такой ситуации. Драко было плевать. Ну или так казалось всем, кроме нее. Слизеринец постоянно оказывался с рядом, заставляя Гермиону ощутить свое магическое поле. Она была в этой ситуации не одна. За столько лет парень, безусловно, научился прилично держать маску. Она, казалось, приклеена к его лицу магловским суперклеем. Ни один мускул на его лице не дрогнул, ни одного кривого взгляда этот поганец не обронил, если только на нее, добавляя усмешку и колкость. Каменный принц. Но бушующие внутри него эмоции вырывались наружу. Если бы все лето Гермиона не провела за книгами по беспалочковой магии, никогда бы не смогла с такой четкостью определять настроение людей. Сейчас Драко был менее бдительный, позволяя проникать в собственные чувства, но никак не в голову. А Гермиона даже и не пыталась, хотя очень хотелось узнать, какая мысль варится в его белобрысом котелке. Парвати над чем-то громко и звонко рассмеялась, чуть откидываясь на красный клетчатый плед. Джинни искренне улыбалась, заставляя Гермиону улыбнуться следом. Уизли, сидя в очередной растянутой футболке кого-то из братьев, глядела на нее своими светлыми карими глазами, сверкая красивой улыбкой. Счастливая и спокойная. Влюбленная. Видимо, Грейнджер пропустила что-то мимо ушей, раздумывая о начинающем раздражать Малфое, потому что на нее выжидающе глянула и Парвати. — Позволь узнать, какой красавчик занимает твои мысли, раз ты нас не слушаешь? — Патил придвинулась ближе, приготовясь выслушивать исповедь подруги. Но внезапно скрипнула дверь, и на пороге появилась та, кого они точно не ожидали здесь увидеть.